Попугайство
"Семейное счастье" снова Петр Фоменко показывает в Петербурге.
От спектакля шестилетней давности остался только "рисунок",
эстетски вычерченный и утонченно красивый,
где всё - "на полутонах", как это у него получалось,
когда ему, как режиссёру "было ещё что сказать".
Фоменковские актёры, из "молодых" и "начинающих" за эти годы
превратившиеся в мыльных кинодив,
каких мои соседки "узнавали" с придыханием - "Ты посмотри, да это же..!" -
на этот момент даже переставая жевать жвачку,
повторяли и текст и жесты и мимику и такт и ритм,
также привычно, забубённо и профессионально,
как это бывает у хозяйки на кухне, у какой изо дня в день, из года в год, по утрам,
готовится для "домашних" один и тот же "заученный" омлет.
Театр здорово "подсел на приёмы", и следовательно благополучно "помер",
как и подобает "стяжавшему лавры", стать "именито провинциальным",
поскольку каждому из его актёров самому уже понятно,
"без папы" и "его занудного бубнения", как и что надо "делать".
За последние годы из мира "изящного" совсем исчезло слово "талант".
И на "междусобойчиках", когда уже все основательно "наклюкавшись",
до того состояния, чтобы о собственных шедеврах,
говорить до точности так:
"Да - халтура, да - говно, но сделано то ведь - профессионально!"...
Когда очень долго "восторженная публики" хлопала
и дарила умопомрачительной величины букеты,
млевшие от криков "браво", ученики Петра Наумовича,
пытались найти его за кулисами,
то он, как и в "Египетских ночах", так и "не вышел",
точно внезапно "провалился между стенкой и диваном",
"выпал из окна",
вдруг почувствовал себя лишним среди "лишних людей",
ибо только ему одному было наверняка стыдно
за это омлетное попугайство.
От спектакля шестилетней давности остался только "рисунок",
эстетски вычерченный и утонченно красивый,
где всё - "на полутонах", как это у него получалось,
когда ему, как режиссёру "было ещё что сказать".
Фоменковские актёры, из "молодых" и "начинающих" за эти годы
превратившиеся в мыльных кинодив,
каких мои соседки "узнавали" с придыханием - "Ты посмотри, да это же..!" -
на этот момент даже переставая жевать жвачку,
повторяли и текст и жесты и мимику и такт и ритм,
также привычно, забубённо и профессионально,
как это бывает у хозяйки на кухне, у какой изо дня в день, из года в год, по утрам,
готовится для "домашних" один и тот же "заученный" омлет.
Театр здорово "подсел на приёмы", и следовательно благополучно "помер",
как и подобает "стяжавшему лавры", стать "именито провинциальным",
поскольку каждому из его актёров самому уже понятно,
"без папы" и "его занудного бубнения", как и что надо "делать".
За последние годы из мира "изящного" совсем исчезло слово "талант".
И на "междусобойчиках", когда уже все основательно "наклюкавшись",
до того состояния, чтобы о собственных шедеврах,
говорить до точности так:
"Да - халтура, да - говно, но сделано то ведь - профессионально!"...
Когда очень долго "восторженная публики" хлопала
и дарила умопомрачительной величины букеты,
млевшие от криков "браво", ученики Петра Наумовича,
пытались найти его за кулисами,
то он, как и в "Египетских ночах", так и "не вышел",
точно внезапно "провалился между стенкой и диваном",
"выпал из окна",
вдруг почувствовал себя лишним среди "лишних людей",
ибо только ему одному было наверняка стыдно
за это омлетное попугайство.