Люблю
В далеком 1897 году в редакцию американской газеты «Нью-Йорк Сан» пришло письмо от маленькой девочки Вирджинии. Малышка пожаловалась, что ее друзья говорят, будто Санта-Клауса нет, и попросила журналистов объяснить, что к чему. ЧУдный ответ для маленькой Вирджинии написал сам главный редактор.
«Дорогая Вирджиния! - говорилось в письме, - Твои друзья ошибаются. Они настолько испорчены нашей эпохой сомнений, что верят только тому, что видят. Санта-Клаус, конечно, существует, Вирджиния. Он существует точно так же, как существует любовь, щедрость, преданность. Ты ведь прекрасно знаешь, что все это есть и встречается довольно часто. Именно эти вещи делают нашу жизнь красочной, и наполняют ее радостью. И самое настоящее, самое важное именно то, что нельзя пощупать, что нельзя увидеть глазами - ни детям, ни взрослым».
Отними у вещи или явления смысл, и все будет потеряно! Затисканный мишка (мишка, конечно, журналистский штамп, здесь должна быть любимая игрушка любой масти), который ночами мужественно спасал от «табора цыган под постелью», выслушивал, когда было очень грустно, и стойко держал удар, когда надо было на ком-нибудь выместить раздражение, для непосвященных - драный, тряпичный, зачастую одноглазый и определенно урод. Вырвете из контекста поклонения и трепета статуэтку Будды - получите музейный экспонат. Некогда за обедом мужчина с редким теплым взглядом рассказывал мне, что хочет побродить по Белграду. В свое время на него неизгладимое впечатление произвели дома, хранившие следы снарядов и войны. Честно говоря, наглядевшись по долгу службы на пленке на убийства, смерть, разорванные тела и прочие несчастья, такой абстракционизм на меня не действует. Но это моя трагедия, на смысл не влияющая. Научно выражаясь, без души - ценность переходит в цену.
Я это к чему. К тому, что впервые за 15 лет вернулась в Мюнхен. Ну, как вернулась. Волею судеб оказалась там пролетом, в транзите на три часа. Впервые за все это время. Как-то я всегда думала, что еще успею, что еще будет масса возможностей вернуться, почувствовать, погулять. Совершенно спокойно воспринималось все - и подписанный бывшим одноклассником указ о сносе нашей гимназии, и информация об открытии станции метро рядом с тем самым Майбаумом, под которым я целовалась с Феликсом, да и редкие встречи на нейтральных территориях с людьми из детства. Это все было весело, забавно и казалось очень туманным и далеким, не имеющим к жизни никакого отношения. И вот я попала туда. Ну, 3 часа - размять ноги, съесть леберкэзземмель и вовремя прийти к выходу. Но вот именно, что только казалось. Я очутилась там и сразу нахлынули воспоминания о том, что это был самый первый аэропорт в моей жизни, сюда я прилетела самый первый раз, своим самым первым рейсом. Я, мама, собака Чапа и кошка Босска. Более 20 лет назад. Целая жизнь, целое поколение. Быстрый выезд на главный вокзал лишь усугубил восприятие. Очень хорошо потенциально рассуждать обо всем на расстоянии, но в итоге оказывается, что приезжаешь и не можешь справиться ни с мыслями, ни с воспоминаниями, ни со слезами. Так, наверное, с ума сходят, потому что вместо дождя слышат, как черти по крыше копытами стучат.
Это Москва. У меня на работе саммит, у них свои встречи.
«Дорогая Вирджиния! - говорилось в письме, - Твои друзья ошибаются. Они настолько испорчены нашей эпохой сомнений, что верят только тому, что видят. Санта-Клаус, конечно, существует, Вирджиния. Он существует точно так же, как существует любовь, щедрость, преданность. Ты ведь прекрасно знаешь, что все это есть и встречается довольно часто. Именно эти вещи делают нашу жизнь красочной, и наполняют ее радостью. И самое настоящее, самое важное именно то, что нельзя пощупать, что нельзя увидеть глазами - ни детям, ни взрослым».
Отними у вещи или явления смысл, и все будет потеряно! Затисканный мишка (мишка, конечно, журналистский штамп, здесь должна быть любимая игрушка любой масти), который ночами мужественно спасал от «табора цыган под постелью», выслушивал, когда было очень грустно, и стойко держал удар, когда надо было на ком-нибудь выместить раздражение, для непосвященных - драный, тряпичный, зачастую одноглазый и определенно урод. Вырвете из контекста поклонения и трепета статуэтку Будды - получите музейный экспонат. Некогда за обедом мужчина с редким теплым взглядом рассказывал мне, что хочет побродить по Белграду. В свое время на него неизгладимое впечатление произвели дома, хранившие следы снарядов и войны. Честно говоря, наглядевшись по долгу службы на пленке на убийства, смерть, разорванные тела и прочие несчастья, такой абстракционизм на меня не действует. Но это моя трагедия, на смысл не влияющая. Научно выражаясь, без души - ценность переходит в цену.
Я это к чему. К тому, что впервые за 15 лет вернулась в Мюнхен. Ну, как вернулась. Волею судеб оказалась там пролетом, в транзите на три часа. Впервые за все это время. Как-то я всегда думала, что еще успею, что еще будет масса возможностей вернуться, почувствовать, погулять. Совершенно спокойно воспринималось все - и подписанный бывшим одноклассником указ о сносе нашей гимназии, и информация об открытии станции метро рядом с тем самым Майбаумом, под которым я целовалась с Феликсом, да и редкие встречи на нейтральных территориях с людьми из детства. Это все было весело, забавно и казалось очень туманным и далеким, не имеющим к жизни никакого отношения. И вот я попала туда. Ну, 3 часа - размять ноги, съесть леберкэзземмель и вовремя прийти к выходу. Но вот именно, что только казалось. Я очутилась там и сразу нахлынули воспоминания о том, что это был самый первый аэропорт в моей жизни, сюда я прилетела самый первый раз, своим самым первым рейсом. Я, мама, собака Чапа и кошка Босска. Более 20 лет назад. Целая жизнь, целое поколение. Быстрый выезд на главный вокзал лишь усугубил восприятие. Очень хорошо потенциально рассуждать обо всем на расстоянии, но в итоге оказывается, что приезжаешь и не можешь справиться ни с мыслями, ни с воспоминаниями, ни со слезами. Так, наверное, с ума сходят, потому что вместо дождя слышат, как черти по крыше копытами стучат.
Это Москва. У меня на работе саммит, у них свои встречи.