Альберт Власов о политических манипуляциях с помощью СМИ. Часть I
Из книги Альберта Ивановича Власова «Политические манипуляции: История и практика средств массовой информации США». К сожалению, ныне актуально и для дорогих россиян.
«Равенство» миллионера и рабочего перед законом отвечало интересам поднимающихся монополий. «Свободная игра на рынке» открывала простор для обладателей капитала. Их деньги быстро притягивали деньги других за счет обмана, эксплуатации. Трудящимся же предлагалась иллюзия «полных прав защищать собственность».
Специфика американского капитализма способствовала развитию этой иллюзии. Перемещение значительной массы рабочего класса на земли Запада, быстрые взлеты новых миллионеров и падение в бездну тех, кто стал жертвой более прожорливого хищника, создавали иллюзию «равных возможностей». Под ее покровом людям, потрясенным оргией частного предпринимательства, предлагалось нечто большее: все, что хорошо для бизнеса, хорошо для нации...
[Читать далее]«Успех» объяснялся элементарными добродетелями. Бедняки находятся в тяжелом положении только потому, что лишены якобы высоких качеств ума и сердца. «Нищета существовала потому, что одни люди слабы и глупы, а другие ленивы и бездарны... Теория, согласно которой действительно выживают самые приспособленные, стала надежным источником самоутешения...»
Органы печати буквально захлестнули теории о переходе от лохмотьев к богатству. Рисовались идеалистические картины восхождения по лестнице богатства, где воспевались собственные силы, добродетель, изобретательность, трезвость, аккуратность и умеренность, которыми в действительности многие бизнесмены не обладали.
Оргия «свободного предпринимательства» была неотделима от капиталистической жажды денег. Знатность, высокое положение в обществе, высокие посты покупались за деньги. Владычество денег пронизывало все стороны жизни общества, в котором преобладали нравы, диктуемые жаждой денег.
Страницы газет заполнялись мелодраматическими россказнями о взлетах миллиардеров Рокфеллера, Корнеги, Гарримана, Фиска и др. Читателя убеждали, что бережливость, изобретательность в «честном соревновании» открывают путь к успеху. «Начинайте с малого и вас ждут миллионы».
Одновременно оргия «свободного предпринимательства» сопровождалась насаждением страха перед передовыми силами Америки, выступающими против капиталистического строя с его жаждой наживы.
Участники «долгой стачки» пенсильванских антрацитовых шахт (1874-1875 гг.) были обвинены в том, что организовали подпольную террористическую организацию… 19 руководителей забастовки были казнены.
Во время Пульмановской забастовки 1894 года буржуазные газеты подняли кампанию против руководителя стачечников Дебса. Протест рабрчих против эксплуатации, нечеловеческих условий труда представлялся как «объявление войны» всему американскому обществу. «Бессовестно извращая факты, капиталистическая пресса и агенты железнодорожных компаний, департамента юстиции старались возбудить общественное мнение против бастующих и дискредитировать союз, обвинив его в стремлении сбросить существующее правительство. Все это делалось, чтобы оправдать вмешательство федерального правительства в защиту интересов железнодорожных магнатов». Такие органы печати, как «Чикаго трибюн», «Нью-Йорк трибюн» и др., заполнили страницы подстрекательскими статьями «о тирании Дебса», заговоре анархистов, направленных на сокрушение капитала, «о власти толпы», «о восстании железнодорожников против народа».
Слово «социализм» в органах печати, в книгах, проповедях, ассоциировалось с «угрозой» богу, личности, собственности, семье. Каких только нелепостей не нагромождалось на пути усвоения истинного содержания научного мировоззрения! «Социализм думает усовершенствовать общество, сохранить пороки личности», «социализм - это энергия разрушения», «социализм - бездумный индивидуализм, атака на религию и семью»...
Примечательно, что по времени усиление борьбы с идеями научного социализма совпадает с расширением тактики манипулирования, когда ложные сенсации, так называемые развлечения, становятся уделом не единичных газет, а целых групп, вводятся в постоянную практику.
9 января 1874 г. газета «Нью-Йорк геральд» под крупным заголовком сообщила: «Из Центрального зоопарка разбежались дикие звери». Нью-Йорк опустел. Родители не пускали детей в школы... Таковы были шалости журналистов для привлечения читателей.
Летом 1899 года все газеты Нью-Йорка поместили тревожные сообщения о больных и погибших в результате укусов опасного насекомого. В городе началась паника. Позже выяснилось, что «опасными насекомыми» были обычные москиты, появившиеся в больших количествах в то дождливое лето.
Подобные приемы не были исключением. К сенсациям, построенным на ложных фактах, стали прибегать крупные и мелкие газеты. Сенсационность, построенная на ложном факте, вела к удивлению. «Удивление же, - писал И. М. Сеченов, - родня страху. Им часто начинается и наслаждение, и отвращение, и даже самый страх». Буржуазные пропагандисты еще не знали выводов физиологов и психологов. К ним они обратятся позднее, но не для отказа от порочных приемов, а, напротив, для применения еще более ухищренных методов.
…в 90-х годах XIX в. на книжном рынке Америки появились два исследования: англичанина Джемса Брайса «Американская республика» и Д. Дрэпера из Нью-Йоркского университета «Гражданское развитие Америки».
…Брайс… вынес весьма удобное для американской буржуазии заключение - в США «нет разногласий между богатыми и бедными», «нет правящего класса населения», «нет социальных притеснений», а «Уолл-стрит не обладает каким-либо влиянием на политические сферы».
Для пущей важности - нельзя же все хвалить - были найдены и некоторые издержки. Уолл-стрит оказывает влияние на характер народа. Оно выражается в том, что «спекуляция вошла в плоть и в кровь народа». В жизни американцев возникает определенное однообразие. Некоторые богатые собственники газет находят способ влиять на содержание газет. Недостатки, вызванные практикой капитализма, - стяжательство, спекуляции, стремление к богатству - относились к характеру... самих американских граждан.
По мнению Брайса, заслуживал внимания американский опыт по части формирования общественного мнения, позволяющий читателям «идти по чужим стопам и торопливо усваивать те воззрения, которые, по-видимому, начинают господствовать». Во имя этого американская печать использует новости, «верность которых сомнительна». Но такая практика, по мнению автора, вполне оправдана, так как она «приносит пользу», поскольку «возбуждает умы», ибо сами американцы не в состоянии выработать собственного отношения к явлениям и событиям. Владельцы американских газет ломали голову над аргументацией, как бы оправдать свои методы по управлению людьми, а тут при содействии Брайса все стало предельно ясным, без каких-либо уловок. Сомнительные новости использовать полезно. Практика манипулирования оправданна. Мало того, Брайс излагал и саму технику применения этих методов.
Вначале конструируется «множественность мнения» с помощью «фактов или рассказа», чтобы возбудить в человеческой душе такое чувство, которое само собой изливается из уст, создавая впечатление, что об избранном факте говорят все.
На втором этапе газеты (и вечерние, и утренние) высказывают уже более определенное мнение о событии, снабжая его «ожидаемыми результатами», и тем самым «мнения заурядных граждан начинают сгущаться в твердую массу».
На третьем этапе - в прениях и спорах - отбрасываются ненужные аргументы в пользу одного определенного и неизменного решения.
Четвертый этап - внедрение факта или оценки события, которые выдаются за «сложившееся убеждение» в виде «склонности людей к единодушию» в интересах рядовых граждан. Весь процесс обработки общественного мнения сравнивался с действиями катка по дороге, когда «угловатости придавливаются и дорога становится гладкой и даже приобретает однообразный вид».
…Брайс фактически подтвердил, что общественное мнение формируется владельцами газет, выдающими свои взгляды за мнение народа, которому предписывалось руководствоваться чувствами, понятиями, «созданными образованным классом».
В процессе духовного манипулирования, естественно, возникала потребность в «объединительных стимулах». Их находили в некритическом отношении к прошлому Америки. Утверждалось, что «на долю американской республики выпала обязанность исполнить то, от чего уклонился Рим». Эти слова Дж. Дрэпера повторяли положения об американской исключительности, на основе которой буржуазия старалась пригладить острые углы, ослабить накал внутренней классовой борьбы.
Формирование монополистического капитала сопровождалось разорением мелкой и средней буржуазии города и сельской местности. Под влиянием роста рабочего движения, наступления крупного капитала на буржуазные свободы лица из разорившихся кругов использовали отдельные органы, печати, в основном журналы, для разоблачения махинаций монополистов. Их статьи получили поддержку среди некоторых представителей либерально-демократических слоев буржуазии, напуганных ростом монополий...
В 1904-1905 годах в американской печати возникло движение «разгребателей грязи», когда журналисты, писатели, общественные деятели выступили с разоблачениями махинаций ведущих трестов. …читатели узнали о том, как с помощью подкупа, обмана, спекуляций, грабежа создавались миллиардные состояния...
Воротилы буржуазной пропаганды использовали различные рычаги давления на «разгребателей грязи». Их журналы лишились объявлений и затем постепенно поглощались крупными газетно-издательскими предприятиями...
Осуждение махинаций большого бизнеса не вылилось в организованное антимонополистическое движение. В силу оторванности от рабочего движения, непоследовательности критика не поднялась до классовых, политических обобщений. Движение «разгребателей грязи» переросло в буржуазный реформизм, используемый для отвлечения внимания общественности от первопричин пороков капиталистической системы. Оно не приостановило процесса монополизации ни в промышленности, ни в области газетного дела.
К началу XX века создаются крупные газетные империи Херста, Скриппс-Говарда, Паттерсона. К 1910 году в США насчитывалось 13 газетных объединений, которые владели 62 главными газетами страны. Примечательно, что к этому же периоду относится принятие так называемого «Канзасского этического кодекса», или «Этических норм»...
В истории американской журналистики он представляется первым документом, который определил первоначальные этические нормы журналистики. Фактически «Канзасский этический кодекс» отражал принципы, связанные с процессом монополизации американской экономики и печати.
Первая его часть касалась регулирования вопросов рекламы в американской печати. Формирование монополистического капитала сопровождалось концентрацией рекламного дела. К 1890 году на рекламу в печати расходовалось 360 млн. долл. Среди газет существовала сильная конкуренция в борьбе за их получение. Некоторые владельцы корпораций и трестов создавали в этих целях собственные издания. В погоне за прибылью использовались самые различные способы надувательства покупателей. Руководители монополистических объединений обратили особое внимание на одну особенность рекламы в условиях частной собственности - возможность формирования потребностей, которые превышают доходы потребителей. В погоне за прибылью оправдывались любые способы. Теперь, когда монополии вторглись в печать, они пытались расширять возможности рекламы в печати.
«Этические нормы» открывались определением объявления как «новости бизнеса или профессионального предприятия, которые непосредственно ведут к увеличению их дохода или деловой активности». Следовательно, реклама имела определенную экономическую цель - содействовать интересам капитала. Тем самым сфера рекламы ограничивалась этими рамками и служила одним из средств подчинения газет интересам увеличения прибыли или деловой активности.
Расширились методы рекламы. В этих целях правомерно было использовать не только новости, но и «статьи, репортажи и другие публикации, размеры которых не контролируются редакторами»...
Вторая часть кодекса содержала общие принципы деятельности газет, вернее, рекомендации о том, какие методы не должны использовать в своей практике журналисты. Очевидно, два момента были своеобразной подоплекой этих рекомендаций. С одной стороны, оргия частного предпринимательства проникла и в американскую печать. Ложь, обман, спекуляции, мошенничество захлестнули не только воротил бизнеса, но и газеты и другие издания. С другой стороны, движение «разгребателей грязи» приоткрыло завесу над тем, какими жестокими антигуманными средствами создается богатство. Сами факты отдельных разоблачений использовались для доказательства «свободы» буржуазной печати. Формировалось парадоксальное положение, когда нарушение свободы и демократии в условиях капитализма применялось для доказательства защиты принципов «свободы» и «демократии».
Итак, «новости, согласно кодексу, заключаются в беспристрастном сообщении о деятельности ума, людей, о явлениях, которые не нарушают нормальных чувств просвещенных людей». Само по себе определение уже заключало противоречивые толкования характера новостей. В частности, обвинение того или иного редактора газеты в искажении характера события, позволяло ссылаться на «непросвещенный» характер читателя. Кроме того, дальнейшие разъяснения давали основания отбрасывать новости, которые не укладывались в определенные «моральные чувства». Например, указывалось, что редакторы «должны полностью игнорировать определенные преступления против личной морали, которые восстают против наших общих чувств». На этом основании редакторы буржуазных изданий получали возможность не допускать правдивые сообщения о борьбе классов, о битвах рабочих за свои права, ссылаясь на то, что «они восстают против общих чувств» капиталистов...
«Репортеры, подчеркивалось в кодексе, не должны становиться детективами, возбуждающими читателей». Последнее можно причислить к реакции на разоблачения махинаций крупных трестов на страницах либерально-буржуазных органов печати во время движения «разгребателей грязи».
Как же должны были действовать журналисты при описании тех или иных преступлений или нарушений?
Кодекс предполагал, что при столкновении «с подозрениями в отношении официальных лиц или членов корпораций репортер должен руководствоваться только фактами в их справедливом освещении».
Если же дело идет о «подозрениях в отношении представителей частных институтов», то также должны приводиться «только факты в их справедливом освещении». В таких случаях «материалы о подозрениях и выводах должны быть ограничены кругом заинтересованных сторон» и вместе с тем публиковать «заявления той части, которая выступает в качестве пострадавшей стороны». Почти судейское определение давало возможность крупным трестам использовать печать для защиты от обвинений в стяжательстве, мошенничестве, обмане.
Журналистам рекомендовалось «никогда не публиковать каких-либо фактов, как бы правдивы они ни были, до предъявления подозреваемому человеку официального обвинения». Данное положение до и после принятия «Канзасского этического кодекса», как правило, нарушалось буржуазной прессой, особенно если речь шла о забастовках, демонстрациях рабочих. В ряде случаев буржуазная печать выступала в роли инспираторов самых нелепых обвинений против борцов за права трудящихся...
Газеты… представлялись святыней справедливости, которая была превращена в орудие манипулирования и подчинения одному интересу - интересу монополистического объединения и тех, кто оплачивал объявления, кто направлял и координировал политическую линию, направленную на расширение господства доллара. Слова «правда», «свобода», «честность» имели разное значение, в зависимости от события. Выступление шахтеров в Лудлоу (1913-1914 гг.), забастовки в Пенсильвании оценивались как «подрыв общественного благосостояния». Захваты Гавайских островов, Филиппин, Панамского перешейка, политика «большой дубинки» в Латинской Америке представлялись как «защита национальных интересов». Манипулирование словами «правда», «честь», «справедливость» не знало границ.
«Равенство» миллионера и рабочего перед законом отвечало интересам поднимающихся монополий. «Свободная игра на рынке» открывала простор для обладателей капитала. Их деньги быстро притягивали деньги других за счет обмана, эксплуатации. Трудящимся же предлагалась иллюзия «полных прав защищать собственность».
Специфика американского капитализма способствовала развитию этой иллюзии. Перемещение значительной массы рабочего класса на земли Запада, быстрые взлеты новых миллионеров и падение в бездну тех, кто стал жертвой более прожорливого хищника, создавали иллюзию «равных возможностей». Под ее покровом людям, потрясенным оргией частного предпринимательства, предлагалось нечто большее: все, что хорошо для бизнеса, хорошо для нации...
[Читать далее]«Успех» объяснялся элементарными добродетелями. Бедняки находятся в тяжелом положении только потому, что лишены якобы высоких качеств ума и сердца. «Нищета существовала потому, что одни люди слабы и глупы, а другие ленивы и бездарны... Теория, согласно которой действительно выживают самые приспособленные, стала надежным источником самоутешения...»
Органы печати буквально захлестнули теории о переходе от лохмотьев к богатству. Рисовались идеалистические картины восхождения по лестнице богатства, где воспевались собственные силы, добродетель, изобретательность, трезвость, аккуратность и умеренность, которыми в действительности многие бизнесмены не обладали.
Оргия «свободного предпринимательства» была неотделима от капиталистической жажды денег. Знатность, высокое положение в обществе, высокие посты покупались за деньги. Владычество денег пронизывало все стороны жизни общества, в котором преобладали нравы, диктуемые жаждой денег.
Страницы газет заполнялись мелодраматическими россказнями о взлетах миллиардеров Рокфеллера, Корнеги, Гарримана, Фиска и др. Читателя убеждали, что бережливость, изобретательность в «честном соревновании» открывают путь к успеху. «Начинайте с малого и вас ждут миллионы».
Одновременно оргия «свободного предпринимательства» сопровождалась насаждением страха перед передовыми силами Америки, выступающими против капиталистического строя с его жаждой наживы.
Участники «долгой стачки» пенсильванских антрацитовых шахт (1874-1875 гг.) были обвинены в том, что организовали подпольную террористическую организацию… 19 руководителей забастовки были казнены.
Во время Пульмановской забастовки 1894 года буржуазные газеты подняли кампанию против руководителя стачечников Дебса. Протест рабрчих против эксплуатации, нечеловеческих условий труда представлялся как «объявление войны» всему американскому обществу. «Бессовестно извращая факты, капиталистическая пресса и агенты железнодорожных компаний, департамента юстиции старались возбудить общественное мнение против бастующих и дискредитировать союз, обвинив его в стремлении сбросить существующее правительство. Все это делалось, чтобы оправдать вмешательство федерального правительства в защиту интересов железнодорожных магнатов». Такие органы печати, как «Чикаго трибюн», «Нью-Йорк трибюн» и др., заполнили страницы подстрекательскими статьями «о тирании Дебса», заговоре анархистов, направленных на сокрушение капитала, «о власти толпы», «о восстании железнодорожников против народа».
Слово «социализм» в органах печати, в книгах, проповедях, ассоциировалось с «угрозой» богу, личности, собственности, семье. Каких только нелепостей не нагромождалось на пути усвоения истинного содержания научного мировоззрения! «Социализм думает усовершенствовать общество, сохранить пороки личности», «социализм - это энергия разрушения», «социализм - бездумный индивидуализм, атака на религию и семью»...
Примечательно, что по времени усиление борьбы с идеями научного социализма совпадает с расширением тактики манипулирования, когда ложные сенсации, так называемые развлечения, становятся уделом не единичных газет, а целых групп, вводятся в постоянную практику.
9 января 1874 г. газета «Нью-Йорк геральд» под крупным заголовком сообщила: «Из Центрального зоопарка разбежались дикие звери». Нью-Йорк опустел. Родители не пускали детей в школы... Таковы были шалости журналистов для привлечения читателей.
Летом 1899 года все газеты Нью-Йорка поместили тревожные сообщения о больных и погибших в результате укусов опасного насекомого. В городе началась паника. Позже выяснилось, что «опасными насекомыми» были обычные москиты, появившиеся в больших количествах в то дождливое лето.
Подобные приемы не были исключением. К сенсациям, построенным на ложных фактах, стали прибегать крупные и мелкие газеты. Сенсационность, построенная на ложном факте, вела к удивлению. «Удивление же, - писал И. М. Сеченов, - родня страху. Им часто начинается и наслаждение, и отвращение, и даже самый страх». Буржуазные пропагандисты еще не знали выводов физиологов и психологов. К ним они обратятся позднее, но не для отказа от порочных приемов, а, напротив, для применения еще более ухищренных методов.
…в 90-х годах XIX в. на книжном рынке Америки появились два исследования: англичанина Джемса Брайса «Американская республика» и Д. Дрэпера из Нью-Йоркского университета «Гражданское развитие Америки».
…Брайс… вынес весьма удобное для американской буржуазии заключение - в США «нет разногласий между богатыми и бедными», «нет правящего класса населения», «нет социальных притеснений», а «Уолл-стрит не обладает каким-либо влиянием на политические сферы».
Для пущей важности - нельзя же все хвалить - были найдены и некоторые издержки. Уолл-стрит оказывает влияние на характер народа. Оно выражается в том, что «спекуляция вошла в плоть и в кровь народа». В жизни американцев возникает определенное однообразие. Некоторые богатые собственники газет находят способ влиять на содержание газет. Недостатки, вызванные практикой капитализма, - стяжательство, спекуляции, стремление к богатству - относились к характеру... самих американских граждан.
По мнению Брайса, заслуживал внимания американский опыт по части формирования общественного мнения, позволяющий читателям «идти по чужим стопам и торопливо усваивать те воззрения, которые, по-видимому, начинают господствовать». Во имя этого американская печать использует новости, «верность которых сомнительна». Но такая практика, по мнению автора, вполне оправдана, так как она «приносит пользу», поскольку «возбуждает умы», ибо сами американцы не в состоянии выработать собственного отношения к явлениям и событиям. Владельцы американских газет ломали голову над аргументацией, как бы оправдать свои методы по управлению людьми, а тут при содействии Брайса все стало предельно ясным, без каких-либо уловок. Сомнительные новости использовать полезно. Практика манипулирования оправданна. Мало того, Брайс излагал и саму технику применения этих методов.
Вначале конструируется «множественность мнения» с помощью «фактов или рассказа», чтобы возбудить в человеческой душе такое чувство, которое само собой изливается из уст, создавая впечатление, что об избранном факте говорят все.
На втором этапе газеты (и вечерние, и утренние) высказывают уже более определенное мнение о событии, снабжая его «ожидаемыми результатами», и тем самым «мнения заурядных граждан начинают сгущаться в твердую массу».
На третьем этапе - в прениях и спорах - отбрасываются ненужные аргументы в пользу одного определенного и неизменного решения.
Четвертый этап - внедрение факта или оценки события, которые выдаются за «сложившееся убеждение» в виде «склонности людей к единодушию» в интересах рядовых граждан. Весь процесс обработки общественного мнения сравнивался с действиями катка по дороге, когда «угловатости придавливаются и дорога становится гладкой и даже приобретает однообразный вид».
…Брайс фактически подтвердил, что общественное мнение формируется владельцами газет, выдающими свои взгляды за мнение народа, которому предписывалось руководствоваться чувствами, понятиями, «созданными образованным классом».
В процессе духовного манипулирования, естественно, возникала потребность в «объединительных стимулах». Их находили в некритическом отношении к прошлому Америки. Утверждалось, что «на долю американской республики выпала обязанность исполнить то, от чего уклонился Рим». Эти слова Дж. Дрэпера повторяли положения об американской исключительности, на основе которой буржуазия старалась пригладить острые углы, ослабить накал внутренней классовой борьбы.
Формирование монополистического капитала сопровождалось разорением мелкой и средней буржуазии города и сельской местности. Под влиянием роста рабочего движения, наступления крупного капитала на буржуазные свободы лица из разорившихся кругов использовали отдельные органы, печати, в основном журналы, для разоблачения махинаций монополистов. Их статьи получили поддержку среди некоторых представителей либерально-демократических слоев буржуазии, напуганных ростом монополий...
В 1904-1905 годах в американской печати возникло движение «разгребателей грязи», когда журналисты, писатели, общественные деятели выступили с разоблачениями махинаций ведущих трестов. …читатели узнали о том, как с помощью подкупа, обмана, спекуляций, грабежа создавались миллиардные состояния...
Воротилы буржуазной пропаганды использовали различные рычаги давления на «разгребателей грязи». Их журналы лишились объявлений и затем постепенно поглощались крупными газетно-издательскими предприятиями...
Осуждение махинаций большого бизнеса не вылилось в организованное антимонополистическое движение. В силу оторванности от рабочего движения, непоследовательности критика не поднялась до классовых, политических обобщений. Движение «разгребателей грязи» переросло в буржуазный реформизм, используемый для отвлечения внимания общественности от первопричин пороков капиталистической системы. Оно не приостановило процесса монополизации ни в промышленности, ни в области газетного дела.
К началу XX века создаются крупные газетные империи Херста, Скриппс-Говарда, Паттерсона. К 1910 году в США насчитывалось 13 газетных объединений, которые владели 62 главными газетами страны. Примечательно, что к этому же периоду относится принятие так называемого «Канзасского этического кодекса», или «Этических норм»...
В истории американской журналистики он представляется первым документом, который определил первоначальные этические нормы журналистики. Фактически «Канзасский этический кодекс» отражал принципы, связанные с процессом монополизации американской экономики и печати.
Первая его часть касалась регулирования вопросов рекламы в американской печати. Формирование монополистического капитала сопровождалось концентрацией рекламного дела. К 1890 году на рекламу в печати расходовалось 360 млн. долл. Среди газет существовала сильная конкуренция в борьбе за их получение. Некоторые владельцы корпораций и трестов создавали в этих целях собственные издания. В погоне за прибылью использовались самые различные способы надувательства покупателей. Руководители монополистических объединений обратили особое внимание на одну особенность рекламы в условиях частной собственности - возможность формирования потребностей, которые превышают доходы потребителей. В погоне за прибылью оправдывались любые способы. Теперь, когда монополии вторглись в печать, они пытались расширять возможности рекламы в печати.
«Этические нормы» открывались определением объявления как «новости бизнеса или профессионального предприятия, которые непосредственно ведут к увеличению их дохода или деловой активности». Следовательно, реклама имела определенную экономическую цель - содействовать интересам капитала. Тем самым сфера рекламы ограничивалась этими рамками и служила одним из средств подчинения газет интересам увеличения прибыли или деловой активности.
Расширились методы рекламы. В этих целях правомерно было использовать не только новости, но и «статьи, репортажи и другие публикации, размеры которых не контролируются редакторами»...
Вторая часть кодекса содержала общие принципы деятельности газет, вернее, рекомендации о том, какие методы не должны использовать в своей практике журналисты. Очевидно, два момента были своеобразной подоплекой этих рекомендаций. С одной стороны, оргия частного предпринимательства проникла и в американскую печать. Ложь, обман, спекуляции, мошенничество захлестнули не только воротил бизнеса, но и газеты и другие издания. С другой стороны, движение «разгребателей грязи» приоткрыло завесу над тем, какими жестокими антигуманными средствами создается богатство. Сами факты отдельных разоблачений использовались для доказательства «свободы» буржуазной печати. Формировалось парадоксальное положение, когда нарушение свободы и демократии в условиях капитализма применялось для доказательства защиты принципов «свободы» и «демократии».
Итак, «новости, согласно кодексу, заключаются в беспристрастном сообщении о деятельности ума, людей, о явлениях, которые не нарушают нормальных чувств просвещенных людей». Само по себе определение уже заключало противоречивые толкования характера новостей. В частности, обвинение того или иного редактора газеты в искажении характера события, позволяло ссылаться на «непросвещенный» характер читателя. Кроме того, дальнейшие разъяснения давали основания отбрасывать новости, которые не укладывались в определенные «моральные чувства». Например, указывалось, что редакторы «должны полностью игнорировать определенные преступления против личной морали, которые восстают против наших общих чувств». На этом основании редакторы буржуазных изданий получали возможность не допускать правдивые сообщения о борьбе классов, о битвах рабочих за свои права, ссылаясь на то, что «они восстают против общих чувств» капиталистов...
«Репортеры, подчеркивалось в кодексе, не должны становиться детективами, возбуждающими читателей». Последнее можно причислить к реакции на разоблачения махинаций крупных трестов на страницах либерально-буржуазных органов печати во время движения «разгребателей грязи».
Как же должны были действовать журналисты при описании тех или иных преступлений или нарушений?
Кодекс предполагал, что при столкновении «с подозрениями в отношении официальных лиц или членов корпораций репортер должен руководствоваться только фактами в их справедливом освещении».
Если же дело идет о «подозрениях в отношении представителей частных институтов», то также должны приводиться «только факты в их справедливом освещении». В таких случаях «материалы о подозрениях и выводах должны быть ограничены кругом заинтересованных сторон» и вместе с тем публиковать «заявления той части, которая выступает в качестве пострадавшей стороны». Почти судейское определение давало возможность крупным трестам использовать печать для защиты от обвинений в стяжательстве, мошенничестве, обмане.
Журналистам рекомендовалось «никогда не публиковать каких-либо фактов, как бы правдивы они ни были, до предъявления подозреваемому человеку официального обвинения». Данное положение до и после принятия «Канзасского этического кодекса», как правило, нарушалось буржуазной прессой, особенно если речь шла о забастовках, демонстрациях рабочих. В ряде случаев буржуазная печать выступала в роли инспираторов самых нелепых обвинений против борцов за права трудящихся...
Газеты… представлялись святыней справедливости, которая была превращена в орудие манипулирования и подчинения одному интересу - интересу монополистического объединения и тех, кто оплачивал объявления, кто направлял и координировал политическую линию, направленную на расширение господства доллара. Слова «правда», «свобода», «честность» имели разное значение, в зависимости от события. Выступление шахтеров в Лудлоу (1913-1914 гг.), забастовки в Пенсильвании оценивались как «подрыв общественного благосостояния». Захваты Гавайских островов, Филиппин, Панамского перешейка, политика «большой дубинки» в Латинской Америке представлялись как «защита национальных интересов». Манипулирование словами «правда», «честь», «справедливость» не знало границ.