По весне
Весна пока как будто не привет.
Запутавшись в невидимом сугробе,
Она всё спит, и ясности всё нет
Ни в виденьи судьбы, ни в гардеробе.
Одеться как - для мозга тяжкий труд.
Закрутишь шарф, спина уже вспотела.
Ослабишь - тут же глотку разорвут
Жестокие ветра из Винтерфелла.
Пронзительно так хочется тепла!
Им отогреть остатки разуменья,
А то кругом беснуются тела
В соборном хороводе единенья.
Они все как кишащий вошью зверь,
С клыков струится пафосная пена.
Сольюсь с узором - и скользну за дверь,
Срывая щупальцами нити плена.
Я поплыву над городом, и здесь,
В душистой тишине далёких звуков,
Родной сонливости отдамся весь,
Объятиям огней и виадуков.
Дыханье ночи вновь коснётся губ,
И я увижу сквозь гудящий полог,
Как крыши погружают когти труб
В разбухший среди неба лунный творог.
Запутавшись в невидимом сугробе,
Она всё спит, и ясности всё нет
Ни в виденьи судьбы, ни в гардеробе.
Одеться как - для мозга тяжкий труд.
Закрутишь шарф, спина уже вспотела.
Ослабишь - тут же глотку разорвут
Жестокие ветра из Винтерфелла.
Пронзительно так хочется тепла!
Им отогреть остатки разуменья,
А то кругом беснуются тела
В соборном хороводе единенья.
Они все как кишащий вошью зверь,
С клыков струится пафосная пена.
Сольюсь с узором - и скользну за дверь,
Срывая щупальцами нити плена.
Я поплыву над городом, и здесь,
В душистой тишине далёких звуков,
Родной сонливости отдамся весь,
Объятиям огней и виадуков.
Дыханье ночи вновь коснётся губ,
И я увижу сквозь гудящий полог,
Как крыши погружают когти труб
В разбухший среди неба лунный творог.