Навеяно "Волкодавом"
«А скажи‑ка ты мне, сирота… - улыбнулась она. (Сиротой они называли гостя своего оттого, что не дело ветхому старинушке жить наособицу, без родни, без могучих сыновей и любящих дочек: кто поддержит и утешит в болезни и немощи, кто переймёт накопленную за долгие годы науку?) - А скажи‑ка ты мне, сирота, вот что. Уж то‑то славно ты толкуешь нам про двоих пригожих ребят, которых вы там у себя держите за Богов…»
«О Воине и Целителе, да», - с готовностью отозвался жрец.
«Стало быть, - кивнула большуха, - эти твои Близнецы ногами запинали бы девку, прежде свадьбы родившую? Старший, может, копьём бы её ткнул? А Младший дитё захворавшее помирать без помощи кинул? Коли оно, дитё это, - как ты выразился, - без благословения?»
Старик ответил тихо, но сразу и без раздумий:
«Нет. Никогда…»
«Так какого бельмеса… - тут большуха дёрнула сеть, проверяя затяжку узлов, и движение вышло досадливым, - какого бельмеса вы, жрецы, хотите святить то, что без вас свято от века? Вы ещё хлеб взялись бы благословлять, словно он прежде всех Богов свят не был. Значит, твои Боги не осудили бы - а ты берёшься судить?»
Старый жрец немало смутился… А потом удалился к себе - в маленький покойчик, выгороженный для гостя в уютном углу общинного дома, - и долго молился в уединении. Должно быть, испрашивал совета у божественных Братьев. И что отвечали старику его Боги, никто не слыхал. Потому что это были его Боги, не веннские.
(с) Мария Семёнова "Волкодав. Знамение пути"