Виталий Воротников о Горбачёве, Андропове, Черненко, Суслове, Громыко, Устинове
Из книги Виталия Ивановича Воротникова «Кого хранит память».
«Некоторые практические вопросы развития сельского хозяйства и реализации продовольственной Программы, принятой на майском (1982 г.) Пленуме ЦК». Доклад секретаря ЦK М. С. Горбачева...
Обстоятельства в стране складывались так, что многие положения продовольственной Программы, подготовленной под руководством М. С. Горбачева уже тогда казались волевыми, нереальными. Так и произошло...
Горбачев говорил азартно, пытаясь убедить аудиторию, что он знает, как поднять сельскохозяйственное производство, но рутинное мышление некоторых специалистов и местных органов тормозит дело.
Обсуждение было активным... Критики и возмущения по поводу недостатков в руководстве сельскохозяйственным производством со стороны Центра было предостаточно. Говорили о нереальности планов, плохом обеспечении техникой, горючим, недостатке капвложений в социальную сферу на селе и т. д.
[Читать далее]
…
…Андропов был незаурядной личностью. Крупный, умный политик широкого диапазона, неординарный организатор, Человек образованный, с разнообразным кругом интересов: экономика, политика, международное право, литература, искусство. Убежденный в правоте идеи социалистического переустройства общества, человек высокой порядочности и ответственности, не скрывавший своих симпатий и антипатий. Он обладал, по моему восприятию, каким-то магнетическим влиянием. Внешне неторопливый, всегда собранный, заряженный на дело, он при беседе по-своему, по-андроповски внимательно, изучающе всматривался через толстые стекла очков в глада собеседника. Взгляд у него особый, проникающий внутрь. Впечатление такое, что он знает о тебе все.
…
С годами К. У. Черненко приобретал все большее влияние в «коридорах власти». Где-то с 1972 года в ЦК все больше складывалось мнение: если хочешь решить какую-либо серьезную проблему, надо заручиться поддержкой К. У. Черненко...
Я… бывая в ЦК, заходил по каким-то вопросам к К. У. Черненко. Принимал он вежливо, но сдержанно, как-то даже безразлично. Правда, все вопросы решал. Столы в его кабинете всегда были завалены бумагами. Столбом стоял сигаретный дым, он курил беспрерывно, а на столе - неизменный стакан крепкого чаю.
В 1974 г. я лишний раз убедился в том. каково место К. У. Черненко в аппарате ЦК...
Я подготовил соответствующую записку, расчеты, схемы и привез эти материалы к Ф. Д. Кулакову. Он внимательно все прочел, задал много вопросов. Предложения ему понравились, Я говорю: «Хорошо. Федор Давыдович, тогда доложите об этом Л. И. Брежневу». Он задумался. «Нет, так не выйдет». Снял телефонную трубку, позвонил К. У. Черненко и стал объяснять ему, что-де в Воронеже подготовили интересные предложения, разработали схему управления сельскохозяйственным комплексом. «Надо бы с ними познакомить Л .И. Брежнева. А лучше, если б Леонид Ильич принял Воротникова». Что ответил К. У. Черненко, я не знаю. «Давай, - говорит Кулаков, - иди к Черненко, он все устроит». Я удивился. Секретарь ЦК, член Политбюро звонит заведующему отделом и просит! Почему бы ему самому не позвонить, не зайти к Л. И. Брежневу и все объяснить?
Поднялся на 6-й этаж к К. У. Черненко, передал материал. Тот не стал ничего смотреть. «Оставь, я все сделаю». Действительно, прошло несколько дней, и меня вызвали к Л. И. Брежневу...
Мои материалы были разосланы по Политбюро с положительной резолюцией Л. И. Брежнева...
Когда в начале 1974 года, готовясь к отъезду на Кубу, я беседовал с К. В. Русаковым, тот сказал: «Неплохо было бы новому послу вручить Ф. Кастро при первой встрече личное послание Л. И. Брежнева». И обещал посоветоваться на этот счет с Громыко... При следующем встрече К. В. Русаков сказал, что А. А. Громыко согласен и сам переговорит с Л. И. Брежневым. Однако прошла неделя, другая, а никаких действий на этот счет не последовало. Дело затруднялось тем, что Леонид Ильич тогда был болен и редко появлялся в Кремле. Да и вообще вес контакты с ним последнее время шли через К. У. Черненко. Тогда я решил сам обратиться к Константину Устиновичу...
Позвонил ему утром 4-го апреля, и в тот же день он меня принял. …спросил о послании Фиделю Кастро. Он удивился: «Никто не обращался к Леониду Ильичу но этому вопросу». Позвонил в МИД В. Ф. Мальцеву, Поручил ему подготовить проект личного письма Л. И. Брежнева для Ф. Кастро. Несколькими фразами определил суть послания и установил срок - через два дня передать проект письма в ЦК. И 11-го апреля я получил у К. М. Богомолова подписанное Л. И. Брежневым личное письмо Фиделю Кастро.
Уже работая в Гаване, я в ноябре 1979 г. прибыл в Москву, в отпуск. Будучи в ЦК, зашел к К. У. Черненко, рассказал о ситуации на Кубе и спросил о возможности приема Л. И. Брежневым. Константин Устинович сказал, что только после Пленума, который назначен на 27-е число.
Прошел Пленум. …29-го… заехал в поликлинику… Лечащий врач настоятельно предложила лечь на три-четыре дня в больницу - на диспансеризацию. Я позвонил домой Нине, рассказал и сразу же решил остаться. Только разместился в палате, как звонок из дома. Нина говорит: звонили из приемной К. В. Русакова, тебя разыскивают от Л. И. Брежнева... Звоню в приемную Генсека. Секретарь Г. Д. Бровин: «С вами хотел переговорить Леонид Ильич, но он уже уехал, так как я сказал, что вы в больнице»... Это был четверг. Бровин сказал, что Л. И. Брежнева не будет до вторника. Как я ругал себя, отмечая пунктуальность К. У. Черненко. Он и дальше сдержал слово. Встреча с Л. И. Брежневым состоялась 17-го декабря…
Рассказывая об этих фактах, я хочу подчеркнуть обязательность К. У. Черненко, который всегда выполнял слои обещания, в чем я убедился, работая в Воронеже, в Москве и потом на Кубе. Он помог, в частности, решить сложную задачу выплаты сотрудникам посольства части оклада в инвалюте. И затем сыграл положительную роль в решении вопроса о моем возвращении в Москву.
…
Мне казалось, что М. А. Суслов - невозмутимый, уверенный в себе человек. Но, побыв с ним рядом. особенно, перед его выступлением на собрании, когда он нервно перебирал листки, уточнил с помощником некоторые факты, оценки, выводы но тексту, я увидел, что это не совсем так. Первые сбивчивые фразы выступления, неуверенный фальцет речи - я понял: волнуется и этот, представлявшийся мне железным, человек...
Сухой, сдержанный, малоконтактный человек, Бесстрастно расспрашивал нас о делах, на наши вопросы отвечал односложно. В Сызрани подъехали к вокзалу и вышли на перрон. Тут М. А. Суслов попросил показать вокзал, это был экспромт, в программе не предусмотренный. Переглянулись с охранником и прошли в здание вокзала. Затем он направился к ресторану, зашли туда... Михаил Андреевич постоял, сощурившись, посмотрел в зал, улыбнулся и, не проходя далеко, вышел... Вернувшись к вагону, он объяснил нам причину своего интереса. К 1920 году юный Миша Суслов пришел пешком в Сызрань из Хвалынского уезда Саратовской губернии, где работал в комитете бедноты. Протолкался здесь на вокзале и в городе несколько дней и уехал в Москву учиться. С тех пор в Сызрани не был. Сейчас, вспоминая об этом, он оживился, говорил быстро, с радостными интонациями. Ему импонировало, что сохранилось здание вокзала, на том же месте ресторан, да и главная улица города мало изменилась. Мы ожидали разноса за вокзальное бескультурье, а ему, наоборот, все понравилось, напомнило юные годы.
...
Предложение о работе в Воронеже я воспринял с удовлетворением… поблагодарил за доверие, сказал, что буду работать с желанием, но не удержался и высказался и том плане, что… справлюсь ли. М. А. Суслов без обиняков заявил: «Не справитесь, то снимем и Вас с работы»…
Встречался потом я с М. А. Сусловым редко. …он не располагал к контактам, мало интересовался обстановкой в области, хотя известно, что информирован о делах был весьма обстоятельно.
Помню, 24 ноября 1972 г. я заходил к М. А. Суслову в памятный день - ему исполнилось 70 лет. Вошел. Он сидел за столом, низко склонив голову над бумагами. Я подошел, поздравил его с юбилеем, вручил какой-то сувенир. Он жестом предложил кресло у стола. Я сел, сказал несколько слов о том, как область завершает год. Он выслушал, задал пару вопросов, затем встал, поблагодарил за поздравление, пожелал успехов. Я тоже поднялся, пожали друг другу руки, и, не ожидая моего движения до двери на выход, опять уткнулся в бумаги.
…
…у меня задолго до работы в МИДе сложилось почтительное отношение к А. А. Громыко, легендарному дипломату, бывшему на протяжении десятилетий символом твердой, последовательной внешней политики, стоявшему на защите чести и достоинства нашего государства... Высок был авторитет А. А. Громыко в нашей стране. Эго мое мнение не только не поколебалось, а ещё более укрепилось в дальнейшем, когда я узнал Андрея Андреевича ближе.. Это был истинно мудрый, высокообразованный, чрезвычайно ответственный, глубоко порядочный, требовательный к себе и людям человек. Да, он был излишне серьезен, даже строг, мало улыбчив (смеющимся я его и не видел). Но это была не маска, а суть его характера. И то же время он был внимательным и заботливым наставником.
...
14 мая и 21 мая 1987 г. на заседаниях Политбюро обсуждались тезисы доклада М. С. Горбачева...
Обсуждение было жарким, много спорили, что-то поддерживали, но больше было возражений против такой глубокой ломки сложившейся системы, то многие вопросы недостаточно проработаны, а иные вовсе опушены...
Андрей Андреевич начинает критиковать Генсека!
15 октября 1987 г. Политбюро рассматривало проект доклада М. С. Горбачева на торжественном собрании, посвященном 70-летию Великого Октября...
Критика положений доклада нарастала: «Слабо отражено единство фронта и тыла в ВОВ. Необъективно изложена обстановка, сложившаяся в стране к началу перестройки. Неоправдано выражение: «Пропасть между прошлым и настоящим Из чего же мы тогда вышли?? К чему говорить о «сомнениях в правомерности Основного Закона». Идеи и установки доклада по идеологической работе туманны. Тоже и о позиции но национальному вопросу и т. д.»
А. А. Громыко: «Согласен с замечаниями товарищей…»
Завершался 1987 год. Собственно, это был последний, более или менее позитивный год в ходе перестройки. Если не считать позорного, спровоцированного амбициями Горбачева Пленума ЦК 21 октября 1987 г., превратившегося из торжественного, посвященного 70-летию Октября, в стихийный митинг. Генсек, обидевшись на примитивное, маловразумительное выступление Ельцина, вместо того чтобы, осадив оратора, внести предложение - поручить Политбюро разобраться с сутью выдвинутых обвинений и доложить на очередном Пленуме результаты - принудил членов ЦК развернуть атаку на обидчика. В итоге Горбачев подстегнул активность оппозиции - шумной, наглой, крикливо захватившей в свои тенета уличные страсти. Поняв позже, что натворил, он попытался успокоить Ельцина, но тот уже «закусил удила», получив поддержку не только «демократов», но и советников с Запада. Чем закончилось это противостояние, - известно...
В отношениях М. С. Горбачева к А. А. Громыко уже не было той сыновней теплоты... Андрей Андреевич несколько раз тактично, но недвусмысленно высказывал свое мнение, не укладывающееся в «колею» горбачевской перестройки. Он говорил о том, что СМИ публикуют много негативного, лживого материала в адрес прошлого страны. Его возмущало, что на эти выпады нет должной реакции со стороны власти…
А. А. Громыко был не согласен с предложением использовать силу для разрешения конфликта в Нагорном Карабахе...
Окончательный перелом в оценке хода перестройки, её истинной цели стал, по-моему, ясен ему и многим из нас в ходе подготовки и принятия решений XIX Всесоюзной партийной конференции.
Это был важный, переломный этап, окончательно определивший позицию M. С. Горбачева по реформированию политической системы в СССР. 1988-й год обозначил, я бы сказал, надлом в самом перестроечном процессе, в его направленности, в его восприятии обществом. Надлом, последствия которого оказались драматическими.
В этом году М. С. Горбачевым и сформировавшимся вокруг него окружением был сделан упор на политических преобразованиях, реформах в государственных структурах, в партийном строительстве. На первым план вышли идеология, «новое мышление» в делах внутренних и внешних, стали звучать глуше социалистические лозунги
В партии и обществе появилась обеспокоенность за судьбу провозглашенной в 1985 году перестройки. В высказываниях и вопросах, звучавших на Политбюро, Пленумах ЦК, различных совещаниях, в печати… слова о том, не отклоняемся ли мы от выбранного курса, туда ли идем, вызывали резкую, грубую реакцию со стороны Горбачева.
Он настойчиво убеждал нас: путь дальнейшей демократизации, гласности, самоуправления лежит через немедленные политические реформы. Тезис, что развитие экономики тормозится консерватизмом политических структур, что необходима политическая реформа, стал во главу угла. И разгорелся «пожар» говорильни. Митинги, съезды, конференции, совещания, собрания и т. д... Именно в 1988 г. Горбачев окончательно встал на путь переориентации перестройки…
30 сентября 1988 г. состоялся Пленум ЦК….
Отправлен на пенсию Андрей Андреевич Громыко... По своему характеру, эрудиции, манере поведения, отношению к делу, к людям он заметно выделялся от других. Непререкаемый авторитет среди единомышленников, особенно в делах международных, он пользовался высоким уважением в мире, хотя слыл среди наших зарубежных противников и партнеров человеком «нет».
За свою принципиальность, неуступчивость в том, что касалось позиции и авторитета СССР. И в то же время искусному переговорщику, умевшему доказать и убедить собеседника, не прибегая к дипломатическим уловкам, а действуя открыто и принципиально. Его невозможно было сбить с толку двусмысленными заверениями, обещаниями, попытками упростить проблему, а то и уйти от решения обсуждаемого вопроса...
Отдаваясь… без остатка решению внешнеполитических проблем, защищая умело интересы своей страны и социалистическую идею, А. А. Громыко пользовался поддержкой и уважением со стороны всех бывших лидеров, начиная со Сталина. Хрущева, а затем Брежнева, Андропова и, безусловно, - Черненко...
Я мог наблюдать, как Андрей Андреевич готовился к выступлениям. Никакого заранее подготовленного текста у него не было. Во время обсуждения того или иного вопроса он сидел молча, казалось, безучастно. Затем брал небольшой чистый листок бумаги и синим толстым карандашом… крупно писал краткие, в 3-4 слова тезисы, столбиком 5-6 строк. Говорил, всегда вставая. Лишь редкие реплики позволял себе высказывать сидя.
...
Будучи секретарем ЦК Д. Ф. Устинов… трудился с раннего утра до позднего вечера, а то и до ночи. Часто посещал предприятия и конструкторские бюро. Это был сложившийся годами стиль: он проводил у себя совещания, разборы требующих решения сложных вопросов деятельности министерств, ОКБ и НИИ, заводов и строительных организаций, связанных с освоением, организацией производства и испытанием новой оборонной продукции. Постоянно и глубоко, до деталей, вникал в дела освоения космоса, атомную промышленность и т. д. Всегда у его кабинета в ЦК толпились министры, ученые и конструкторы, руководители заводов, партийные деятели. Можно было поражаться эрудиции Дмитрия Федоровича, его терпению и выдержке, когда он дотошно, с пристрастием вникал в, казалось бы, мелочи. Но после разбора получалось, что они, эти мелочи и составляли суть решения той или иной технической или организационной проблемы. Когда требовалось, он был жестким, принципиальным, бескомпромиссным, не лишенным амбиций, а порой и упрямства.
Всегда собранный, целеустремленный, он не допускал пустословия, дилетантства при обсуждении вопросов. В то же время, в общении это был простой, внимательный и доброжелательный собеседник. Люди уважали Д. Ф. Устинова, тянулись к нему.
«Некоторые практические вопросы развития сельского хозяйства и реализации продовольственной Программы, принятой на майском (1982 г.) Пленуме ЦК». Доклад секретаря ЦK М. С. Горбачева...
Обстоятельства в стране складывались так, что многие положения продовольственной Программы, подготовленной под руководством М. С. Горбачева уже тогда казались волевыми, нереальными. Так и произошло...
Горбачев говорил азартно, пытаясь убедить аудиторию, что он знает, как поднять сельскохозяйственное производство, но рутинное мышление некоторых специалистов и местных органов тормозит дело.
Обсуждение было активным... Критики и возмущения по поводу недостатков в руководстве сельскохозяйственным производством со стороны Центра было предостаточно. Говорили о нереальности планов, плохом обеспечении техникой, горючим, недостатке капвложений в социальную сферу на селе и т. д.
[Читать далее]
…
…Андропов был незаурядной личностью. Крупный, умный политик широкого диапазона, неординарный организатор, Человек образованный, с разнообразным кругом интересов: экономика, политика, международное право, литература, искусство. Убежденный в правоте идеи социалистического переустройства общества, человек высокой порядочности и ответственности, не скрывавший своих симпатий и антипатий. Он обладал, по моему восприятию, каким-то магнетическим влиянием. Внешне неторопливый, всегда собранный, заряженный на дело, он при беседе по-своему, по-андроповски внимательно, изучающе всматривался через толстые стекла очков в глада собеседника. Взгляд у него особый, проникающий внутрь. Впечатление такое, что он знает о тебе все.
…
С годами К. У. Черненко приобретал все большее влияние в «коридорах власти». Где-то с 1972 года в ЦК все больше складывалось мнение: если хочешь решить какую-либо серьезную проблему, надо заручиться поддержкой К. У. Черненко...
Я… бывая в ЦК, заходил по каким-то вопросам к К. У. Черненко. Принимал он вежливо, но сдержанно, как-то даже безразлично. Правда, все вопросы решал. Столы в его кабинете всегда были завалены бумагами. Столбом стоял сигаретный дым, он курил беспрерывно, а на столе - неизменный стакан крепкого чаю.
В 1974 г. я лишний раз убедился в том. каково место К. У. Черненко в аппарате ЦК...
Я подготовил соответствующую записку, расчеты, схемы и привез эти материалы к Ф. Д. Кулакову. Он внимательно все прочел, задал много вопросов. Предложения ему понравились, Я говорю: «Хорошо. Федор Давыдович, тогда доложите об этом Л. И. Брежневу». Он задумался. «Нет, так не выйдет». Снял телефонную трубку, позвонил К. У. Черненко и стал объяснять ему, что-де в Воронеже подготовили интересные предложения, разработали схему управления сельскохозяйственным комплексом. «Надо бы с ними познакомить Л .И. Брежнева. А лучше, если б Леонид Ильич принял Воротникова». Что ответил К. У. Черненко, я не знаю. «Давай, - говорит Кулаков, - иди к Черненко, он все устроит». Я удивился. Секретарь ЦК, член Политбюро звонит заведующему отделом и просит! Почему бы ему самому не позвонить, не зайти к Л. И. Брежневу и все объяснить?
Поднялся на 6-й этаж к К. У. Черненко, передал материал. Тот не стал ничего смотреть. «Оставь, я все сделаю». Действительно, прошло несколько дней, и меня вызвали к Л. И. Брежневу...
Мои материалы были разосланы по Политбюро с положительной резолюцией Л. И. Брежнева...
Когда в начале 1974 года, готовясь к отъезду на Кубу, я беседовал с К. В. Русаковым, тот сказал: «Неплохо было бы новому послу вручить Ф. Кастро при первой встрече личное послание Л. И. Брежнева». И обещал посоветоваться на этот счет с Громыко... При следующем встрече К. В. Русаков сказал, что А. А. Громыко согласен и сам переговорит с Л. И. Брежневым. Однако прошла неделя, другая, а никаких действий на этот счет не последовало. Дело затруднялось тем, что Леонид Ильич тогда был болен и редко появлялся в Кремле. Да и вообще вес контакты с ним последнее время шли через К. У. Черненко. Тогда я решил сам обратиться к Константину Устиновичу...
Позвонил ему утром 4-го апреля, и в тот же день он меня принял. …спросил о послании Фиделю Кастро. Он удивился: «Никто не обращался к Леониду Ильичу но этому вопросу». Позвонил в МИД В. Ф. Мальцеву, Поручил ему подготовить проект личного письма Л. И. Брежнева для Ф. Кастро. Несколькими фразами определил суть послания и установил срок - через два дня передать проект письма в ЦК. И 11-го апреля я получил у К. М. Богомолова подписанное Л. И. Брежневым личное письмо Фиделю Кастро.
Уже работая в Гаване, я в ноябре 1979 г. прибыл в Москву, в отпуск. Будучи в ЦК, зашел к К. У. Черненко, рассказал о ситуации на Кубе и спросил о возможности приема Л. И. Брежневым. Константин Устинович сказал, что только после Пленума, который назначен на 27-е число.
Прошел Пленум. …29-го… заехал в поликлинику… Лечащий врач настоятельно предложила лечь на три-четыре дня в больницу - на диспансеризацию. Я позвонил домой Нине, рассказал и сразу же решил остаться. Только разместился в палате, как звонок из дома. Нина говорит: звонили из приемной К. В. Русакова, тебя разыскивают от Л. И. Брежнева... Звоню в приемную Генсека. Секретарь Г. Д. Бровин: «С вами хотел переговорить Леонид Ильич, но он уже уехал, так как я сказал, что вы в больнице»... Это был четверг. Бровин сказал, что Л. И. Брежнева не будет до вторника. Как я ругал себя, отмечая пунктуальность К. У. Черненко. Он и дальше сдержал слово. Встреча с Л. И. Брежневым состоялась 17-го декабря…
Рассказывая об этих фактах, я хочу подчеркнуть обязательность К. У. Черненко, который всегда выполнял слои обещания, в чем я убедился, работая в Воронеже, в Москве и потом на Кубе. Он помог, в частности, решить сложную задачу выплаты сотрудникам посольства части оклада в инвалюте. И затем сыграл положительную роль в решении вопроса о моем возвращении в Москву.
…
Мне казалось, что М. А. Суслов - невозмутимый, уверенный в себе человек. Но, побыв с ним рядом. особенно, перед его выступлением на собрании, когда он нервно перебирал листки, уточнил с помощником некоторые факты, оценки, выводы но тексту, я увидел, что это не совсем так. Первые сбивчивые фразы выступления, неуверенный фальцет речи - я понял: волнуется и этот, представлявшийся мне железным, человек...
Сухой, сдержанный, малоконтактный человек, Бесстрастно расспрашивал нас о делах, на наши вопросы отвечал односложно. В Сызрани подъехали к вокзалу и вышли на перрон. Тут М. А. Суслов попросил показать вокзал, это был экспромт, в программе не предусмотренный. Переглянулись с охранником и прошли в здание вокзала. Затем он направился к ресторану, зашли туда... Михаил Андреевич постоял, сощурившись, посмотрел в зал, улыбнулся и, не проходя далеко, вышел... Вернувшись к вагону, он объяснил нам причину своего интереса. К 1920 году юный Миша Суслов пришел пешком в Сызрань из Хвалынского уезда Саратовской губернии, где работал в комитете бедноты. Протолкался здесь на вокзале и в городе несколько дней и уехал в Москву учиться. С тех пор в Сызрани не был. Сейчас, вспоминая об этом, он оживился, говорил быстро, с радостными интонациями. Ему импонировало, что сохранилось здание вокзала, на том же месте ресторан, да и главная улица города мало изменилась. Мы ожидали разноса за вокзальное бескультурье, а ему, наоборот, все понравилось, напомнило юные годы.
...
Предложение о работе в Воронеже я воспринял с удовлетворением… поблагодарил за доверие, сказал, что буду работать с желанием, но не удержался и высказался и том плане, что… справлюсь ли. М. А. Суслов без обиняков заявил: «Не справитесь, то снимем и Вас с работы»…
Встречался потом я с М. А. Сусловым редко. …он не располагал к контактам, мало интересовался обстановкой в области, хотя известно, что информирован о делах был весьма обстоятельно.
Помню, 24 ноября 1972 г. я заходил к М. А. Суслову в памятный день - ему исполнилось 70 лет. Вошел. Он сидел за столом, низко склонив голову над бумагами. Я подошел, поздравил его с юбилеем, вручил какой-то сувенир. Он жестом предложил кресло у стола. Я сел, сказал несколько слов о том, как область завершает год. Он выслушал, задал пару вопросов, затем встал, поблагодарил за поздравление, пожелал успехов. Я тоже поднялся, пожали друг другу руки, и, не ожидая моего движения до двери на выход, опять уткнулся в бумаги.
…
…у меня задолго до работы в МИДе сложилось почтительное отношение к А. А. Громыко, легендарному дипломату, бывшему на протяжении десятилетий символом твердой, последовательной внешней политики, стоявшему на защите чести и достоинства нашего государства... Высок был авторитет А. А. Громыко в нашей стране. Эго мое мнение не только не поколебалось, а ещё более укрепилось в дальнейшем, когда я узнал Андрея Андреевича ближе.. Это был истинно мудрый, высокообразованный, чрезвычайно ответственный, глубоко порядочный, требовательный к себе и людям человек. Да, он был излишне серьезен, даже строг, мало улыбчив (смеющимся я его и не видел). Но это была не маска, а суть его характера. И то же время он был внимательным и заботливым наставником.
...
14 мая и 21 мая 1987 г. на заседаниях Политбюро обсуждались тезисы доклада М. С. Горбачева...
Обсуждение было жарким, много спорили, что-то поддерживали, но больше было возражений против такой глубокой ломки сложившейся системы, то многие вопросы недостаточно проработаны, а иные вовсе опушены...
Андрей Андреевич начинает критиковать Генсека!
15 октября 1987 г. Политбюро рассматривало проект доклада М. С. Горбачева на торжественном собрании, посвященном 70-летию Великого Октября...
Критика положений доклада нарастала: «Слабо отражено единство фронта и тыла в ВОВ. Необъективно изложена обстановка, сложившаяся в стране к началу перестройки. Неоправдано выражение: «Пропасть между прошлым и настоящим Из чего же мы тогда вышли?? К чему говорить о «сомнениях в правомерности Основного Закона». Идеи и установки доклада по идеологической работе туманны. Тоже и о позиции но национальному вопросу и т. д.»
А. А. Громыко: «Согласен с замечаниями товарищей…»
Завершался 1987 год. Собственно, это был последний, более или менее позитивный год в ходе перестройки. Если не считать позорного, спровоцированного амбициями Горбачева Пленума ЦК 21 октября 1987 г., превратившегося из торжественного, посвященного 70-летию Октября, в стихийный митинг. Генсек, обидевшись на примитивное, маловразумительное выступление Ельцина, вместо того чтобы, осадив оратора, внести предложение - поручить Политбюро разобраться с сутью выдвинутых обвинений и доложить на очередном Пленуме результаты - принудил членов ЦК развернуть атаку на обидчика. В итоге Горбачев подстегнул активность оппозиции - шумной, наглой, крикливо захватившей в свои тенета уличные страсти. Поняв позже, что натворил, он попытался успокоить Ельцина, но тот уже «закусил удила», получив поддержку не только «демократов», но и советников с Запада. Чем закончилось это противостояние, - известно...
В отношениях М. С. Горбачева к А. А. Громыко уже не было той сыновней теплоты... Андрей Андреевич несколько раз тактично, но недвусмысленно высказывал свое мнение, не укладывающееся в «колею» горбачевской перестройки. Он говорил о том, что СМИ публикуют много негативного, лживого материала в адрес прошлого страны. Его возмущало, что на эти выпады нет должной реакции со стороны власти…
А. А. Громыко был не согласен с предложением использовать силу для разрешения конфликта в Нагорном Карабахе...
Окончательный перелом в оценке хода перестройки, её истинной цели стал, по-моему, ясен ему и многим из нас в ходе подготовки и принятия решений XIX Всесоюзной партийной конференции.
Это был важный, переломный этап, окончательно определивший позицию M. С. Горбачева по реформированию политической системы в СССР. 1988-й год обозначил, я бы сказал, надлом в самом перестроечном процессе, в его направленности, в его восприятии обществом. Надлом, последствия которого оказались драматическими.
В этом году М. С. Горбачевым и сформировавшимся вокруг него окружением был сделан упор на политических преобразованиях, реформах в государственных структурах, в партийном строительстве. На первым план вышли идеология, «новое мышление» в делах внутренних и внешних, стали звучать глуше социалистические лозунги
В партии и обществе появилась обеспокоенность за судьбу провозглашенной в 1985 году перестройки. В высказываниях и вопросах, звучавших на Политбюро, Пленумах ЦК, различных совещаниях, в печати… слова о том, не отклоняемся ли мы от выбранного курса, туда ли идем, вызывали резкую, грубую реакцию со стороны Горбачева.
Он настойчиво убеждал нас: путь дальнейшей демократизации, гласности, самоуправления лежит через немедленные политические реформы. Тезис, что развитие экономики тормозится консерватизмом политических структур, что необходима политическая реформа, стал во главу угла. И разгорелся «пожар» говорильни. Митинги, съезды, конференции, совещания, собрания и т. д... Именно в 1988 г. Горбачев окончательно встал на путь переориентации перестройки…
30 сентября 1988 г. состоялся Пленум ЦК….
Отправлен на пенсию Андрей Андреевич Громыко... По своему характеру, эрудиции, манере поведения, отношению к делу, к людям он заметно выделялся от других. Непререкаемый авторитет среди единомышленников, особенно в делах международных, он пользовался высоким уважением в мире, хотя слыл среди наших зарубежных противников и партнеров человеком «нет».
За свою принципиальность, неуступчивость в том, что касалось позиции и авторитета СССР. И в то же время искусному переговорщику, умевшему доказать и убедить собеседника, не прибегая к дипломатическим уловкам, а действуя открыто и принципиально. Его невозможно было сбить с толку двусмысленными заверениями, обещаниями, попытками упростить проблему, а то и уйти от решения обсуждаемого вопроса...
Отдаваясь… без остатка решению внешнеполитических проблем, защищая умело интересы своей страны и социалистическую идею, А. А. Громыко пользовался поддержкой и уважением со стороны всех бывших лидеров, начиная со Сталина. Хрущева, а затем Брежнева, Андропова и, безусловно, - Черненко...
Я мог наблюдать, как Андрей Андреевич готовился к выступлениям. Никакого заранее подготовленного текста у него не было. Во время обсуждения того или иного вопроса он сидел молча, казалось, безучастно. Затем брал небольшой чистый листок бумаги и синим толстым карандашом… крупно писал краткие, в 3-4 слова тезисы, столбиком 5-6 строк. Говорил, всегда вставая. Лишь редкие реплики позволял себе высказывать сидя.
...
Будучи секретарем ЦК Д. Ф. Устинов… трудился с раннего утра до позднего вечера, а то и до ночи. Часто посещал предприятия и конструкторские бюро. Это был сложившийся годами стиль: он проводил у себя совещания, разборы требующих решения сложных вопросов деятельности министерств, ОКБ и НИИ, заводов и строительных организаций, связанных с освоением, организацией производства и испытанием новой оборонной продукции. Постоянно и глубоко, до деталей, вникал в дела освоения космоса, атомную промышленность и т. д. Всегда у его кабинета в ЦК толпились министры, ученые и конструкторы, руководители заводов, партийные деятели. Можно было поражаться эрудиции Дмитрия Федоровича, его терпению и выдержке, когда он дотошно, с пристрастием вникал в, казалось бы, мелочи. Но после разбора получалось, что они, эти мелочи и составляли суть решения той или иной технической или организационной проблемы. Когда требовалось, он был жестким, принципиальным, бескомпромиссным, не лишенным амбиций, а порой и упрямства.
Всегда собранный, целеустремленный, он не допускал пустословия, дилетантства при обсуждении вопросов. В то же время, в общении это был простой, внимательный и доброжелательный собеседник. Люди уважали Д. Ф. Устинова, тянулись к нему.