Улетай туча
В городке своём родном
не продержался и дня:
с милицейским дозором
у отеческого подъезду,
рассыпавшимися через каждые 20-30 метров
господами из оцепления,
делающими вид,
что они ничего не делают,
и в конце Невского -
кордоном гаишников,
околачивающим в четыре утра,
каждую встречно-поперечную машину.
Когда же я возвернулся к себе
уже после обедни,
из окошка на втором этажу
барыжного ресторанчика напротив,
торчало дуло с оптическим прицелом,
и ещё два стрелка
паслося мирно на крыше.
Как инородное тело
городок выплёвывал меня,
отторгал настойчиво и прихотлтво...
"Не хватало, чтоб дедулю ещё и
подстрелили бы как зайца", -
подумалось мне, и
я поскору
решил уносить отседова ноги.
Но не тут то было - подступы к Троицкому мосту
были перекрыты на все стороны света,
и на абсолютно пустой залысине
у прекомичного Суворова,
где и отдал Богу свою душеньку
когда-то великий Гога (Товстоногов),
на меня недоумённо засвистели
со всех четырёх углов...
И на самом обширно обозреваемом
питерском парадизе,
со стрелкой Васильевского и Петропавловкой,
где казалось и можно было вхдохнуть
полногрудно,
я впервые почуствовал себя,
точно в загоне.
Ещё показалось мгновенье -
и мышеловка захлопнется,
причём не только на сегодни,
но уже и "на совсем"...
не продержался и дня:
с милицейским дозором
у отеческого подъезду,
рассыпавшимися через каждые 20-30 метров
господами из оцепления,
делающими вид,
что они ничего не делают,
и в конце Невского -
кордоном гаишников,
околачивающим в четыре утра,
каждую встречно-поперечную машину.
Когда же я возвернулся к себе
уже после обедни,
из окошка на втором этажу
барыжного ресторанчика напротив,
торчало дуло с оптическим прицелом,
и ещё два стрелка
паслося мирно на крыше.
Как инородное тело
городок выплёвывал меня,
отторгал настойчиво и прихотлтво...
"Не хватало, чтоб дедулю ещё и
подстрелили бы как зайца", -
подумалось мне, и
я поскору
решил уносить отседова ноги.
Но не тут то было - подступы к Троицкому мосту
были перекрыты на все стороны света,
и на абсолютно пустой залысине
у прекомичного Суворова,
где и отдал Богу свою душеньку
когда-то великий Гога (Товстоногов),
на меня недоумённо засвистели
со всех четырёх углов...
И на самом обширно обозреваемом
питерском парадизе,
со стрелкой Васильевского и Петропавловкой,
где казалось и можно было вхдохнуть
полногрудно,
я впервые почуствовал себя,
точно в загоне.
Ещё показалось мгновенье -
и мышеловка захлопнется,
причём не только на сегодни,
но уже и "на совсем"...