Вынырнув
Из какого-то другого, занавешенного мною, стыдного мира внезапно предложили написать сценарий мульта о Ксении Блаженной. А я шестнадцать месяцев после высвобождения из немецкой тюрьмы не просыхаю по съёмным квартирам. Во всём, что невозможно, во всём.
Набрасываю что-то, не отдавая, и не отдам, конечно, ни за что. Подумал заодно: явление подобной фигуры в сегодняшних застройках-гетто на окраинах Петербурга выглядело бы закономерным, ожидаемым, желанным.
И ещё две вещи, пока не впал и не забыл.
Нельзя, как Денисенко, говорить «я не с вами», - это самое важное, я это как-то всегда чувствовал. Это и есть личная воля. У всех полные панамки, но «я не с вами» - просто хамство. Небу.
Делегируя формулировки общих идей правлению совхоза, русские, усмехаясь по избам, по-прежнему талантливо работают и воюют. Только кончаются потихоньку. Уголовники с достоевщинкой - несомненный повод для разговора об особой национальной душе, но профессура с уголовщинкой - свидетельство её, этой души, приближающейся смерти.
Набрасываю что-то, не отдавая, и не отдам, конечно, ни за что. Подумал заодно: явление подобной фигуры в сегодняшних застройках-гетто на окраинах Петербурга выглядело бы закономерным, ожидаемым, желанным.
И ещё две вещи, пока не впал и не забыл.
Нельзя, как Денисенко, говорить «я не с вами», - это самое важное, я это как-то всегда чувствовал. Это и есть личная воля. У всех полные панамки, но «я не с вами» - просто хамство. Небу.
Делегируя формулировки общих идей правлению совхоза, русские, усмехаясь по избам, по-прежнему талантливо работают и воюют. Только кончаются потихоньку. Уголовники с достоевщинкой - несомненный повод для разговора об особой национальной душе, но профессура с уголовщинкой - свидетельство её, этой души, приближающейся смерти.