Другая сторона ленты Мёбиуса
Прошлый кусок
https://kernelle.livejournal.com/242951.html
5
- Наши достижения обесценили все международные гонки, - слушал я наушники. - Остальные страны еще состязаются в спорте, поскольку мы не конкурируем с ними в этом - Полис не одобряет так называемый профессиональный спорт, развивая только любительский, оздоровительный, - но научные, художественные и любые другие достижения других стран меркнут по сравнению с нашими.
Я ожидал, что во второй раз Полис окажется менее поразительным - и я ошибся. Перемены восхищали. Крупных вертолетов в небе стало меньше - зато тут и там сновали небольшие летающие скутеры, верхом на которых восседали горожане. На трехмерных рекламных плакатах красовалась реклама космических отелей -
«ОТДОХНИ ОТ МИРА»
«ПОЧУВСТВУЙ НАСТОЯЩУЮ НЕВЕСОМОСТЬ»
«НОМЕР ЛЮКС С ВИДОМ НА МАРС»
Мы пролетели над огромным - явно новым - заводом: в Полисе построили станцию управления погодными условиями. Теперь метеорологи не предсказывали погоду, а объявляли планы по погоде на ближайшее время. Прямо над заводом висело голографическое табло с расписанием погодных условия на месяц и менее детально - на год, а также объявление:
ВНИМАНИЕ! В СВЯЗИ С НЕОБХОДИМОСТЬЮ ПОВЫШЕНИЯ ВЛАЖНОСТИ ВОЗДУХА 23-25 МАЯ БУДЕТ ЗАТЯЖНОЙ ДОЖДЬ! ПРОСИМ НЕ ПЛАНИРОВАТЬ НА ЭТО ВРЕМЯ ОТДЫХ НА ОТКРЫТОМ ВОЗДУХЕ И ОТКАЗАТЬСЯ ОТ СКУТЕРА В ПОЛЬЗУ ВОЗДУШНЫХ ПАРОМОВ!
ВОЗДУШНЫЙ ПАРОМ - САМЫЙ БЕЗОПАСНЫЙ ВИД ТРАНСПОРТА!
«Я сделаю все возможное, чтобы мой ребенок жил здесь,» - вот слова, которые постоянно звучали вокруг нас и ради которых Полис и устраивал такие экскурсии. И только мы с Туллией словно не видели окружавшей нас роскоши.
Я заранее выяснил в интернете план Полиса и схему общественного транспорта. Они были легко доступны, потому что с точки зрения закона никто не запрещал жителям Периферии совершать вылазки в Полис. Это было одним из выражений тотального равенство всех граждан страны: у нас вообще очень много разрешалось, если только ты сможешь найти возможность. Наушники, как и в прошлый раз, предупредили, чтобы мы держались инспекторов, однако теперь важнее для нас было другое: «Все ваши отпечатки были заранее переданы в управление транспорта Полиса. Теперь вы беспрепятственно сможете пользоваться всем городским транспортом». Это значит, что мы можем пользоваться любыми воздушными паромами - не только теми, в которые нас будут загружать инспекторы.
Едва сойдя с вертолета на парковке, мы чуть поотстали от группы, и пропустив всех вперед, вошли в другой паром. Он следовал в центр Полиса. Мы, как могли, пытались слиться с местными жителями. Мы были одеты немного иначе - но, по-видимому, с точки зрения окружающих мы просто не следовали моде или любили винтаж. Трудно было удержаться от того, чтобы глазеть по сторонам, и мы встали к окну и постарались придать лицам скучающее выражение. В небе, на огромной высоте, когда вокруг сновали воздушные скутеры, проплывали паромы и появлялись и исчезали из виду сияющие небоскребы, это было непросто.
- Что мы будем делать, когда приедем в министерство? - шепотом спросила Туллия.
- И министерство транспорта, где работает Публий, и военное министерство находятся в одном здании - Министерстве Полиса, - ответил я. - Мы просто войдем как посетители и попросим нас принять.
- А если они не захотят? Если они слишком заняты?
- Уверен, что они настолько удивятся нашему визиты, что бросят любые дела, чтобы с нами увидеться!
Паром сделал очередную остановку - «Площадь подавления восстания», - и мы вышли. Платформа располагалась на 194 этаже торгового центра, войдя в который, мы целенаправленно пошли к лифту. На 194 этаже располагались магазины домашней электроники - особенно мне понравились разные модели роботов, - а чуть поодаль находился лифт. Мы хотели задержаться в магазине, но чтобы выдавать себя за местных, нужно было держаться граждан Полиса, которые знали, как отсюда выбраться и как вообще себя вести. При входе в лифт все прикладывали пальцы к сканнеру, после чего двери закрылись, и лифт опустился вниз. Мы вышли на улицу и перешли через площадь, стараясь не столкнуться с горожанами на летающих досках. Сияющая надпись на небоскребе, к которому мы стремились, гласила:
МИНИСТЕРСТВО
ПОЛИСА
Верхушка этого барочного здания терялась в небесах. Однако его устаревший стиль гармонично объединялся с функциональностью. Мы вошли внутрь и подошли к информационному табло. На пустом экране, на фоне фотографии президента Септа, красовалась надпись: «Произнесите свой вопрос».
- Мы хотим записаться на прием, - отчетливо сказал я.
Надпись на экране сменилось: теперь там было написано «Запись на прием гражданина… к гражданину … Дата …»
- Приложите большой палец к сканнеру, - произнесло табло.
- Давай сначала ты, - прошептала Туллия.
Я приложил палец. На табло вместо первого многоточия появилось мое имя.
- К кому вы хотели бы записаться? - спросило табло.
- К гражданке Лукреции, - ответил я.
«Запись на прием гражданина Лукаса к военному министру Лукреции. Дата …» - теперь значилось на табло.
- Министр? - воскликнула Туллия. - Ты знал?
- Нет, - нехотя признался я. Лукреция стала военным министром, и я об этом не знал. Она ни слова не написала нам об этом.
- Назовите дату, - между тем продолжило табло.
- Сегодня, - ответил я.
На экране отобразилась сегодняшняя дата и ниже - слова: «Запрос принят». Из отверстия появилась электронная карточка с деталями моего запроса.
- Результаты вашего запроса отобразятся на карте, - сказало табло. - У вас есть другие запросы?
- Еще одна запись на прием, - сказал я.
Экран снова отобразил черновик записи и попросил приложить палец. Спустя минуту в руках и Туллии была такая же карта. В этот момент моя карта завибрировала в руках, и я увидел, что вместо слов «Запрос принят» красуется надпись: «Запрос удовлетворен. Время: немедленно. Поднимитесь в кабинет 427».
Я посмотрел на Туллию - на ее карточке все еще значилось «Запрос принят».
- Иди, - сказала она. - Удачи!
- Спасибо, - ответил я и пошел к лифту.
Лифт, который опять потребовал отпечаток, взмыл вверх и моментально доставил меня на самый верхний этаж. Двери распахнулись, и я увидел надпись «Управление военного министерства». Я снова приложил к сканнеру палец, и прежде чем двери распахнулись, на экране появилась схема этажа с указанием направления следования к кабинету 427. Я вошел в дверь. Внутри у меня все тряслось.
Кабинет 427 оказался в самом конце коридора. Я поднял кулак, чтобы постучать, но двери уже распахнулись, и передо мной предстал залитый светом огромный кабинет с панорамными, во всю стену, окнами и голографическими экранами, отображавшими - вероятно, по выбору министра, - области как внутри Министерства, так и за его пределами внутри Полиса. На одном из них я видел тот самый коридор, по которому я только что шел - несомненно, именно так министр узнала о моем приближении.
Посреди кабинета, прекрасная, как никогда, сидела Лукреция.
6
- Здравствуй, - улыбнулся я.
- Здравствуй, Лукас, - ответила Лукреция. - Как ты сюда попал?
- Записался на прием внизу, - ответил я. - Потом поднялся на лифте, прошел по коридору…
- Ты знаешь, о чем я. Как ты попал в Полис?
- Это было непросто, Лукреция, но, кажется, это пока не запрещено законом? - улыбнулся я.
- Нет, и никогда не будет! - вспыхнула Лукреция. - Равенство - важнейшая ценность нашего государства!
Я с грустью усмехнулся. Мое мнение о хваленом равенстве давно испортилось, а Лукреция говорила о нем с искренней верой - и, увы, казенными фразами.
- Так как ты добрался сюда? - снова спросила она.
- Вплавь, - пошутил я. - Плыл неделю без остановки!
- И все-таки?
- Я женился и родил ребенка, Лукреция, чтобы только увидеть тебя. Ты не хочешь узнать, как дела в нашем округе, или тебя интересует только, как я пробрался в Полис?
- Конечно, хочу! - воскликнула Лукреция. - Присядь, - она указала на кресло напротив своего стола. Это было кресло для обычных посетителей. - Как твои дела? Как Луций? Как моя семья?
Мне было тяжело начинать рассказ. Поначалу мне казалось, что напротив меня - чужой человек, даже не человек - машина. Но по мере того как я говорил, в ней словно просыпалась жизнь. Наконец, она встала и села рядом. Я хотел сказать еще что-то - но у меня невольно вырвался вопрос:
- Почему ты перестала писать нам, Лукреция?
- Я не могла, - ответила она. - Чтобы стать министром, я должна… Много чего должна, Лукас. Тебе не понять… Но видишь ли, я нужна нашей стране. Я очень хороший министр - я очень стараюсь им быть. Ты даже не представляешь, как тяжело мне приходится. Сколько посягательств на спокойствие и мир в нашей стране мы предотвратили. Они хотели бомбить Периферию - наш округ…
Я отметил, что она сказала «наш».
- … Вы не знаете об этом, мы молчим, чтобы не держать государство в страхе… И ты забудь, я не должна была тебе этого говорить…
- Но Лукреция, почему ты…
- Как ты не понимаешь, Лукас, я не могу! - вдруг закричала она. - Я министр Полиса, моя ответственность перед нашей страной безгранична! Мои личные интересы отходят на второй план - я больше не Лукреция, я - военный министр, я часть этого государства. Если я буду слишком мнго времени уделять себе, то не справлюсь с обязанностями… Мне придется отказаться от должности - а это внесет смуту… Эта ошибко может слишком дорого стоить нашей стране. Я проявила слабость, согласившись принять тебя, и я прошу тебя - вас обоих - больше не писать мне.
- Но я люблю тебя, Лукреция! - я вскочил со стула и бросился к ней - но она жестом остановила меня.
- Прости меня, Лукас, я не могу… Я так жалею, что уехала в Полис, каждый день жалею, жалею, что не осталась, не отказалась от этого подарка судьбы, но теперь уже поздно, - глаза ее наполнились слезами. - Если бы я только могла все изменить и остаться с вами! Если бы я только могла!..
- Ты все еще можешь! Уезжай! Или хотя бы..
- Теперь нет, - прошептала она. - Теперь уже нет. Жизнь граждан страны выше личного счастья… Жизнь граждан…
Она продолжала повторять это как заклинание. Я смотрел на нее, и сердце разрывалось от боли.
- Прощай, Лукреция, - сказал я и вышел.
- Жизнь граждан страны выше личного счастья, - продолжала она шептать.
Я спустился вниз на лифте, внутри меня была пустота. В центре зала меня ждала жена - моя жена, мать моего сына. Она улыбнулась мне. Вид у нее был потерянный.
- Как твой визит? - спросил я ее.
Вместо ответа она показала карточку. Вместо слов «Запрос принят» там значилось «В визите отказано». Публий даже не нашел в себе смелости встретиться с ней.
- А как твой? - спросила она.
- Поехали домой, - ответил я. Мы бросили карточки в специальный ящик, вышли из здания министерства, пересекли площадь, поднялись на 194 этаж и на воздушном пароме вернулись на стоянку, где просидели до вечера, дожидаясь остальной группы.
Делать вид, что нас совсем не восхищает Полис, оказалось на удивление легко.
- Что было дальше?
- Луций, не надо…
- Расскажи мне, что было дальше!
- Она сказал, что она больше не Лукреция, а военный министр... Послушай, Луций, это просто была плохая затея.
- И что было потом?
- Потом она сказала, что хотела бы все изменить. Но что ее счастье неважно по сравнению с… Луций, послушай…
Я уже тысячу раз пожалел, что не солгал Луцию о том, как прошла встреча, - но я просто не мог солгать лучшему другу. Он снова и снова переспрашивал подробности, и с каждой минутой становился все мрачнее. Когда я, наконец, ушел, он заперся дома и больше не выходил.
Я навещал его каждый день. Разговаривал с ним - в основном, в режиме монолога, - готовил еду - и выбрасывал то, что приготовил накануне. Луций исхудал - даже скорее усох. Когда в нашем конгломерате - точнее, Конгломерате, теперь мы писали его с большой буквы, как название, - прошли выборы мэра - без местного руководства теперь, когда к нам примкнуло еще несколько округов, мы просто не могли обойтись, - единогласно избрали меня, хотя прежде было очевидно, что выбор должен пасть на Луция. Я, разумеется, сразу решил, что откажусь в его пользу, едва он снова придет в себя, но сейчас даже мне было ясно, что руководить Конгломератом должен кто-то, кто хоть иногда выходит из дома.
Конгломерат теперь развивался практически самостоятельно. Год от года множилось число «почти победителей», на которых держался весь прогресс, и это было отлично заметно. На всех заводах и станциях округов нашего Конгломерата работа уже была полностью автоматизирована, в результате чего в каждом округе был один человек, ответственный за работу завода, и один, ответственный за сдачу продукции в Полис. Эти двое в каждом округе заменяли теперь работу всего взрослого мужского населения.
Вслед за больницами у нас появился общественный транспорт, связывающий округа друг с другом. Мы наладили свободную торговлю. Построили заводы - свои заводы, - так что даже самые законопослушные теперь не могли сказать, что мы крадем у Полиса. Мы построили школы и учреждения послешкольного специального образования, где наши специалисты, которые оказались недостаточно хороши для Полиса, учились друг у друга - в том числе и практическим навыкам.
Появились кафе и рестораны, фильмы, транслируемые Полисом на голографических экранах, впервые стали пользоваться популярностью, появились даже спортивные центры - не только в результате того, что теперь была возможность их построить, но и потому, что у людей впервые появился досуг. У нас, в отличие от Полиса, не было небоскребов - однако не от отсутствия возможности, а от отсутствия необходимости: бескрайние просторы Периферии не ставили ее жителей в жесткие рамки. Теперь с точки зрения важнейших потребностей мы могли дать нашим гражданам практически все - а в чем-то и больше: например, в отличие от граждан Полиса, мы могли заводить большие семьи.
Мы с не меньшим вниманием раз от раза слушали рассказы экскурсантов, побывавших в столице, - однако теперь больше не как несбыточную фантазию, а как источник идей того, что еще можно улучшить в нашем Конгломерате. Мы с Туллией усердно учили своего сына, но, признаться честно, совсем не для того, чтобы он попал в Полис, а для того, чтобы он нашел себе достойное место в Конгломерате.
Больше всего меня беспокоил Луций - он так и не выходил из дома. Он начал есть, но ровно столько, чтобы не умереть с голоду. Я не знал, что у него на уме, но явно, что там не было ничего хорошего. Светлейшая голова Конгломерата вел жизнь отшельника, не стремясь ни к чему ни для себя, ни для других.
Когда Полис хочет донести до тебя информацию - он ее доносит. Если Полис распространяет новости в Периферию - о них невозможно не узнать. И поэтому когда на голографических экранах появилась информация о том, что Президент Септ уходит в отставку в связи с окончанием срока, об этом знали все. Узнали все тут же и о том, что на место Президента претендуют всего два кандидата, и один из которых - военный министр Лукреция.
В тот день Луций впервые за долгое время вышел из дома. Тощий, обросший и немытый, он практически ввалился ко мне домой. Глаза его блестели, но нездоровым блеском.
- Лукас, - сказал он с порога. - Мне нужен вертолет.
- У нас нет вертолетов, Луций, - ответил я. - Ты, конечно, долго просидел в своей берлоге, но не настолько, чтобы у нас успели появиться вертолеты.
- Так надо собрать, - сказал Луций. - Я лечу в Полис.
Дальше:
https://kernelle.livejournal.com/243534.html
https://kernelle.livejournal.com/242951.html
5
- Наши достижения обесценили все международные гонки, - слушал я наушники. - Остальные страны еще состязаются в спорте, поскольку мы не конкурируем с ними в этом - Полис не одобряет так называемый профессиональный спорт, развивая только любительский, оздоровительный, - но научные, художественные и любые другие достижения других стран меркнут по сравнению с нашими.
Я ожидал, что во второй раз Полис окажется менее поразительным - и я ошибся. Перемены восхищали. Крупных вертолетов в небе стало меньше - зато тут и там сновали небольшие летающие скутеры, верхом на которых восседали горожане. На трехмерных рекламных плакатах красовалась реклама космических отелей -
«ОТДОХНИ ОТ МИРА»
«ПОЧУВСТВУЙ НАСТОЯЩУЮ НЕВЕСОМОСТЬ»
«НОМЕР ЛЮКС С ВИДОМ НА МАРС»
Мы пролетели над огромным - явно новым - заводом: в Полисе построили станцию управления погодными условиями. Теперь метеорологи не предсказывали погоду, а объявляли планы по погоде на ближайшее время. Прямо над заводом висело голографическое табло с расписанием погодных условия на месяц и менее детально - на год, а также объявление:
ВНИМАНИЕ! В СВЯЗИ С НЕОБХОДИМОСТЬЮ ПОВЫШЕНИЯ ВЛАЖНОСТИ ВОЗДУХА 23-25 МАЯ БУДЕТ ЗАТЯЖНОЙ ДОЖДЬ! ПРОСИМ НЕ ПЛАНИРОВАТЬ НА ЭТО ВРЕМЯ ОТДЫХ НА ОТКРЫТОМ ВОЗДУХЕ И ОТКАЗАТЬСЯ ОТ СКУТЕРА В ПОЛЬЗУ ВОЗДУШНЫХ ПАРОМОВ!
ВОЗДУШНЫЙ ПАРОМ - САМЫЙ БЕЗОПАСНЫЙ ВИД ТРАНСПОРТА!
«Я сделаю все возможное, чтобы мой ребенок жил здесь,» - вот слова, которые постоянно звучали вокруг нас и ради которых Полис и устраивал такие экскурсии. И только мы с Туллией словно не видели окружавшей нас роскоши.
Я заранее выяснил в интернете план Полиса и схему общественного транспорта. Они были легко доступны, потому что с точки зрения закона никто не запрещал жителям Периферии совершать вылазки в Полис. Это было одним из выражений тотального равенство всех граждан страны: у нас вообще очень много разрешалось, если только ты сможешь найти возможность. Наушники, как и в прошлый раз, предупредили, чтобы мы держались инспекторов, однако теперь важнее для нас было другое: «Все ваши отпечатки были заранее переданы в управление транспорта Полиса. Теперь вы беспрепятственно сможете пользоваться всем городским транспортом». Это значит, что мы можем пользоваться любыми воздушными паромами - не только теми, в которые нас будут загружать инспекторы.
Едва сойдя с вертолета на парковке, мы чуть поотстали от группы, и пропустив всех вперед, вошли в другой паром. Он следовал в центр Полиса. Мы, как могли, пытались слиться с местными жителями. Мы были одеты немного иначе - но, по-видимому, с точки зрения окружающих мы просто не следовали моде или любили винтаж. Трудно было удержаться от того, чтобы глазеть по сторонам, и мы встали к окну и постарались придать лицам скучающее выражение. В небе, на огромной высоте, когда вокруг сновали воздушные скутеры, проплывали паромы и появлялись и исчезали из виду сияющие небоскребы, это было непросто.
- Что мы будем делать, когда приедем в министерство? - шепотом спросила Туллия.
- И министерство транспорта, где работает Публий, и военное министерство находятся в одном здании - Министерстве Полиса, - ответил я. - Мы просто войдем как посетители и попросим нас принять.
- А если они не захотят? Если они слишком заняты?
- Уверен, что они настолько удивятся нашему визиты, что бросят любые дела, чтобы с нами увидеться!
Паром сделал очередную остановку - «Площадь подавления восстания», - и мы вышли. Платформа располагалась на 194 этаже торгового центра, войдя в который, мы целенаправленно пошли к лифту. На 194 этаже располагались магазины домашней электроники - особенно мне понравились разные модели роботов, - а чуть поодаль находился лифт. Мы хотели задержаться в магазине, но чтобы выдавать себя за местных, нужно было держаться граждан Полиса, которые знали, как отсюда выбраться и как вообще себя вести. При входе в лифт все прикладывали пальцы к сканнеру, после чего двери закрылись, и лифт опустился вниз. Мы вышли на улицу и перешли через площадь, стараясь не столкнуться с горожанами на летающих досках. Сияющая надпись на небоскребе, к которому мы стремились, гласила:
МИНИСТЕРСТВО
ПОЛИСА
Верхушка этого барочного здания терялась в небесах. Однако его устаревший стиль гармонично объединялся с функциональностью. Мы вошли внутрь и подошли к информационному табло. На пустом экране, на фоне фотографии президента Септа, красовалась надпись: «Произнесите свой вопрос».
- Мы хотим записаться на прием, - отчетливо сказал я.
Надпись на экране сменилось: теперь там было написано «Запись на прием гражданина… к гражданину … Дата …»
- Приложите большой палец к сканнеру, - произнесло табло.
- Давай сначала ты, - прошептала Туллия.
Я приложил палец. На табло вместо первого многоточия появилось мое имя.
- К кому вы хотели бы записаться? - спросило табло.
- К гражданке Лукреции, - ответил я.
«Запись на прием гражданина Лукаса к военному министру Лукреции. Дата …» - теперь значилось на табло.
- Министр? - воскликнула Туллия. - Ты знал?
- Нет, - нехотя признался я. Лукреция стала военным министром, и я об этом не знал. Она ни слова не написала нам об этом.
- Назовите дату, - между тем продолжило табло.
- Сегодня, - ответил я.
На экране отобразилась сегодняшняя дата и ниже - слова: «Запрос принят». Из отверстия появилась электронная карточка с деталями моего запроса.
- Результаты вашего запроса отобразятся на карте, - сказало табло. - У вас есть другие запросы?
- Еще одна запись на прием, - сказал я.
Экран снова отобразил черновик записи и попросил приложить палец. Спустя минуту в руках и Туллии была такая же карта. В этот момент моя карта завибрировала в руках, и я увидел, что вместо слов «Запрос принят» красуется надпись: «Запрос удовлетворен. Время: немедленно. Поднимитесь в кабинет 427».
Я посмотрел на Туллию - на ее карточке все еще значилось «Запрос принят».
- Иди, - сказала она. - Удачи!
- Спасибо, - ответил я и пошел к лифту.
Лифт, который опять потребовал отпечаток, взмыл вверх и моментально доставил меня на самый верхний этаж. Двери распахнулись, и я увидел надпись «Управление военного министерства». Я снова приложил к сканнеру палец, и прежде чем двери распахнулись, на экране появилась схема этажа с указанием направления следования к кабинету 427. Я вошел в дверь. Внутри у меня все тряслось.
Кабинет 427 оказался в самом конце коридора. Я поднял кулак, чтобы постучать, но двери уже распахнулись, и передо мной предстал залитый светом огромный кабинет с панорамными, во всю стену, окнами и голографическими экранами, отображавшими - вероятно, по выбору министра, - области как внутри Министерства, так и за его пределами внутри Полиса. На одном из них я видел тот самый коридор, по которому я только что шел - несомненно, именно так министр узнала о моем приближении.
Посреди кабинета, прекрасная, как никогда, сидела Лукреция.
6
- Здравствуй, - улыбнулся я.
- Здравствуй, Лукас, - ответила Лукреция. - Как ты сюда попал?
- Записался на прием внизу, - ответил я. - Потом поднялся на лифте, прошел по коридору…
- Ты знаешь, о чем я. Как ты попал в Полис?
- Это было непросто, Лукреция, но, кажется, это пока не запрещено законом? - улыбнулся я.
- Нет, и никогда не будет! - вспыхнула Лукреция. - Равенство - важнейшая ценность нашего государства!
Я с грустью усмехнулся. Мое мнение о хваленом равенстве давно испортилось, а Лукреция говорила о нем с искренней верой - и, увы, казенными фразами.
- Так как ты добрался сюда? - снова спросила она.
- Вплавь, - пошутил я. - Плыл неделю без остановки!
- И все-таки?
- Я женился и родил ребенка, Лукреция, чтобы только увидеть тебя. Ты не хочешь узнать, как дела в нашем округе, или тебя интересует только, как я пробрался в Полис?
- Конечно, хочу! - воскликнула Лукреция. - Присядь, - она указала на кресло напротив своего стола. Это было кресло для обычных посетителей. - Как твои дела? Как Луций? Как моя семья?
Мне было тяжело начинать рассказ. Поначалу мне казалось, что напротив меня - чужой человек, даже не человек - машина. Но по мере того как я говорил, в ней словно просыпалась жизнь. Наконец, она встала и села рядом. Я хотел сказать еще что-то - но у меня невольно вырвался вопрос:
- Почему ты перестала писать нам, Лукреция?
- Я не могла, - ответила она. - Чтобы стать министром, я должна… Много чего должна, Лукас. Тебе не понять… Но видишь ли, я нужна нашей стране. Я очень хороший министр - я очень стараюсь им быть. Ты даже не представляешь, как тяжело мне приходится. Сколько посягательств на спокойствие и мир в нашей стране мы предотвратили. Они хотели бомбить Периферию - наш округ…
Я отметил, что она сказала «наш».
- … Вы не знаете об этом, мы молчим, чтобы не держать государство в страхе… И ты забудь, я не должна была тебе этого говорить…
- Но Лукреция, почему ты…
- Как ты не понимаешь, Лукас, я не могу! - вдруг закричала она. - Я министр Полиса, моя ответственность перед нашей страной безгранична! Мои личные интересы отходят на второй план - я больше не Лукреция, я - военный министр, я часть этого государства. Если я буду слишком мнго времени уделять себе, то не справлюсь с обязанностями… Мне придется отказаться от должности - а это внесет смуту… Эта ошибко может слишком дорого стоить нашей стране. Я проявила слабость, согласившись принять тебя, и я прошу тебя - вас обоих - больше не писать мне.
- Но я люблю тебя, Лукреция! - я вскочил со стула и бросился к ней - но она жестом остановила меня.
- Прости меня, Лукас, я не могу… Я так жалею, что уехала в Полис, каждый день жалею, жалею, что не осталась, не отказалась от этого подарка судьбы, но теперь уже поздно, - глаза ее наполнились слезами. - Если бы я только могла все изменить и остаться с вами! Если бы я только могла!..
- Ты все еще можешь! Уезжай! Или хотя бы..
- Теперь нет, - прошептала она. - Теперь уже нет. Жизнь граждан страны выше личного счастья… Жизнь граждан…
Она продолжала повторять это как заклинание. Я смотрел на нее, и сердце разрывалось от боли.
- Прощай, Лукреция, - сказал я и вышел.
- Жизнь граждан страны выше личного счастья, - продолжала она шептать.
Я спустился вниз на лифте, внутри меня была пустота. В центре зала меня ждала жена - моя жена, мать моего сына. Она улыбнулась мне. Вид у нее был потерянный.
- Как твой визит? - спросил я ее.
Вместо ответа она показала карточку. Вместо слов «Запрос принят» там значилось «В визите отказано». Публий даже не нашел в себе смелости встретиться с ней.
- А как твой? - спросила она.
- Поехали домой, - ответил я. Мы бросили карточки в специальный ящик, вышли из здания министерства, пересекли площадь, поднялись на 194 этаж и на воздушном пароме вернулись на стоянку, где просидели до вечера, дожидаясь остальной группы.
Делать вид, что нас совсем не восхищает Полис, оказалось на удивление легко.
- Что было дальше?
- Луций, не надо…
- Расскажи мне, что было дальше!
- Она сказал, что она больше не Лукреция, а военный министр... Послушай, Луций, это просто была плохая затея.
- И что было потом?
- Потом она сказала, что хотела бы все изменить. Но что ее счастье неважно по сравнению с… Луций, послушай…
Я уже тысячу раз пожалел, что не солгал Луцию о том, как прошла встреча, - но я просто не мог солгать лучшему другу. Он снова и снова переспрашивал подробности, и с каждой минутой становился все мрачнее. Когда я, наконец, ушел, он заперся дома и больше не выходил.
Я навещал его каждый день. Разговаривал с ним - в основном, в режиме монолога, - готовил еду - и выбрасывал то, что приготовил накануне. Луций исхудал - даже скорее усох. Когда в нашем конгломерате - точнее, Конгломерате, теперь мы писали его с большой буквы, как название, - прошли выборы мэра - без местного руководства теперь, когда к нам примкнуло еще несколько округов, мы просто не могли обойтись, - единогласно избрали меня, хотя прежде было очевидно, что выбор должен пасть на Луция. Я, разумеется, сразу решил, что откажусь в его пользу, едва он снова придет в себя, но сейчас даже мне было ясно, что руководить Конгломератом должен кто-то, кто хоть иногда выходит из дома.
Конгломерат теперь развивался практически самостоятельно. Год от года множилось число «почти победителей», на которых держался весь прогресс, и это было отлично заметно. На всех заводах и станциях округов нашего Конгломерата работа уже была полностью автоматизирована, в результате чего в каждом округе был один человек, ответственный за работу завода, и один, ответственный за сдачу продукции в Полис. Эти двое в каждом округе заменяли теперь работу всего взрослого мужского населения.
Вслед за больницами у нас появился общественный транспорт, связывающий округа друг с другом. Мы наладили свободную торговлю. Построили заводы - свои заводы, - так что даже самые законопослушные теперь не могли сказать, что мы крадем у Полиса. Мы построили школы и учреждения послешкольного специального образования, где наши специалисты, которые оказались недостаточно хороши для Полиса, учились друг у друга - в том числе и практическим навыкам.
Появились кафе и рестораны, фильмы, транслируемые Полисом на голографических экранах, впервые стали пользоваться популярностью, появились даже спортивные центры - не только в результате того, что теперь была возможность их построить, но и потому, что у людей впервые появился досуг. У нас, в отличие от Полиса, не было небоскребов - однако не от отсутствия возможности, а от отсутствия необходимости: бескрайние просторы Периферии не ставили ее жителей в жесткие рамки. Теперь с точки зрения важнейших потребностей мы могли дать нашим гражданам практически все - а в чем-то и больше: например, в отличие от граждан Полиса, мы могли заводить большие семьи.
Мы с не меньшим вниманием раз от раза слушали рассказы экскурсантов, побывавших в столице, - однако теперь больше не как несбыточную фантазию, а как источник идей того, что еще можно улучшить в нашем Конгломерате. Мы с Туллией усердно учили своего сына, но, признаться честно, совсем не для того, чтобы он попал в Полис, а для того, чтобы он нашел себе достойное место в Конгломерате.
Больше всего меня беспокоил Луций - он так и не выходил из дома. Он начал есть, но ровно столько, чтобы не умереть с голоду. Я не знал, что у него на уме, но явно, что там не было ничего хорошего. Светлейшая голова Конгломерата вел жизнь отшельника, не стремясь ни к чему ни для себя, ни для других.
Когда Полис хочет донести до тебя информацию - он ее доносит. Если Полис распространяет новости в Периферию - о них невозможно не узнать. И поэтому когда на голографических экранах появилась информация о том, что Президент Септ уходит в отставку в связи с окончанием срока, об этом знали все. Узнали все тут же и о том, что на место Президента претендуют всего два кандидата, и один из которых - военный министр Лукреция.
В тот день Луций впервые за долгое время вышел из дома. Тощий, обросший и немытый, он практически ввалился ко мне домой. Глаза его блестели, но нездоровым блеском.
- Лукас, - сказал он с порога. - Мне нужен вертолет.
- У нас нет вертолетов, Луций, - ответил я. - Ты, конечно, долго просидел в своей берлоге, но не настолько, чтобы у нас успели появиться вертолеты.
- Так надо собрать, - сказал Луций. - Я лечу в Полис.
Дальше:
https://kernelle.livejournal.com/243534.html