«война - слишком серьёзное дело, чтобы доверять его генералам»
Оригинал взят у baikonur113 в post
[ Партизанщина ]
Автор статьи: Борис Кагарлицкий
фото - partizany.org, waronline.org
Эта статья была написана известным социологом и публицистом, кандидатом политических наук Борисом Кагарлицким для «Новой газеты» ещё в сентябре 2000 года. Тогда в Чечне активно шла «Вторая война», создавались РОШ и ВОГ, в Дагестане всё ещё вспоминали Новолак и Ботлих, а ополченцы не знали, что делать с купленным срочно на последние деньги оружием… Караглицкий проанализировал в статье «Партизанщина» опыт борьбы с терроризмом в разных странах, в различные исторические периоды и выдал для российской власти простой рецепт: нельзя доверять политику генералам (МВД, ФСБ, ГРУ и Минобороны), надо быть честным по отношению к своему народу и перестать воровать. Прошло больше десяти лет. Если сравнить тезисы автора статьи с событиями, которые происходили и происходят в Дагестане, то мы увидим, что… ничего не изменилось. Генералы, как и прежде, «машут шашками», требуют дополнительных полномочий и грозятся «уничтожить бандитов одним полком». А политики и интеллигенция (большая часть) молчат: первые - потому что завязли в коррупционных сделках и им не до таких мелочей, как взрывы в провинциях на краю страны, а вторые - из-за трусости или податливости обещаниям, что в будущем будем жить лучше. Теперь же борьба с терроризмом на бронированных «Уралах», БТР и «Тиграх» переехала в нашу республику. Теперь мы будем свидетелями работы ВОГ и временных отделений полиции в Дагестане и, скорее всего, повторения тех же самых ошибок, что совершались ранее…
Слова Клемансо «война - слишком серьёзное дело, чтобы доверять его генералам» давно стали почти банальностью. Успех или поражение в любой войне - начиная с древних времён - зависели от множества обстоятельств, причём чисто военные факторы далеко не всегда были решающими. Тем более это относится к партизанским и гражданским войнам. Гражданские конфликты и партизанская борьба развиваются почти всегда примерно по одному и тому же сценарию. В принципе на его основе можно довольно точно предсказывать развитие событий, что, кстати, начиная со времен Вьетнама всегда и делалось «непрофессиональными» комментаторами. В отличие от них военные эксперты непременно ошибались. Мало того что американцы просчитались во Вьетнаме, а советские генералы - в Афганистане. Но и для западных военных специалистов поражение СССР в Афганистане было неожиданностью, хотя историки и журналисты предрекали его с первого же дня. Дело не в том, что военные недооценили силу моджахедов (они оценивали её совершенно правильно, а потому и не верили в их победу). Просто они совершенно не поняли природы конфликта. Итак, попробуем сформулировать несколько общих правил, а затем на этой основе сделать выводы относительно нашего ближайшего будущего.
Правило первое: Партизанская война продолжается ровно столько времени, сколько воспроизводятся в обществе определённые социальные и культурные нормы, сделавшие её неизбежной.
Генералам всегда крайне неприятно признавать, что они воюют с народом. Потому они постоянно ищут «внешние» причины - наёмников, иностранных инструкторов (советских, американских, арабских, кубинских), пути снабжения партизан. Почти во всех современных геррильях «внешнее» вмешательство имело место, но оно всегда было второстепенным. Более того, порой оно даже ослабляло повстанцев. Армия же всегда пытается «перерезать пути снабжения» партизан. На это затрачиваются огромные силы и средства, непременно достигаются известные результаты, но на итог войны это не влияет никак.
Единственная проблема любого повстанческого движения - пополнение молодёжью. Если есть люди, будет и оружие. Пусть его будет недоставать, пусть будет нехватка опытных специалистов, пусть из-за устаревшего снаряжения будут дополнительные потери. Всё это не имеет никакого значения до тех пор, пока есть свежее пополнение.
В 1945-1951 годах в Прибалтике и на Западной Украине был поставлен практически чистый эксперимент. «Лесные братья» находились в фактической изоляции от внешнего мира, граница была надёжно перекрыта. Тем не менее они продержались шесть лет и побеждены были вовсе не из-за недостатка оружия, а из-за отсутствия свежих рекрутов.
Почему молодые литовцы или западенцы перестали вливаться в повстанческие отряды? Объяснить это репрессиями тоже невозможно. Пик репрессий приходился на 1947-1949 годы, к этому же времени относится и подъём повстанческого движения. Напротив, его крах относится к 50-м годам, когда репрессии прекратились. Дело в том, что на занятых советскими силами территориях жизнь понемногу наладилась, для молодёжи, даже националистически настроенной, стало более привлекательно делать карьеру в новой системе, нежели рисковать жизнью в лесах. Вместо того чтобы пополнять ряды партизан, они стали вступать в партию, возглавлять советские учреждения и в конечном счёте вполне мирными средствами добились того же, к чему стремились «лесные братья».
Первоначальный план создания «санитарного кордона» в северной Чечне был здравым именно потому, что включал в себя определённые элементы «социального» решения. Теоретически всё выглядело вполне разумно. Северную Чечню, более пророссийскую, менее разрушенную в первой войне, можно было как-то нормализовать, создать там рабочие места, выплатить пенсии, обеспечить порядок. Через некоторое время все увидели бы контраст между благополучной «оккупированной территорией» и беспределом в условиях «независимости». Дальше уже возможно было бы политическое решение и мирное воссоединение. Но такой план, помимо всего прочего, был невероятно дорогим. Надо было бы обеспечить в северной Чечне уровень жизни ВЫШЕ, чем в остальной России (чтобы народ сам туда потянулся), надо было бы обеспечить реальный порядок, то есть не дать разворовать выделенные средства. Последнее в условиях нашего нынешнего государства вообще немыслимо.
Но наладить мирную жизнь в условиях активных боевых действий почти невозможно. В условиях же, когда среди военных царит ожесточение, а среди политиков - коррупция, это в принципе невозможно.«Военное» решение, разумеется, в итоге будет ещё дороже, но зато естественнее для нашей власти. Другой вопрос - в чью пользу будет это решение.
Правило второе: Если антиповстанческая операция армии не заканчивается полной победой в течение двух-трёх месяцев - значит, армия уже проиграла.
Почти все известные случаи победы армии над партизанами были одержаны в коротких кампаниях... В Боливии военные при помощи американцев расправились в 1967 году с Эрнесто Че Геварой и его отрядом. В Мексике было несколько попыток развернуть сопротивление, жёстко пресечённых карательными операциями. Напротив, в Колумбии, где в 60-е годы военные подавить геррилью не смогли, она продолжается по сей день. С другой стороны, возможность или невозможность армии одержать быструю победу сама по себе - не технический вопрос. Военные побеждают там и тогда, когда вооружённое сопротивление началось в обществе, в принципе ещё не готовом к затяжной партизанской войне.
Там, где молниеносная победа генералам не удалась, каждый день конфликта ослабляет их положение. Причём не важно, кто эффективнее действует, кто одерживает верх на поле боя. Классическим примером является война в Алжире. Там арабы воевали плохо, а французы - очень хорошо.
В итоге затяжная война представляла собой непрерывную цепочку поражений - для партизан и успешных операций - для французов... Но вот беда: сколько бы успешных операций ни было проведено, какие бы потери ни были нанесены «бандформированиям», это не приблизило Францию к победе ни на шаг. В итоге после восьми лет непрерывных побед французам пришлось спасаться из Алжира бегством. Секрет партизан - сохранение боеспособности, затягивание конфликта. Впрочем, не надо забывать главного. Победы партизан неизменно происходят на фоне разложения армии и глубокого кризиса власти.
Правило третье: Разобщённость повстанческих формирований осложняет положение армии.
С точки зрения правил «настоящей войны», должно быть строго наоборот. Если противник разобщён и плохо организован, его можно бить по частям. Но в партизанской войне повстанцы и так разделены на малые группы, это «закон жанра». Им достаточно минимальной координации, а при известных обстоятельствах можно и без неё. Чем более самостоятельны командиры отрядов боевиков в принятии решений, тем они эффективнее. Нет генерального штаба, который можно разгромить! А даже если он есть, парализовав его, ничего не добьёшься. Надо выиграть не одну войну, а двести или триста отдельных мини-войн. В каждой из них особый противник - с собственной тактикой, организацией, даже идеологией. Победа над одной «бандой» не только не ослабляет другие, но может, напротив, их усилить. Профессиональные военные в таких ситуациях, как правило, теряются. Дело в том, что боевики разобщены, но признают на символическом уровне общее руководство и, как правило, друг в друга не стреляют. Несмотря на разобщённость, они в ключевые моменты способны консолидироваться и действовать координированно, а затем снова разбиваться на мелкие отряды, принимающие решения совершенно самостоятельно.
Правило четвёртое: Чем более активно армия ведёт «антитеррористическую борьбу» (преследования, спецоперации, атаки против повстанческих баз), тем выше потери и тем ближе поражение регулярных войск.
Надо отметить, что операции повстанцев являются менее «затратными». Хорошо известен итог попыток американцев перерезать тропу Хо Ши Мина во время вьетнамской войны. На снабжение американских войск тратились сотни тысяч долларов, расходовалось огромное количество боеприпасов, проедалось несметное количество продовольствия. Вьетнамские же бойцы обходились несколькими рожками к автомату Калашникова и одной-двумя горстями риса в день. На подготовку спецназа тратились огромные средства, обучение лётчика вообще стоит почти столько же, сколько производство самолёта, если не дороже. А боец повстанческой армии всё нужное изучает за месяц-другой совершенно бесплатно. Потеря даже одного спецназовца - удар для армии, потеря одного боевика для партизан вообще ничего не значит... К тому же оружие бойцов спецподразделений, попадая к повстанцам, резко повышает их боевые возможности, а армии у партизан взять нечего. Не удивительно, что со времён вьетнамской войны общей практикой становится охота повстанцев за спецподразделениями (а не наоборот).
«Операции преследования» и «акции возмездия» непременно сопровождаются жертвами среди мирного населения, а это означает новое озлобление против армии, новое пополнение рядов повстанцев. Порой партизаны осознанно проводят акции, провоцирующие карательные операции армии (это, кстати, практиковалось и советскими партизанами на Украине и в Белоруссии). Вся вина всё равно ложится именно на армию. И это правильно. Ибо стрелять в мирных жителей - военное преступление, независимо от того, чем это вызвано. А вести активную антипартизанскую войну без постоянного совершения военных преступлений не удавалось никому.
Обычно военные пытаются подавить партизан, а политики - завоевать симпатии населения. Убивать людей и одновременно завоёвывать их симпатии довольно трудно. Естественно, боевые операции полностью перечёркивают эффект всех социальных и экономических программ.
Есть ли у военных альтернатива? В принципе есть. Если армия не может победить, она может сама воспользоваться партизанским принципом затягивания конфликта. Это значит - воевать как можно меньше. Свести активные действия к минимуму. Не высовываться. Смириться с неизбежными потерями, не пытаясь за них мстить противнику (ибо в итоге потери будут только больше). В этом смысле поучителен длительный опыт пребывания израильтян в Южном Ливане. Всякий раз, когда туда назначали нового начальника, он начинал с того, что обещал задать жару «террористам». Но каждая вылазка спецподразделений против баз «Хезбаллах» и других мусульманских формирований сопровождалась потерями, а после разгрома очередной базы арабы тут же создавали новую. В итоге израильтяне догадывались, что лучше не проявлять особой инициативы. Потери сокращались, война превращалась в вооружённое перемирие, время от времени нарушаемое, но тем не менее для всех приемлемое. Вплоть до момента, когда из Иерусалима присылали нового начальника.
Нечто похожее практиковалось англичанами в Белфасте. Вообще Британская империя накопила огромный опыт борьбы с партизанскими движениями. Она, пожалуй, единственная, которой практически всегда удавалось выходить из конфликта с партизанами если не победителем, то, во всяком случае, без позора. В Белфасте британцам удалось «замотать» войну, превратить её в унылую рутину, от которой католическое население устало ещё больше военных - те хотя бы сменялись. Потери сторон в Белфасте невелики, а жить в условиях постоянного конфликта и католикам, и протестантам понемногу надоело. А когда в Северной Ирландии начался экономический подъём, всем ужасно захотелось перековать мечи на орала. При этом страшные ирландские республиканцы неожиданно превратились в обычных буржуазных карьеристов. Каковыми, впрочем, они и были бы с самого начала, если бы им не мешала дискриминация со стороны консервативной протестантской элиты.
Правило пятое: Успех «антитеррористической операции» может быть закреплён только соглашением с террористами.
Речь не идёт об угонщиках самолётов и бандитах, грабящих банки. С ними договариваться невозможно. Но суть проблемы в том, что армия никогда не признает повстанцев законной вооружённой силой, а потому объявляет их бандитами и террористами, даже если они таковыми не являются. А потому военные и государство не могут найти адекватных юридических и политических мер по решению проблемы, ибо её изначально вынуждены неправильно формулировать.
В итоге военные внушают себе и обществу, что проблема будет решена, когда удастся пленить или уничтожить лидеров партизан. (Что и делается в республиках СКФО, когда громогласно заявляется об уничтожении очередного амира. - «ЧК».) На самом деле, если геррилья уже набрала обороты, для военных лучше, чтобы подобные попытки не увенчивались успехом. На смену одним лидерам восстания тут же приходят другие. Особенность геррильи как раз в том, что «командное звено» воспроизводится с невероятной лёгкостью - необходимый объём знаний невелик, приобретаются они быстро. Но каждое новое поколение повстанческих лидеров радикальнее предыдущего (что только подтверждает практика борьбы с терроризмом в Дагестане. - «ЧК»).
Генералам положено знать слова Клаузевица, что война есть продолжение политики другими средствами. Иными словами, любая военная задача должна выполняться политически приемлемыми средствами и в политически приемлемые сроки. Если война «до победного конца» продолжается бесконечно долго, это уже не победа, а поражение.
В Москве сегодня много говорят о «политическом решении», одновременно исключая участие в нём «террористов». Это бессмыслица. Политическое решение тем и отличается от военного, что достигается на основе компромисса между противоборствующими сторонами. Когда политики осознают это, они начинают ставить более осмысленные задачи и перед военными. Не «победить в войне», а «оказать давление на противника», «принудить его к переговорам», «добиться выгодных условий компромисса». В этом плане политическое решение может не только не исключать боевых действий, но, напротив, предполагать их. Однако цель военных операций при этом качественно меняется. Точнее, у них появляется хоть какой-то смысл.
Попытки ведения переговоров с «умеренной оппозицией» или «авторитетными людьми, не поддерживающими террористов», никогда не имели смысла, будь то Чечня, Палестина, Афганистан или Северная Ирландия, кроме тех случаев, когда «умеренные» выступали просто в качестве посредников, фактически представителей «экстремистов». Чтобы прекратить боевые действия, переговоры надо вести между воюющими сторонами, другого способа никто не изобрёл. Причём всегда оказывалось бессмысленно вести переговоры с одними вооружёнными группировками без участия других. Те, кто исключён из «мирного процесса», всегда имеют возможность его дестабилизировать…
(Статья дана в сокращении. Полная версия на сайте «Черновика» будет позже)
«Новая газета», 19 сентября 2000 г.
http://chernovik.net/news/484/Others_SMI/2012/03/23/13306
[ Партизанщина ]
Автор статьи: Борис Кагарлицкий
фото - partizany.org, waronline.org
Эта статья была написана известным социологом и публицистом, кандидатом политических наук Борисом Кагарлицким для «Новой газеты» ещё в сентябре 2000 года. Тогда в Чечне активно шла «Вторая война», создавались РОШ и ВОГ, в Дагестане всё ещё вспоминали Новолак и Ботлих, а ополченцы не знали, что делать с купленным срочно на последние деньги оружием… Караглицкий проанализировал в статье «Партизанщина» опыт борьбы с терроризмом в разных странах, в различные исторические периоды и выдал для российской власти простой рецепт: нельзя доверять политику генералам (МВД, ФСБ, ГРУ и Минобороны), надо быть честным по отношению к своему народу и перестать воровать. Прошло больше десяти лет. Если сравнить тезисы автора статьи с событиями, которые происходили и происходят в Дагестане, то мы увидим, что… ничего не изменилось. Генералы, как и прежде, «машут шашками», требуют дополнительных полномочий и грозятся «уничтожить бандитов одним полком». А политики и интеллигенция (большая часть) молчат: первые - потому что завязли в коррупционных сделках и им не до таких мелочей, как взрывы в провинциях на краю страны, а вторые - из-за трусости или податливости обещаниям, что в будущем будем жить лучше. Теперь же борьба с терроризмом на бронированных «Уралах», БТР и «Тиграх» переехала в нашу республику. Теперь мы будем свидетелями работы ВОГ и временных отделений полиции в Дагестане и, скорее всего, повторения тех же самых ошибок, что совершались ранее…
Слова Клемансо «война - слишком серьёзное дело, чтобы доверять его генералам» давно стали почти банальностью. Успех или поражение в любой войне - начиная с древних времён - зависели от множества обстоятельств, причём чисто военные факторы далеко не всегда были решающими. Тем более это относится к партизанским и гражданским войнам. Гражданские конфликты и партизанская борьба развиваются почти всегда примерно по одному и тому же сценарию. В принципе на его основе можно довольно точно предсказывать развитие событий, что, кстати, начиная со времен Вьетнама всегда и делалось «непрофессиональными» комментаторами. В отличие от них военные эксперты непременно ошибались. Мало того что американцы просчитались во Вьетнаме, а советские генералы - в Афганистане. Но и для западных военных специалистов поражение СССР в Афганистане было неожиданностью, хотя историки и журналисты предрекали его с первого же дня. Дело не в том, что военные недооценили силу моджахедов (они оценивали её совершенно правильно, а потому и не верили в их победу). Просто они совершенно не поняли природы конфликта. Итак, попробуем сформулировать несколько общих правил, а затем на этой основе сделать выводы относительно нашего ближайшего будущего.
Правило первое: Партизанская война продолжается ровно столько времени, сколько воспроизводятся в обществе определённые социальные и культурные нормы, сделавшие её неизбежной.
Генералам всегда крайне неприятно признавать, что они воюют с народом. Потому они постоянно ищут «внешние» причины - наёмников, иностранных инструкторов (советских, американских, арабских, кубинских), пути снабжения партизан. Почти во всех современных геррильях «внешнее» вмешательство имело место, но оно всегда было второстепенным. Более того, порой оно даже ослабляло повстанцев. Армия же всегда пытается «перерезать пути снабжения» партизан. На это затрачиваются огромные силы и средства, непременно достигаются известные результаты, но на итог войны это не влияет никак.
Единственная проблема любого повстанческого движения - пополнение молодёжью. Если есть люди, будет и оружие. Пусть его будет недоставать, пусть будет нехватка опытных специалистов, пусть из-за устаревшего снаряжения будут дополнительные потери. Всё это не имеет никакого значения до тех пор, пока есть свежее пополнение.
В 1945-1951 годах в Прибалтике и на Западной Украине был поставлен практически чистый эксперимент. «Лесные братья» находились в фактической изоляции от внешнего мира, граница была надёжно перекрыта. Тем не менее они продержались шесть лет и побеждены были вовсе не из-за недостатка оружия, а из-за отсутствия свежих рекрутов.
Почему молодые литовцы или западенцы перестали вливаться в повстанческие отряды? Объяснить это репрессиями тоже невозможно. Пик репрессий приходился на 1947-1949 годы, к этому же времени относится и подъём повстанческого движения. Напротив, его крах относится к 50-м годам, когда репрессии прекратились. Дело в том, что на занятых советскими силами территориях жизнь понемногу наладилась, для молодёжи, даже националистически настроенной, стало более привлекательно делать карьеру в новой системе, нежели рисковать жизнью в лесах. Вместо того чтобы пополнять ряды партизан, они стали вступать в партию, возглавлять советские учреждения и в конечном счёте вполне мирными средствами добились того же, к чему стремились «лесные братья».
Первоначальный план создания «санитарного кордона» в северной Чечне был здравым именно потому, что включал в себя определённые элементы «социального» решения. Теоретически всё выглядело вполне разумно. Северную Чечню, более пророссийскую, менее разрушенную в первой войне, можно было как-то нормализовать, создать там рабочие места, выплатить пенсии, обеспечить порядок. Через некоторое время все увидели бы контраст между благополучной «оккупированной территорией» и беспределом в условиях «независимости». Дальше уже возможно было бы политическое решение и мирное воссоединение. Но такой план, помимо всего прочего, был невероятно дорогим. Надо было бы обеспечить в северной Чечне уровень жизни ВЫШЕ, чем в остальной России (чтобы народ сам туда потянулся), надо было бы обеспечить реальный порядок, то есть не дать разворовать выделенные средства. Последнее в условиях нашего нынешнего государства вообще немыслимо.
Но наладить мирную жизнь в условиях активных боевых действий почти невозможно. В условиях же, когда среди военных царит ожесточение, а среди политиков - коррупция, это в принципе невозможно.«Военное» решение, разумеется, в итоге будет ещё дороже, но зато естественнее для нашей власти. Другой вопрос - в чью пользу будет это решение.
Правило второе: Если антиповстанческая операция армии не заканчивается полной победой в течение двух-трёх месяцев - значит, армия уже проиграла.
Почти все известные случаи победы армии над партизанами были одержаны в коротких кампаниях... В Боливии военные при помощи американцев расправились в 1967 году с Эрнесто Че Геварой и его отрядом. В Мексике было несколько попыток развернуть сопротивление, жёстко пресечённых карательными операциями. Напротив, в Колумбии, где в 60-е годы военные подавить геррилью не смогли, она продолжается по сей день. С другой стороны, возможность или невозможность армии одержать быструю победу сама по себе - не технический вопрос. Военные побеждают там и тогда, когда вооружённое сопротивление началось в обществе, в принципе ещё не готовом к затяжной партизанской войне.
Там, где молниеносная победа генералам не удалась, каждый день конфликта ослабляет их положение. Причём не важно, кто эффективнее действует, кто одерживает верх на поле боя. Классическим примером является война в Алжире. Там арабы воевали плохо, а французы - очень хорошо.
В итоге затяжная война представляла собой непрерывную цепочку поражений - для партизан и успешных операций - для французов... Но вот беда: сколько бы успешных операций ни было проведено, какие бы потери ни были нанесены «бандформированиям», это не приблизило Францию к победе ни на шаг. В итоге после восьми лет непрерывных побед французам пришлось спасаться из Алжира бегством. Секрет партизан - сохранение боеспособности, затягивание конфликта. Впрочем, не надо забывать главного. Победы партизан неизменно происходят на фоне разложения армии и глубокого кризиса власти.
Правило третье: Разобщённость повстанческих формирований осложняет положение армии.
С точки зрения правил «настоящей войны», должно быть строго наоборот. Если противник разобщён и плохо организован, его можно бить по частям. Но в партизанской войне повстанцы и так разделены на малые группы, это «закон жанра». Им достаточно минимальной координации, а при известных обстоятельствах можно и без неё. Чем более самостоятельны командиры отрядов боевиков в принятии решений, тем они эффективнее. Нет генерального штаба, который можно разгромить! А даже если он есть, парализовав его, ничего не добьёшься. Надо выиграть не одну войну, а двести или триста отдельных мини-войн. В каждой из них особый противник - с собственной тактикой, организацией, даже идеологией. Победа над одной «бандой» не только не ослабляет другие, но может, напротив, их усилить. Профессиональные военные в таких ситуациях, как правило, теряются. Дело в том, что боевики разобщены, но признают на символическом уровне общее руководство и, как правило, друг в друга не стреляют. Несмотря на разобщённость, они в ключевые моменты способны консолидироваться и действовать координированно, а затем снова разбиваться на мелкие отряды, принимающие решения совершенно самостоятельно.
Правило четвёртое: Чем более активно армия ведёт «антитеррористическую борьбу» (преследования, спецоперации, атаки против повстанческих баз), тем выше потери и тем ближе поражение регулярных войск.
Надо отметить, что операции повстанцев являются менее «затратными». Хорошо известен итог попыток американцев перерезать тропу Хо Ши Мина во время вьетнамской войны. На снабжение американских войск тратились сотни тысяч долларов, расходовалось огромное количество боеприпасов, проедалось несметное количество продовольствия. Вьетнамские же бойцы обходились несколькими рожками к автомату Калашникова и одной-двумя горстями риса в день. На подготовку спецназа тратились огромные средства, обучение лётчика вообще стоит почти столько же, сколько производство самолёта, если не дороже. А боец повстанческой армии всё нужное изучает за месяц-другой совершенно бесплатно. Потеря даже одного спецназовца - удар для армии, потеря одного боевика для партизан вообще ничего не значит... К тому же оружие бойцов спецподразделений, попадая к повстанцам, резко повышает их боевые возможности, а армии у партизан взять нечего. Не удивительно, что со времён вьетнамской войны общей практикой становится охота повстанцев за спецподразделениями (а не наоборот).
«Операции преследования» и «акции возмездия» непременно сопровождаются жертвами среди мирного населения, а это означает новое озлобление против армии, новое пополнение рядов повстанцев. Порой партизаны осознанно проводят акции, провоцирующие карательные операции армии (это, кстати, практиковалось и советскими партизанами на Украине и в Белоруссии). Вся вина всё равно ложится именно на армию. И это правильно. Ибо стрелять в мирных жителей - военное преступление, независимо от того, чем это вызвано. А вести активную антипартизанскую войну без постоянного совершения военных преступлений не удавалось никому.
Обычно военные пытаются подавить партизан, а политики - завоевать симпатии населения. Убивать людей и одновременно завоёвывать их симпатии довольно трудно. Естественно, боевые операции полностью перечёркивают эффект всех социальных и экономических программ.
Есть ли у военных альтернатива? В принципе есть. Если армия не может победить, она может сама воспользоваться партизанским принципом затягивания конфликта. Это значит - воевать как можно меньше. Свести активные действия к минимуму. Не высовываться. Смириться с неизбежными потерями, не пытаясь за них мстить противнику (ибо в итоге потери будут только больше). В этом смысле поучителен длительный опыт пребывания израильтян в Южном Ливане. Всякий раз, когда туда назначали нового начальника, он начинал с того, что обещал задать жару «террористам». Но каждая вылазка спецподразделений против баз «Хезбаллах» и других мусульманских формирований сопровождалась потерями, а после разгрома очередной базы арабы тут же создавали новую. В итоге израильтяне догадывались, что лучше не проявлять особой инициативы. Потери сокращались, война превращалась в вооружённое перемирие, время от времени нарушаемое, но тем не менее для всех приемлемое. Вплоть до момента, когда из Иерусалима присылали нового начальника.
Нечто похожее практиковалось англичанами в Белфасте. Вообще Британская империя накопила огромный опыт борьбы с партизанскими движениями. Она, пожалуй, единственная, которой практически всегда удавалось выходить из конфликта с партизанами если не победителем, то, во всяком случае, без позора. В Белфасте британцам удалось «замотать» войну, превратить её в унылую рутину, от которой католическое население устало ещё больше военных - те хотя бы сменялись. Потери сторон в Белфасте невелики, а жить в условиях постоянного конфликта и католикам, и протестантам понемногу надоело. А когда в Северной Ирландии начался экономический подъём, всем ужасно захотелось перековать мечи на орала. При этом страшные ирландские республиканцы неожиданно превратились в обычных буржуазных карьеристов. Каковыми, впрочем, они и были бы с самого начала, если бы им не мешала дискриминация со стороны консервативной протестантской элиты.
Правило пятое: Успех «антитеррористической операции» может быть закреплён только соглашением с террористами.
Речь не идёт об угонщиках самолётов и бандитах, грабящих банки. С ними договариваться невозможно. Но суть проблемы в том, что армия никогда не признает повстанцев законной вооружённой силой, а потому объявляет их бандитами и террористами, даже если они таковыми не являются. А потому военные и государство не могут найти адекватных юридических и политических мер по решению проблемы, ибо её изначально вынуждены неправильно формулировать.
В итоге военные внушают себе и обществу, что проблема будет решена, когда удастся пленить или уничтожить лидеров партизан. (Что и делается в республиках СКФО, когда громогласно заявляется об уничтожении очередного амира. - «ЧК».) На самом деле, если геррилья уже набрала обороты, для военных лучше, чтобы подобные попытки не увенчивались успехом. На смену одним лидерам восстания тут же приходят другие. Особенность геррильи как раз в том, что «командное звено» воспроизводится с невероятной лёгкостью - необходимый объём знаний невелик, приобретаются они быстро. Но каждое новое поколение повстанческих лидеров радикальнее предыдущего (что только подтверждает практика борьбы с терроризмом в Дагестане. - «ЧК»).
Генералам положено знать слова Клаузевица, что война есть продолжение политики другими средствами. Иными словами, любая военная задача должна выполняться политически приемлемыми средствами и в политически приемлемые сроки. Если война «до победного конца» продолжается бесконечно долго, это уже не победа, а поражение.
В Москве сегодня много говорят о «политическом решении», одновременно исключая участие в нём «террористов». Это бессмыслица. Политическое решение тем и отличается от военного, что достигается на основе компромисса между противоборствующими сторонами. Когда политики осознают это, они начинают ставить более осмысленные задачи и перед военными. Не «победить в войне», а «оказать давление на противника», «принудить его к переговорам», «добиться выгодных условий компромисса». В этом плане политическое решение может не только не исключать боевых действий, но, напротив, предполагать их. Однако цель военных операций при этом качественно меняется. Точнее, у них появляется хоть какой-то смысл.
Попытки ведения переговоров с «умеренной оппозицией» или «авторитетными людьми, не поддерживающими террористов», никогда не имели смысла, будь то Чечня, Палестина, Афганистан или Северная Ирландия, кроме тех случаев, когда «умеренные» выступали просто в качестве посредников, фактически представителей «экстремистов». Чтобы прекратить боевые действия, переговоры надо вести между воюющими сторонами, другого способа никто не изобрёл. Причём всегда оказывалось бессмысленно вести переговоры с одними вооружёнными группировками без участия других. Те, кто исключён из «мирного процесса», всегда имеют возможность его дестабилизировать…
(Статья дана в сокращении. Полная версия на сайте «Черновика» будет позже)
«Новая газета», 19 сентября 2000 г.
http://chernovik.net/news/484/Others_SMI/2012/03/23/13306