(no subject)
25.10
Со вчерашнего дня искала. Проглядела глаза на море: где же, где же он, мой небесный? Горизонта сплошная сталь. Травы пальцами раздвигала, стебли были острее лезвий. Где лаванда цвела? Осока к ветру клонится, что печаль. Опустилась на землю -- дышит, Дышит, злая! Молчит! Не помнит, как осыпалась между нами, как впитала небесный ток.
На какой из страничек книжных (литер письменных- многотомник) потеряли за именами обезболивавший восторг?
Заглянула в зеркальный омут. Померещилось - он! Вгляделась: на лавандовом покрывале не плечо, а живая ртуть!
Подменили.... Водой нетронут новый запах родного тела словно тальк в танцевальном зале душит душу, скользит за грудь.
Не обманет меня похожесть. Я по запаху слова знаю все, как было: смертельно ранен, капитан не оставил пост...Он вернулся- но там, под кожей, где всегда было место стае птиц заветных - теперь собранье звонких свежей чеканки звезд.
29.10
Так умирают корабли, так умирают континенты. Застряв хребтами на мели, как вздох, кормой тянуть моментум; как выдох -- будь со мной нежней. Я знаю, что толкала с силой, что весла гнулись от моей строптивой ярости кобыльей, что нефть лилась на волн накал и страсть гасила многоточьем. Но чиркни спичкой- запылал бы этот черных дыр источник, согрел бы брошенный очаг и выжег бы болезнь из тела. Но там где не кричат- молчат, а я кричать давно не смела; и отсыревший коробок пригоден только для гаданий. Корабль, как кит, подставил бок штормам и ими был раздавлен. И тектоническая блажь заливом сонным разделила на два медовый берег наш: харибды избежишь- сдаст сцилла. И вот, в один из этих дней, в порту, под ржавый стон уключин, прошу: ты смерти будь нежней, когда портвейн дольешь горючим.