2007
В гламурном 2007 году я подолгу, до утра, сидел в ресторане «Островский», поцеживая ледяной виски с колой и листая провинциальные глянцевые журналы. Официанты, как во всех подобных местах, обходительные, меняли пепельницу каждый раз, когда в ней оказывался окурок Parliament, и приносили новую порцию виски, стоило только моему роксу оказаться пустым. А я все думал, думал, и опять думал, вспоминал снова и снова прошедшие события своей жизни, как таинственные загадки, которые неудержимо хотелось решить. Там по ночам иногда играла песня Дженнифер Лопес «I Can’t Believe This Is Me». Она стала для меня символом ночных размышлений - медленная и трагичная. Но вместе с отчаянием она дарила какое-то неуловимое чувство надежды на то, что скоро всё точно будет совсем хорошо.
Тремя годами позднее одна из моих любимых певиц, Настя Сланевская, споет: «Одиночество - сволочь, одиночество - сука». Новая песня о старом. Но это будет потом.
Тогда было много шальных денег. Они легко приходили и уходили, оставляя похожее на правду ощущение наполненности и упоения жизнью. Я до сих пор считаю то время самым счастливым в жизни.
Как странно понимать, что с тех пор прошло уже шесть лет. Изменилось всё, что могло измениться. На смену одним порочным привычкам пришли другие. Полностью поменялся сложившийся круг общения.
Да и «Островский» больше не работает по ночам.
Тремя годами позднее одна из моих любимых певиц, Настя Сланевская, споет: «Одиночество - сволочь, одиночество - сука». Новая песня о старом. Но это будет потом.
Тогда было много шальных денег. Они легко приходили и уходили, оставляя похожее на правду ощущение наполненности и упоения жизнью. Я до сих пор считаю то время самым счастливым в жизни.
Как странно понимать, что с тех пор прошло уже шесть лет. Изменилось всё, что могло измениться. На смену одним порочным привычкам пришли другие. Полностью поменялся сложившийся круг общения.
Да и «Островский» больше не работает по ночам.