Мальчик/девочка
Завтра может наступит, а может нет -
день ото дня за окнами тот же снег.
Мальчик рисует сакуру на спине,
грязно ругается, травится алкоголем:
мальчик давно и неизлечимо болен,
и у него обострение по весне.
Он ненавидит сумерки, тишину,
тёплую водку и женщин. Точней, одну -
ту, что его поймала, как на блесну
ловят немых, незадачливых рыб. И всё же
он без неё, как без дозы, дышать не может,
вертит в руках телефон, повторяя: - Ну!..
Девочка сотню раз повторяет "Оммм...",
в старой, линялой пижаме и босиком
сонно бредёт на кухню за молоком,
пьёт его залпом, усевшись на подоконник.
В планах у девочки книги и Хэрри Конник,
вечером - пляж с золотистым речным песком.
Лето, в сумерках иволги верещат...
Девочка высыпается по ночам -
Бог её учит самым простым вещам -
элементарным, как завтрак в своей постели,
севший мобильник, негромко бубнящий телик -
учит за нелюбимых себя прощать.
день ото дня за окнами тот же снег.
Мальчик рисует сакуру на спине,
грязно ругается, травится алкоголем:
мальчик давно и неизлечимо болен,
и у него обострение по весне.
Он ненавидит сумерки, тишину,
тёплую водку и женщин. Точней, одну -
ту, что его поймала, как на блесну
ловят немых, незадачливых рыб. И всё же
он без неё, как без дозы, дышать не может,
вертит в руках телефон, повторяя: - Ну!..
Девочка сотню раз повторяет "Оммм...",
в старой, линялой пижаме и босиком
сонно бредёт на кухню за молоком,
пьёт его залпом, усевшись на подоконник.
В планах у девочки книги и Хэрри Конник,
вечером - пляж с золотистым речным песком.
Лето, в сумерках иволги верещат...
Девочка высыпается по ночам -
Бог её учит самым простым вещам -
элементарным, как завтрак в своей постели,
севший мобильник, негромко бубнящий телик -
учит за нелюбимых себя прощать.