Этническая нация: ценности и интересы (статья вторая) -16
А теперь возвращение к прежней последовательности. Это предпоследняя глава:
Национализм плюс либерализм
Конечно, самостоятельность мысли не означает изобретения своего электричества и особенного Интернета. Это прежде всего отношение к мышлению. Не как к ритуальной процедуре логического обоснования заранее известного и достойно выглядящего вывода. И не как к схоластической «игре в бисер», где важнее всего поиски отвлеченной истины. Это четко сознание, в чьих интересах и для какого дела совершается работа мысли.
Вот пример, который лежит на поверхности и практически самоочевиден. Когда нас пугают, с одной стороны, последствиями этнонационализма, с другой - последствиями либерализма, нужно отдавать себе отчет в следующем. Во-первых, ни тот ни другой не исторические константы, во-вторых, даже то, что в целом оставалось неизменным в этих идеологиях, меняло свое практическое значение в зависимости от времени и места. В политическом отношении Армения и Армянство сейчас находятся дальше в прошлом, чем Франция в конце XVIII века, когда революция создала там одновременно свободного гражданина и нацию. Франция к тому времени прошла большой путь непрерывного существования и развития суверенного государства. Пусть не национального, а монархического, но государства, которое обрело мощь, став ключевым актором «мира современности», - государства, которое можно было национализировать. Мы ближе к грекам конца 1820-х - начала 1830-х годов, в первые годы греческой независимости, когда часть страны завоевала свободу после долгих веков угнетения и бесправия. Тогдашние эллины, конечно отставали от календарного времени, не принадлежали к миру современности. Здесь нет смысла вычислять их отставание, тем более, что они имели перед теперешним Армянством важное преимущество: длительная кровавая борьба за независимость, в ходе которой достигнутый результат утверждается в коллективном сознании как абсолютная ценность. Армяне войну за независимость не вели, соответственно, и ценность ее все еще не чувствуют с абсолютной несомненностью и остротой.
В любом случае мы как нация в политическом смысле более чем на два века отстаем от «мира современности». Это отставание, безусловно, делает нас уязвимыми во всех отношениях, хотя его нельзя засчитывать в полном объеме в чистый минус, поскольку развитие нигде не бывает равномерным и неуклонным. Тем не менее мы еще только начинаем проходить большой этап, который там заканчивается.
Все аргументы против национализма и либерализма, а также все разговоры о противоположности этих идеологий нас не касаются - мы как сообщество только входим в эпоху, когда либерализм и национализм, идеологии освобождения человека и нации, шли рука об руку. И это единство национализма и либерализма еще долго будет для нас актуальным. Архаично ли сегодня это единство в глобальном смысле? В том смысле, что оно сегодня неактуально и невозможно для «мира современности» - да, архаично. Но именно оно обеспечит нам развитие, и для Армянства - это идейная дорога в будущее. Это касается и многого другого. Если даже мы поверим Тиграну Саркисяну, который считает, что в наше время вопрос территорий в мире «перестал быть ключевым» (правда, пока ни одно нынешнее государство почему-то добровольно ни метра территории не уступило), для Армении он остается вопросом выживания, как и вопрос критической величины населения.
Национализм плюс либерализм
Конечно, самостоятельность мысли не означает изобретения своего электричества и особенного Интернета. Это прежде всего отношение к мышлению. Не как к ритуальной процедуре логического обоснования заранее известного и достойно выглядящего вывода. И не как к схоластической «игре в бисер», где важнее всего поиски отвлеченной истины. Это четко сознание, в чьих интересах и для какого дела совершается работа мысли.
Вот пример, который лежит на поверхности и практически самоочевиден. Когда нас пугают, с одной стороны, последствиями этнонационализма, с другой - последствиями либерализма, нужно отдавать себе отчет в следующем. Во-первых, ни тот ни другой не исторические константы, во-вторых, даже то, что в целом оставалось неизменным в этих идеологиях, меняло свое практическое значение в зависимости от времени и места. В политическом отношении Армения и Армянство сейчас находятся дальше в прошлом, чем Франция в конце XVIII века, когда революция создала там одновременно свободного гражданина и нацию. Франция к тому времени прошла большой путь непрерывного существования и развития суверенного государства. Пусть не национального, а монархического, но государства, которое обрело мощь, став ключевым актором «мира современности», - государства, которое можно было национализировать. Мы ближе к грекам конца 1820-х - начала 1830-х годов, в первые годы греческой независимости, когда часть страны завоевала свободу после долгих веков угнетения и бесправия. Тогдашние эллины, конечно отставали от календарного времени, не принадлежали к миру современности. Здесь нет смысла вычислять их отставание, тем более, что они имели перед теперешним Армянством важное преимущество: длительная кровавая борьба за независимость, в ходе которой достигнутый результат утверждается в коллективном сознании как абсолютная ценность. Армяне войну за независимость не вели, соответственно, и ценность ее все еще не чувствуют с абсолютной несомненностью и остротой.
В любом случае мы как нация в политическом смысле более чем на два века отстаем от «мира современности». Это отставание, безусловно, делает нас уязвимыми во всех отношениях, хотя его нельзя засчитывать в полном объеме в чистый минус, поскольку развитие нигде не бывает равномерным и неуклонным. Тем не менее мы еще только начинаем проходить большой этап, который там заканчивается.
Все аргументы против национализма и либерализма, а также все разговоры о противоположности этих идеологий нас не касаются - мы как сообщество только входим в эпоху, когда либерализм и национализм, идеологии освобождения человека и нации, шли рука об руку. И это единство национализма и либерализма еще долго будет для нас актуальным. Архаично ли сегодня это единство в глобальном смысле? В том смысле, что оно сегодня неактуально и невозможно для «мира современности» - да, архаично. Но именно оно обеспечит нам развитие, и для Армянства - это идейная дорога в будущее. Это касается и многого другого. Если даже мы поверим Тиграну Саркисяну, который считает, что в наше время вопрос территорий в мире «перестал быть ключевым» (правда, пока ни одно нынешнее государство почему-то добровольно ни метра территории не уступило), для Армении он остается вопросом выживания, как и вопрос критической величины населения.