Тост на масленицу
Я буду краток и смел.
Ложь, дамы и господа, самое многочисленное растение на современных информационных полях. Мы настолько привыкли к этому всепроникающему сорняку, что, откровенно говоря, уже не возмущаемся, встречая вместо ожидаемых ростков надежды - заросли лжи, вместо прекрасных цветов ясности и добра - уродливые переплетения изворотливости и лицемерия. Мы лишь пожимаем плечами и, ступая, высоко поднимаем ноги, чтобы не ободрать колен жёсткими шипами разочарования.
Мы непрерывно врём сами, учим лгать своих детей, одобрительно улыбаемся, встречая особенно ловкий обман. Мы уже оставили попытки различения лжи, мы машем рукою: что есть истина? - спрашиваем мы, подразумевая невозможность распознать лжеца.
Взгляните: при том, что люди достигли виртуозного мастерства в искусстве обмана, им этого мало, они стремятся к совершенству: всё чаще лжец сам трогательно верит тому, что врёт, - тем самым им достигается высшая степень достоверности, на которую, однако, всё равно попадаются единицы, ибо никто нынче не верит никому.
Впрочем, сама необходимость верить уже, в сущности, ни для чего не нужна - жизнь мы устраиваем так, что ложь не в состоянии причинить нам значительного вреда, ни материального, ни сердечного. Укалывает, конечно, в особенности от близких или власть предержащих, но как-то терпимо, даже привычно, словно источник боли находится внутри нас, вроде геморроидальной шишки или давно раскрошенного зуба.
Дамы и господа! Подводя итог, я хочу выпить за тех, кто врёт, - потому что им трудно.
Я также хочу выпить за тех, кто внимает лжецам, - потому что их жалко.
Но больше всего я хочу выпить за всех вас, за каждого сидящего за этим столом, - потому что вижу, как вам трудно, и чувствую, как вам меня жалко.
Держитесь, дорогие! Ваше здоровье!
Ложь, дамы и господа, самое многочисленное растение на современных информационных полях. Мы настолько привыкли к этому всепроникающему сорняку, что, откровенно говоря, уже не возмущаемся, встречая вместо ожидаемых ростков надежды - заросли лжи, вместо прекрасных цветов ясности и добра - уродливые переплетения изворотливости и лицемерия. Мы лишь пожимаем плечами и, ступая, высоко поднимаем ноги, чтобы не ободрать колен жёсткими шипами разочарования.
Мы непрерывно врём сами, учим лгать своих детей, одобрительно улыбаемся, встречая особенно ловкий обман. Мы уже оставили попытки различения лжи, мы машем рукою: что есть истина? - спрашиваем мы, подразумевая невозможность распознать лжеца.
Взгляните: при том, что люди достигли виртуозного мастерства в искусстве обмана, им этого мало, они стремятся к совершенству: всё чаще лжец сам трогательно верит тому, что врёт, - тем самым им достигается высшая степень достоверности, на которую, однако, всё равно попадаются единицы, ибо никто нынче не верит никому.
Впрочем, сама необходимость верить уже, в сущности, ни для чего не нужна - жизнь мы устраиваем так, что ложь не в состоянии причинить нам значительного вреда, ни материального, ни сердечного. Укалывает, конечно, в особенности от близких или власть предержащих, но как-то терпимо, даже привычно, словно источник боли находится внутри нас, вроде геморроидальной шишки или давно раскрошенного зуба.
Дамы и господа! Подводя итог, я хочу выпить за тех, кто врёт, - потому что им трудно.
Я также хочу выпить за тех, кто внимает лжецам, - потому что их жалко.
Но больше всего я хочу выпить за всех вас, за каждого сидящего за этим столом, - потому что вижу, как вам трудно, и чувствую, как вам меня жалко.
Держитесь, дорогие! Ваше здоровье!