Евгений Якушкин об интервенции и Гражданской войне в Сибири. Часть II
Из книги Евгения Евгениевича Якушкина «Колчаковщина и интервенция в Сибири».
После падения царского строя Колчак некоторое время оставался командующим Черноморским флотом, даже ездил в Петроград для доклада Временному правительству и в мае 1917 года принимал у себя Керенского, приезжавшего «уговаривать» революционных черноморских матросов. Уговоры, конечно, не подействовали, и в начале июня Колчак должен был отстраниться от командования Черноморским флотом из-за обострения отношений с Севастопольским советом и командами судов. После этого он уехал в Петроград, где пробыл более месяца «без определенных занятий». Будучи человеком прямолинейного характера и определенно контрреволюционных взглядов, он не мог найти себе применения среди политической чехарды и говорильни времен Керенского. Поэтому когда Колчак получил от американской военно-морской миссии предложение поехать в Соединенные штаты, то и он и правительство Керенского, не знавшее, куда его девать, с радостью согласились. Официальной целью его командировки в Америку было участие в разработке вопросов по борьбе с германскими подводными лодками... Проездом в Лондоне Колчак, между прочим, вел с английскими военными кругами разговоры о положении в России и о способах продолжения ею войны «до победного конца». [Читать далее]Характерно, что один из собеседников Колчака - начальник морского генерального штаба адмирал Холль - уже тогда заявил, что положение в России «может спасти только военная диктатура».
Из Англии Колчак поехал в Америку. Он пробыл в Соединенных штатах до ноября 1917 года и выехал в Японию, намереваясь через Дальний Восток вернуться в Петроград. В Японию Колчак прибыл уже после получения официальных известий об Октябрьской революции и организации советской власти в России. Признавая, конечно, невозможным для себя возвратиться в «большевистскую» Россию, Колчак обратился к английскому послу в Японии с просьбой о принятии его на английскую военную службу. Английское правительство, запрошенное послом, удовлетворило просьбу Колчака и предложило ему ехать в Индию для отправки на Месопотамский фронт. В начале 1918 г. Колчак прибыл в Сингапур... Там он неожиданно получил телеграмму от английского генерального штаба с предложением «ввиду изменившейся обстановки» вернуться на Дальний Восток.
Это было время подготовки интервенции и организации русских контрреволюционных сил. По предложению англичан Колчак явился к бывшему царскому посланнику в Китае князю Кудашеву. Тот предложил ему руководить формированиями белогвардейских отрядов в Манчжурии в полосе отчуждения Восточно-китайской железной дороги, находившейся в руках белогвардейцев. В течение нескольких месяцев Колчак занимался организацией белогвардейских сил в Манчжурии. За это время произошел чехословацкий мятеж, свержение советской власти в Сибири и интервенция... Летом 1918 года Колчак перекочевал в Японию, а затем, после совещания с английским генералом Ноксом, поехал в Омск. Некоторое время Колчак пробыл в Омске без дела, затем, по настоянию англичан и сибирских военных кругов, был приглашен в образовавшийся при эсеровской Директории Совет министров. В должности военного и морского министра правительства Директории он пробыл около месяца.
Положение в белой Сибири было в то время чрезвычайно запутанным. Директория заявляла о своей решимости «вести беспощадную борьбу с большевизмом» и лизала руки иностранным «союзникам». Но Директория (иначе - «Временное всероссийское правительство»), раздираемая внутренними склоками, фактически не имела никакой силы. Трудящиеся массы Сибири уже раскусили Директорию и отвечали на ее приказы забастовками и партизанскими выступлениями. С другой стороны, две главные контрреволюционные силы - буржуазия и офицерство - не видели никакой необходимости в эсерах и хотели иметь политическую власть в своих руках. Так же были настроены и интервенты. Постепенно все меньше власти оставалось у Директории и все больше она переходила в руки различных сибирских генералов и атаманов. Английские представители в Сибири открыто говорили о необходимости военной диктатуры. «Несомненно, Россия может быть спасена только установлением единой верховной власти», заявив английский полковник Уорд, прибывший с отрядом в Омск. Тот же полковник Уорд в своих воспоминаниях называет членов Директории «самыми отчаянными банкротами, которых когда-либо производила Россия».
Среди контрреволюционного офицерства при благосклонном попустительстве союзников велась подготовка военного переворота. Колчак был наиболее яркой и решительной фигурой на омском контрреволюционном горизонте. Русские контрреволюционеры и «союзники» сошлись на нем.
18 ноября 1918 года в Омске с ведома и одобрения представителей Антанты произошел давно подготовлявшийся офицерский переворот, приведший к власти «верховного правителя» - Колчака. Три казачьих офицера явились ночью с вооруженным отрядом, арестовали членов Директории Авксентьева и Зензинова и ряд их политических единомышленников. На следующий день сибирский кабинет министров во главе с членом Директории Вологодским, перешедшим на сторону Колчака, вручил Колчаку всю полноту власти...
На защиту Директории не поднялась ни одна вооруженная рука. Уже на другой день после переворота «верховный правитель» имел в Омске послушный аппарат гражданской и военной власти. Весь совет министров эсеровской Директории, состоявший в большинстве из представителей буржуазии, остался, разумеется, работать при Колчаке.
Русская и иностранная контрреволюция в Сибири праздновала осуществление своей мечты о диктаторе. Колчак был засыпан «верноподданническими» телеграммами и приветствиями иностранных представителей...
На другой день после переворота «Всероссийский совет съездов торговли и промышленности», пребывавший в Омске, послал всем организациям купцов и заводчиков Сибири следующую телеграмму:
«Вчера, 18 ноября, Всероссийское временное правительство реорганизовалось, поручив осуществление всей полноты верховной государственной власти адмиралу Александру Васильевичу Колчаку. Торгово-промышленный класс уже давно на своих съездах единодушно заявлял, что путь к возрождению России лежит в создании сильной, единоличной национальной верховной власти. Совет съездов ныне горячо призывает вас оказать новой власти самую дружную поддержку и принять участие в деятельной работе по созданию экономической мощи страны и устранению царящей в ней разрухи».
Это сообщение о колчаковском перевороте, так сказать, «отечественного» происхождения.
А вот официальное приветствие, полученное Колчаком спустя некоторое время после переворота от английского верховного комиссара в Сибири сэра Эллиота:
«Ввиду того, что ваше высокопревосходительство приняли на себя верховную власть в Омске, великобританское правительство желает выразить свое горячее сочувствие всем усилиям к установлению свободного русского государства на твердых основах общественного доверия. При таких условиях Россия может вернуться к ее прежнему положению и получить возможность в полной мере принять участие в работе цивилизации».
Эти документы показывают со всей ясностью, чьи интересы выдвинули Колчака на роль всероссийского диктатора.
Дальше мы увидим, в чем заключалась «работа цивилизации», которую выполнял в Сибири царский адмирал Колчак при активной поддержке английских и прочих империалистов.
Посмотрим теперь, какова была «политическая» программа сибирского диктатора, что принес он подвластному населению и как выполнял задания поставившей его иностранной и российской контрреволюции. Прежде всего Колчак уже в день своего «вступления на престол» издал воззвание к населению...
«…Я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности. Главной своей целью ставлю создание боеспособной армии, победу над большевизмом и установление законности и правопорядка, дабы народ мог беспрепятственно избрать себе образ правления, который он пожелает, и осуществить великие идеи свободы, ныне провозглашаемые по всему миру.
Призываю вас, граждане, к единению, к борьбе с большевизмом, труду и жертвам.
Верховный правитель адмирал Колчак».
Как видим, тон этого первого воззвания довольно «демократический». В нем ясно сквозят идеи, высказанные полковником Пишоном о том, что контрреволюция в Сибири должна выступать под «демократическими» лозунгами. «Никакой реакции, никакого большевизма», буквально писал Пишон о политической программе будущей сибирской власти. Колчак и выдвинувшие его русские и иностранные контрреволюционеры, конечно, прекрасно учитывали, что если они объявят о немедленном восстановлении старого строя, то не только рабоче-крестьянские массы, но и большая часть интеллигенции пойдет против них. Поэтому на словах они старались показать себя сторонниками «демократии», особенно в первое время. Да и позже Колчак в нужные минуты нередко пользовался лозунгами «свободы», «национального собрания» и т. д., предназначавшимися для российских простачков и для заграницы. Зато на деле сибирская контрреволюция с первых же дней показала свои клыки. Прекрасным дополнением к колчаковскому воззванию о перевороте является приказ, изданный одним из ближайших сподвижников Колчака командующим Сибирской армией генералом Ивановым- Риновым на другой день после переворота...
«1) Временно воспретить повсеместно народные собрания под открытым небом.
2) Собрания в закрытых помещениях допускать лишь с особого на каждый раз разрешения начальников гарнизонов.
3) Пресекать в самом зародыше всякие попытки какой бы то ни было словесной или печатной пропаганды против всероссийского правителя и Совета министров, для чего виновных предавать военно-полевому суду.
4) Поддерживать в войсках железную дисциплину и в случае единичного или массового неповиновения подчиненных начальникам предавать неповинующихся военно-полевому суду».
Черносотенное офицерство и установленные Колчаком гражданские начальники из старых царских чиновников и жандармов деятельно занялись проведением в жизнь генеральских приказов. Вот что писал по этому поводу один американский журналист, побывавший в Сибири в конце 1918 года:
«Поведение офицеров становится все более и более вызывающим, они мстят за пережитое у большевиков на солдатах, тогда как среди солдат усиливается дух возмущения».
«Во многих местах воскресли нравы, свойственные царскому режиму, - офицеры секут крестьян и рабочих розгами».
Виселицы, порки, массовые расстрелы без суда разлились по Сибири широкой волной. Среди белогвардейского офицерства считалось шиком расстреливать партии политических арестованных якобы «при попытке к бегству». Об этом затем писалось официальное донесение, и дело с концом. Вот один из таких документов от декабря 1918 года, говорящий о расстреле партии политических арестантов при препровождении из омского: суда в омскую тюрьму. Прокурор, которому для формы было поручено расследовать дело, донес начальству:
«Так как конвоируемые, вопреки запрещению начальника конвоя не разговаривать между собой, продолжали переговариваться, то поручик Барташевский, опасаясь как бы арестованные не сговорились учинить побег, а также ввиду малочисленности конвоя, решил привести в исполнение приговор суда, вывел арестованных на р. Иртыш, где и привел приговор в исполнение, причем при возникшей среди конвоируемых панике были расстреляны не только приговоренные к смертной казни, но и остальные арестованные».
Вот и все. То обстоятельство, что вместо пяти человек, приговоренных к расстрелу, было расстреляно шестнадцать, нимало не беспокоило колчаковских «законников».
Уже в первые месяцы господства Колчака начались волнения крестьян и рабочих Сибири, сопровождавшиеся подавлениями и массовыми расстрелами. Так, в ночь на 22 декабря 1918 года произошло восстание рабочих в Омске и в близлежащем рабочем поселке Куломзино. После подавления восстания колчаковцами было расстреляно без суда до 800 рабочих. В феврале 1919 года волнения в Омске повторились, на этот раз с участием солдат, и вызвали сотни новых расстрелов. То же самое происходило в разных местах Сибири. Приведем краткое описание белогвардейской расправы после подавления солдатского восстания в Томске в конце 1918 года:
«Недалеко от казарм и тюрьмы есть вал. На этом валу были расстреляны восставшие. Не удовлетворившиеся этим офицеры ворвались в тюрьму, вывели из нее около двухсот заключенных и расстреляли их на том же валу»...
Переход верховного командования армией к Колчаку совершился быстро и без особых потрясений. Фактическая власть в эсеровской армии все равно принадлежала старому офицерству и генералам, которые в большинстве принимали участие в подготовке колчаковского переворота. После переворота они, конечно, с восторгом приветствовали «своего» диктатора. Единственное противодействие Колчаку в армии было оказано на Дальнем Востоке и то не эсерами, а заядлым висельником и монархистом атаманом Семеновым, сидевшим в Чите. Семенов, которому оказывала широкую поддержку империалистическая Япония, хотел бесчинствовать на Дальнем Востоке совершенно самостоятельно и бесконтрольно. Поэтому при известии о колчаковском перевороте он объявил о неподчинении «верховному правителю» расположенных на Дальнем Востоке войск, разослал всем знакомым генералам протестующие телеграммы и даже прервал на несколько дней телеграфное и железнодорожное сообщение Омска с Владивостоком. Приведем отрывок телеграфных переговоров между Семеновым и неким полковником Березовским, которому было поручено из Омска усовестить непокорного атамана. На переданные ему увещания Семенов отвечал: «Поражен вашей дерзостью, граничащей с нахальством, делать мне какие бы то ни было нравоучения».
«После этого полковником Березовским было сообщено атаману Семенову, что он не считает возможным поддерживать дальнейшее сношение с ним, так как атаманом Семеновым потеряно равновесие до невменяемости». (Из сибирской газеты того периода «Новости жизни».)
Этот обмен любезностями как нельзя лучше характеризует нравы и «быт» сибирской контрреволюции.
В конфликт между Колчаком и Семеновым вмешались представители интервентов. Через несколько дней атаман был приведен к видимой покорности, но остался фактическим хозяином Дальнего Востока.
…
Прибывший в октябре во Владивосток французский военный представитель генерал Жаннен заявил во всеуслышание, что «в течение ближайших пятнадцати дней вся Советская Россия будет окружена со всех сторон и будет вынуждена капитулировать».
Но действительность не оправдала генеральских надежд. Усмирить «взбунтовавшихся» рабочих и крестьян России оказалось значительно труднее, чем это себе представляли завоеватели из Лондона и Парижа. Вместо торжественных встреч с цветами и колокольным звоном, которые рисовались воображению интервентов, они встретили в массах населения в лучшем случае безразличие, а большей частью - открытую враждебность. Только буржуазия, офицерство и политические авантюристы вроде эсеров из Самарского Комуча радостно приветствовали иностранных захватчиков.
Была и вторая причина, охладившая первоначальный пыл интервентов. Дело в том, что перебросить в Россию огромные армии, необходимые для решительной победы над советской властью, оказалось не так-то легко. Солдаты иностранных армий, изнуренные трехлетней мировой войной, не имели никакого желания отправляться в далекую Россию для того, чтобы усмирять своих братьев - русских трудящихся. Империалисты должны были при призадуматься перед возможностью того, что армии, отправленные для подавления русской революции, вернутся домой с красными знаменами. Поэтому в Советскую Россию были отправлены не сотни тысяч, как сначала предполагалось, а только десятки тысяч отборных иностранных войск.
Потерпев неудачу в своем первом намерении - самим задушить Советскую Россию, - интервенты решили всемерно использовать для этой цели силы внутренней русской контрреволюции. С начала 1919 года все шире и шире развертывается снабжение русских белогвардейских армий оружием и снаряжением из-за границы...
В Сибири времен интервенции было два больших обособленных района иностранного влияния - Центральная Сибирь и Дальний Восток. Вся Восточная Сибирь - от Владивостока до озера Байкал - была занята войсками двух держав, имевших там непосредственные экономические интересы, - Японии и Североамериканских соединенных штатов. Япония и держала в Сибири значительно больше войск… и вела резко империалистическую, захватническую политику. Роль Соединенных штатов сводилась главным образом к контролю и наблюдению за своим конкурентом. Для характеристики политики японского империализма на Дальнем Востоке в период интервенции приведем следующие документы. Начиная интервенцию, японские империалисты поспешили, подобно прочим державам Антанты, заявить о том, что «японское правительство остается непоколебимым в своем постоянном желании поддерживать и развивать прочные дружественные отношения с Россией и русским народом, и оно вновь подтверждает свою неизменную политику уважения территориальной целости России и воздержания от всякого вмешательства в ее внутренние дела». (Из декларации 2 августа 1918 года.)
А одновременно с этим, как сказано в воспоминаниях английского полковника Уорда, «при высадке своих войск во Владивостоке Япония представила командующему областью через своих дипломатических агентов ряд предложений, которые отдавали под ее контроль русские приморские области». Предложения состояли в следующем: «Япония обязуется уплатить командующему 150 миллионов рублей (бумажками), взамен чего последний должен подписать соглашение, предоставляющее Японии владение всеми береговыми и рыбными правами вплоть до Камчатки, вечную аренду Инжильских копей и все железо (исключая принадлежащее союзникам), находящееся во Владивостоке». Так молодой японский империализм, несмотря на свои торжественные заявления, с первых же дней интервенции протягивал жадные руки к природным богатствам нашего Дальнего Востока.
Во все время интервенции Восточная Сибирь была занята крупными силами японских войск. Хотя в 1919 году, в период колчаковщины, Дальний Восток и числился под властью верховного правителя, но фактически там господствовали японцы и их ставленники - атаманы Семенов и Калмыков с отрядами своих головорезов...
Наиболее многочисленными из иностранных войск, находившихся в Центральной Сибири, были чехословаки... Кроме чехословаков, в Сибири находились отряды англичан и французов… итальянцев… а также румын, поляков и даже сербов. Все эти войска под руководством «просвещенных» офицеров бесчинствовали в городах и на железных дорогах, захватывали с пулеметами вагоны и паровозы, производили массовые расстрелы, порки и насилия в тех местах, где население осмеливалось высказывать недовольство.
Для общего руководства борьбой против советской власти в Омске находился «Междусоюзный совет высоких комиссаров» из представителей Англии, Франции, Америки и Японии. Этому совету был фактически подчинен Колчак... Приведем документ… показывающий, насколько велики были права и влияние представителей Антанты в белой Сибири.
«Генерал Жаннен является главнокомандующим всеми союзными войсками, действующими на востоке России и в Сибири к западу от Байкала...
…высшее русское командование будет согласовывать ведение операций с общими директивами, сообщаемыми генералом Жанненом представителям высшего междусоюзного командования.
…генерал Жаннен будет иметь право производить общий контроль как на фронте, так и в тылу.
Генерал Нокс является сотрудником генерала Жаннена по всем вопросам, касающимся снабжения, идущего из-за границы, и имеет общей задачей объединить помощь, оказываемую союзниками в тыловом районе; по соглашению с русским военным министерством он определяет совместно с генералом Жанненом заказы материальной части, которые надлежит делать у союзников, и обеспечивает доставку этого имущества на фронт, руководствуясь в общем указаниями генерала Жаннена...
Кроме того генерал Нокс будет иметь задачей содействовать в тыловом районе организации и обучению формируемых частей войск...»
В общем, Колчак не мог предпринять ни одного серьезного шага без разрешения «высоких комиссаров» или антантовских военных представителей. Даже более - интервенты сами делали политику «верховного правителя». Мы знаем, например, что по требованию генерала Нокса началось наступление на северном участке Восточного фронта, не достигшее больших результатов, но имевшее целью соединение с войсками английских интервентов, захватившими Архангельск...
Державы Антанты наложили также свою лапу на Сибирскую железную дорогу, этот основной экономический нерв Сибири. Помимо того, что Сибирская дорога была занята иностранными войсками и находилась в их фактическом владении, в марте 1919 года был создан специальный «Междусоюзный контрольный комитет», в распоряжение которого перешли Сибирская и Восточно-китайская железные дороги. Таким образом в руках интервентов находилась вся полнота власти в белой Сибири в 1919 году.
Приведем маленький факт, чрезвычайно характерный для поведения иностранных империалистов в Сибири (да и вообще в нашей стране). Весной 1919 года «Междусоюзный технический совет» по управлению железными дорогами, во главе с английским генералом Джеком, осматривал уральские заводы. После их отъезда на вопрос одного из колчаковских министров о впечатлении от посещения иностранцев управляющие заводами ответили: «Они больше интересовались будущим, чем настоящим: какие капиталы должны быть помещены в заводы для их развития, какая производительность может быть достигнута, какие доходы обеспечены».
Второй факт - командир английского отряда полковник Уорд, разъезжая по Сибири и Уралу и агитируя против советской власти «от имени английской демократии», попутно собирал и представлял по начальству сведения о полезных ископаемых и производительных ресурсах тех районов, где он побывал. Так иностранный империализм, осуществляя военное нападение на Республику советов, попутно нащупывал почву и для экономических захватов...
Наиболее существенную материальную помощь Колчак получал от Англии. Вот как описывает тот же полковник Уорд работу английских военных представителей у Колчака: «Британские офицеры делали отчаянные усилия, чтобы организовать и снабдить войска для нанесения ранней весной смертельного удара большевикам. Генерал Нокс работал изо всех сил и давал больше указаний русскому правительству, чем все остальные союзные представители вместе». Предоставим слово по этому вопросу самому генералу Ноксу. Осенью 1919 года он выступил в омских газетах со специальной статьей, в которой подводил итоги английской помощи Колчаку:
«Английские офицеры помогли и продолжают помогать при обучении более полутора тысяч молодых русских офицеров и такого же количества унтер-офицеров. Далее, наша помощь выразилась в посылке громадного количества военного материала в Сибирь, хотя это количество меньше того, которым Великобритания снабдила Деникина. Мы доставили в Сибирь сотни тысяч винтовок, сотни миллионов патронов, сотни орудий и тысячи пулеметов, несколько сот тысяч комплектов обмундирования и снаряжения и т. д. Каждый патрон, выстреленный русским солдатом в течение этого года в большевиков, сделан в Англии, доставлен во Владивосток английскими пароходами».
Кроме Англии Колчаку посылали военное снаряжение и другие державы. …в белогвардейских документах того времени часто попадаются упоминания о получении Колчаком то 150000 винтовок и нескольких сот тысяч комплектов белья из Америки, то орудий из Японии, то снаряжения из Франции и т. п. В сентябре 1919 года, незадолго до своего окончательного падения, Колчак даже дает распоряжение достать в Америке танки «какой угодно ценой и в кратчайший срок».
…империалисты Антанты, с радостью предоставляя Колчаку вооружение и средства для борьбы против советской власти, не упускали при этом и интересов собственного кармана. За все снабжение, получаемое из-за границы, Колчак должен был расплачиваться. Частью он это делал, выдавая долговые обязательства от имени будущей «единой России», еще более закабаляя иностранцам русских рабочих и крестьян, частью же адмирал расплачивался полноценным русским золотом, находившимся в его распоряжении.
Когда летом 1918 года чехословаки… захватили Казань, в их руки попала часть нашего государственного золотого запаса, примерно на 600 миллионов рублей... Затем золото было вывезено чехами и эсерами в Сибирь и после ноябрьского переворота попало в руки Колчака. Это золото верховный правитель постепенно отправлял за границу в уплату за военное снаряжение. Всего им было израсходовано, главным образом в Англии, Японии и Америке, 11 с лишним тысяч пудов золота на сумму свыше 200 миллионов рублей. Вот выдержка из докладной записки колчаковского министерства финансов по вопросу о расходовании золотого запаса:
«Уже в минувшем июне явилась необходимость отделить около 12 тысяч пудов из хранящегося в Омске золотого запаса и направить его во Владивосток для постепенной ликвидации в целях уплаты по иностранным обязательствам, сроки которых приближались. Несмотря на строжайшую экономию, за истекшие три месяца пришлось продать свыше 3 тыс. пуд. и заключить займы в Токио и Лондоне, с которыми пока связано расходование еще 2 с половиной тысяч пудов. Далее предвидится, в случае успешного заключения дополнительной части этих двух операций, дальнейшее расходование около 5 тысяч пудов желтого металла. Уже совершенные операции были использованы главным образом на уплаты по закупке патронов, винтовок, предметов снабжения, упряжи, медикаментов и других предметов врачебного ухода в Японии и Америке, на закупку сахара, а также на оказание помощи генералу Юденичу. Предстоящие же необходимы для наступающих платежей по приобретению ружей, обмундирования и другого военного снаряжения у американского правительства, патронов и винтовок от фирмы «Ремингтон», пулеметов «Кольт» и др. К этому следует прибавить ряд текущих расходов по содержанию за границей дипломатических, военных, торговых и других представителей, а также телеграфные и другие расходы».
Так обстояло дело с военной помощью интервентов Колчаку. Конечно, значение этой помощи было огромно. Без иностранных войск в Сибири, без громадных партий иностранного военного снаряжения сибирская контрреволюция не представляла бы для нас сколько-нибудь серьезной опасности.
Стремясь к объединению всех контрреволюционных сил, борющихся против советской власти, державы Антанты весной 1919 года решили подчинить Колчаку всех контрреволюционных генералов и их правительства, образовавшиеся на территории России. Под нажимом союзников - главным образом англичан - Деникин, Юденич, Миллер один за другим признали Колчака верховным правителем и «верховным главнокомандующим всеми вооруженными силами России». Поскольку каждый из генералов действовал самостоятельно на своей территории, почти не имея непосредственной связи с Сибирью, постольку это признание не имело большого практического значения. Но оно было важно русской и иностранной контрреволюции для демонстрации «единения всех антибольшевистских сил». Избрание в «главнокомандующие» именно Колчака показывает, что интервенты весной 1919 года свои наибольшие надежды возлагали на него.
С половины лета 1919 года наступает постепенное охлаждение отношений между Колчаком и его иностранными хозяевами. Это охлаждение было вызвано поражениями армий Колчака на фронте. Чем дальше продвигалась Красная армия по Сибири, тем равнодушнее становились «союзники» к верховному правителю России».
После падения царского строя Колчак некоторое время оставался командующим Черноморским флотом, даже ездил в Петроград для доклада Временному правительству и в мае 1917 года принимал у себя Керенского, приезжавшего «уговаривать» революционных черноморских матросов. Уговоры, конечно, не подействовали, и в начале июня Колчак должен был отстраниться от командования Черноморским флотом из-за обострения отношений с Севастопольским советом и командами судов. После этого он уехал в Петроград, где пробыл более месяца «без определенных занятий». Будучи человеком прямолинейного характера и определенно контрреволюционных взглядов, он не мог найти себе применения среди политической чехарды и говорильни времен Керенского. Поэтому когда Колчак получил от американской военно-морской миссии предложение поехать в Соединенные штаты, то и он и правительство Керенского, не знавшее, куда его девать, с радостью согласились. Официальной целью его командировки в Америку было участие в разработке вопросов по борьбе с германскими подводными лодками... Проездом в Лондоне Колчак, между прочим, вел с английскими военными кругами разговоры о положении в России и о способах продолжения ею войны «до победного конца». [Читать далее]Характерно, что один из собеседников Колчака - начальник морского генерального штаба адмирал Холль - уже тогда заявил, что положение в России «может спасти только военная диктатура».
Из Англии Колчак поехал в Америку. Он пробыл в Соединенных штатах до ноября 1917 года и выехал в Японию, намереваясь через Дальний Восток вернуться в Петроград. В Японию Колчак прибыл уже после получения официальных известий об Октябрьской революции и организации советской власти в России. Признавая, конечно, невозможным для себя возвратиться в «большевистскую» Россию, Колчак обратился к английскому послу в Японии с просьбой о принятии его на английскую военную службу. Английское правительство, запрошенное послом, удовлетворило просьбу Колчака и предложило ему ехать в Индию для отправки на Месопотамский фронт. В начале 1918 г. Колчак прибыл в Сингапур... Там он неожиданно получил телеграмму от английского генерального штаба с предложением «ввиду изменившейся обстановки» вернуться на Дальний Восток.
Это было время подготовки интервенции и организации русских контрреволюционных сил. По предложению англичан Колчак явился к бывшему царскому посланнику в Китае князю Кудашеву. Тот предложил ему руководить формированиями белогвардейских отрядов в Манчжурии в полосе отчуждения Восточно-китайской железной дороги, находившейся в руках белогвардейцев. В течение нескольких месяцев Колчак занимался организацией белогвардейских сил в Манчжурии. За это время произошел чехословацкий мятеж, свержение советской власти в Сибири и интервенция... Летом 1918 года Колчак перекочевал в Японию, а затем, после совещания с английским генералом Ноксом, поехал в Омск. Некоторое время Колчак пробыл в Омске без дела, затем, по настоянию англичан и сибирских военных кругов, был приглашен в образовавшийся при эсеровской Директории Совет министров. В должности военного и морского министра правительства Директории он пробыл около месяца.
Положение в белой Сибири было в то время чрезвычайно запутанным. Директория заявляла о своей решимости «вести беспощадную борьбу с большевизмом» и лизала руки иностранным «союзникам». Но Директория (иначе - «Временное всероссийское правительство»), раздираемая внутренними склоками, фактически не имела никакой силы. Трудящиеся массы Сибири уже раскусили Директорию и отвечали на ее приказы забастовками и партизанскими выступлениями. С другой стороны, две главные контрреволюционные силы - буржуазия и офицерство - не видели никакой необходимости в эсерах и хотели иметь политическую власть в своих руках. Так же были настроены и интервенты. Постепенно все меньше власти оставалось у Директории и все больше она переходила в руки различных сибирских генералов и атаманов. Английские представители в Сибири открыто говорили о необходимости военной диктатуры. «Несомненно, Россия может быть спасена только установлением единой верховной власти», заявив английский полковник Уорд, прибывший с отрядом в Омск. Тот же полковник Уорд в своих воспоминаниях называет членов Директории «самыми отчаянными банкротами, которых когда-либо производила Россия».
Среди контрреволюционного офицерства при благосклонном попустительстве союзников велась подготовка военного переворота. Колчак был наиболее яркой и решительной фигурой на омском контрреволюционном горизонте. Русские контрреволюционеры и «союзники» сошлись на нем.
18 ноября 1918 года в Омске с ведома и одобрения представителей Антанты произошел давно подготовлявшийся офицерский переворот, приведший к власти «верховного правителя» - Колчака. Три казачьих офицера явились ночью с вооруженным отрядом, арестовали членов Директории Авксентьева и Зензинова и ряд их политических единомышленников. На следующий день сибирский кабинет министров во главе с членом Директории Вологодским, перешедшим на сторону Колчака, вручил Колчаку всю полноту власти...
На защиту Директории не поднялась ни одна вооруженная рука. Уже на другой день после переворота «верховный правитель» имел в Омске послушный аппарат гражданской и военной власти. Весь совет министров эсеровской Директории, состоявший в большинстве из представителей буржуазии, остался, разумеется, работать при Колчаке.
Русская и иностранная контрреволюция в Сибири праздновала осуществление своей мечты о диктаторе. Колчак был засыпан «верноподданническими» телеграммами и приветствиями иностранных представителей...
На другой день после переворота «Всероссийский совет съездов торговли и промышленности», пребывавший в Омске, послал всем организациям купцов и заводчиков Сибири следующую телеграмму:
«Вчера, 18 ноября, Всероссийское временное правительство реорганизовалось, поручив осуществление всей полноты верховной государственной власти адмиралу Александру Васильевичу Колчаку. Торгово-промышленный класс уже давно на своих съездах единодушно заявлял, что путь к возрождению России лежит в создании сильной, единоличной национальной верховной власти. Совет съездов ныне горячо призывает вас оказать новой власти самую дружную поддержку и принять участие в деятельной работе по созданию экономической мощи страны и устранению царящей в ней разрухи».
Это сообщение о колчаковском перевороте, так сказать, «отечественного» происхождения.
А вот официальное приветствие, полученное Колчаком спустя некоторое время после переворота от английского верховного комиссара в Сибири сэра Эллиота:
«Ввиду того, что ваше высокопревосходительство приняли на себя верховную власть в Омске, великобританское правительство желает выразить свое горячее сочувствие всем усилиям к установлению свободного русского государства на твердых основах общественного доверия. При таких условиях Россия может вернуться к ее прежнему положению и получить возможность в полной мере принять участие в работе цивилизации».
Эти документы показывают со всей ясностью, чьи интересы выдвинули Колчака на роль всероссийского диктатора.
Дальше мы увидим, в чем заключалась «работа цивилизации», которую выполнял в Сибири царский адмирал Колчак при активной поддержке английских и прочих империалистов.
Посмотрим теперь, какова была «политическая» программа сибирского диктатора, что принес он подвластному населению и как выполнял задания поставившей его иностранной и российской контрреволюции. Прежде всего Колчак уже в день своего «вступления на престол» издал воззвание к населению...
«…Я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности. Главной своей целью ставлю создание боеспособной армии, победу над большевизмом и установление законности и правопорядка, дабы народ мог беспрепятственно избрать себе образ правления, который он пожелает, и осуществить великие идеи свободы, ныне провозглашаемые по всему миру.
Призываю вас, граждане, к единению, к борьбе с большевизмом, труду и жертвам.
Верховный правитель адмирал Колчак».
Как видим, тон этого первого воззвания довольно «демократический». В нем ясно сквозят идеи, высказанные полковником Пишоном о том, что контрреволюция в Сибири должна выступать под «демократическими» лозунгами. «Никакой реакции, никакого большевизма», буквально писал Пишон о политической программе будущей сибирской власти. Колчак и выдвинувшие его русские и иностранные контрреволюционеры, конечно, прекрасно учитывали, что если они объявят о немедленном восстановлении старого строя, то не только рабоче-крестьянские массы, но и большая часть интеллигенции пойдет против них. Поэтому на словах они старались показать себя сторонниками «демократии», особенно в первое время. Да и позже Колчак в нужные минуты нередко пользовался лозунгами «свободы», «национального собрания» и т. д., предназначавшимися для российских простачков и для заграницы. Зато на деле сибирская контрреволюция с первых же дней показала свои клыки. Прекрасным дополнением к колчаковскому воззванию о перевороте является приказ, изданный одним из ближайших сподвижников Колчака командующим Сибирской армией генералом Ивановым- Риновым на другой день после переворота...
«1) Временно воспретить повсеместно народные собрания под открытым небом.
2) Собрания в закрытых помещениях допускать лишь с особого на каждый раз разрешения начальников гарнизонов.
3) Пресекать в самом зародыше всякие попытки какой бы то ни было словесной или печатной пропаганды против всероссийского правителя и Совета министров, для чего виновных предавать военно-полевому суду.
4) Поддерживать в войсках железную дисциплину и в случае единичного или массового неповиновения подчиненных начальникам предавать неповинующихся военно-полевому суду».
Черносотенное офицерство и установленные Колчаком гражданские начальники из старых царских чиновников и жандармов деятельно занялись проведением в жизнь генеральских приказов. Вот что писал по этому поводу один американский журналист, побывавший в Сибири в конце 1918 года:
«Поведение офицеров становится все более и более вызывающим, они мстят за пережитое у большевиков на солдатах, тогда как среди солдат усиливается дух возмущения».
«Во многих местах воскресли нравы, свойственные царскому режиму, - офицеры секут крестьян и рабочих розгами».
Виселицы, порки, массовые расстрелы без суда разлились по Сибири широкой волной. Среди белогвардейского офицерства считалось шиком расстреливать партии политических арестованных якобы «при попытке к бегству». Об этом затем писалось официальное донесение, и дело с концом. Вот один из таких документов от декабря 1918 года, говорящий о расстреле партии политических арестантов при препровождении из омского: суда в омскую тюрьму. Прокурор, которому для формы было поручено расследовать дело, донес начальству:
«Так как конвоируемые, вопреки запрещению начальника конвоя не разговаривать между собой, продолжали переговариваться, то поручик Барташевский, опасаясь как бы арестованные не сговорились учинить побег, а также ввиду малочисленности конвоя, решил привести в исполнение приговор суда, вывел арестованных на р. Иртыш, где и привел приговор в исполнение, причем при возникшей среди конвоируемых панике были расстреляны не только приговоренные к смертной казни, но и остальные арестованные».
Вот и все. То обстоятельство, что вместо пяти человек, приговоренных к расстрелу, было расстреляно шестнадцать, нимало не беспокоило колчаковских «законников».
Уже в первые месяцы господства Колчака начались волнения крестьян и рабочих Сибири, сопровождавшиеся подавлениями и массовыми расстрелами. Так, в ночь на 22 декабря 1918 года произошло восстание рабочих в Омске и в близлежащем рабочем поселке Куломзино. После подавления восстания колчаковцами было расстреляно без суда до 800 рабочих. В феврале 1919 года волнения в Омске повторились, на этот раз с участием солдат, и вызвали сотни новых расстрелов. То же самое происходило в разных местах Сибири. Приведем краткое описание белогвардейской расправы после подавления солдатского восстания в Томске в конце 1918 года:
«Недалеко от казарм и тюрьмы есть вал. На этом валу были расстреляны восставшие. Не удовлетворившиеся этим офицеры ворвались в тюрьму, вывели из нее около двухсот заключенных и расстреляли их на том же валу»...
Переход верховного командования армией к Колчаку совершился быстро и без особых потрясений. Фактическая власть в эсеровской армии все равно принадлежала старому офицерству и генералам, которые в большинстве принимали участие в подготовке колчаковского переворота. После переворота они, конечно, с восторгом приветствовали «своего» диктатора. Единственное противодействие Колчаку в армии было оказано на Дальнем Востоке и то не эсерами, а заядлым висельником и монархистом атаманом Семеновым, сидевшим в Чите. Семенов, которому оказывала широкую поддержку империалистическая Япония, хотел бесчинствовать на Дальнем Востоке совершенно самостоятельно и бесконтрольно. Поэтому при известии о колчаковском перевороте он объявил о неподчинении «верховному правителю» расположенных на Дальнем Востоке войск, разослал всем знакомым генералам протестующие телеграммы и даже прервал на несколько дней телеграфное и железнодорожное сообщение Омска с Владивостоком. Приведем отрывок телеграфных переговоров между Семеновым и неким полковником Березовским, которому было поручено из Омска усовестить непокорного атамана. На переданные ему увещания Семенов отвечал: «Поражен вашей дерзостью, граничащей с нахальством, делать мне какие бы то ни было нравоучения».
«После этого полковником Березовским было сообщено атаману Семенову, что он не считает возможным поддерживать дальнейшее сношение с ним, так как атаманом Семеновым потеряно равновесие до невменяемости». (Из сибирской газеты того периода «Новости жизни».)
Этот обмен любезностями как нельзя лучше характеризует нравы и «быт» сибирской контрреволюции.
В конфликт между Колчаком и Семеновым вмешались представители интервентов. Через несколько дней атаман был приведен к видимой покорности, но остался фактическим хозяином Дальнего Востока.
…
Прибывший в октябре во Владивосток французский военный представитель генерал Жаннен заявил во всеуслышание, что «в течение ближайших пятнадцати дней вся Советская Россия будет окружена со всех сторон и будет вынуждена капитулировать».
Но действительность не оправдала генеральских надежд. Усмирить «взбунтовавшихся» рабочих и крестьян России оказалось значительно труднее, чем это себе представляли завоеватели из Лондона и Парижа. Вместо торжественных встреч с цветами и колокольным звоном, которые рисовались воображению интервентов, они встретили в массах населения в лучшем случае безразличие, а большей частью - открытую враждебность. Только буржуазия, офицерство и политические авантюристы вроде эсеров из Самарского Комуча радостно приветствовали иностранных захватчиков.
Была и вторая причина, охладившая первоначальный пыл интервентов. Дело в том, что перебросить в Россию огромные армии, необходимые для решительной победы над советской властью, оказалось не так-то легко. Солдаты иностранных армий, изнуренные трехлетней мировой войной, не имели никакого желания отправляться в далекую Россию для того, чтобы усмирять своих братьев - русских трудящихся. Империалисты должны были при призадуматься перед возможностью того, что армии, отправленные для подавления русской революции, вернутся домой с красными знаменами. Поэтому в Советскую Россию были отправлены не сотни тысяч, как сначала предполагалось, а только десятки тысяч отборных иностранных войск.
Потерпев неудачу в своем первом намерении - самим задушить Советскую Россию, - интервенты решили всемерно использовать для этой цели силы внутренней русской контрреволюции. С начала 1919 года все шире и шире развертывается снабжение русских белогвардейских армий оружием и снаряжением из-за границы...
В Сибири времен интервенции было два больших обособленных района иностранного влияния - Центральная Сибирь и Дальний Восток. Вся Восточная Сибирь - от Владивостока до озера Байкал - была занята войсками двух держав, имевших там непосредственные экономические интересы, - Японии и Североамериканских соединенных штатов. Япония и держала в Сибири значительно больше войск… и вела резко империалистическую, захватническую политику. Роль Соединенных штатов сводилась главным образом к контролю и наблюдению за своим конкурентом. Для характеристики политики японского империализма на Дальнем Востоке в период интервенции приведем следующие документы. Начиная интервенцию, японские империалисты поспешили, подобно прочим державам Антанты, заявить о том, что «японское правительство остается непоколебимым в своем постоянном желании поддерживать и развивать прочные дружественные отношения с Россией и русским народом, и оно вновь подтверждает свою неизменную политику уважения территориальной целости России и воздержания от всякого вмешательства в ее внутренние дела». (Из декларации 2 августа 1918 года.)
А одновременно с этим, как сказано в воспоминаниях английского полковника Уорда, «при высадке своих войск во Владивостоке Япония представила командующему областью через своих дипломатических агентов ряд предложений, которые отдавали под ее контроль русские приморские области». Предложения состояли в следующем: «Япония обязуется уплатить командующему 150 миллионов рублей (бумажками), взамен чего последний должен подписать соглашение, предоставляющее Японии владение всеми береговыми и рыбными правами вплоть до Камчатки, вечную аренду Инжильских копей и все железо (исключая принадлежащее союзникам), находящееся во Владивостоке». Так молодой японский империализм, несмотря на свои торжественные заявления, с первых же дней интервенции протягивал жадные руки к природным богатствам нашего Дальнего Востока.
Во все время интервенции Восточная Сибирь была занята крупными силами японских войск. Хотя в 1919 году, в период колчаковщины, Дальний Восток и числился под властью верховного правителя, но фактически там господствовали японцы и их ставленники - атаманы Семенов и Калмыков с отрядами своих головорезов...
Наиболее многочисленными из иностранных войск, находившихся в Центральной Сибири, были чехословаки... Кроме чехословаков, в Сибири находились отряды англичан и французов… итальянцев… а также румын, поляков и даже сербов. Все эти войска под руководством «просвещенных» офицеров бесчинствовали в городах и на железных дорогах, захватывали с пулеметами вагоны и паровозы, производили массовые расстрелы, порки и насилия в тех местах, где население осмеливалось высказывать недовольство.
Для общего руководства борьбой против советской власти в Омске находился «Междусоюзный совет высоких комиссаров» из представителей Англии, Франции, Америки и Японии. Этому совету был фактически подчинен Колчак... Приведем документ… показывающий, насколько велики были права и влияние представителей Антанты в белой Сибири.
«Генерал Жаннен является главнокомандующим всеми союзными войсками, действующими на востоке России и в Сибири к западу от Байкала...
…высшее русское командование будет согласовывать ведение операций с общими директивами, сообщаемыми генералом Жанненом представителям высшего междусоюзного командования.
…генерал Жаннен будет иметь право производить общий контроль как на фронте, так и в тылу.
Генерал Нокс является сотрудником генерала Жаннена по всем вопросам, касающимся снабжения, идущего из-за границы, и имеет общей задачей объединить помощь, оказываемую союзниками в тыловом районе; по соглашению с русским военным министерством он определяет совместно с генералом Жанненом заказы материальной части, которые надлежит делать у союзников, и обеспечивает доставку этого имущества на фронт, руководствуясь в общем указаниями генерала Жаннена...
Кроме того генерал Нокс будет иметь задачей содействовать в тыловом районе организации и обучению формируемых частей войск...»
В общем, Колчак не мог предпринять ни одного серьезного шага без разрешения «высоких комиссаров» или антантовских военных представителей. Даже более - интервенты сами делали политику «верховного правителя». Мы знаем, например, что по требованию генерала Нокса началось наступление на северном участке Восточного фронта, не достигшее больших результатов, но имевшее целью соединение с войсками английских интервентов, захватившими Архангельск...
Державы Антанты наложили также свою лапу на Сибирскую железную дорогу, этот основной экономический нерв Сибири. Помимо того, что Сибирская дорога была занята иностранными войсками и находилась в их фактическом владении, в марте 1919 года был создан специальный «Междусоюзный контрольный комитет», в распоряжение которого перешли Сибирская и Восточно-китайская железные дороги. Таким образом в руках интервентов находилась вся полнота власти в белой Сибири в 1919 году.
Приведем маленький факт, чрезвычайно характерный для поведения иностранных империалистов в Сибири (да и вообще в нашей стране). Весной 1919 года «Междусоюзный технический совет» по управлению железными дорогами, во главе с английским генералом Джеком, осматривал уральские заводы. После их отъезда на вопрос одного из колчаковских министров о впечатлении от посещения иностранцев управляющие заводами ответили: «Они больше интересовались будущим, чем настоящим: какие капиталы должны быть помещены в заводы для их развития, какая производительность может быть достигнута, какие доходы обеспечены».
Второй факт - командир английского отряда полковник Уорд, разъезжая по Сибири и Уралу и агитируя против советской власти «от имени английской демократии», попутно собирал и представлял по начальству сведения о полезных ископаемых и производительных ресурсах тех районов, где он побывал. Так иностранный империализм, осуществляя военное нападение на Республику советов, попутно нащупывал почву и для экономических захватов...
Наиболее существенную материальную помощь Колчак получал от Англии. Вот как описывает тот же полковник Уорд работу английских военных представителей у Колчака: «Британские офицеры делали отчаянные усилия, чтобы организовать и снабдить войска для нанесения ранней весной смертельного удара большевикам. Генерал Нокс работал изо всех сил и давал больше указаний русскому правительству, чем все остальные союзные представители вместе». Предоставим слово по этому вопросу самому генералу Ноксу. Осенью 1919 года он выступил в омских газетах со специальной статьей, в которой подводил итоги английской помощи Колчаку:
«Английские офицеры помогли и продолжают помогать при обучении более полутора тысяч молодых русских офицеров и такого же количества унтер-офицеров. Далее, наша помощь выразилась в посылке громадного количества военного материала в Сибирь, хотя это количество меньше того, которым Великобритания снабдила Деникина. Мы доставили в Сибирь сотни тысяч винтовок, сотни миллионов патронов, сотни орудий и тысячи пулеметов, несколько сот тысяч комплектов обмундирования и снаряжения и т. д. Каждый патрон, выстреленный русским солдатом в течение этого года в большевиков, сделан в Англии, доставлен во Владивосток английскими пароходами».
Кроме Англии Колчаку посылали военное снаряжение и другие державы. …в белогвардейских документах того времени часто попадаются упоминания о получении Колчаком то 150000 винтовок и нескольких сот тысяч комплектов белья из Америки, то орудий из Японии, то снаряжения из Франции и т. п. В сентябре 1919 года, незадолго до своего окончательного падения, Колчак даже дает распоряжение достать в Америке танки «какой угодно ценой и в кратчайший срок».
…империалисты Антанты, с радостью предоставляя Колчаку вооружение и средства для борьбы против советской власти, не упускали при этом и интересов собственного кармана. За все снабжение, получаемое из-за границы, Колчак должен был расплачиваться. Частью он это делал, выдавая долговые обязательства от имени будущей «единой России», еще более закабаляя иностранцам русских рабочих и крестьян, частью же адмирал расплачивался полноценным русским золотом, находившимся в его распоряжении.
Когда летом 1918 года чехословаки… захватили Казань, в их руки попала часть нашего государственного золотого запаса, примерно на 600 миллионов рублей... Затем золото было вывезено чехами и эсерами в Сибирь и после ноябрьского переворота попало в руки Колчака. Это золото верховный правитель постепенно отправлял за границу в уплату за военное снаряжение. Всего им было израсходовано, главным образом в Англии, Японии и Америке, 11 с лишним тысяч пудов золота на сумму свыше 200 миллионов рублей. Вот выдержка из докладной записки колчаковского министерства финансов по вопросу о расходовании золотого запаса:
«Уже в минувшем июне явилась необходимость отделить около 12 тысяч пудов из хранящегося в Омске золотого запаса и направить его во Владивосток для постепенной ликвидации в целях уплаты по иностранным обязательствам, сроки которых приближались. Несмотря на строжайшую экономию, за истекшие три месяца пришлось продать свыше 3 тыс. пуд. и заключить займы в Токио и Лондоне, с которыми пока связано расходование еще 2 с половиной тысяч пудов. Далее предвидится, в случае успешного заключения дополнительной части этих двух операций, дальнейшее расходование около 5 тысяч пудов желтого металла. Уже совершенные операции были использованы главным образом на уплаты по закупке патронов, винтовок, предметов снабжения, упряжи, медикаментов и других предметов врачебного ухода в Японии и Америке, на закупку сахара, а также на оказание помощи генералу Юденичу. Предстоящие же необходимы для наступающих платежей по приобретению ружей, обмундирования и другого военного снаряжения у американского правительства, патронов и винтовок от фирмы «Ремингтон», пулеметов «Кольт» и др. К этому следует прибавить ряд текущих расходов по содержанию за границей дипломатических, военных, торговых и других представителей, а также телеграфные и другие расходы».
Так обстояло дело с военной помощью интервентов Колчаку. Конечно, значение этой помощи было огромно. Без иностранных войск в Сибири, без громадных партий иностранного военного снаряжения сибирская контрреволюция не представляла бы для нас сколько-нибудь серьезной опасности.
Стремясь к объединению всех контрреволюционных сил, борющихся против советской власти, державы Антанты весной 1919 года решили подчинить Колчаку всех контрреволюционных генералов и их правительства, образовавшиеся на территории России. Под нажимом союзников - главным образом англичан - Деникин, Юденич, Миллер один за другим признали Колчака верховным правителем и «верховным главнокомандующим всеми вооруженными силами России». Поскольку каждый из генералов действовал самостоятельно на своей территории, почти не имея непосредственной связи с Сибирью, постольку это признание не имело большого практического значения. Но оно было важно русской и иностранной контрреволюции для демонстрации «единения всех антибольшевистских сил». Избрание в «главнокомандующие» именно Колчака показывает, что интервенты весной 1919 года свои наибольшие надежды возлагали на него.
С половины лета 1919 года наступает постепенное охлаждение отношений между Колчаком и его иностранными хозяевами. Это охлаждение было вызвано поражениями армий Колчака на фронте. Чем дальше продвигалась Красная армия по Сибири, тем равнодушнее становились «союзники» к верховному правителю России».