(no subject)
Сердце не сжималось в чернослив от горя, когда я, не мигая, невидящими глазами рассматривала её восковый профиль, родной когда-то, теперь же неживой и напудренный, будто вместо мягкой и тёплой бабушки сюда насмешливо подкинули куклу. И не намок от слёз воротничок платья траурного, когда бросала комья земли, - рыхлой, неплодородной. Только ночью, лежа в кровати, когда на цыпочках ходят часы и троллейбус за форточкой, лишь на секунду осознав, что произошло, зажимаю рот от ужаса и едва держу себя, чтобы не убежать.
Гениальная и блаженная - комод был забит исписанными тетрадями и методичками по алгебре. Тригонометрические задачи находили изящные решения, как дамы потерянные бархотки; сиротливые «иксы» обретали приют дефиниций, а беспризорные «игрики» отыскивались в пыльном ворохе синусов, тангенсов, котангенсов…В этом беспорядочном укладе затерялась иконка с Иисусом - гладко причёсанный, волоокий, он неслышно скорбел, мягко опершись об учебник по геометрии. При желании, бабушка могла бы извлечь корень и из Иисуса.
«Нужно было поцеловать её на прощание в венчик. А я поцеловала в нос. И он был таким мягким», - рассказывает, а сама заливается слезами Сестра.
В детстве часто стращали: «Не смотри на мертвецов - привидятся!». Всматриваюсь в густой мрак двора, желая разглядеть её мреющий лик, и прислушиваюсь к каждому неаккуратному шороху. Но ничего - только стрекот зануд-светлячков, да яблоня белеет в саду.
А чтобы связать все абзацы, рваные по косой, угодить старику-языкознанию и организовать логические плавные-плавленные переходы, всякий раз бесхитростно вставляй: «Я люблю тебя, Бабушка. Я люблю тебя, Бабушка. Я люблю тебя, Бабушка».
Гениальная и блаженная - комод был забит исписанными тетрадями и методичками по алгебре. Тригонометрические задачи находили изящные решения, как дамы потерянные бархотки; сиротливые «иксы» обретали приют дефиниций, а беспризорные «игрики» отыскивались в пыльном ворохе синусов, тангенсов, котангенсов…В этом беспорядочном укладе затерялась иконка с Иисусом - гладко причёсанный, волоокий, он неслышно скорбел, мягко опершись об учебник по геометрии. При желании, бабушка могла бы извлечь корень и из Иисуса.
«Нужно было поцеловать её на прощание в венчик. А я поцеловала в нос. И он был таким мягким», - рассказывает, а сама заливается слезами Сестра.
В детстве часто стращали: «Не смотри на мертвецов - привидятся!». Всматриваюсь в густой мрак двора, желая разглядеть её мреющий лик, и прислушиваюсь к каждому неаккуратному шороху. Но ничего - только стрекот зануд-светлячков, да яблоня белеет в саду.
А чтобы связать все абзацы, рваные по косой, угодить старику-языкознанию и организовать логические плавные-плавленные переходы, всякий раз бесхитростно вставляй: «Я люблю тебя, Бабушка. Я люблю тебя, Бабушка. Я люблю тебя, Бабушка».