Британский интервент Уильямсон о белых. Часть I
Из книги Хадлстона Ноэля Хедворта Уильямсона «Прощание с Доном».
Шкуро немножко бандит.
…
На многие войска у Деникина нельзя положиться... А если очутишься среди казаков, то они в любой момент могут превратиться в большевиков и перерезать тебе горло.
…
[Читать далее]…штаб проявлял кастовую нетерпимость по отношению к казакам. Деникинский девиз - Россия единая и неделимая - был всего лишь расплывчатой риторической фразой, но любой, кто придерживался иного мнения, клеймился как изменник. Каждого, кто служил под украинским флагом, называли сепаратистом и рассматривали чуть ли не как предателя. И сюда входило много офицеров-добровольцев, которых совсем не интересовала политика и которые просто хотели сражаться с большевиками...
Все южные силы были известны под названием Вооруженных сил Юга России, хотя мощь полков всегда вызывала сомнения, поскольку рекрутов можно было набрать только в деревнях, через которые шло наступление. Это были преимущественно неуклюжие деревенские парни с тенденцией на марше прикреплять полевые цветы к своим винтовкам и разевать рты при виде незнакомых кирпичных зданий. Было известно, что некоторые из них даже тряслись от страха при виде поезда. Сражались они хорошо, но когда их деревни освобождались, они имели привычку дезертировать, чтобы опять заняться земледелием.
Их офицеры являли собой редкую по виду толпу, одетую в какую-то смесь униформ, иногда их знаки отличия были нарисованы на эполетах синим карандашом. Некоторые из них носили шпоры с колесиками величиной в половину английской кроны, которые позвякивали, как шарики в банке, и большей частью эти люди вообще понятия не имели о том, что происходило вокруг. Если и знали, то давали лишь туманные ответы, а когда проявишь настойчивость, прятались за языковым барьером. В основном это были добросердечные и щедрые до абсурда люди, но, кроме страшных клятв отомстить большевикам, пользы от них было немного. Они были ленивы, невежественны и часто трусливы, главным образом потому, что знали, что у их солдат не хватает смелости воевать против своих соотечественников, и потому, что уже видели, как свои солдаты дезертируют и поднимают мятежи. И офицеры находились - и справедливо - под впечатлением, что это легко может произойти вновь.
Никто в штабе миссии не был о них высокого мнения, и даже не делалось попыток организовать какую-то систему снабжения подкреплений через военные склады.
…мы замечали еще более неприятные признаки того, как русские пренебрегали основными требованиями войны, когда конвои с ранеными проходили через город от станции; подводы, в которые были впряжены малорослые лошади или верблюды, двигались черепашьим шагом. Солнце безжалостно жгло несчастных, лежавших на подводах, у которых не было ни крыш, ни пружин, а несмазанные оси пронзительно скрипели. Люди стонали под зноем. Несколько дней у них во рту не было ни капли воды...
…
…многие из моих информаторов добровольно поехали в Россию, чтобы не оказаться выброшенными из армии в ходе сокращений, которые происходили дома после войны с немцами. Их линия поведения всегда заключалась в следующем: «Избегай этих проклятых русских любой ценой!», «Не делай этого!», «Не делай того!», «Не впутывайся ни во что…»
…многие из них сильно пьянствовали и без колебаний пользовались своим положением…
Среди приданных нам или работавших с нами русских офицеров был один, сразу же бросавшийся в глаза своей незаурядностью. …это был некто вроде главного наблюдателя, адъютанта, политического агента - по моему разумению, - возможно, что и шпион, приставленный штабом Донской армии для того, чтобы следить в основном за действиями британских офицеров, и моими в частности.
…я ему доверял больше, чем следовало, а поэтому посеял семя больших проблем на будущее. Так как он, похоже, был чуть ли не близким другом главнокомандующего генерала Сидорина и генерала-квартирмейстера Хислова, он явно был личностью, без чьей протекции ничего серьезного не добьешься.
…
…я… начал с командующего артиллерией генерала Горелова...
- Могу ли я ознакомиться с перечнем русских батарей, находящихся под вашим командованием? - спросил я. - Или со схемой, показывающей, какие из них надлежит перевооружить 18-фунтовыми орудиями?
Он только пожал плечами. Для него существовала лишь одна тема.
- Мало того что казакам не хватает орудий, - произнес он, - так еще больше им недостает боеприпасов. Фактически, - продолжал он, - у меня есть всего лишь около двухсот выстрелов в день на всю армию, а поскольку к британским орудиям полным-полно снарядов, то надо их немедленно отправить на фронт.
То, что необученный персонал выведет пушки из строя, для него не имело никакого значения.
- Мои генералы на фронте говорят, что теперь пехоте вообще приходится атаковать без какой-либо артиллерийской поддержки, и пехота идет в атаку с большой неохотой, - заявил он. - Пришлите нам британские пушки с их снарядами, чтобы, по крайней мере, наша пехота могла их видеть и слышать шум снарядов, пролетающих над ее головой.
- А как быть хоть с каким-то систематическим обучением персонала артиллерийских батарей? - настаивал я.
Никакой реакции…
То, что орудиям не хватало прицелов, гаечных ключей и буферных рессор, а также то, что артиллеристы еще не пристреливали их в боевых условиях, похоже, вовсе никого не обескураживало. Однако британским инструкторам помогали русские офицеры-инструкторы - очень быстро собирали механизм, были увлеченными людьми, с которыми легко работать. К сожалению, этот метод обучения бросался в глаза большим количеством пропусков занятий, и любое оправдание, представляемое курсантом в случае отсутствия, считалось достаточно весомым, чтобы избавить его от порицания.
«Я поздно лег спать», «Приехала моя сестра», «Был день рождения кузины». Все считалось уважительным...
«После обеда! - Это произносилось с ужасом. - Рабочий день русского штаба не включает интервал между концом дня и обедом».
Мне фактически вежливо сообщили, что многих людей, которых я намеревался посетить, в тот день после обеда даже не будет на своих рабочих местах - это буквально означало, что они будут спать. В дальнейшем горький опыт научил меня, что, если только я фактически не припру к стене любого русского офицера, с которым хотел бы встретиться в определенное время сразу после обеда, одна надежда вообще увидеть его - это промежуток между 10 часами и полуднем.
…мы выехали в одной из трех автомашин Донской армии - старинных американских «паккардов» и «фордов» без запасных шин, потому что таковых не было во всей России, - и чуть не засели намертво в грязи, которая покрыла все дороги.
За попытками вытащить машины наблюдали местные женщины, стиравшие белье или купавшиеся у дороги в маленьком ручье, который местами расширялся, образуя мелкие заводи. Как только русский офицер сел в машину, ничто не может побудить его для облегчения проезда выйти из машины, и женщины наслаждались тем, как мы пытались заставить тяжело груженные автомашины выбраться из ям. Они хохотали при виде того, как вращающиеся в грязи колеса выбрасывают волны грязной воды на упирающихся изо всех сил солдат, которые подталкивали машины сзади.
…
Учебные стрельбы проходили при серьезных трудностях, потому что наряду с дождем и многочисленными зрителями, отказывавшимися отойти как от огневых позиций, так и от наблюдательного поста, самый лучший переводчик в мире не мог держать нас в курсе всего, что происходит.
Многие русские считали, что вполне в состоянии вести борьбу без того, что они называли вмешательством с нашей стороны. За очень немногими исключениями, младшие офицеры страстно желали узнать наше мнение и получить совет, и многие старшие офицеры также внимательно прислушивались к подробному обсуждению опыта, полученного на Западном фронте, но когда дело доходило до внедрения новинок или планов, имеющих реальную практическую ценность, старое отсутствие приспособляемости и консерватизм, столь присущие русской натуре, всегда побеждали. Опять и опять мне приходилось воздерживаться от дальнейших предложений, когда слышал такие замечания, как «Ах, но мы по нашему опыту Японской войны...» или «Если бы вы видели русскую армию в 1914 г., когда мы всегда делали то, что вы сейчас предлагаете!» Их некомпетентность и невежество были потрясающими. И даже тогда, когда два британских офицера инструктировали их, один из ленивых курсантов радостно восклицал: «Разве это не восхитительно - видеть, как британцы делают всю эту работу?»
При отъезде из штаба миссии мы получили совершенно определенные указания: «Не вмешиваться и не задевать чувств русских», так что было очень нелегко преодолеть возникавшие трудности. А их было полным-полно!
Русские, похоже, скорее догадывались об угле прицеливания, чем вычисляли его, и, естественно, их ошибки осложнялись нашими различными системами коррекции для фиксирования соответствующей высоты разрыва снаряда.
…наконец орудия были готовы к бою, заряжены и хоть как-то расставлены и стали стрелять в направлении цели. Все русские были так довольны, что могут расстрелять внушительное количество снарядов, что настояли на том, чтоб им дали возможность усердно пострелять залпами шрапнелью при нулевых и коротких запалах. Им хотелось продемонстрировать восхищенным солдатам, как много шума и дыма можно произвести нашими большими 18-фунтовыми снарядами по сравнению с ничтожными подкалиберными снарядами их собственных пушек, из которых примерно 60 процентов вообще не взрывалось.
…
Нас… познакомили с сестрами милосердия, прикрепленными к бригаде, которые, похоже, сочетали в себе помощников по столовой, курьеров, медиков, поставщиков провизии, жен, подруг, любовниц и главных утешительниц для господ офицеров и солдат этой бригады…
Я потом встречался со многими сестрами, приданными ко всевозможным частям на фронте, и хотя временами на этой должности и наблюдались злоупотребления, в большинстве случаев эти женщины подавали пример, которому офицерам было бы неплохо следовать, пример преданности долгу и трудной работе…
Многие из штабов держали при себе слишком много женщин, и, пока те помогали в уходе за ранеными, если начинались проблемы, генералы старались держать свои поезда как можно дальше от источников опасности и перемещались, не останавливаясь и словно позабыв о своих войсках.
…
Украинцы, поддерживаемые германскими оккупационными войсками, находившимися там со времен Брест-Литовского договора, предъявили права собственности на некоторые части донской территории, и донским казакам пришлось подчиниться, потому что только от немцев они могли получать боеприпасы и пушки…
…армия под германским контролем и на немецкие деньги наступала из Киева до тех пор, пока ей не удалось очистить от красных значительную территорию вокруг Воронежа. К несчастью, ею командовали самые страшные, вульгарные представители старого режима, и они лишь заменили тиранию и плохое управление большевиков на ту же систему под другим именем. Очень скоро местные симпатии настолько к ней охладели, что эта армия развалилась, а осколки ее влились в части Донской и Добровольческой армий.
…
Атамана полагалось держать в курсе всех акций, но вскоре я пришел к выводу, что могущественный Сидорин делал все, что хотел, и советовался с более беззаботным Богаевским, когда ему это было удобно - что случалось не так часто. Тогда это не казалось необычным, потому что почти в каждом городе имелось свое командование и практически самостоятельные армии, некоторыми командовали генералы, а некоторыми - полковники. Никто из них, вероятно, не подчинялся никому свыше.
Сибиряк Сидорин… был неразговорчив, но когда заговаривал, то делал это хриплым и властным голосом. В моменты спокойствия выражение его лица было скорее жестоким и зловещим…
…
…я скоро обнаружил, что при получении от них какой бы то ни было информации сталкиваюсь с величайшими трудностями. С начала и до конца было так, что Сидорин не обращал ни малейшего внимания на британского офицера, кроме разве что приглашений на обед, и только в крайних случаях обращался к нам за советом или помощью, когда дело касалось британских материалов, которые получали казаки. Поэтому возникла необходимость заставлять обращать на себя внимание, а иногда даже требовать внимания, когда я видел, что наше оборудование подвергается дурному обращению в руках его чересчур уверенных, но неквалифицированных офицеров.
…многие британские офицеры… проявляли небольшой интерес к тому, что происходило вне их среды, и были бесстыдно пренебрежительны ко всему, что делали русские, игнорируя возникавшие многочисленные возможности для оказания содействия. Они, видимо, были уже убеждены, что поддерживают проигранное дело.
Шкуро немножко бандит.
…
На многие войска у Деникина нельзя положиться... А если очутишься среди казаков, то они в любой момент могут превратиться в большевиков и перерезать тебе горло.
…
[Читать далее]…штаб проявлял кастовую нетерпимость по отношению к казакам. Деникинский девиз - Россия единая и неделимая - был всего лишь расплывчатой риторической фразой, но любой, кто придерживался иного мнения, клеймился как изменник. Каждого, кто служил под украинским флагом, называли сепаратистом и рассматривали чуть ли не как предателя. И сюда входило много офицеров-добровольцев, которых совсем не интересовала политика и которые просто хотели сражаться с большевиками...
Все южные силы были известны под названием Вооруженных сил Юга России, хотя мощь полков всегда вызывала сомнения, поскольку рекрутов можно было набрать только в деревнях, через которые шло наступление. Это были преимущественно неуклюжие деревенские парни с тенденцией на марше прикреплять полевые цветы к своим винтовкам и разевать рты при виде незнакомых кирпичных зданий. Было известно, что некоторые из них даже тряслись от страха при виде поезда. Сражались они хорошо, но когда их деревни освобождались, они имели привычку дезертировать, чтобы опять заняться земледелием.
Их офицеры являли собой редкую по виду толпу, одетую в какую-то смесь униформ, иногда их знаки отличия были нарисованы на эполетах синим карандашом. Некоторые из них носили шпоры с колесиками величиной в половину английской кроны, которые позвякивали, как шарики в банке, и большей частью эти люди вообще понятия не имели о том, что происходило вокруг. Если и знали, то давали лишь туманные ответы, а когда проявишь настойчивость, прятались за языковым барьером. В основном это были добросердечные и щедрые до абсурда люди, но, кроме страшных клятв отомстить большевикам, пользы от них было немного. Они были ленивы, невежественны и часто трусливы, главным образом потому, что знали, что у их солдат не хватает смелости воевать против своих соотечественников, и потому, что уже видели, как свои солдаты дезертируют и поднимают мятежи. И офицеры находились - и справедливо - под впечатлением, что это легко может произойти вновь.
Никто в штабе миссии не был о них высокого мнения, и даже не делалось попыток организовать какую-то систему снабжения подкреплений через военные склады.
…мы замечали еще более неприятные признаки того, как русские пренебрегали основными требованиями войны, когда конвои с ранеными проходили через город от станции; подводы, в которые были впряжены малорослые лошади или верблюды, двигались черепашьим шагом. Солнце безжалостно жгло несчастных, лежавших на подводах, у которых не было ни крыш, ни пружин, а несмазанные оси пронзительно скрипели. Люди стонали под зноем. Несколько дней у них во рту не было ни капли воды...
…
…многие из моих информаторов добровольно поехали в Россию, чтобы не оказаться выброшенными из армии в ходе сокращений, которые происходили дома после войны с немцами. Их линия поведения всегда заключалась в следующем: «Избегай этих проклятых русских любой ценой!», «Не делай этого!», «Не делай того!», «Не впутывайся ни во что…»
…многие из них сильно пьянствовали и без колебаний пользовались своим положением…
Среди приданных нам или работавших с нами русских офицеров был один, сразу же бросавшийся в глаза своей незаурядностью. …это был некто вроде главного наблюдателя, адъютанта, политического агента - по моему разумению, - возможно, что и шпион, приставленный штабом Донской армии для того, чтобы следить в основном за действиями британских офицеров, и моими в частности.
…я ему доверял больше, чем следовало, а поэтому посеял семя больших проблем на будущее. Так как он, похоже, был чуть ли не близким другом главнокомандующего генерала Сидорина и генерала-квартирмейстера Хислова, он явно был личностью, без чьей протекции ничего серьезного не добьешься.
…
…я… начал с командующего артиллерией генерала Горелова...
- Могу ли я ознакомиться с перечнем русских батарей, находящихся под вашим командованием? - спросил я. - Или со схемой, показывающей, какие из них надлежит перевооружить 18-фунтовыми орудиями?
Он только пожал плечами. Для него существовала лишь одна тема.
- Мало того что казакам не хватает орудий, - произнес он, - так еще больше им недостает боеприпасов. Фактически, - продолжал он, - у меня есть всего лишь около двухсот выстрелов в день на всю армию, а поскольку к британским орудиям полным-полно снарядов, то надо их немедленно отправить на фронт.
То, что необученный персонал выведет пушки из строя, для него не имело никакого значения.
- Мои генералы на фронте говорят, что теперь пехоте вообще приходится атаковать без какой-либо артиллерийской поддержки, и пехота идет в атаку с большой неохотой, - заявил он. - Пришлите нам британские пушки с их снарядами, чтобы, по крайней мере, наша пехота могла их видеть и слышать шум снарядов, пролетающих над ее головой.
- А как быть хоть с каким-то систематическим обучением персонала артиллерийских батарей? - настаивал я.
Никакой реакции…
То, что орудиям не хватало прицелов, гаечных ключей и буферных рессор, а также то, что артиллеристы еще не пристреливали их в боевых условиях, похоже, вовсе никого не обескураживало. Однако британским инструкторам помогали русские офицеры-инструкторы - очень быстро собирали механизм, были увлеченными людьми, с которыми легко работать. К сожалению, этот метод обучения бросался в глаза большим количеством пропусков занятий, и любое оправдание, представляемое курсантом в случае отсутствия, считалось достаточно весомым, чтобы избавить его от порицания.
«Я поздно лег спать», «Приехала моя сестра», «Был день рождения кузины». Все считалось уважительным...
«После обеда! - Это произносилось с ужасом. - Рабочий день русского штаба не включает интервал между концом дня и обедом».
Мне фактически вежливо сообщили, что многих людей, которых я намеревался посетить, в тот день после обеда даже не будет на своих рабочих местах - это буквально означало, что они будут спать. В дальнейшем горький опыт научил меня, что, если только я фактически не припру к стене любого русского офицера, с которым хотел бы встретиться в определенное время сразу после обеда, одна надежда вообще увидеть его - это промежуток между 10 часами и полуднем.
…мы выехали в одной из трех автомашин Донской армии - старинных американских «паккардов» и «фордов» без запасных шин, потому что таковых не было во всей России, - и чуть не засели намертво в грязи, которая покрыла все дороги.
За попытками вытащить машины наблюдали местные женщины, стиравшие белье или купавшиеся у дороги в маленьком ручье, который местами расширялся, образуя мелкие заводи. Как только русский офицер сел в машину, ничто не может побудить его для облегчения проезда выйти из машины, и женщины наслаждались тем, как мы пытались заставить тяжело груженные автомашины выбраться из ям. Они хохотали при виде того, как вращающиеся в грязи колеса выбрасывают волны грязной воды на упирающихся изо всех сил солдат, которые подталкивали машины сзади.
…
Учебные стрельбы проходили при серьезных трудностях, потому что наряду с дождем и многочисленными зрителями, отказывавшимися отойти как от огневых позиций, так и от наблюдательного поста, самый лучший переводчик в мире не мог держать нас в курсе всего, что происходит.
Многие русские считали, что вполне в состоянии вести борьбу без того, что они называли вмешательством с нашей стороны. За очень немногими исключениями, младшие офицеры страстно желали узнать наше мнение и получить совет, и многие старшие офицеры также внимательно прислушивались к подробному обсуждению опыта, полученного на Западном фронте, но когда дело доходило до внедрения новинок или планов, имеющих реальную практическую ценность, старое отсутствие приспособляемости и консерватизм, столь присущие русской натуре, всегда побеждали. Опять и опять мне приходилось воздерживаться от дальнейших предложений, когда слышал такие замечания, как «Ах, но мы по нашему опыту Японской войны...» или «Если бы вы видели русскую армию в 1914 г., когда мы всегда делали то, что вы сейчас предлагаете!» Их некомпетентность и невежество были потрясающими. И даже тогда, когда два британских офицера инструктировали их, один из ленивых курсантов радостно восклицал: «Разве это не восхитительно - видеть, как британцы делают всю эту работу?»
При отъезде из штаба миссии мы получили совершенно определенные указания: «Не вмешиваться и не задевать чувств русских», так что было очень нелегко преодолеть возникавшие трудности. А их было полным-полно!
Русские, похоже, скорее догадывались об угле прицеливания, чем вычисляли его, и, естественно, их ошибки осложнялись нашими различными системами коррекции для фиксирования соответствующей высоты разрыва снаряда.
…наконец орудия были готовы к бою, заряжены и хоть как-то расставлены и стали стрелять в направлении цели. Все русские были так довольны, что могут расстрелять внушительное количество снарядов, что настояли на том, чтоб им дали возможность усердно пострелять залпами шрапнелью при нулевых и коротких запалах. Им хотелось продемонстрировать восхищенным солдатам, как много шума и дыма можно произвести нашими большими 18-фунтовыми снарядами по сравнению с ничтожными подкалиберными снарядами их собственных пушек, из которых примерно 60 процентов вообще не взрывалось.
…
Нас… познакомили с сестрами милосердия, прикрепленными к бригаде, которые, похоже, сочетали в себе помощников по столовой, курьеров, медиков, поставщиков провизии, жен, подруг, любовниц и главных утешительниц для господ офицеров и солдат этой бригады…
Я потом встречался со многими сестрами, приданными ко всевозможным частям на фронте, и хотя временами на этой должности и наблюдались злоупотребления, в большинстве случаев эти женщины подавали пример, которому офицерам было бы неплохо следовать, пример преданности долгу и трудной работе…
Многие из штабов держали при себе слишком много женщин, и, пока те помогали в уходе за ранеными, если начинались проблемы, генералы старались держать свои поезда как можно дальше от источников опасности и перемещались, не останавливаясь и словно позабыв о своих войсках.
…
Украинцы, поддерживаемые германскими оккупационными войсками, находившимися там со времен Брест-Литовского договора, предъявили права собственности на некоторые части донской территории, и донским казакам пришлось подчиниться, потому что только от немцев они могли получать боеприпасы и пушки…
…армия под германским контролем и на немецкие деньги наступала из Киева до тех пор, пока ей не удалось очистить от красных значительную территорию вокруг Воронежа. К несчастью, ею командовали самые страшные, вульгарные представители старого режима, и они лишь заменили тиранию и плохое управление большевиков на ту же систему под другим именем. Очень скоро местные симпатии настолько к ней охладели, что эта армия развалилась, а осколки ее влились в части Донской и Добровольческой армий.
…
Атамана полагалось держать в курсе всех акций, но вскоре я пришел к выводу, что могущественный Сидорин делал все, что хотел, и советовался с более беззаботным Богаевским, когда ему это было удобно - что случалось не так часто. Тогда это не казалось необычным, потому что почти в каждом городе имелось свое командование и практически самостоятельные армии, некоторыми командовали генералы, а некоторыми - полковники. Никто из них, вероятно, не подчинялся никому свыше.
Сибиряк Сидорин… был неразговорчив, но когда заговаривал, то делал это хриплым и властным голосом. В моменты спокойствия выражение его лица было скорее жестоким и зловещим…
…
…я скоро обнаружил, что при получении от них какой бы то ни было информации сталкиваюсь с величайшими трудностями. С начала и до конца было так, что Сидорин не обращал ни малейшего внимания на британского офицера, кроме разве что приглашений на обед, и только в крайних случаях обращался к нам за советом или помощью, когда дело касалось британских материалов, которые получали казаки. Поэтому возникла необходимость заставлять обращать на себя внимание, а иногда даже требовать внимания, когда я видел, что наше оборудование подвергается дурному обращению в руках его чересчур уверенных, но неквалифицированных офицеров.
…многие британские офицеры… проявляли небольшой интерес к тому, что происходило вне их среды, и были бесстыдно пренебрежительны ко всему, что делали русские, игнорируя возникавшие многочисленные возможности для оказания содействия. Они, видимо, были уже убеждены, что поддерживают проигранное дело.