Судебная власть архиерея - это власть отца над своими чадами...
В продолжение темы: "Паки о полоцком Шемякином судилище..."
и " Всё о «полоцком православии» эпохи архиепископа Феодосия..."
«Ухожу я, до свиданья вышки,
что меня три года стерегли.
Вы мне лучше, чем любые книжки,
разобраться в жизни помогли...»
Священник Павел Адельгейм
"1 октября 2019 года в Москве состоялся пастырский семинар на тему «Канонические препятствия к служению. Пастырское попечение о священнике в кризисной ситуации» http://www.patriarchia.ru/db/text/5508046.html. На нём обсуждались вопросы о всевозможных сложных жизненных ситуациях, с которыми часто сталкивается священник на разных этапах пастырского служения, о возможностях доверительного общения между клириками и архиереем для предотвращения таких кризисных ситуаций. Прозвучала также тема церковного суда как инструмента помощи священнику?
Интерес к этой теме вызывают, прежде всего, недавние нашумевшие истории с церковными судами РПЦ. В частности, с «полоцким Шемякиным судилищем» БПЦ над иереем Валерием Тимковым и его семимесячным продолжением, которое было «увенчано» судом Экзархата БПЦ. («Гуманно до противозаконности...» https://kalakazo.livejournal.com/2878768.html)
Как заявил на семинаре Секретарь Высшего обще церковного суда, первый викарий Святейшего Патриарха Московского и всея Руси епископ Воскресенский Дионисий, церковный суд по своей сути не имеет ничего общего с системой светского судопроизводства, а сама «судебная власть архиерея - это власть отца над своими чадами, которая должна быть направлена на исцеление, вразумление, и только в крайнем случае предусматривает „ампутацию“ нездорового члена с целью восстановить нарушенный церковно-канонический строй.
Из комментария: «Если судебная власть архиепископа Полоцкого и Глубокского Феодосия есть "власть отца над своим чадом" (к слову, иерей Валерий Тимков был рукоположен архиепископом Феодосием в 2012 году), то вся эта история с "полоцким Шемякиным судилищем" и явным издевательством после него, есть ничто иное, как "убийство" Феодосием Захаровичем Грозным своего собственного сына "властью отца" в извращённой форме».
Много вопросов в контексте сказанного епископом Воскресенским Дионисием вызывает тот самый «крайний случай». Все церковные суды, как известно, инициирует епископ местной церкви. В подходах и методах каждый человек индивидуален и каждый епископ своей судебной властью, «с поправкой на ветер», а иногда, как показывает жизненная практика, под совершенно надуманным предлогом, определяет этот, только ему одному известный «крайний случай».
Таким образом, говоря о судебной власти епископа, нельзя обойти стороной так называемый «человеческий фактор», при котором «суд превращается в карательный орган исполнительной власти», а его решения «оцениваются не как «правосудные», а как «целесообразные», «положительные», «выгодные»... наступает эпоха «телефонного права».
Большой интерес в понимании этих моментов представляет работа псковского священника исповедника Павла Адельгейма «Догмат о Церкви в канонах и практике» и её восьмая глава «Епархиальная власть епископа» http://www.golden-ship.ru/_ld/16/1653_ipg.htm#q10 :
«8.1.2. Судебная власть
Отдел Священного Собора 1917-18 г. «Об устройстве и принципах церковного суда» указал на неудовлетворительность Консисторского судопроизводства. Предсоборное Присутствие в 1906 г. признало, положительно оценило принципы светского суда и рекомендовало инсталлировать их в церковное судоустройство и судопроизводство. Эти принципы:
1) разделение судебной власти от исполнительной;
2) гласное и открытое судопроизводство;
3) равноправие и состязательность сторон.
В отличие от демократической установки на категоричное разделение исполнительной и судебной властей, в церковной практике сложилась традиция возглавления епископом обеих ветвей власти: исполнительной и судебной. Часть епископов на Священном Соборе 1917-18 г. отстаивала исторически сложившуюся практику, поскольку она сохраняет за епископом всю полноту епархиальной власти.
С другой стороны, судебная власть обретает смысл только при условии независимости судей: судьи должны быть независимы и подчиняться только закону. Если судьи находятся в материальной, административной, политической и прочей зависимости, то их решения теряют объективность и правовое содержание. Они не могут принимать независимые решения, руководствуясь законом и совестью. Решения суда оцениваются не как «правосудные», а как «целесообразные», «положительные», «выгодные»... наступает эпоха «телефонного права»... Суд превращается в карательный орган исполнительной власти.
Как же возможно сохранить обе ценности: совместить независимость судей с полнотой иерархической власти епископа в своей епархии? Задача кажется неразрешимой. Это попытка сохранить лёд в пламени. Церковная традиция предлагает два решения задачи.
Первое решение предлагает древний церковный канон:
«Аще пресвитеры, или диаконы обвиняемы будут: то, по собрании узаконенного числа из ближних мест избираемых епископов, которых обвиняемые воспросят, то есть при обвинении на пресвитера шести, а для диакона трёх, вместе с сими собственный обвиняемых епископ исследуют принесённые на них обвинения, с соблюдением тех же правил, касательно дней и сроков, и исследования, и лиц обвиняющего и обвиняемого» [134]. Это правило решает проблему независимости судей, поскольку они имеют одинаковый с правящим епископом ранг, и он не может оказывать на них давление. С другой стороны, шесть епископов своим участием не лишают правящего архиерея его достоинства и полноты власти в своей епархии, оставаясь лишь гарантами беспристрастности и правосудности по отношению к конкретной личности обвиняемого пресвитера.
Епископ Никодим Милош в толковании на два аналогичных канона: 19/28 и 20/29 - принимает состав суда в отношении епископа и отвергает указанный каноном состав суда в отношении пресвитера и диакона. Это мнение может быть удобно для современной епархиальной практики, однако толкование канона искажает его прямой смысл.
Второе решение проблемы независимого суда предлагает Священный Собор 1917-18 гг. Отдел «О церковном суде» принял за основу, что церковносудебные дела должны возникать и завершаться с ведома епископа, но судьи в своих решениях должны быть независимы от исполнительной власти.
Епископ может иметь только контролирующую и милующую власть, но не вмешивается в принятие решений по существу дела и не предопределяет его исход.
К сожалению, Священный Собор не успел довести до конца судебную реформу. Мы не знаем механизма, при помощи которого отцы Собора собирались гарантировать независимость судебных решений. Однако мы помним, что Поместный Собор 1917-18 гг. учредил в Церкви контролирующую власть, которая была упразднена последующими соборами РПЦ. В современной епархиальной практике некому жаловаться на пристрастность единоличных решений епископа.
Буква действующей редакции Устава РПЦ 2000 не предоставляет епископу право суда. Однако положения Устава формируют объективные условия, при которых епископ фактически становится единоличным судьёй всех клириков и мирян своей епархии. Формируя епархиальный суд в гл. VII, 1-17, Устав 2000 парализует свободу судей, поставив их в такую жёсткую зависимость от исполнительной власти, что решения суда могут выражать только волю правящего епископа. Своей властью епископ:
1. Наделяет полномочиями судей епархиального суда (VII, 11).
2. Назначает Председателя епархиального суда (VII, 12)
3. Досрочно отзывает председателя и членов епархиального суда (VII, 13).
Мотивы отзыва судей Устав оставляет на усмотрение епископа.
4. «Постановления епархиального суда подлежат исполнению после их утверждения епархиальным архиереем. В случае несогласия епархиального архиерея с решением епархиального суда он действует по своему усмотрению. Его решения входят в силу немедленно...» (VII, 16).
5. «Разбирательство дел во всех церковных судах закрытое» (VII, 9).
6. «Вступившие в законную силу постановления церковных судов... являются обязательными для всех без исключения клириков и мирян» (VII, 8). Исключая епископов из круга лиц, для которых обязательны постановления церковного суда, Устав либо выводит епископов за пределы правового пространства Церкви, либо само правовое пространство становится неоднородным. В обоих случаях отвергается основной принцип права единое правовое пространство, в котором каждому предоставлена свобода, ограниченная нормой. Вся история канонического права за 2000 лет не знает статуса правовой неприкосновенности епископа. Наоборот, каждый канон, устанавливая запрет и налагая меру ответственности, начинает возмездие с епископа: «Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон...» (Ап. 3, 5-8 и прочие апостольские и вселенские).
Устав РПЦ 2000 ввёл совершенно новый принцип, неведомый в истории канонического права, - неподсудность епископа.
Глава VII, 3 «б» «признаёт обязательность судебных постановлений для всех членов РПЦ» в качестве принципа, «обеспечивающего единство судебной системы РПЦ». Отсюда логически следует одно из двух: либо Устав РПЦ не рассматривает епископов в качестве «членов Церкви» Устав нигде не называет их «членами церкви», либо Устав признаёт практику двойных стандартов и допускает два взаимоисключающих закона о судебной ответственности. Tertium non datur.
7. Устав РПЦ 2000 (гл. VII, 2) декларирует, что «судебная система в РПЦ устанавливается священными канонами, настоящим Уставом и «Положением о церковном суде». Декларируя приоритет «священных канонов», Устав не отражает их содержание, гарантирующее защиту прав обвиняемых:
а) право выбора судей, «которых обвиняемый воспросит» [135];
б) право отвода судей «по сомнению в их беспристрастности» [136];
в) канонические условия предварительного следствия, канонические основания для возбуждения дела, канонические и нравственные качества свидетелей и обвинителей, обеспечивающие их права;
г) предыдущий Устав 88 передал право церковного суда Епархиальному Совету. Этот Устав предоставлял право отвода судей (VII, 46); определял компетенцию суда (VII, 50);
кассационное право (VII, 48).
Эти положения Устава определяли те правовые нормы, которые выражают связь с древнецерковной традицией и должны лечь в основание «Процедуры церковного судопроизводства», которой Устав 88 обещал восполнить свою судебную концепцию [137]. Спустя 12 лет Устав 88 «приказал долго жить», так и не родив «Процедуру». Судебная концепция Устава 88 умерла, не родившись. Редакция Устава 2000 формирует состав суда, оставляя вне поля своих попечений нормы судопроизводства. Можно предположить, что «Положение о церковном суде», принятое Уставом 2000, но пока не родившееся, восполнит недоработки новой концепции. Пока можно говорить только о принципах формирования состава суда...
8. «Членами суда должны быть лица в пресвитерском сане» (Устав; VII, 11).
Все священнослужители находятся в безусловной зависимости от епископа: административной, судебной, моральной, экономической, канонической, литургической... Такие судьи заведомо не могут иметь независимого мнения, да закон их к этому и не обязывает. Согласно законодательной норме Устава 2000, полномочия судей возникают не из закона, а лично от епископа, наделяющего их «полномочиями осуществлять правосудие во вверенной ему епархии» (VII, 11). Судьи несут ответственность не перед законом, а перед епископом, который их назначает и смещает по собственному усмотрению. Решения судей не имеют законной силы без утверждения исполнительной власти. Судебные решения подотчётны не закону, а лицу. Епископ утверждает либо отвергает решение судей и единолично выносит новое, которое немедленно вступает в силу. Предоставляя епископу право изменять судебное решение, Устав не связывает его мотивировкой. Судебная власть имеет источником волю лица, осуществляющего исполнительную власть, и не может осуществить свою природу, находясь в прямом подчинении исполнительной власти. Такой суд не выражает ни соборность, ни правосудие. Он выражает самодержавную волю епископа.
Церковный суд, сформированный Уставом 88, остался мертворожденным произведением Устава, поскольку обещанная Уставом «Процедура церковного суда» не была составлена вплоть до его отмены.
Если «Положение о церковном суде» будет когда-нибудь написано и церковный суд начнёт функционировать, то неканонические принципы, заложенные в его основу Уставом 2000, сформируют параллельную структуру исполнительной власти, облекающую индивидуальную волю архиерея авторитетом церковного суда».
Возвращаясь к истории белорусского священника Валерия Тимкова, хочется напомнить 75-летнему архиепископу Полоцкому и Глубокскому Феодосию (Бильченко) и другим, что «жизнь человеческая черновиков не терпит. Она всегда пишется только один раз и пишется набело…» (2 мин. 03 сек). «Сейчас за строительство храмов награждают, а тогда давали срок…» (8 мин. 30 сек.). https://www.youtube.com/watch?v=D_4BWgtTXQg
Отца Павла Адельгейма убили в 2013 году в возрасте 75 лет. От здравствующих ныне: «Дорогой батюшка, а теперь за строительство храмов епископы одной рукой награждают, а другой дают срок, самоутверждаясь, таким образом, за счёт других, повышая свою самооценку и значимость, причиняя душевные страдания и наслаждаясь этим. В блаженном успении вечный покой доброму и правдивому пастырю!»".
P.S. Ваши письма, обращения, жалобы присылайте дедульке на kalakazospb@gmail.com
и " Всё о «полоцком православии» эпохи архиепископа Феодосия..."
«Ухожу я, до свиданья вышки,
что меня три года стерегли.
Вы мне лучше, чем любые книжки,
разобраться в жизни помогли...»
Священник Павел Адельгейм
"1 октября 2019 года в Москве состоялся пастырский семинар на тему «Канонические препятствия к служению. Пастырское попечение о священнике в кризисной ситуации» http://www.patriarchia.ru/db/text/5508046.html. На нём обсуждались вопросы о всевозможных сложных жизненных ситуациях, с которыми часто сталкивается священник на разных этапах пастырского служения, о возможностях доверительного общения между клириками и архиереем для предотвращения таких кризисных ситуаций. Прозвучала также тема церковного суда как инструмента помощи священнику?
Интерес к этой теме вызывают, прежде всего, недавние нашумевшие истории с церковными судами РПЦ. В частности, с «полоцким Шемякиным судилищем» БПЦ над иереем Валерием Тимковым и его семимесячным продолжением, которое было «увенчано» судом Экзархата БПЦ. («Гуманно до противозаконности...» https://kalakazo.livejournal.com/2878768.html)
Как заявил на семинаре Секретарь Высшего обще церковного суда, первый викарий Святейшего Патриарха Московского и всея Руси епископ Воскресенский Дионисий, церковный суд по своей сути не имеет ничего общего с системой светского судопроизводства, а сама «судебная власть архиерея - это власть отца над своими чадами, которая должна быть направлена на исцеление, вразумление, и только в крайнем случае предусматривает „ампутацию“ нездорового члена с целью восстановить нарушенный церковно-канонический строй.
Из комментария: «Если судебная власть архиепископа Полоцкого и Глубокского Феодосия есть "власть отца над своим чадом" (к слову, иерей Валерий Тимков был рукоположен архиепископом Феодосием в 2012 году), то вся эта история с "полоцким Шемякиным судилищем" и явным издевательством после него, есть ничто иное, как "убийство" Феодосием Захаровичем Грозным своего собственного сына "властью отца" в извращённой форме».
Много вопросов в контексте сказанного епископом Воскресенским Дионисием вызывает тот самый «крайний случай». Все церковные суды, как известно, инициирует епископ местной церкви. В подходах и методах каждый человек индивидуален и каждый епископ своей судебной властью, «с поправкой на ветер», а иногда, как показывает жизненная практика, под совершенно надуманным предлогом, определяет этот, только ему одному известный «крайний случай».
Таким образом, говоря о судебной власти епископа, нельзя обойти стороной так называемый «человеческий фактор», при котором «суд превращается в карательный орган исполнительной власти», а его решения «оцениваются не как «правосудные», а как «целесообразные», «положительные», «выгодные»... наступает эпоха «телефонного права».
Большой интерес в понимании этих моментов представляет работа псковского священника исповедника Павла Адельгейма «Догмат о Церкви в канонах и практике» и её восьмая глава «Епархиальная власть епископа» http://www.golden-ship.ru/_ld/16/1653_ipg.htm#q10 :
«8.1.2. Судебная власть
Отдел Священного Собора 1917-18 г. «Об устройстве и принципах церковного суда» указал на неудовлетворительность Консисторского судопроизводства. Предсоборное Присутствие в 1906 г. признало, положительно оценило принципы светского суда и рекомендовало инсталлировать их в церковное судоустройство и судопроизводство. Эти принципы:
1) разделение судебной власти от исполнительной;
2) гласное и открытое судопроизводство;
3) равноправие и состязательность сторон.
В отличие от демократической установки на категоричное разделение исполнительной и судебной властей, в церковной практике сложилась традиция возглавления епископом обеих ветвей власти: исполнительной и судебной. Часть епископов на Священном Соборе 1917-18 г. отстаивала исторически сложившуюся практику, поскольку она сохраняет за епископом всю полноту епархиальной власти.
С другой стороны, судебная власть обретает смысл только при условии независимости судей: судьи должны быть независимы и подчиняться только закону. Если судьи находятся в материальной, административной, политической и прочей зависимости, то их решения теряют объективность и правовое содержание. Они не могут принимать независимые решения, руководствуясь законом и совестью. Решения суда оцениваются не как «правосудные», а как «целесообразные», «положительные», «выгодные»... наступает эпоха «телефонного права»... Суд превращается в карательный орган исполнительной власти.
Как же возможно сохранить обе ценности: совместить независимость судей с полнотой иерархической власти епископа в своей епархии? Задача кажется неразрешимой. Это попытка сохранить лёд в пламени. Церковная традиция предлагает два решения задачи.
Первое решение предлагает древний церковный канон:
«Аще пресвитеры, или диаконы обвиняемы будут: то, по собрании узаконенного числа из ближних мест избираемых епископов, которых обвиняемые воспросят, то есть при обвинении на пресвитера шести, а для диакона трёх, вместе с сими собственный обвиняемых епископ исследуют принесённые на них обвинения, с соблюдением тех же правил, касательно дней и сроков, и исследования, и лиц обвиняющего и обвиняемого» [134]. Это правило решает проблему независимости судей, поскольку они имеют одинаковый с правящим епископом ранг, и он не может оказывать на них давление. С другой стороны, шесть епископов своим участием не лишают правящего архиерея его достоинства и полноты власти в своей епархии, оставаясь лишь гарантами беспристрастности и правосудности по отношению к конкретной личности обвиняемого пресвитера.
Епископ Никодим Милош в толковании на два аналогичных канона: 19/28 и 20/29 - принимает состав суда в отношении епископа и отвергает указанный каноном состав суда в отношении пресвитера и диакона. Это мнение может быть удобно для современной епархиальной практики, однако толкование канона искажает его прямой смысл.
Второе решение проблемы независимого суда предлагает Священный Собор 1917-18 гг. Отдел «О церковном суде» принял за основу, что церковносудебные дела должны возникать и завершаться с ведома епископа, но судьи в своих решениях должны быть независимы от исполнительной власти.
Епископ может иметь только контролирующую и милующую власть, но не вмешивается в принятие решений по существу дела и не предопределяет его исход.
К сожалению, Священный Собор не успел довести до конца судебную реформу. Мы не знаем механизма, при помощи которого отцы Собора собирались гарантировать независимость судебных решений. Однако мы помним, что Поместный Собор 1917-18 гг. учредил в Церкви контролирующую власть, которая была упразднена последующими соборами РПЦ. В современной епархиальной практике некому жаловаться на пристрастность единоличных решений епископа.
Буква действующей редакции Устава РПЦ 2000 не предоставляет епископу право суда. Однако положения Устава формируют объективные условия, при которых епископ фактически становится единоличным судьёй всех клириков и мирян своей епархии. Формируя епархиальный суд в гл. VII, 1-17, Устав 2000 парализует свободу судей, поставив их в такую жёсткую зависимость от исполнительной власти, что решения суда могут выражать только волю правящего епископа. Своей властью епископ:
1. Наделяет полномочиями судей епархиального суда (VII, 11).
2. Назначает Председателя епархиального суда (VII, 12)
3. Досрочно отзывает председателя и членов епархиального суда (VII, 13).
Мотивы отзыва судей Устав оставляет на усмотрение епископа.
4. «Постановления епархиального суда подлежат исполнению после их утверждения епархиальным архиереем. В случае несогласия епархиального архиерея с решением епархиального суда он действует по своему усмотрению. Его решения входят в силу немедленно...» (VII, 16).
5. «Разбирательство дел во всех церковных судах закрытое» (VII, 9).
6. «Вступившие в законную силу постановления церковных судов... являются обязательными для всех без исключения клириков и мирян» (VII, 8). Исключая епископов из круга лиц, для которых обязательны постановления церковного суда, Устав либо выводит епископов за пределы правового пространства Церкви, либо само правовое пространство становится неоднородным. В обоих случаях отвергается основной принцип права единое правовое пространство, в котором каждому предоставлена свобода, ограниченная нормой. Вся история канонического права за 2000 лет не знает статуса правовой неприкосновенности епископа. Наоборот, каждый канон, устанавливая запрет и налагая меру ответственности, начинает возмездие с епископа: «Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон...» (Ап. 3, 5-8 и прочие апостольские и вселенские).
Устав РПЦ 2000 ввёл совершенно новый принцип, неведомый в истории канонического права, - неподсудность епископа.
Глава VII, 3 «б» «признаёт обязательность судебных постановлений для всех членов РПЦ» в качестве принципа, «обеспечивающего единство судебной системы РПЦ». Отсюда логически следует одно из двух: либо Устав РПЦ не рассматривает епископов в качестве «членов Церкви» Устав нигде не называет их «членами церкви», либо Устав признаёт практику двойных стандартов и допускает два взаимоисключающих закона о судебной ответственности. Tertium non datur.
7. Устав РПЦ 2000 (гл. VII, 2) декларирует, что «судебная система в РПЦ устанавливается священными канонами, настоящим Уставом и «Положением о церковном суде». Декларируя приоритет «священных канонов», Устав не отражает их содержание, гарантирующее защиту прав обвиняемых:
а) право выбора судей, «которых обвиняемый воспросит» [135];
б) право отвода судей «по сомнению в их беспристрастности» [136];
в) канонические условия предварительного следствия, канонические основания для возбуждения дела, канонические и нравственные качества свидетелей и обвинителей, обеспечивающие их права;
г) предыдущий Устав 88 передал право церковного суда Епархиальному Совету. Этот Устав предоставлял право отвода судей (VII, 46); определял компетенцию суда (VII, 50);
кассационное право (VII, 48).
Эти положения Устава определяли те правовые нормы, которые выражают связь с древнецерковной традицией и должны лечь в основание «Процедуры церковного судопроизводства», которой Устав 88 обещал восполнить свою судебную концепцию [137]. Спустя 12 лет Устав 88 «приказал долго жить», так и не родив «Процедуру». Судебная концепция Устава 88 умерла, не родившись. Редакция Устава 2000 формирует состав суда, оставляя вне поля своих попечений нормы судопроизводства. Можно предположить, что «Положение о церковном суде», принятое Уставом 2000, но пока не родившееся, восполнит недоработки новой концепции. Пока можно говорить только о принципах формирования состава суда...
8. «Членами суда должны быть лица в пресвитерском сане» (Устав; VII, 11).
Все священнослужители находятся в безусловной зависимости от епископа: административной, судебной, моральной, экономической, канонической, литургической... Такие судьи заведомо не могут иметь независимого мнения, да закон их к этому и не обязывает. Согласно законодательной норме Устава 2000, полномочия судей возникают не из закона, а лично от епископа, наделяющего их «полномочиями осуществлять правосудие во вверенной ему епархии» (VII, 11). Судьи несут ответственность не перед законом, а перед епископом, который их назначает и смещает по собственному усмотрению. Решения судей не имеют законной силы без утверждения исполнительной власти. Судебные решения подотчётны не закону, а лицу. Епископ утверждает либо отвергает решение судей и единолично выносит новое, которое немедленно вступает в силу. Предоставляя епископу право изменять судебное решение, Устав не связывает его мотивировкой. Судебная власть имеет источником волю лица, осуществляющего исполнительную власть, и не может осуществить свою природу, находясь в прямом подчинении исполнительной власти. Такой суд не выражает ни соборность, ни правосудие. Он выражает самодержавную волю епископа.
Церковный суд, сформированный Уставом 88, остался мертворожденным произведением Устава, поскольку обещанная Уставом «Процедура церковного суда» не была составлена вплоть до его отмены.
Если «Положение о церковном суде» будет когда-нибудь написано и церковный суд начнёт функционировать, то неканонические принципы, заложенные в его основу Уставом 2000, сформируют параллельную структуру исполнительной власти, облекающую индивидуальную волю архиерея авторитетом церковного суда».
Возвращаясь к истории белорусского священника Валерия Тимкова, хочется напомнить 75-летнему архиепископу Полоцкому и Глубокскому Феодосию (Бильченко) и другим, что «жизнь человеческая черновиков не терпит. Она всегда пишется только один раз и пишется набело…» (2 мин. 03 сек). «Сейчас за строительство храмов награждают, а тогда давали срок…» (8 мин. 30 сек.). https://www.youtube.com/watch?v=D_4BWgtTXQg
Отца Павла Адельгейма убили в 2013 году в возрасте 75 лет. От здравствующих ныне: «Дорогой батюшка, а теперь за строительство храмов епископы одной рукой награждают, а другой дают срок, самоутверждаясь, таким образом, за счёт других, повышая свою самооценку и значимость, причиняя душевные страдания и наслаждаясь этим. В блаженном успении вечный покой доброму и правдивому пастырю!»".
P.S. Ваши письма, обращения, жалобы присылайте дедульке на kalakazospb@gmail.com