ТРОПОЮ ТАЙНЫНОТ АТАНА. Часть 7
Продолжение. Читать первую часть
ТРОПОЮ ТАЙНЫНОТ АТАНА. Часть 7
"Даже если тебе придётся быть одному по жизни, не скорби. Знай: рядом с тобой всегда будут люди, те, на которых ты сможешь опереться, и те, кто последует за тобой по избранному тобой Пути...". Хранитель Полуострова, 1991 год.
Рано утром взлаяли собаки. Причём их лай был какой-то странный: по нему нельзя было идентифицировать причину. На чужаков они лаяли не так, на медведя - тоже иначе, всякую живность они встречали совершенно иным гавканьем... Это настолько звучало необычно, что я решил прервать самый сладкий утренний сон и посмотреть, в чём же причина. Вылез на четвереньках из низенькой избушки, и сразу увидел вытянутых в струнку лаек, смотревших с обрыва в сторону моря и лаявших своим необычным лаем.
Я подошёл к ним и, взглянув вперед, на отливную полосу моря, обмер... По отливу шли... мамонты! Три экземпляра. Примерно в километре от обрыва, на котором стояла наша халабуда. Шли неспеша, то и дело опуская головы вниз и как будто взрывали поверхность песка и ила, очевидно, выискивая там подходящую для себя пищу. Я быстро протёр глаза. У меня забилось сердце. Я настежь распахнул дверцу хижины и заорал во весь голос: "Парни! Скорее выходите! По морю идут мамонты!!!"
Паковичи подскочили и на полусогнутых выбежали из избушки. Уже через пару секунд они стояли, приложив козырьками ладони к глазам и напряжённо вглядывались вдаль. Наконец, Серега развернулся и побежал назад, в избушку. Слышно было, как он лихорадочно копается в своих пожитках, что-то выискивая. Наконец он снова выбежал к нам, держа у руках хороший "морской" бинокль. Поднес его к глазам, покрутил колесико, наводя резкость, всмотрелся... И с облегчением выдохнул: "Да это же медведи!!! Ну, ты даёшь! Чуть с ума нас с брательником не свёл своими мамонтами!"
Я выхватываю у него бинокль и смотрю. Действительно, медведи. Но какие же они огромные! И с длинной шерстью, скрывающую их лапы. Странные треугольные силуэты, огромные клинообразные головы, вот только бивней не хватало. Наверное, это были те самые гигантские бурые медведи, которых долго и безуспешно разыскивал в своё время Олег Куваев в районе Озера Нетающего Льда - Эльгыгытгын. Всё равно я потрясён. Таких экземпляров мне не доводилось никогда видеть за все свои годы скитаний по тундре. Жалею, что в тот момент у меня не было приличного телевика, чтобы зафиксировать этих мишек для истории...
Кукловод. Вторая ипостась Странника.
Имея равно такое же сознание и понимание связей, сущностей и увязок с Высшим Смыслом Космической программы, он использует для достижения целей творческие возможности Акул и Сфинксов. При этом если первых он нередко использует "в тёмную", то вторым открывает часть большого замысла. Невзирая на двусмысленность и негативный образ, заключённый в мирской смысл этого названия, Кукловод так же не строит Игру с позиций личной выгоды и амбиций. Он стоит выше этого, поскольку понимает механизм и принцип действия Великого Маятника Вселенной, в рамках которого он выполняет свою Программу.
Спустя час, вдоволь напившись чаю и плотно позавтракав, мы неспешно идём по отливной полосе в сторону речки Инчичан, где расположена стоянка Каковича Коялхута, местного старейшины, главы одного из чавчувенских родов, и по совместительству - бригадира оленеводческой бригады. Я его очень хорошо знаю, он невероятно интересный старик. С ним приятно вести долгие разговоры за пятью-шестью чайниками чая (меньше выпить просто не получается!). Это он в свое время просвещал меня по части различных тонкостей чавчувенского менталитета и родовых особенностей. Например, мне было очень интересно, как же звали отца Каковича? Если Какович, то значит Как? Или Кака? Оказалось, что не отца, а деда звали Какко. И теперь Каковичи - это не отчество, а обозначение принадлежности к его роду. То же самое и у Паковичей: их деда звали Пакко, и теперь все они - члены его рода - Паковичи. Все оказалось очень просто...
Эта часть Полуострова максимально приспособлена для жизни: невысокие береговые увалы, буквально усыпанные грибами и ягодами, многочисленные рыбные речушки, большая отливная полоса, буквально заваленная водорослями, среди которых можно найти огромное количество съестного - раки-отшельники, крабы, мелкая рыбёшка, морская картошка. Море выбрасывает на берег неимоверное количество плавника - его здесь, наверное, тысячи тонн - который идёт как на дрова, так и на остовы береговых жилищ.
Мы натыкаемся на остатки древнего поселения: десяток круглых полуземлянок с вкопанными по центру столбами. Всё это покинуто лет 40-50 назад, а может и раньше. Во всяком случае, огромный котёл-казан, в котором можно было зараз сварить целую тушу нерпы, по виду своему был явно ровесником начала прошлого века. Я давно мечтал о подобном казане и хотел его забрать с собой. Но, приподняв, сразу же попрощался с этой идеей: весил он килограммов под 50! Это надо сюда вертолёт или катер пригонять, чтобы забрать такое добро...
Собачки мои что-то нашли на южном склоне увала и с явным удовольствием выедают там что-то из травы. Подходим ближе. Ого! Да тут всё заросло княженикой! Это неимоверное вкусная, ароматная ягода носит научное название "малина приземистая", но, честно вам скажу, обычная малина и рядом с ней не стояла! Горсть этой ягоды нужно засыпать в бутылку, фляжку, литровую кружку и залить обыкновенной ключевой водой. Через полчаса будет готов ароматный напиток, рядом с которым и близко не стояли все эти "лесные ягоды", "фрэши", не говоря уж о кока-коле и прочей нечисти... Поэтому нет ничего удивительного в том, что мы падаем на колени рядом с собаками и начинаем жадно поглощать эту неимоверно вкусную ягоду.
Княженика. Ника... Княжеская...
Между тем, солнце хоть и неспешно, но всё же переваливает зенит. Поэтому нам пора двигать дальше, тем более идти до стоянки Каковича осталось сущие пустяки. Через какие-нибудь 40 минут мы уже сидим в палатке на замшевом покрывале, мастерски сшитом из выделанных оленьих шкур, пьём чай и едим варёные головы кеты. Это самое настоящее лакомство для тех, кто понимает, о чём я веду сейчас речь. Лососевая голова - источник жиров, столь необходимых в скудном рационе тундровиков. Правильно сваренная, она буквально тает во рту, хрящики очень приятно разгрызать, а всякие там жаберные пластинки и мелкие косточки легко выплёвываются. Мы молча напитываемся, а хозяева - Какович и его жена-старушка Милёвна - терпеливо ждут того момента, когда можно будет нас завалить ворохом вопросов и получить самые свежайшие новости, которых у нас наверняка вагон и маленькая тележка...
Вот что мне всегда нравилось и нравится как в тундре, так и в старых колымских семьях и домах: особым тактичным отношением к гостю. Первым делом тебя усаживают за стол и наливают кружку чая, которая в считанные минуты обрастает каким-нибудь варёным мясом, рыбьими брюшками, свежеиспеченым хлебом, икрой или "колымским салатом" (красная икра с зеленым луком или укропом, политая растительным маслом), всевозможными местными вареньями из брусники, голубики, морошки, жимолости, шикши, варят даже варенье из морской капусты и молодых стланиковых шишечек. И только после того, как гость, то есть, ты, насытился, его начинают пытать вопросами.
На "материке" (так на Колыме называют всю остальную землю на запад от Дальнего востока) обычно всё наоборот. Тебя вначале всего "заспрошают": кто ты, да откуда, да к кому, да по какому делу? Оценят, да примут решение - пускать ли в дом этого голодранца или лучше собак на него спустить? Но даже если тебе и в дом разрешили зайти, еще не факт, что усадят за стол и накормят чем-нибудь более вкусным, чем позапозавчерашние щи, которые собирались выливать поросёнку с дворовой собакой, да заваренный по четвёртому разу чай "Белые ночи"... Я с подобным обращением сталкивался неоднократно и, наученный опытом, обычно отклоняю "материковское" прилашение за стол...
На Севере гостя садят на лучшее место и отдают ему самый вкусный кусок. В этом мудрость: чем больше будет у тебя друзей и помощников, тем легче выжить в суровых условиях. Самым страшным наказанием у северных народов был обряд изгнания преступника (такого понятия как смертная казнь не было в принципе) из стойбища или рода. Одиночка практически никогда не выживал. А единичные случаи свидетельствовали лишь о том, что выживший просто сходил с ума и превращался в подобие злого духа Келе, бродившего по тундре в полубредовом состоянии.
Еще один интересный момент: гостю не докучают. Если человек спит, никто не станет его специально будить, пока он сам не проснётся. Гостю не будут напоминать, что работа в стойбище - это и его непосредственная обязанность. Считается, что разумный человек сам знает, что надо нарубить дров и натаскать воды для хозяйки яранги, помочь хозяину с ремонтом нарты и прочими хозяйственными делами...
Мы с Каковичем не спеша бродим по территории его прибрежной стоянки, рассматривая, сколько же много всего он успел сделать за короткие летние месяцы. На вешалах вялится наверное с полтонны юколы, проветривается несколько десятков выделанных шкур (это заслуга Милёвны), из которых совсем скоро будут сшиты новые кухлянки, торбаса, малахаи, одеяла и кукули. Я замечаю странное сооружение из пары брёвен, обставленных по бокам плотным частоколом.
- Какович, что это за странная конструкция?
- А-а! Эта! Да это же капкан - россомаху ловить!
- Как так? А какой тут принцип действия?
- А вот видишь: на нижней плахе тросик с крючком - сюда цепляется приманка. Росомаха залезает сюда и начинает приманку тянуть на себя. А тросик снимает вот этот стопор, и на россомаху сверху падает вот это бревно. Просто придавливает ее, шкуру не портит. Хороший капкан!
Я в очередной раз удивляюсь смекалке северного народа: это же надо такое выдумать? Мех россомахи ценится в тундре, ведь он единственный, который не обмерзает на морозе. Поэтому им опушают малахай в том месте, де он соприкасается с лицом...
Вечером у нас баня. Тундровая баня - еще одно необычное изобретение местного народа. Делается она так. Вначале на галечной косе разводится огромный, как мы его называем "пионерский", костёр из сушняка. Пока он прогорает, мы режем прибрежный тальник и складываем его охапками рядом с костром. Потом приносим несколько ведер воды и сливаем ее в чистую и отмытую бочку из-под солярки с отрезанной верхней частью. Бочку эту предварительно ставим прямо в костер, чтобы вода в ней нагревалась. Вторую такую же бочку ставим рядом: в ней будет обычная ледяная вода из речки. Все, костер прогорел. Засыпаем оставшиеся угли песком, и прямо поверх бывшего кострища ставим палатку. На горячую гальку наваливаем охапки тальника. Раздеваемся, залезаем голышом в палатку, зачерпываем воду из бочки и выливаем ее прямо на "пол". Галька взрывается горячим паром, палатка тут же раздувается как воздушный шар, и в ней мгновенно становится жарко, как в пустыне Сахара. Дальше - всё, как обычно: хлещем друг друга вениками, обливаемся водой, мылим голову и другие части тел. Снизу идёт ровный постоянный жар, который позволяет баниться в такой палатке даже поздней осенью.
После бани долго остываем под тентом, натянутым рядом с палаткой Каковича, и неспешно попиваем чаёк с юколой. Рядом лежат объевшиеся рыбой собаки. Они настолько обленились после плотного ужина, что лишний раз им даже ухом повести лень... Покой и умиротворение опускаются на нас с небес вместе с фиолетовой чернотой и яркими проколами звёзд...
Какович пыхтит трубкой и вслух выражает желание пойти завтра с нами до его основного стойбища в верховьях Эпповеема. Мы совершенно не возражаем. К тому же, братья тут же непосредственно выдают вслух свои сокровенные мысли: "Во! Точно! Пойдём в стадо Каковича, хоть оленины наедимся вдоволь!" Какович с Милёвной добродушно улыбаются, слушая, как молодёжь строит планы по части поедания их оленей. У меня тоже улыбка расползается по лицу. Мне так же хорошо, как и моим собакам, и так же как им пока не хочется никуда двигаться. Правильно ведь говорят, что утро вечера мудренее? Правильно! Поэтому сейчас мы будем "давить на массу", а завтра... будет завтра! Спокойной ночи, Полуостров! Добрых тебе снов!
Читать продолжение...
Посетителей:
ТРОПОЮ ТАЙНЫНОТ АТАНА. Часть 7
"Даже если тебе придётся быть одному по жизни, не скорби. Знай: рядом с тобой всегда будут люди, те, на которых ты сможешь опереться, и те, кто последует за тобой по избранному тобой Пути...". Хранитель Полуострова, 1991 год.
Рано утром взлаяли собаки. Причём их лай был какой-то странный: по нему нельзя было идентифицировать причину. На чужаков они лаяли не так, на медведя - тоже иначе, всякую живность они встречали совершенно иным гавканьем... Это настолько звучало необычно, что я решил прервать самый сладкий утренний сон и посмотреть, в чём же причина. Вылез на четвереньках из низенькой избушки, и сразу увидел вытянутых в струнку лаек, смотревших с обрыва в сторону моря и лаявших своим необычным лаем.
Я подошёл к ним и, взглянув вперед, на отливную полосу моря, обмер... По отливу шли... мамонты! Три экземпляра. Примерно в километре от обрыва, на котором стояла наша халабуда. Шли неспеша, то и дело опуская головы вниз и как будто взрывали поверхность песка и ила, очевидно, выискивая там подходящую для себя пищу. Я быстро протёр глаза. У меня забилось сердце. Я настежь распахнул дверцу хижины и заорал во весь голос: "Парни! Скорее выходите! По морю идут мамонты!!!"
Паковичи подскочили и на полусогнутых выбежали из избушки. Уже через пару секунд они стояли, приложив козырьками ладони к глазам и напряжённо вглядывались вдаль. Наконец, Серега развернулся и побежал назад, в избушку. Слышно было, как он лихорадочно копается в своих пожитках, что-то выискивая. Наконец он снова выбежал к нам, держа у руках хороший "морской" бинокль. Поднес его к глазам, покрутил колесико, наводя резкость, всмотрелся... И с облегчением выдохнул: "Да это же медведи!!! Ну, ты даёшь! Чуть с ума нас с брательником не свёл своими мамонтами!"
Я выхватываю у него бинокль и смотрю. Действительно, медведи. Но какие же они огромные! И с длинной шерстью, скрывающую их лапы. Странные треугольные силуэты, огромные клинообразные головы, вот только бивней не хватало. Наверное, это были те самые гигантские бурые медведи, которых долго и безуспешно разыскивал в своё время Олег Куваев в районе Озера Нетающего Льда - Эльгыгытгын. Всё равно я потрясён. Таких экземпляров мне не доводилось никогда видеть за все свои годы скитаний по тундре. Жалею, что в тот момент у меня не было приличного телевика, чтобы зафиксировать этих мишек для истории...
Кукловод. Вторая ипостась Странника.
Имея равно такое же сознание и понимание связей, сущностей и увязок с Высшим Смыслом Космической программы, он использует для достижения целей творческие возможности Акул и Сфинксов. При этом если первых он нередко использует "в тёмную", то вторым открывает часть большого замысла. Невзирая на двусмысленность и негативный образ, заключённый в мирской смысл этого названия, Кукловод так же не строит Игру с позиций личной выгоды и амбиций. Он стоит выше этого, поскольку понимает механизм и принцип действия Великого Маятника Вселенной, в рамках которого он выполняет свою Программу.
Спустя час, вдоволь напившись чаю и плотно позавтракав, мы неспешно идём по отливной полосе в сторону речки Инчичан, где расположена стоянка Каковича Коялхута, местного старейшины, главы одного из чавчувенских родов, и по совместительству - бригадира оленеводческой бригады. Я его очень хорошо знаю, он невероятно интересный старик. С ним приятно вести долгие разговоры за пятью-шестью чайниками чая (меньше выпить просто не получается!). Это он в свое время просвещал меня по части различных тонкостей чавчувенского менталитета и родовых особенностей. Например, мне было очень интересно, как же звали отца Каковича? Если Какович, то значит Как? Или Кака? Оказалось, что не отца, а деда звали Какко. И теперь Каковичи - это не отчество, а обозначение принадлежности к его роду. То же самое и у Паковичей: их деда звали Пакко, и теперь все они - члены его рода - Паковичи. Все оказалось очень просто...
Эта часть Полуострова максимально приспособлена для жизни: невысокие береговые увалы, буквально усыпанные грибами и ягодами, многочисленные рыбные речушки, большая отливная полоса, буквально заваленная водорослями, среди которых можно найти огромное количество съестного - раки-отшельники, крабы, мелкая рыбёшка, морская картошка. Море выбрасывает на берег неимоверное количество плавника - его здесь, наверное, тысячи тонн - который идёт как на дрова, так и на остовы береговых жилищ.
Мы натыкаемся на остатки древнего поселения: десяток круглых полуземлянок с вкопанными по центру столбами. Всё это покинуто лет 40-50 назад, а может и раньше. Во всяком случае, огромный котёл-казан, в котором можно было зараз сварить целую тушу нерпы, по виду своему был явно ровесником начала прошлого века. Я давно мечтал о подобном казане и хотел его забрать с собой. Но, приподняв, сразу же попрощался с этой идеей: весил он килограммов под 50! Это надо сюда вертолёт или катер пригонять, чтобы забрать такое добро...
Собачки мои что-то нашли на южном склоне увала и с явным удовольствием выедают там что-то из травы. Подходим ближе. Ого! Да тут всё заросло княженикой! Это неимоверное вкусная, ароматная ягода носит научное название "малина приземистая", но, честно вам скажу, обычная малина и рядом с ней не стояла! Горсть этой ягоды нужно засыпать в бутылку, фляжку, литровую кружку и залить обыкновенной ключевой водой. Через полчаса будет готов ароматный напиток, рядом с которым и близко не стояли все эти "лесные ягоды", "фрэши", не говоря уж о кока-коле и прочей нечисти... Поэтому нет ничего удивительного в том, что мы падаем на колени рядом с собаками и начинаем жадно поглощать эту неимоверно вкусную ягоду.
Княженика. Ника... Княжеская...
Между тем, солнце хоть и неспешно, но всё же переваливает зенит. Поэтому нам пора двигать дальше, тем более идти до стоянки Каковича осталось сущие пустяки. Через какие-нибудь 40 минут мы уже сидим в палатке на замшевом покрывале, мастерски сшитом из выделанных оленьих шкур, пьём чай и едим варёные головы кеты. Это самое настоящее лакомство для тех, кто понимает, о чём я веду сейчас речь. Лососевая голова - источник жиров, столь необходимых в скудном рационе тундровиков. Правильно сваренная, она буквально тает во рту, хрящики очень приятно разгрызать, а всякие там жаберные пластинки и мелкие косточки легко выплёвываются. Мы молча напитываемся, а хозяева - Какович и его жена-старушка Милёвна - терпеливо ждут того момента, когда можно будет нас завалить ворохом вопросов и получить самые свежайшие новости, которых у нас наверняка вагон и маленькая тележка...
Вот что мне всегда нравилось и нравится как в тундре, так и в старых колымских семьях и домах: особым тактичным отношением к гостю. Первым делом тебя усаживают за стол и наливают кружку чая, которая в считанные минуты обрастает каким-нибудь варёным мясом, рыбьими брюшками, свежеиспеченым хлебом, икрой или "колымским салатом" (красная икра с зеленым луком или укропом, политая растительным маслом), всевозможными местными вареньями из брусники, голубики, морошки, жимолости, шикши, варят даже варенье из морской капусты и молодых стланиковых шишечек. И только после того, как гость, то есть, ты, насытился, его начинают пытать вопросами.
На "материке" (так на Колыме называют всю остальную землю на запад от Дальнего востока) обычно всё наоборот. Тебя вначале всего "заспрошают": кто ты, да откуда, да к кому, да по какому делу? Оценят, да примут решение - пускать ли в дом этого голодранца или лучше собак на него спустить? Но даже если тебе и в дом разрешили зайти, еще не факт, что усадят за стол и накормят чем-нибудь более вкусным, чем позапозавчерашние щи, которые собирались выливать поросёнку с дворовой собакой, да заваренный по четвёртому разу чай "Белые ночи"... Я с подобным обращением сталкивался неоднократно и, наученный опытом, обычно отклоняю "материковское" прилашение за стол...
На Севере гостя садят на лучшее место и отдают ему самый вкусный кусок. В этом мудрость: чем больше будет у тебя друзей и помощников, тем легче выжить в суровых условиях. Самым страшным наказанием у северных народов был обряд изгнания преступника (такого понятия как смертная казнь не было в принципе) из стойбища или рода. Одиночка практически никогда не выживал. А единичные случаи свидетельствовали лишь о том, что выживший просто сходил с ума и превращался в подобие злого духа Келе, бродившего по тундре в полубредовом состоянии.
Еще один интересный момент: гостю не докучают. Если человек спит, никто не станет его специально будить, пока он сам не проснётся. Гостю не будут напоминать, что работа в стойбище - это и его непосредственная обязанность. Считается, что разумный человек сам знает, что надо нарубить дров и натаскать воды для хозяйки яранги, помочь хозяину с ремонтом нарты и прочими хозяйственными делами...
Мы с Каковичем не спеша бродим по территории его прибрежной стоянки, рассматривая, сколько же много всего он успел сделать за короткие летние месяцы. На вешалах вялится наверное с полтонны юколы, проветривается несколько десятков выделанных шкур (это заслуга Милёвны), из которых совсем скоро будут сшиты новые кухлянки, торбаса, малахаи, одеяла и кукули. Я замечаю странное сооружение из пары брёвен, обставленных по бокам плотным частоколом.
- Какович, что это за странная конструкция?
- А-а! Эта! Да это же капкан - россомаху ловить!
- Как так? А какой тут принцип действия?
- А вот видишь: на нижней плахе тросик с крючком - сюда цепляется приманка. Росомаха залезает сюда и начинает приманку тянуть на себя. А тросик снимает вот этот стопор, и на россомаху сверху падает вот это бревно. Просто придавливает ее, шкуру не портит. Хороший капкан!
Я в очередной раз удивляюсь смекалке северного народа: это же надо такое выдумать? Мех россомахи ценится в тундре, ведь он единственный, который не обмерзает на морозе. Поэтому им опушают малахай в том месте, де он соприкасается с лицом...
Вечером у нас баня. Тундровая баня - еще одно необычное изобретение местного народа. Делается она так. Вначале на галечной косе разводится огромный, как мы его называем "пионерский", костёр из сушняка. Пока он прогорает, мы режем прибрежный тальник и складываем его охапками рядом с костром. Потом приносим несколько ведер воды и сливаем ее в чистую и отмытую бочку из-под солярки с отрезанной верхней частью. Бочку эту предварительно ставим прямо в костер, чтобы вода в ней нагревалась. Вторую такую же бочку ставим рядом: в ней будет обычная ледяная вода из речки. Все, костер прогорел. Засыпаем оставшиеся угли песком, и прямо поверх бывшего кострища ставим палатку. На горячую гальку наваливаем охапки тальника. Раздеваемся, залезаем голышом в палатку, зачерпываем воду из бочки и выливаем ее прямо на "пол". Галька взрывается горячим паром, палатка тут же раздувается как воздушный шар, и в ней мгновенно становится жарко, как в пустыне Сахара. Дальше - всё, как обычно: хлещем друг друга вениками, обливаемся водой, мылим голову и другие части тел. Снизу идёт ровный постоянный жар, который позволяет баниться в такой палатке даже поздней осенью.
После бани долго остываем под тентом, натянутым рядом с палаткой Каковича, и неспешно попиваем чаёк с юколой. Рядом лежат объевшиеся рыбой собаки. Они настолько обленились после плотного ужина, что лишний раз им даже ухом повести лень... Покой и умиротворение опускаются на нас с небес вместе с фиолетовой чернотой и яркими проколами звёзд...
Какович пыхтит трубкой и вслух выражает желание пойти завтра с нами до его основного стойбища в верховьях Эпповеема. Мы совершенно не возражаем. К тому же, братья тут же непосредственно выдают вслух свои сокровенные мысли: "Во! Точно! Пойдём в стадо Каковича, хоть оленины наедимся вдоволь!" Какович с Милёвной добродушно улыбаются, слушая, как молодёжь строит планы по части поедания их оленей. У меня тоже улыбка расползается по лицу. Мне так же хорошо, как и моим собакам, и так же как им пока не хочется никуда двигаться. Правильно ведь говорят, что утро вечера мудренее? Правильно! Поэтому сейчас мы будем "давить на массу", а завтра... будет завтра! Спокойной ночи, Полуостров! Добрых тебе снов!
Читать продолжение...
Посетителей: