мания чтения
Жизнь вузовского преподавателя в конце семестра - это такая раздражающая необходимость погружаться в бесконечное чтение определенных и таких специфических текстов...
Ну, хвалю или уличаю, в переписке бесконечной - сейчас много такого эпистолярного жанра со студентами.
И конечно в таких случаях обостряется моя читательская мания, маниакальность даже: это когда времени нет, тогда я начинаю всякие пустяки и непустяки безудержно читать.
Прочитано много всякого актерского, театрального и киношного - разгребаю свои запасы.
Читаю по электронной читалке, которая убыстряет, как уже писала, моё чтение.
Итак, что запомнилось, что было интересного, а что не очень.
Из книг-коллективных воспоминаний - когда друзья спешат оставить всё, что помнят. Может, думают, что надо сразу, пока другие (публика, зрители) помнят.
Могу сказать одно - это очень сложный, очень трудный жанр. Что осталось, чтоб действительно было интересно прочитать именно? Посмотреть, если это артист - это мы всегда можем. А прочитать о человеке? Как сделать такую книгу интересной? Потому что вспоминают в таких книгах только хорошее и даже только очень хорошее. Даже если есть сложные воспоминания, то из них всё равно сделают благостную картинку - разве можно что-то другое?!
Вот от этого и трудность жанра. Елей и патока - это, знаете, быстро утомляет.
Прочитала-пролистала две таких книги - про про Гердта и Евстигнеева (Зяма - это же Гердт! Н. Новгород: ДЕКОМ, 2007; Евгений Евстигнеев - народный артист, Н.Новгород: ДЕКОМ, 1998).
Книга о Гердте - там трогает тема дружбы.
А в книге об Евстигнееве для будущих историков театра бесценное, на мой взгляд, подробное зрительское именно описание всех его театральных работ - непосредственные впечатления о них, например, даже о самых ранних работах в провинциальных театрах. Такое живое наглядное описание - это замечательно в книге. Однажды увидевшие запомнили в таких подробностях! Это Евстигнеев!
Актеры, которые пишут...
Книги Валерия Золотухина - "На плахе Таганки" и про Высоцкого.
Ну, что сказать. Верю в искренность автора, особенно, когда это дневники. И литературный дар очевиден.
Но...
Как быстро всё еще недавно так волновавшее, будоражившее, проходит. Безвозвратно? Похоже.
Все внутренние распри, еще в которых недавно была вроде бы такая высвеченность реальной остро социальной ситуации, воспринимаются сейчас именно как внутренние, неинтересные, потерявшие быстро свою актуальность и похожие на множества других внутритеатральных склок, борьбу амбиций, за власть и близость к власти и т.п. - не более того.
Уехал - приехал. Этот сказал так, а этот переврал, а этот произнес в интервью и т.д.
Да, а еще Владимир Семенович - что бы без него делали?! Скольким он продлил жизнь публичную. В чем-то и театр продлил своё существование благодаря, выходит, В.С.
Как говорится сегодня, «спасибо, что живой!»
И живой, благодаря себе, а не всем о нем писавшим.
Книга Владимира Рецептера о БДТ (Рецептер Владимир. Жизнь и приключения артистов БДТ. Гастрольный роман. М.: Вагриус, 2005).
Ну, Владимир Рецептер - не только актер и режиссер, но и литератор, поэт. Ярко, что запомнилось мне и что с такой любовью написано у него - это Зинаида Шарко, Григорий Гай, Павел Панков. Есть сложность личности самого автора, что мне понравилось. Есть небанальные сюжеты, из которых могли бы вырасти самостоятельные произведения. Я написала в уме парочку рассказов и поставила парочку своих фильмов про театр!
А вот еще из Рецептера:
«Конвертируемым», то есть упакованным в пухлые конверты, гороховым, куриным и прочим супам Миша Данилов присвоил изящное наименование «суп-письмо» и сам смастерил суповой кипятильник…»
Это про гастрольные в перестройку будни театра, когда артисты запасались в поездку компактным провиантом.
Какая прелесть - суп-письмо!
Что еще.
Неожиданно понравилась книга Евгения Стеблова "Против кого дружите". Неожиданно - потому что ничего, каюсь, не ждала. Артист Стеблов хороший, но ничего не ждала от него в литературном жанре. А книга хорошая! С такой самоиронией и лирической Москвой разных десятилетий, театром Моссовета "в лицах" - это ярко и очень хорошо! - и такой пропущенной через себя киноповеседневностью. По-хорошему лёгкая книга. Молодец!
Про Смоктуновского - Иннокентий Смоктуновский. Быть. М., 2005 - всё мне известное, но жизнь Иннокентия Михайловича так невероятно фантастична, что каждая его история-эпизод тянет на легенду, на миф или сказку, но самое невероятное, что это правда. Я всё это уже знала. Но всё равно читается с этим ощущением невероятности биографии.
А еще запомнились - и это для меня здесь было новое - образы матери и отца И.М. Знала о его тяжелом детстве. А здесь - такие из его воспоминаний картинки счастья - его любили! Он помнит эту любовь матери с ее блинчиками, когда она будит своего Кешу. И как он отца провожал на войну - возвышающийся над всеми двухметровый красавец, растерянно оглядывающийся в поисках своих - уже никого не видит, вот-вот и всё, и это навсегда и это последний раз, когда видел отца. Эти воспоминания-сценки запомнились.
Еще после книги Рейнфильда о Чехове прочитала книгу Т.Щепкиной-Куперник (одна из героинь книги Рейнфильда) "Дни моей жизни и другие воспоминания" (М.: Захаров, 2005). Это такие благостные воспоминания. Самое ценное в них - портреты провинциальных знаменитых артистов конца 19-начала 20 веков. Кто же о них сегодня вспомнит?! А у Щепкиной-Куперник о таких провинциальных театральных "унесённых ветром" звёздах много - они были!
Ну и две книги Льва Дурова - это такие актерские байки, их лучше бы слушать в авторском исполнении, а читать - не тот эффект.
Дуров приводит слова Виктора Астафьева про его книгу, что она ему, Астафьеву, очень понравилась, но что "Лёвка, больше не пиши!"
Правду-матку режет, Виктор Петрович - в том смысле, что такая литература хороша, когда "один раз!"
Ну, хвалю или уличаю, в переписке бесконечной - сейчас много такого эпистолярного жанра со студентами.
И конечно в таких случаях обостряется моя читательская мания, маниакальность даже: это когда времени нет, тогда я начинаю всякие пустяки и непустяки безудержно читать.
Прочитано много всякого актерского, театрального и киношного - разгребаю свои запасы.
Читаю по электронной читалке, которая убыстряет, как уже писала, моё чтение.
Итак, что запомнилось, что было интересного, а что не очень.
Из книг-коллективных воспоминаний - когда друзья спешат оставить всё, что помнят. Может, думают, что надо сразу, пока другие (публика, зрители) помнят.
Могу сказать одно - это очень сложный, очень трудный жанр. Что осталось, чтоб действительно было интересно прочитать именно? Посмотреть, если это артист - это мы всегда можем. А прочитать о человеке? Как сделать такую книгу интересной? Потому что вспоминают в таких книгах только хорошее и даже только очень хорошее. Даже если есть сложные воспоминания, то из них всё равно сделают благостную картинку - разве можно что-то другое?!
Вот от этого и трудность жанра. Елей и патока - это, знаете, быстро утомляет.
Прочитала-пролистала две таких книги - про про Гердта и Евстигнеева (Зяма - это же Гердт! Н. Новгород: ДЕКОМ, 2007; Евгений Евстигнеев - народный артист, Н.Новгород: ДЕКОМ, 1998).
Книга о Гердте - там трогает тема дружбы.
А в книге об Евстигнееве для будущих историков театра бесценное, на мой взгляд, подробное зрительское именно описание всех его театральных работ - непосредственные впечатления о них, например, даже о самых ранних работах в провинциальных театрах. Такое живое наглядное описание - это замечательно в книге. Однажды увидевшие запомнили в таких подробностях! Это Евстигнеев!
Актеры, которые пишут...
Книги Валерия Золотухина - "На плахе Таганки" и про Высоцкого.
Ну, что сказать. Верю в искренность автора, особенно, когда это дневники. И литературный дар очевиден.
Но...
Как быстро всё еще недавно так волновавшее, будоражившее, проходит. Безвозвратно? Похоже.
Все внутренние распри, еще в которых недавно была вроде бы такая высвеченность реальной остро социальной ситуации, воспринимаются сейчас именно как внутренние, неинтересные, потерявшие быстро свою актуальность и похожие на множества других внутритеатральных склок, борьбу амбиций, за власть и близость к власти и т.п. - не более того.
Уехал - приехал. Этот сказал так, а этот переврал, а этот произнес в интервью и т.д.
Да, а еще Владимир Семенович - что бы без него делали?! Скольким он продлил жизнь публичную. В чем-то и театр продлил своё существование благодаря, выходит, В.С.
Как говорится сегодня, «спасибо, что живой!»
И живой, благодаря себе, а не всем о нем писавшим.
Книга Владимира Рецептера о БДТ (Рецептер Владимир. Жизнь и приключения артистов БДТ. Гастрольный роман. М.: Вагриус, 2005).
Ну, Владимир Рецептер - не только актер и режиссер, но и литератор, поэт. Ярко, что запомнилось мне и что с такой любовью написано у него - это Зинаида Шарко, Григорий Гай, Павел Панков. Есть сложность личности самого автора, что мне понравилось. Есть небанальные сюжеты, из которых могли бы вырасти самостоятельные произведения. Я написала в уме парочку рассказов и поставила парочку своих фильмов про театр!
А вот еще из Рецептера:
«Конвертируемым», то есть упакованным в пухлые конверты, гороховым, куриным и прочим супам Миша Данилов присвоил изящное наименование «суп-письмо» и сам смастерил суповой кипятильник…»
Это про гастрольные в перестройку будни театра, когда артисты запасались в поездку компактным провиантом.
Какая прелесть - суп-письмо!
Что еще.
Неожиданно понравилась книга Евгения Стеблова "Против кого дружите". Неожиданно - потому что ничего, каюсь, не ждала. Артист Стеблов хороший, но ничего не ждала от него в литературном жанре. А книга хорошая! С такой самоиронией и лирической Москвой разных десятилетий, театром Моссовета "в лицах" - это ярко и очень хорошо! - и такой пропущенной через себя киноповеседневностью. По-хорошему лёгкая книга. Молодец!
Про Смоктуновского - Иннокентий Смоктуновский. Быть. М., 2005 - всё мне известное, но жизнь Иннокентия Михайловича так невероятно фантастична, что каждая его история-эпизод тянет на легенду, на миф или сказку, но самое невероятное, что это правда. Я всё это уже знала. Но всё равно читается с этим ощущением невероятности биографии.
А еще запомнились - и это для меня здесь было новое - образы матери и отца И.М. Знала о его тяжелом детстве. А здесь - такие из его воспоминаний картинки счастья - его любили! Он помнит эту любовь матери с ее блинчиками, когда она будит своего Кешу. И как он отца провожал на войну - возвышающийся над всеми двухметровый красавец, растерянно оглядывающийся в поисках своих - уже никого не видит, вот-вот и всё, и это навсегда и это последний раз, когда видел отца. Эти воспоминания-сценки запомнились.
Еще после книги Рейнфильда о Чехове прочитала книгу Т.Щепкиной-Куперник (одна из героинь книги Рейнфильда) "Дни моей жизни и другие воспоминания" (М.: Захаров, 2005). Это такие благостные воспоминания. Самое ценное в них - портреты провинциальных знаменитых артистов конца 19-начала 20 веков. Кто же о них сегодня вспомнит?! А у Щепкиной-Куперник о таких провинциальных театральных "унесённых ветром" звёздах много - они были!
Ну и две книги Льва Дурова - это такие актерские байки, их лучше бы слушать в авторском исполнении, а читать - не тот эффект.
Дуров приводит слова Виктора Астафьева про его книгу, что она ему, Астафьеву, очень понравилась, но что "Лёвка, больше не пиши!"
Правду-матку режет, Виктор Петрович - в том смысле, что такая литература хороша, когда "один раз!"