Хулиган по Достоевскому
Шило пробило живот в двух местах. Две дырочки были чуть выше пупка, но крови практически не было. Тело мраморного цвета и рядом какая-то девчонка истошно кричала: "Дима!". Дима умирал. Его пытались посадить на подоконник дома, но он смешно соскальзывал и в итоге сполз на тротуар. Мы с Ромой подошли вплотную, а он лежал на спине и всхрипывал. Я не узнал умирающего в два часа летней ночи на улице Гороховой парня, хотя знакомы были лет пятнадцать.
Мы были соседями с детства. Не с самого детского, а года так с 90-го когда мы с семьей переехали из коммуналки на Майорова в дом Сонечки Мармеладовой на Казначейской 13. Димка жил в доме под номером девять. В пятнадцать лет весил килограмм под восемьдесят и ростом был под метр девяносто. Еще он был хулиганом. А я сыном милиционера. Мы были обречены на конфликт.
Не помню уже деталей, но он с друзьями утащил какую-то железную тележку из нашего двора. Я ее вернул. Они вернулись за ней. Я дал кому-то в глаз. Они убежали. Вернулись с Димой. Он разбил мне нос. Это увидел мой папа - милиционер, который возвращался с работы. Диму больно оттаскали за ухо и он забавно и нелепо кричал: "Дяденька, не надо!".
А потом мы подружились. Даже, не то, чтобы подружились, но общаться стали.
Потом в 93-м я поступил на юрфак, а Дима никуда не поступил и стал бандитом. Точнее, сначала он начал носить черные джинсы дабл-блэк, шелковые рубашки и малиновые пиджаки, затем они с еще одним моим другом и соседом Сашей купили одну на двоих машину "Ауди-80" белого цвета, поставили в багажник музыкальную базуку и всем стали говорить, что занимаются металлом. Но деньги у них и правда водились.
В 98-м я университет закончил и переехал от родителей. Мы виделись реже, но периодически встречались на дискотеках и у друзей. Еще иногда вместе ходили в баню на Макаренко. Туда много кто ходил париться. Целыми татуированными грядками. Шумные - Казанские, хмурые - Дагестанские, веселые и загорелые Ставропольские. Все местные. К нам никто не цеплялся особо, работал авторитет отца. Хотя порой бывало весело и шумно.
Иногда стреляли.
Однажды на какую-то полустуденческую пьянку завалился Дима. Посидел немного, потом небрежно свернул стодолларовую купюру, насыпал кокаин на кухонный стол и убрал две дорожки. Остатки старательно втер пальцами в десна. Это был первый и последний раз, когда я увидел вживую, как "сидят на первом". Вблизи выглядело это по-животному и убого.
Был скандал, до драки не дошло, но Дима ушел . Общаться мы перестали.
А потом он сел в тюрьму. Какая-то фура, вымогательство, шофер, которого поломали. Беготня. Задержали только его. Он походил под подпиской, затем получил пятерочку и ухал в Металстрой под Питером. Об этом этапе его биографии я узнал от второго нашего общего друга "Сашки-бандита", который и ездил на белой Ауди . Теперь уже в одиночестве.
В Металстрое начальником оперчасти работал папин товарищ, которого я знал с детства. Веселый двухметровый бывший десантник и выпускник Ленинградского юрфака дядя Витя Козлов.
- Чуев? Есть такой в отряде, а тебе он зачем нужен?- удивленно спросил он, когда я ему позвонил. Услышав мою историю он засмеялся и сказал мне подождать минут десять, он перезвонит.
Через десять минут я разговаривал с Димкой по телефону и по голосу слышал, что ему приятно и он очень удивлен.
Дядя Витя взял трубку потом, сказал мне, чтоб я не волновался, он за ним теперь присмотрит.
Я купил "Легенды Невского проспекта" Веллера, подписал у всех друзей и отправил на зону.
Он звонил мне потом, когда дядя Витя дежурил, мы болтали. Летела жизнь, срок заканчивался, Дима усиленно занимался спортом и наверное читал.
Когда его выпустили я не узнал. Он не позвонил мне. То, что "вчера убили Диму" я узнал только на следующий день. Зарезали в баре "Немо" на Гороховой. Две компании отдыхали, кто-то из Диминых пригласил чью-то девушку танцевать. Взляды, потом слова. Дима сразу вписался. По одной версии начал "бычить", сказал, что месяц как откинулся, по другой и сказать ничего не успел, как веселый парень из Ставрополя воткнул ему шило в живот. Два раза. Две невидимые дырочки. Кровь, которой почти не было и женские крики.
Один из ставропольских лежал на асфальте с разбитой головой. Второй, загорелый, в разорванной белой рубахе и окровавленными кулаками, шатаясь ходил в толпе. Увидел меня, подошел и сказал: "Костя, это не я резал, отвечаю! Веришь - нет?".
Вот его я узнал, хоть и не поверил.
Сейчас бы Димке было 37. Как и мне.