Революционная вертихвостка
И конечно же, более всего связей и связок,
параллелей и "общих мест" с русским декадансом
обнаруживается в биографии и мирочувствии
Вячеслава Рудольфовича Менжинского -
правой руки железного Феликса
и его доблестного преемника на посту ВЧК-ГПУ,
последовательного созидателя советских Соловков
и успешного зачинателя в деле превращения страны Советов
в единый большой и громадный ГУЛАГ.
Тоже голубокровный польский шляхтич,
сын Рудольфа Игнатьевича Менжинского -
беспорочного служаки,
заслуженного преподавателя пажеского корпуса
и любимца императоров Александра Александровича и Николая Александровича.
Юный Вячеслав, известный златомолодёжному Питеру
как "Вяча - Божья коровка",
отличался истовой набожностью и
был ежедневным причастником
на ранних мессах в святой Катарине.
Дружил с таким же юным студиозой Боренькой Савинковым,
какого, в 24-м заманив в ловушку,
к Менжинскому же и привезли на последний допрос.
Кумирами Вячи был Владимир Соловьёв и Дмитрий Мережковский,
Август Стриндберг и Кнут Гамсун,
но по окончании питерского юрфака
в нём происходит внезапный надлом:
он разрывает с отцом и яро рвёт все связи с католичеством
и уже в Париже всего себя отдаёт революции и творчеству.
Член РСДРП с 1905-го
и, как тогда это стало модно,
богоискатель и богостроитель,
полиглот и эстет,
сибаритный бульвардьe и томный японист,
эротоман и "болезненно-извращённый" стихослагатель,
автор автобиографно-порнографических романов,
художник, малевавший в постимпрессионистской манере,
и, конечно же, революционер-меньшевик.
За три года до октября 1917-го он не без талантной скабрёзности
прошёлся по глубоко презираемым им большевичкам:
"Ведь ленинцы даже не фракция,
а клан партийных цыган
с зычным голосом и любовью махать кнутом,
которые вообразили, что их неотъемлемое право
состоять в кучерах у рабочего класса",
а сам Ленин у Вячеслава Менжинского -
"политический шатун" и "революционная вертихвостка".
Но после октябрьского перевороту Менжинский
и оказывается совсем уже не случайно посреди ленинских цыган
и получает место большевистского "министра финансов".
Ленин: "...У нас такое большое хозяйство, что всякий мерзавец нужен".
После того как царский рубль и керенки за два месяца его управления
панически отощали и уже к январю 1918-го
за золотой рубль давали 12 000 000 советских рублей,
чуть погодя, Менжинский становится правой рукой железного Феликса.
На допросах Вячеслав Рудольфович отличался тонкостью иронии,
очаровывал перед казнью допрашиваемых изяществом манер
и садистски-искромётным остроумием...
Последние свои годы он, уже совсем больной,
полупарализованный и закутанный в плед,
томно полулежал в своём кабинете на Лубянке
и в часы, свободныя от тесания подвально-гэпэушного "зверинца"
и концентрационных лагерей, куда тогда согнало ГПУ
до пяти миллионов врагов и буржуинов,
учил персидский, чтобы читать в подлиннике
бессмертную поэзию Омар Хайяма...
параллелей и "общих мест" с русским декадансом
обнаруживается в биографии и мирочувствии
Вячеслава Рудольфовича Менжинского -
правой руки железного Феликса
и его доблестного преемника на посту ВЧК-ГПУ,
последовательного созидателя советских Соловков
и успешного зачинателя в деле превращения страны Советов
в единый большой и громадный ГУЛАГ.
Тоже голубокровный польский шляхтич,
сын Рудольфа Игнатьевича Менжинского -
беспорочного служаки,
заслуженного преподавателя пажеского корпуса
и любимца императоров Александра Александровича и Николая Александровича.
Юный Вячеслав, известный златомолодёжному Питеру
как "Вяча - Божья коровка",
отличался истовой набожностью и
был ежедневным причастником
на ранних мессах в святой Катарине.
Дружил с таким же юным студиозой Боренькой Савинковым,
какого, в 24-м заманив в ловушку,
к Менжинскому же и привезли на последний допрос.
Кумирами Вячи был Владимир Соловьёв и Дмитрий Мережковский,
Август Стриндберг и Кнут Гамсун,
но по окончании питерского юрфака
в нём происходит внезапный надлом:
он разрывает с отцом и яро рвёт все связи с католичеством
и уже в Париже всего себя отдаёт революции и творчеству.
Член РСДРП с 1905-го
и, как тогда это стало модно,
богоискатель и богостроитель,
полиглот и эстет,
сибаритный бульвардьe и томный японист,
эротоман и "болезненно-извращённый" стихослагатель,
автор автобиографно-порнографических романов,
художник, малевавший в постимпрессионистской манере,
и, конечно же, революционер-меньшевик.
За три года до октября 1917-го он не без талантной скабрёзности
прошёлся по глубоко презираемым им большевичкам:
"Ведь ленинцы даже не фракция,
а клан партийных цыган
с зычным голосом и любовью махать кнутом,
которые вообразили, что их неотъемлемое право
состоять в кучерах у рабочего класса",
а сам Ленин у Вячеслава Менжинского -
"политический шатун" и "революционная вертихвостка".
Но после октябрьского перевороту Менжинский
и оказывается совсем уже не случайно посреди ленинских цыган
и получает место большевистского "министра финансов".
Ленин: "...У нас такое большое хозяйство, что всякий мерзавец нужен".
После того как царский рубль и керенки за два месяца его управления
панически отощали и уже к январю 1918-го
за золотой рубль давали 12 000 000 советских рублей,
чуть погодя, Менжинский становится правой рукой железного Феликса.
На допросах Вячеслав Рудольфович отличался тонкостью иронии,
очаровывал перед казнью допрашиваемых изяществом манер
и садистски-искромётным остроумием...
Последние свои годы он, уже совсем больной,
полупарализованный и закутанный в плед,
томно полулежал в своём кабинете на Лубянке
и в часы, свободныя от тесания подвально-гэпэушного "зверинца"
и концентрационных лагерей, куда тогда согнало ГПУ
до пяти миллионов врагов и буржуинов,
учил персидский, чтобы читать в подлиннике
бессмертную поэзию Омар Хайяма...