Мы
В нас нет решимости убить и быть убитым. Мы не очень-то верим в загробную жизнь.
Мы разрешаем себе всё, донося воскресеньями Господу.
Мы издеваемся над близкими, коллекционируя их ошибки.
В Доме Божьем мы ведём себя как хозяева, а с "малыми сими" - как пьяные гости.
Оставаясь наедине с Небом, мы не верим, что на нас смотрят. Ведь главный экзамен христианина - когда остаёшься один в гостиной. Или в кухне. Или в спальне. Или в сумерках, выпив водки...
Мы даже, если прислушаться, уже не верим в милость к себе Самого Христа.
И только при виде лика Богородицы что-то ещё колет шильцем в груди. Но с каждым годом всё слабее.
Мы - "сеяные при дороге", "сорная трава", "воцерковлённые христиане". Погляди на нас, Господи.
Нету сил.
Мы разрешаем себе всё, донося воскресеньями Господу.
Мы издеваемся над близкими, коллекционируя их ошибки.
В Доме Божьем мы ведём себя как хозяева, а с "малыми сими" - как пьяные гости.
Оставаясь наедине с Небом, мы не верим, что на нас смотрят. Ведь главный экзамен христианина - когда остаёшься один в гостиной. Или в кухне. Или в спальне. Или в сумерках, выпив водки...
Мы даже, если прислушаться, уже не верим в милость к себе Самого Христа.
И только при виде лика Богородицы что-то ещё колет шильцем в груди. Но с каждым годом всё слабее.
Мы - "сеяные при дороге", "сорная трава", "воцерковлённые христиане". Погляди на нас, Господи.
Нету сил.