О роли личности в истории
Не хочется никаких прямых параллелей между понятием «национальной памяти» и, к примеру, обществом «Память» или даже с «Памятью предков», известной как «Аненербе»…
По какой-то неясной причине, как только речь заходит не об истории, а о памяти, в дело обязательно вступает неясный привкус мертвечины. Я говорю о польском институте - Институте национальной памяти, систематически занимающемся «разоблачениями» советского влияния на польскую самобытность.
Вот их последняя инициатива, которую прокомментировал министр Мединский, это демонтировать порядка 500 памятников советским воинам и собрать их в одном большом парке под открытым небом. Инициатива не новая, речь о ней велась давно.
Но как бы там ни было, предположу, что сама постановка вопроса о том, что мы-де сохраняем некоторую «память нации» является провокационной. Напомню, что институт занимается сбором, хранением и анализом документов - ГБ Польши, СССР и Третьего Рейха. В структуру института входит Комиссия по расследованию преступлений против польского народа. А поскольку глава Комиссии - замгенпрокурора страны, можно сказать, что это вполне полицейская организация.
Полицейская - в нейтральном смысле, я имею ввиду только статус. Это не некоторое «общество учёных-историков», это структура, где документы подписывает замгенпрокурора.
Как бы ни соблазнительно было рассуждать здесь о «суде над историей» или «суде над здравым смыслом» (из-за постановки вопроса, напомню), но институт во главе с Лукашом Каминским старается выглядеть презентабельно. Однако, тут надо бы, конечно, тщательно читать многочисленные их издания, чтобы гарантировать отсутствие тяги к сожжению книг и т.п.
Тем не менее, что такое есть «национальная память»? Да и вообще «нация», если уж на то пошло. Если речь действительно идёт о «памяти народной», то это, простите, называется фольклор. И имеет соответствующий историографический статус. Являются ли документы фольклором? Однозначно нет.
Учреждение ведёт разговор о преступлениях против человечности. В прошлом. В этой связи возникает вопрос о возможностях обратного действия уголовного права, которое, помнится, всё ещё недопустимо. Допустимо, с другой стороны, применение уголовного права, действовавшего на территории государства в то время. И тут возникают соответствующие проблемы, если в обсуждаемое время не существовало тех норм, которые предполагают наказание за обсуждаемое деяние…
И прецедентами обратного действия уголовного права были, если только я не путаю, решения Нюрнбергского и Токийского трибуналов за военные преступления. Что как бы намекает, куда катится ком из сноса, демонтажа памятников и «расследований преступлений советского режима».
И экономика, и право - регулируются людьми, объединёнными в государства. И в отрыве от этого несложного антропологического обстоятельства никаких «социальных фактов», увы, не бывает.
Обычно вслед за разговорами о «национальной памяти» начинаются разговоры о «национальной идентичности», что вполне разумно. И тогда нужно снова с прискорбием развести руками - с падением советского режима у стран-сателлитов реально пропал источник идентичности пост-ялтинского Мира.
На месте одного (из двух) источников возникла дырка, а я напомню, что обсуждаемый институт существует с 1998 года, так что его создание вполне отвечает целям поиска новой идентичности для европейского государства Польша.
С этой точки зрения желание избыть всякую «советскость» можно даже понять. Но речь тут всё-таки не об истории, а о психологизированном конструкте - памяти, - которую необходимо а) сделать и б) распространить, убедив самих себя, что это именно Память. Коллективная память, повсеместный фольклор, чувственно переживаемый, реалистичный, но совсем не обязательно достоверный.
По какой-то неясной причине, как только речь заходит не об истории, а о памяти, в дело обязательно вступает неясный привкус мертвечины. Я говорю о польском институте - Институте национальной памяти, систематически занимающемся «разоблачениями» советского влияния на польскую самобытность.
Вот их последняя инициатива, которую прокомментировал министр Мединский, это демонтировать порядка 500 памятников советским воинам и собрать их в одном большом парке под открытым небом. Инициатива не новая, речь о ней велась давно.
Но как бы там ни было, предположу, что сама постановка вопроса о том, что мы-де сохраняем некоторую «память нации» является провокационной. Напомню, что институт занимается сбором, хранением и анализом документов - ГБ Польши, СССР и Третьего Рейха. В структуру института входит Комиссия по расследованию преступлений против польского народа. А поскольку глава Комиссии - замгенпрокурора страны, можно сказать, что это вполне полицейская организация.
Полицейская - в нейтральном смысле, я имею ввиду только статус. Это не некоторое «общество учёных-историков», это структура, где документы подписывает замгенпрокурора.
Как бы ни соблазнительно было рассуждать здесь о «суде над историей» или «суде над здравым смыслом» (из-за постановки вопроса, напомню), но институт во главе с Лукашом Каминским старается выглядеть презентабельно. Однако, тут надо бы, конечно, тщательно читать многочисленные их издания, чтобы гарантировать отсутствие тяги к сожжению книг и т.п.
Тем не менее, что такое есть «национальная память»? Да и вообще «нация», если уж на то пошло. Если речь действительно идёт о «памяти народной», то это, простите, называется фольклор. И имеет соответствующий историографический статус. Являются ли документы фольклором? Однозначно нет.
Учреждение ведёт разговор о преступлениях против человечности. В прошлом. В этой связи возникает вопрос о возможностях обратного действия уголовного права, которое, помнится, всё ещё недопустимо. Допустимо, с другой стороны, применение уголовного права, действовавшего на территории государства в то время. И тут возникают соответствующие проблемы, если в обсуждаемое время не существовало тех норм, которые предполагают наказание за обсуждаемое деяние…
И прецедентами обратного действия уголовного права были, если только я не путаю, решения Нюрнбергского и Токийского трибуналов за военные преступления. Что как бы намекает, куда катится ком из сноса, демонтажа памятников и «расследований преступлений советского режима».
И экономика, и право - регулируются людьми, объединёнными в государства. И в отрыве от этого несложного антропологического обстоятельства никаких «социальных фактов», увы, не бывает.
Обычно вслед за разговорами о «национальной памяти» начинаются разговоры о «национальной идентичности», что вполне разумно. И тогда нужно снова с прискорбием развести руками - с падением советского режима у стран-сателлитов реально пропал источник идентичности пост-ялтинского Мира.
На месте одного (из двух) источников возникла дырка, а я напомню, что обсуждаемый институт существует с 1998 года, так что его создание вполне отвечает целям поиска новой идентичности для европейского государства Польша.
С этой точки зрения желание избыть всякую «советскость» можно даже понять. Но речь тут всё-таки не об истории, а о психологизированном конструкте - памяти, - которую необходимо а) сделать и б) распространить, убедив самих себя, что это именно Память. Коллективная память, повсеместный фольклор, чувственно переживаемый, реалистичный, но совсем не обязательно достоверный.