Beck. Эпизод 36 - «Тонкий лед»
Когда-то давно в одном из своих интервью директор Первого канала Константин Эрнст признался, что шоу «Поле чудес» - это такая бабушка в коляске, которую родные всегда выкатывают посидеть вместе со всеми. Мол, она уже древняя и немощная, все всё понимают и из уважения к старости с ней хлопочут.
Одно дело, что изжил себя жанр шоу с отгадыванием слов, барабаном с призами, падающими практически с неба, и условной Галиной Ильиничной из села Верхние Жимы, которая дарит ведущему кокошник, что он непременно на себя нацепит перед «рекламной паузой», и трехлитровую банку огурцов, отправляющуюся в таинственный «музей». Другое дело - и мы уже подбираемся к сути этого развернутого сравнения - что жанр скандинавского детективного сериала, который одним из первых «дедушка Мартин Бек», совсем не умер, а перекинулся на соседние страны, что там - континенты.
aftonbladet.se
Скандинавский «нуар» снимают в Британии, Германии, Испании, Франции, сплавляя приметы жанра со своими национальными особенностями и получая причудливый, но чаще всего талантливый материал. Снимают американцы, с большим успехом вживляя элементы в свою культурную почву. Пытаемся снимать и мы, либо запиливая «римейки», либо делая первые неуверенные попытки создать своих самобытных героев. Говорю все это не дискуссии ради, а в качестве напоминания, что жанр живет и пользуется невероятным успехом. И в этих условиях снимать такое кино, которое нам показали в минувшее воскресенье - по меньшей мере, стыдно. А для легендарного сериала вообще непростительно.
После того, как в прошлом эпизоде уходящий со своего поста начальник предложил Беку занять его место и оформил сделку бутылкой кальвадоса, перед Мартином стоит задача - назначить начальника в группу к Стейнару. Либо повысить самого Стейнара.
Тем временем группа расследует убийство тренера по хоккею, тренировавшего местную молодежную команду и беженцев с Ближнего Востока. Расследует механически, безинициативно, словно по книге и в то же время совершенно не принимая во внимание первейший протокол.
В этом свете понятно, почему Бек не торопится назначать самого Стейнара руководителем группы. И дело даже не в энергичности второго, которую Бек почему-то приравнивает к деструктивным наклонностям Гунвальда. А в том, что у хорошего руководителя это дело было бы раскрыто еще до перерыва на кофе.
Нет динамики: герои с отсутствующими лицами перебрасываются дежурными репликами. Взгляд оператора безрадостно переходит с одного неинтересного кадра на другой. Мы так же безрадостно поддаемся заведенной в новых сезонах схеме: сейчас всем раздадут задания, и каждый пойдет заниматься своим рутинным поиском. Для сравнения можно вспомнить сцены из первого сезона, когда камера как будто едва успевала за динамикой движения героев в кадре, кадр был выстроен композиционно точно и его нельзя было занять пустым лицом. В кадре первых сезонов кипела жизнь и сочилась атмосфера.
Да и были бы лица. А то ведь ни одной человеческой эмоции, ни одного странного, эмоционального решения.
Когда Йенни говорит о своей гомосексуальности, мы вслед за Оскаром (который откровенно не знает, какую реакцию ему здесь изобразить) пожимаем плечами. Толерантность же - нужно хотя бы номинально обозначить геев в кадре. Хотя абсолютно все человеческие переживания, драмы и становление при этом остаются за кадром. Нам не нужно рассказывать! покажите! Как вы это покажете, лежит в плоскости вашего рейтинга как сериала. Но, как показывает опыт «Бека», даже самую банальную историю можно рассказать целомудренно и трогательно - вспомнить расставание Лены Клингстрем со Стигом и в каком свете она после этого открывается Беку. Прекрасная сценарная находка позволяет практически одним штрихом оживить Лену как персонажа - и именно по причине отсутствия этих находок здесь, человеческих черт нам так и не удается поверить Йенни.
Или вот. «Его все любили», - говорят все про убитого тренера. А пожтверждения этому мы не видим ни малейшего. Зритель, особенно зритель детектива, не склонен огульно верить тому, что говорят герои с экрана. А создатели почему-то оказываются неспособны изобразить эмоцию в действии. Вместо этого мы слушаем, слушаем, слушаем бесцельные, плохо написанные диалоги и смотрим без интереса на отфильтрованные зеленым выхолощенные кадры. И это на фоне потрясающих, держащих от начала до конца в напряжении телешоу вроде «Моста», «Бродчерча» или французского «Бюро легенд», и где - в «Беке», который раньше мог заворожить одним только звуком работающего принтера.
Тускло смотрится Кристофер Хивью, которому здесь решительно нечего играть. Его Стейнар энергично сотрясает воздух без большого проку, с энергичным лицом в упор не видит, как сквозь пальцы ускользает очередная семья (и это, на минуточку лучший дознатель Норвегии!). Вместо того, чтобы сосредоточить внимание на реальной драме (тот же Оскар), создатели выбирают интрижку.
А Петеру Хаберу в этом эпизоде вообще нечего делать, начиная от сцены, где он снова диктует незадачливой пропускной службе свое имя. Помилуйте, его вся Швеция знает. Как поезд по рельсам, Бек проходит все пунктики своей каждодневной рутины: ужин с дочерью, выкрутасы чудаковатого соседа. На этот раз появятся задушевные беседы с внуком, и эта связь поколений приятна, но в остальном они пока не связывают сюжетную линию семьи Бека, ни каким-либо образом его не характеризуют - по той простой причине, что он, собственно, никак в этих беседах себя не проявляет. Как и не проявляет себя во всем эпизоде в целом. Как та немощная бабушка, которую из уважения к старости выкатывают посидеть вместе со всеми.