Первый сон Марии Александровны
И вот Мария Александровна засыпает, и снится Марии Александровне сон.
И видит Мария Александровна в нем себя, и находится она в нем отчего-то не в привычном своем Баден-Бадене, а в незнакомой комнате. И все вокруг белого цвета: занавесочки на окнах белые, и салфеточки на столах белые, и розочки в вазах белые, и только рояль в углу сизый и бородинский. Но какой же странный рояль, думает Мария Александровна, и как это он мог так преломиться сразу в пяти измерениях? Но некогда ей думать об этом: тут же, при Марии Александровне, находятся два ее спутника. Оба люди интеллигентные, публичные, интеллигентные, но не какие-нибудь такие люди, которые любят на каждом углу кричать об том, какие они публичные и интеллигентные, а порядочные такие люди. Хорошие люди, нового типа мышления. Таких людей пока еще мало, но скоро их будет много, скоро их можно будет везде встретить, и всем тогда будет жить хорошо и вольготно.
Но странно: кажется Марии Александровне, что одного из них она знает коротко, а второго будто бы и совсем не знает. А то вроде и наоборот: первый вовсе ей неизвестен, а второго лицо как будто в детстве маячило над ее колыбелькой. А может, и оба пока не совсем ей друзья, а так, приятели только; так или иначе, сидят они все шумной компанией за столом, на котором белые салфеточки, и по правую руку от Марии Александровны хозяин квартиры в костюме Мефистофеля, а по левую руку от Марии Александровны страдающий юный Артемий. Оба они сидят и колышутся, то есть, конечно, не колышутся, а колеблются. В большой амплитуде. То есть, конечно, не в большой - откуда же у них большая амплитуда? Так думает Мария Александровна, а Мефистофель с Артемием вовсе не думают, а знай себе колеблются.
- О дайте, дайте мне свобоооооду! - вспевает внезапно страдающий Артемий, вскакивает со своего места по левую руку от Марии Александровны, легким и неуловимым движением руки всплетает свои кудри в косу и водверяется в дверном проеме и там велимирничает. Странно это видеть Марии Александровне: Мария Александровна ведь тоже из того типа порядочных людей, которые интеллигентные и мыслят прогрессивно, а все-таки смущает ее подобная эксцентричность. А Мефистофель тем временем знай себе колеблется. Артемий велимирничает в дверном проеме вовсю, а Мефистофель знай себе колеблется да предлагает Марии Александровне кексики с изюмом. Мария Александровна кексики берет, а Мефистофель знай себе колеблется.
- Ах, как вы надоели с вашею фантастической гиперборейностью! Давно понятно, а они продолжают маскарадничать! - говорит Мария Александровна.
- Так не хотите ли вы на пасеку прогуляться? - говорит Мефистофель и даже меньше, чем обычно, колеблется.
Комната исчезает. Пасека, и по пасеке ходят Мефистофель, то есть миленький, и Артемий Велимирович, и миленький говорит:
- Движение есть реальность, потому что движение - это жизнь, а реальность и жизнь - одно и то же. Вы интересуетесь знать, Артемий Велимирович, почему есть движение, есть деятельность, а если нет движения, все равно есть деятельность? Эти причины вы сами сейчас увидите…
- Миленький мой! Какое же счастье вы мне подарили! - кричит, не дослушав, Артемий Велимирович. - Вот как куплю себе пасеку и буду там сидеть, и пусть только кто попробует зайти ко мне в статистику!
Мария Александровна просыпается от этого восклицания, и быстрее, чем сознала она, что видела только сон и что она проснулась, она уже вскочила, она бежит. На кухне Катерина Валентиновна задумчиво моет посуду.
- Да он ведь все время колеблется! - причитает Мария Александровна, и постепенно, прерываясь на причитания, рассказывает весь свой сон. На последней фразе Катерина Валентиновна падает в раковину, и уже оттуда сквозь журчание воды Мария Александровна слышит всхлипы и странные, непривычные ее уху слова - блэкджек и шлюхи.
Потом Катерина Валентиновна вылезает из раковины, отряхивается и, ни секунды не колеблясь, открывает ноутбук.
И видит Мария Александровна в нем себя, и находится она в нем отчего-то не в привычном своем Баден-Бадене, а в незнакомой комнате. И все вокруг белого цвета: занавесочки на окнах белые, и салфеточки на столах белые, и розочки в вазах белые, и только рояль в углу сизый и бородинский. Но какой же странный рояль, думает Мария Александровна, и как это он мог так преломиться сразу в пяти измерениях? Но некогда ей думать об этом: тут же, при Марии Александровне, находятся два ее спутника. Оба люди интеллигентные, публичные, интеллигентные, но не какие-нибудь такие люди, которые любят на каждом углу кричать об том, какие они публичные и интеллигентные, а порядочные такие люди. Хорошие люди, нового типа мышления. Таких людей пока еще мало, но скоро их будет много, скоро их можно будет везде встретить, и всем тогда будет жить хорошо и вольготно.
Но странно: кажется Марии Александровне, что одного из них она знает коротко, а второго будто бы и совсем не знает. А то вроде и наоборот: первый вовсе ей неизвестен, а второго лицо как будто в детстве маячило над ее колыбелькой. А может, и оба пока не совсем ей друзья, а так, приятели только; так или иначе, сидят они все шумной компанией за столом, на котором белые салфеточки, и по правую руку от Марии Александровны хозяин квартиры в костюме Мефистофеля, а по левую руку от Марии Александровны страдающий юный Артемий. Оба они сидят и колышутся, то есть, конечно, не колышутся, а колеблются. В большой амплитуде. То есть, конечно, не в большой - откуда же у них большая амплитуда? Так думает Мария Александровна, а Мефистофель с Артемием вовсе не думают, а знай себе колеблются.
- О дайте, дайте мне свобоооооду! - вспевает внезапно страдающий Артемий, вскакивает со своего места по левую руку от Марии Александровны, легким и неуловимым движением руки всплетает свои кудри в косу и водверяется в дверном проеме и там велимирничает. Странно это видеть Марии Александровне: Мария Александровна ведь тоже из того типа порядочных людей, которые интеллигентные и мыслят прогрессивно, а все-таки смущает ее подобная эксцентричность. А Мефистофель тем временем знай себе колеблется. Артемий велимирничает в дверном проеме вовсю, а Мефистофель знай себе колеблется да предлагает Марии Александровне кексики с изюмом. Мария Александровна кексики берет, а Мефистофель знай себе колеблется.
- Ах, как вы надоели с вашею фантастической гиперборейностью! Давно понятно, а они продолжают маскарадничать! - говорит Мария Александровна.
- Так не хотите ли вы на пасеку прогуляться? - говорит Мефистофель и даже меньше, чем обычно, колеблется.
Комната исчезает. Пасека, и по пасеке ходят Мефистофель, то есть миленький, и Артемий Велимирович, и миленький говорит:
- Движение есть реальность, потому что движение - это жизнь, а реальность и жизнь - одно и то же. Вы интересуетесь знать, Артемий Велимирович, почему есть движение, есть деятельность, а если нет движения, все равно есть деятельность? Эти причины вы сами сейчас увидите…
- Миленький мой! Какое же счастье вы мне подарили! - кричит, не дослушав, Артемий Велимирович. - Вот как куплю себе пасеку и буду там сидеть, и пусть только кто попробует зайти ко мне в статистику!
Мария Александровна просыпается от этого восклицания, и быстрее, чем сознала она, что видела только сон и что она проснулась, она уже вскочила, она бежит. На кухне Катерина Валентиновна задумчиво моет посуду.
- Да он ведь все время колеблется! - причитает Мария Александровна, и постепенно, прерываясь на причитания, рассказывает весь свой сон. На последней фразе Катерина Валентиновна падает в раковину, и уже оттуда сквозь журчание воды Мария Александровна слышит всхлипы и странные, непривычные ее уху слова - блэкджек и шлюхи.
Потом Катерина Валентиновна вылезает из раковины, отряхивается и, ни секунды не колеблясь, открывает ноутбук.