Павел Челищев и его внучатый племянник К.Кедров
19 ноября 2006 года
Челищев на Рублевке
Павел Челищев на Рублевке
В галерее «Наши художники» в Борках на 19-м километре Рублево-Успенского шоссе открылась первая в России выставка художника-эмигранта Павла Челищева (1898-1957), модного на Западе, а теперь и у нас. Выставка большая - более полусотни работ, в том числе, знаменитые «Феномены» дала Третьяковская галерея. Остальные - из частных коллекций наших двух столиц, Парижа и пр. Непонятно даже, каким образом можно было собрать такую выставку. И неужели - для такой престижной, но отдаленной галереи? Такая выставка вполне может переехать с успехом в ту же Третьяковку или в Русский музей. Именно там цена на П. Челищева может подняться с нынешних сотен тысяч и миллиона долларов на новую ступень.
О Павле Челищеве я услышал лет пятнадцать назад, когда брал по какому-то случаю интервью у Кости Кедрова, и тот с гордостью поведал, что является его внучатым племянником. И вот я вспомнил это, услышав о выставке, и первым, кого увидел, оказался, конечно, Костя, который много мне и рассказал. В частности, о том, что Челищев в тех же «Феноменах», которые были подарены Третьяковке в 1958 году, как и в других своих работах использовал обратную перспективу, «открытую» им едва ли не одновременно с Павлом Флоренским, но на практике, а не в теории.
«Феномены» - многофигурная композиция, выражающая, как и многие другие его работы, строение мира, космоса, вселенной, - это часть триптиха: своеобразный «ад» вселенной. Костя показал мне автопортрет Челищева в левом углу полотна. Показал сидящую сбоку от святилища Изиды Гертруду Стайн, с которой сперва был очень дружен, и она покровительствовала ему, как женщина нетрадиционной сексуальной ориентации таковому же мужчине. Но потом они поссорились вдрызг, и он ее изобразил нелицеприятно. А справа держащий на руках мальчика Сергей Лифарь. Когда-то Челищев был художником дягилевского балета «Ода», где танцевал Лифарь. Он придумал идею фосфоресцирующих звезд. Каждый артист мерцал в своем костюме, соединенном с Полярной звездой декорации. Естественно, танцевать в этом было неудобно, и Лифарь был недоволен. Неподалеку сидит господин с огромной левой ногой, похожий на Игоря Стравинского, который оставил в своих мемуарах несколько слов, посвященных Павлу Челищеву.
Но фигур в картине так много, которых надо описывать и толковать, что я, быть может, прочитав роскошный каталог, еще чего-нибудь почерпну. А пока что Костя сказал, что «Чистилище» находится в коллекции в Нью-Йорке, а вот «Рай» - здесь, на третьем этаже. Это такие светящиеся, геометрические композиции, как и положено «Раю», достаточно почитать Данте. Одна из этих картин была год назад куплена за миллион долларов, и, если все будет идти нормально, то это только начало.
Потом я сфотографировал Костю рядом с автопортретом художника. На мой взгляд, они похожи. Этот автопортрет, как и несколько других работ, Костя продал в 1986 году питерскому коллекционеру Шустеру. Потом провел меня в другой зал, где показал парный портрет бабушки, умершей в 1919 году в Киеве от тифа, и ее сестры, своей тетки, которая получила 10 лет лагерей за то, что была переводчицей у немцев в Севастополе во время войны. И маленький, 9-летний Костя, приехавший к теткам с другой стороны в Углич, помнит, как она вернулась из заключения. А всех их выселили из прадедова родового имения Дубровка в Калужской губернии в том же 1919 году приказом Ленина. Когда увозили сестер на телегах, они смеялись, а мужики говорили: «Вы что, не понимаете, чего вас ждет?» Не понимали.
Павел Челищев уехал в Киев учиться у Александры Экстер, потом оказался в Берлине, оттуда уехал в Париж, но не в «русский Париж», а просто в Париж, столицу мировой живописи.
Тот же Костя Кедров немного рассказал о роде Челищевых, восходящем к Андрею Чело, который пришел к Александру Невского от курфюрста Люненбургского, наследника Антона III, о котором услышал впервые, но этим же вечером узнал подробнее из передачи по Маяку-24. Потом предок Челищевых защитил челом-мечом Дмитрия Донского на Куликовом поле, откуда и пошла фамилия, была какая-то связь с Иваном Калитой, ну, а потом и вовсе уже наше время. У Кости, как я понял, много документов, связанных с Павлом Челищевым, который переписывался с сестрой, Марией Федоровной, а так все больше пытался вывести модуль человека во вселенной, соединив искусство с наукой и общим мистическим взглядом на мир. У Фицджеральда в романе «Ночь нежна» есть князь Челищев, похожий на Павла Федоровича, хотя, конечно, Челищевы князьями не были, но художника американец знал по Парижу. Кстати, был еще Челищев-мистик, один из первых русских розенкрейцеров, который в XYIII веке чуть ли не в леса ушел.
Павел привез нас в Борки на машине, а, только началось открытие выставки и столпотворение, - увез оттуда. Поскольку темнело, и пробки на подъезде к Москве начинали образовываться. А мы уже спешили на 60-летие писателя Юрия Кувалдина и издателя журнала «Наша улица». Происходило оно в малом зале Театра на Таганке.
Так получилось, что по паспорту Кувалдин - Юрий Трифонов. Но один Юрий Трифонов уже есть, и Кувалдин выбрал свой путь. Более того, чтобы не иметь дела с редакторами, и читать ту литературу, что ему самому хочется, он придумал собственный журнал, который регулярно и выходит уже много лет раз в месяц, печатая всяких забавных людей, включая, между прочим, и меня - в нынешнем, 2006 году.
И вот этого самостоятельного мужчину, человека и писателя пришли поздравить Сергей Филатов, бывший глава администрации Ельцина, сын Кувалдина - художник Александр Трифонов, Слава Лён, который надел на именинника мантию академика и президента Академии русского рецептуализма. Пел ансамбль Canticum во главе с Анной Ветлугиной, которая также пишет прозу, печатая ее в журнале Ю. Кувалдина. Пела Елена Дунская с ансамблем, хотя все время вырубалась розетка, и лучше бы она пела, как обычно, под собственную гитару. Но так как я ушел раньше, чем она закончила битву за звук, то не знаю, чем, собственно, дело кончилось.
Выступали Юрий Крохин и Александр Хорт, поэты Кирилл Ковальджи и Вячеслав Куприянов, Анатолий Шамордин пел замечательные народные песни на слова Фатьянова, выступал режиссер фильма о Кувалдине Кеворков. Вспоминали, как Кувалдин отреставрировал квартиру Ардовых на Ордынке, а потом проводил там литературные вечера, как издал книгу стихов Евгения Блажеевского, позже умершего. Да и сам Юрий Кувалдин написал и издал десять томов прозы, включая роман «Родина», если не ошибаюсь в названии.
А я потихоньку опять возвращаюсь к Челищеву, уже разглядывая каталог. По своему искусству - европеец, но по мистике-то наш человек.
