Э.Шеклтон - Юг! Глава VIII. ВЫХОД ИЗ ЛЬДОВ (продолжение 2)
Палатки установили на каркасах из весел и в 3 дня лагерь стоял. Родные стойки каркаса были оставлены на одной из льдин для экономии веса. Большинство мужчин рано погрузились в сладкий и безмятежный сон, прерываемый только на дежурство. Основной обязанностью дежурного было поддержание горения жировой печи, и каждый на посту, судя по всему, считал своей священной обязанностью приготовить себе во время дежурства что-нибудь поесть, прежде чем снова отправиться спать.
Прежде чем разойтись по палаткам Уайлд, Уорсли и Хёрли сопроводили меня в обследовании нашего пляжа. Мне очень хотелось отложить это на после сна, но ощущение беспокойства, намертво вбитое в голову опытом полярных путешествий, не покидало меня. Наши дальнейшие перспективы мы признали никудышными, но пока приемлемыми. Очевидные признаки указывали на то, что при весенних приливах наш маленький пляж будет полностью покрыт водой вплоть до подножия утесов. При сильном северо-восточном ветре, коих мы могли ожидать в любое время, волны будут перехлестывать через невыразительный барьерный риф и разбиваться о скальную стену позади нас. Хорошо выраженные террасы показывали влияние других штормов, а прямо на пляже был небольшой обломок не более трех футов длиной, округлый от постоянной шлифовки волнами. Очевидно, что мы должны были найти какое-нибудь более приемлемое место для лагеря. Я решил ничего не говорить людям о неопределенности нашего положения до тех пор, пока они полностью не насладятся сладостью безмятежного отдыха, без мысли, что в любую минуту снова смогут оказаться перед лицом опасности. Опасность со стороны моря сопровождала нас в течение многих дней и эта передышка играла огромное значение для эмоционально истощенных людей.
Данное описание обозначит наше положение более четче, нежели чем я смог перед этим его передать. Скалы у подножия пляжа были неприступны за исключением двух мест, где были крутые снежные наносы. Мы не особо переживали насчет еды, помимо наших собственных запасов на пляже было полно тюленей, которых мы в изобилии наблюдались в воде за пределами рифа. Сейчас и потом какие-либо из них будут выбираться на мелководье и выползать на пляж, который был, судя по всему, в своем роде признанным местом для отдыха. Небольшой скалистый остров, который защищал нас в некоторой степени от северо-западного ветра, был местом размножения антарктических пингвинов. Эти птицы были их числа мигрирующих и могли оставить нас прежде, чем настанет зима, но пока были в пределах нашей досягаемости. Эти положительные моменты нивелировались тем, что пляж был открыт для атак ветра и моря с северо-востока и востока. В течение зимы в этом районе Антарктики восточные штормы являются более частыми, нежели западные. В ту ночь, прежде чем пойти спать, я изучил положение в целом и взвесил все возможности перенести лодки и наши запасы в безопасное место вне досягаемости воды. Сами мы могли бы вскарабкаться на снежные склоны, но не могли взять с собой лодки. Внутренняя же часть острова была абсолютно недоступна. Мы поднялись вверх по одному из этих склонов и вскоре остановились перед нависающими скалами. Камни позади лагеря были значительно выветрены, но мы заметили острые неизбитые глыбы, упавшие сверху. Очевидно, существовала опасность камнепадов сверху, если мы расположимся в конце пляжа. Мы должны были двигаться дальше. С этой мыслью я забрался в свою палатку и завалился спать на щебнистой земле, которая давала утешение ощущением стабильности. Принцесса, которая не могла заснуть своих семи пуховых перинах, потому что под ними лежала горошина, никогда не сможет понять того удовольствия, которое всем нам доставляла неровность камней, которая не могла сломаться под нами или уплыть, а наиболее острые камешки были лучшим напоминанием о нашей безопасности.
Ранним утром следующего дня (15 апреля) все оживились. Вскоре ярко засияло солнце, и мы растянули сушиться наши промокшие вещи, пляж выглядел словно цыганский табор в его не самом лучшем виде. Особенно пострадали за время нашего путешествия обувь и одежда. Я решил отправить Уайлда на Стэнкомб Уиллс вдоль побережья поискать новое место для лагеря, мы с ним обсудили детали предстоящего путешествия во время завтрака горячей тюлениной с салом. Место для лагеря, которое я хотел найти, должно было быть таким, чтобы партия смогла в нем жить в течение недель или даже месяцев в полной безопасности со стороны моря или ветров в разгар зимних бурь. Уайлд взял с собой четырех наиболее сильных людей: Марстона, Крина, Винсента и Маккарти и пошел на запад вдоль побережья. Если он не успеет вернуться засветло, то мы должны были зажечь сигнальный огонь, который будет служить ему маяком для входа в канал. Стэнкомб Уиллс отчалил в 11 часов утра и быстро скрылся из виду. Затем Хёрли и я пошли вдоль берега на запад, перебравшись через проход между скалами и большим отдельностоящим базальтовым выступом. Вновь открывшаяся узкая полоска пляжа была завалена грудами камней, упавших со скал. Мы с трудом преодолели мили две или чуть больше в поисках места, где смогли бы вытащить лодки на берег и основать постоянный лагерь в случае, если поиски Уайлда окажутся бесплодными, но после трех часов тщетных усилий повернули обратно. Мы обнаружили на обратной стороне базальтового выступа расщелину, которая, как казалось, была вне досягаемости всего и вся, кроме разве что сильных штормов. Округлые камешки показали, что море легко добирается и до этого места. Я решил оставить там десять упаковок бовриловских сухпайков на тот случай, если придется быстро снятся. Мы могли бы вернуться сюда за продовольствием позже, если представится возможность.
Вернувшись в лагерь, мы нашли людей отдыхающими или занимающимися своими делами. Кларк пытался удить на отмели у скал и поймал одну или две небольших рыбешки. День прошел спокойно. Покрывшиеся ржавчиной иголки почистили, натерев их до блеска о скалы, починили и заштопали одежду. Чувство усталости, которое как я и полагал, было реакцией на напряжение предыдущих дней, сковало нас, но наступающий прилив залил берег сильнее, чем это было за день до этого, и нам пришлось перетащить лодки на более высокий уступ. Мы также были вынуждены передвинуть наш временный лагерь поближе к скалам. Я распределил доступные площадки под палатки, камбуз и другие цели, поскольку каждый фут земли был на вес золота. Когда наступила ночь, Стэнкомб Уиллс так и не показался, и я распорядился зажечь жировую горелку у основания канала.
Около 8 часов вечера мы услышали раздавшийся издалека приветственный клич. Мы ничего не видели, но вскоре, словно бледный призрак, из тьмы вынырнула лодка, а яркий свет огня выхватил белые лица мужчин. Уайлд вывел на гребне волны лодку на пляж и через пару минут мы оттащили ее в безопасное место. Я с большим беспокойством ждал отчета Уайлда, и мое облегчение было огромным, когда он сказал мне, что нашел небольшую песчаную косу в семи милях к западу, примерно в 200 ярдов длиной, выступающей под прямым углом к побережью и заканчивавшейся в сторону моря массивной скалой. С берегом косу соединяли протяженные снежные наддувы, выглядевшие подходящими для обустройства снежной хижины. Коса, в любом случае, была значительно лучше нашего узкого пляжа. Уайлд добавил, что место, которое он описывал, было единственно возможным из тех, что он видел. Дальше, на запад и юго-запад лежала негостеприимная линия скал и ледников, с явными обрывами к воде. Он думал, что в очень тяжелые шторма либо с юго-запада, либо с востока косу, возможно, будут накрывать брызги, но море ее не достанет. Лодки можно оставить на пологом берегу.
Услышав эту хорошую новость, я был готов немедленно покинуть наш лагерь. Дувший вдоль побережья ветер был благоприятен для движения вдоль него. Хорошая погода, стоявшая в течение последних двух дней, могла измениться в любой момент. Я сказал всем, что стартуем рано утром. Вновь убитый тюлень обеспечил нас роскошным ужином из бифштекса с салом, а потом мы безмятежно проспали до рассвета.
Утро 17 апреля выдалось ясным и безоблачным. Море было спокойным, но вдалеке мы увидели пояс пакового льда, который, как казалось, приближался. Мы заметили, что пак и айсберги гонит течением к востоку и затем относит на запад. Течение было быстрым, порядка пяти миль в час, и задержало Уайлда по возвращении с косы. Колебание уровня прилива составляло в это время около пяти футов, но луна стала полной и высота прилива увеличивалась. Появление льда подчеркнуло необходимость оставить пляж как можно быстрее. Оказаться запертыми на пляже паком будет серьезной проблемой. Вскоре лодки стащили на мелководье и после торопливого завтрака все занялись укладкой снаряжения и припасов на борт. Когда мы спускали лодки, нас постигла неудача. Мы использовали весла в качестве валков и три из них сломали, оставив себя без самого необходимого в самом начале путешествия. Подготовка заняла больше времени, нежели я предполагал, казалось, что со стороны нескольких человек сквозило какое-то нежелание оставить наш бесплодный безопасный маленький пляж и снова выйти в море. Но этот шаг был необходим и в 11 часов утра мы вышли, ведомые Джеймсом Кэрд. Как только мы обогнули маленький остров, занятый очковыми пингвинами, с 2000-футового утеса позади нас налетел “вилливау” (кратковременный порыв ветра ураганной силы, прим.), предвестник южного шторма, который разыгрался в течение получаса.
Вскоре мы прорывались на веслах сквозь штормовой встречный ветер. Никогда еще прежде мы не встречались с более серьезной задачей. Ветер менялся от южного до юго-западного и нехватка весел стала серьезной проблемой. У Джеймса Кэрд, самой большой шлюпки, был полный комплект гребцов, в то время как у Дадли Докера и Стэнкомб Уиллс был недобор, и они поочередно использовали нечетного гребца. Сильный прибой громыхал напротив утесов, временами нас бросало на скалы завихрениями зеленой воды. Мы должны были держаться как можно ближе к берегу, дабы не оказаться затянутыми бушующим морем, окутанным белоснежной мглой вздымаемых яростными шквалами брызг. После двух часов напряженнейшего труда мы были вымотаны почти до предела, но нам посчастливилось найти небольшое укрытие за выступом скалы. Над нами возвышался отвесный утес под сотню футов высотой, морские птицы, вспархивающие из его щелей, были карликового размера. Лодки поднимались и опускались в больших волнах, но море не проникало в нашу маленькую гавань, мы отдыхали там, поглощая сухие пайки. Некоторые из матросов были вынуждены стоять с веслами в руках, чтобы отталкивать лодки от скалы.
После получасовой паузы я отдал приказ двигаться дальше. Дадли Докер, как и Стэнкомб Уиллс шел на трех веслах, но его отнесло особенно сильным порывом ветра. Я с тревогой наблюдал, как он сражается против ветра и моря. Джеймсу Кэрд было бесполезно идти на выручку Дадли Докеру, поскольку мы и сами двигались еле-еле. Оставалось идти вперед и надеяться на лучшее. Все снова вымокли и ощущали заметное влияние холода. Мы медленно продвигались, и вскоре подошли к одиноко стоящей в море огромной каменной скале, вздымавшейся на высоту около 2400 футов (ск. всего 240 футов). Между берегом и этим каменным изваянием протянулась отчетливая линия рифа, и я подумал, что по мере приближения к ней нам придется столкнуться с бушующим морем по ту его сторону, но разрыв в белом прибое указал на проход, и мы с трудом преодолели его под несомые ветром облака брызг с левого борта. Стэнкомб Уиллс прошел следом без проблем. В колких брызгах я совсем потерял из виду Дадли Докер. Было очевидно, что ему придется обогнуть скалу, поскольку он и так прилично отстал, я не видел, что с ним случилось, но и не рисковал остановиться. Это было ужасное время. Наконец, около 5 часов дня Джеймс Кэрд и Стэнкомб Уиллс достигли сравнительно спокойной воды и прямо по курсу мы увидели пляж Уайлда. Я оглянулся, безуспешно высматривая Дадли Докер.
Косу окружало усеянное камнями мелководье и бушующее среди него море. Я приказал Стэнкомб Уиллс двигаться в сторону пляжа к месту, которое выглядело наиболее пологим, и через несколько минут первая лодка была на берегу, выскакивающие люди удерживали ее от отступающей волны. Я сразу понял, что она была в безопасности, и направил туда же Джеймс Кэрд. Сразу же некоторые из нас поднялись выше края прибоя и закрепили фалинь за камень, чтобы удержать лодку. Затем мы стали сгружать припасы и вещи, работая словно одержимые, лодки нельзя было сдвинуть с места, пока они не будут разгружены. Быстро запалили жировую печь и кок начал готовить горячий напиток. Мы разгружали шлюпки, когда я заметил белого, как мел, Рикенсона, пошатывающегося в полосе прибоя. Я вытащил его из воды и послал к плите, которую разместили во временном укрытии из нескольких камней. К нему подошел Маклрой (врач) и диагностировал сильную аритмию. Рикенсон был плох и нуждался в быстрой медицинской помощи. Есть люди, которые всегда будут делать больше, чем это необходимо, те, кто будут пытаться сделать более, нежели могут физически. Рикенсон один из таких. Он страдал, как и многие другие члены экспедиции от фурункулов. Ими были покрыты наши запястья, руки и ноги. По-видимому, это было связано с постоянным контактом с морской водой, мокрой одеждой и внешними раздражителями.
Я очень волновался за Дадли Докер, сразу же, как только мы перенесли вещи на берег, мои мысли и взор были устремлены на восток, но через полчаса пропавшая лодка появилась, с трудом пробиваясь сквозь вспененное белое море и к настоящему времени достигла сравнительный спокойной бухты. Мы наблюдали за ее продвижением с чувством облегчения, которое испытывает моряк, заходя в портовый кабак. Начинался быстрый отлив и Уорсли подсветил Дадли Докеру место высадки среди скал, куда они и направились. Затем он пришвартовался, и с общей помощью мы вскоре сгрузили наши пожитки на берег, и все три судна теперь были выше максимальной отметки уровня воды. Коса была отнюдь не идеальным местом для лагеря, это было неровное, мрачное и негостеприимное место, акр или два камней и гальки, окруженное вспенившимся морем, за исключением места, где снежный склон, протянувшийся к леднику, сформировал прибрежную границу. Некоторые из больших камней предоставляли некоторую защиту от ветра, и мы, столпившись вокруг жировой плиты, источающей едкий дым, дующий в наши лица, были довольно забавной компанией. В конце концов, очередной этап на обратном пути домой был пройден, и мы могли позволить себе забыть на некоторое время о грядущих сложностях. Жизнь была не так уж плоха. Мы доели ужин, и пока снег сдувало вниз с поверхности ледника наши замерзшие тела наполнялись теплом. Затем мы подсушили на плите немного табака и наслаждались покуриванием трубок, прежде чем забрались в палатки. Снег делал невозможным точно определить уровень прилива, мы не знали, насколько море зальет наш пляж. Я поставил свою палатку на обращенной к морю стороне, так что должен был первым предупредить об опасности и, как и этого и следовало ожидать, в 2 часа ночи небольшая волна проникла под ее днище. Это была наглядная демонстрация того, что мы не ушли далеко от моря, но в полутьме было трудно понять, где мы смогли бы найти безопасное место. Несомненно было к лучшему, что у нас был опыт внезапного быстрого переноса лагеря в случае опасности. Мы быстро сняли палатки и перенесли их поближе к высокой скале на вдающемся в море конце косы, где крупные валуны делали наше ложе очень неудобным. Шел сильный снег. Затем мы все вместе вытянули лодки подальше от берега и тогда же понесли существенную потерю. Два из наших четырех тюков одежды лежали придавленные Джеймсом Кэрд и, прежде чем мы осознали опасность их положения, лодку подняло волной и оба тюка унесло в море. У нас не было шансов достать их. Эта потеря далеко не полный перечень наших ночных несчастий. Рано утром ветром была разорвана в клочья большая восьмиместная палатка. Некоторые из ее обитателей расположились в других палатках, но некоторые остались в своих спальных мешках под остатками тента до рассвета.
Утром 18 апреля все замело. Перспектива была безрадостная, но предстояло сделать еще очень многое, и мы не могли уступить желанию оставаться в теплых спальных мешках. На пляже чуть выше уровня прилива лежали морские слоны и мы убили парочку помоложе ради мяса и жира. Большую палатку заменить было нечем и для того, чтобы сделать убежище для людей, мы перевернули Дадли Докер вверх ногами и валунами прикрыли боковые стороны. Чтобы защитить лодку от опасности быть сдвинутой ветром, мы занайтовили ее носовым и кормовым фалинем за самые тяжелые булыганы, которые только смогли найти. Два тюка одежды, подскакивающие о камни и лед, ветром отнесло к наветренной стороне косы, и достать их пока не представлялось возможным. Буря продолжалась весь день и масса снега, сдуваемого с поверхности ледника, добавлялась к большим хлопьям, падающим с неба. Я провел тщательное обследование косы с целью убедиться в ее пригодности для организации лагеря. По всей видимости, часть пляжа была выше максимально возможного уровня воды за счет возвышающихся скал. В хорошую погоду можно было бы сходить к снежным склонам в сторону ледника, но во время шторма я пока туда не рвался. На выступающем в море конце косы был уже упоминавшийся кусок скалы. На этих камнях гнездовались несколько тысяч антарктических и папуанских пингвинов, мы с большим удовольствием отметили этот факт во время нашей высадки. Антарктические пингвины были отнюдь не лучшими с точки зрения голодного путешественника, но какая-никакая, а еда. В 8 утра я увидел, что они организованно собрались у кромки воды, и подумал, что они приготовились к ежедневной рыбалке, но вскоре заметил, что несколько вожаков ходят вдоль строя. Они собирались мигрировать, а с их уходом мы лишались ценного источника пропитания. Наспех вооружившись кусками лыж от саней и другими импровизированными дубинками, мы побежали в сторону гнездовья. Но опоздали. Услышав пронзительные кличи вожаков, пингвины стройными рядами стали прыгать в море. Следуя за ними, они выныривали за полосой прибоя и появлялись в клокочущей воде вдалеке от берега. Лишь очень немногие из числа наиболее слабых испугались и попятились обратно к берегу, где позже были принесены в жертву нашей нужде, но основная часть пингвиньей армии ушла на север и больше мы их не видели. Мы опасались, что папуанские пингвины последуют примеру их антарктических сородичей, но они остались с нами и, скорее всего, были не из числа мигрирующих. Их было сравнительно немного, время от времени они ходили от моря до нашего пляжа. У папуанских пингвинов наиболее яркая окраска из всех мелких разновидностей пингвинов и они намного превосходят Адели весом лодыжек и груди, местами, особенно привлекательными для нас.
Опустевшее место гнездования пингвинов было, безусловно, выше максимального уровня воды в любое время, и мы поднялись на этот скалистый выступ в поисках места для установки наших палаток. Пингвины знали лучше, где им отдыхать, там, где море не сможет достать их даже в сильнейший шторм во время самого высокого прилива. Но недостатки лагеря на месте гнездовья были очевидны. Мягко говоря, сильно воняло, и было не похоже, что запах станет менее сильным, когда мы теплом своих тел подтопим смерзшуюся поверхность. Но выбор места был невелик, и после обеда мы расчистили среди помета места для двух палаток, выравнив их, убрав снег и камни. Моя палатка № 1 расположилась ближе к основанию утеса и там во время моего пребывания на Элефанте я жил. Палатка Крина была рядом, три другие палатки, установленные на достаточно чистом снегу, находились в нескольких ярдах поодаль. Пятая палатка была совсем ветхой. Тент разорванной восьмиместной палатки натянули на грубый каркас из весел, и люди ютились в этом подобие укрытия.
Установка лагеря, ревизия вещей, добыча и разделка тюленей и морских слонов заняла весь день и мы рано залезли в наши спальники. Мне и моим товарищам по палатке № 1 не суждено было провести приятную ночь. Теплом наших тел вскоре под нами подтопило снег и днище палатки стало невыносимо вонять от пропитавшей его желтой грязи. Снег, сметаемый с утеса над нами, сильно давил на бока палатки, а ночью штормовые порывы ветра буквально клали на нас крышу нашего маленького дома. Мы оставались под тяжестью снега до утра, было совершенно безнадежным делом даже думать о переустановке палатки во время бури, которая неистовала в ночной тьме.
Утром 19 апреля погода оставалась по-прежнему плохой. У некоторых из людей наблюдались признаки деморализации. Они не хотели покидать палаток когда настал час подъема, и было видно, что больше думали о неудобстве момента, нежели об удаче, которая привела нас на твердую землю к относительной безопасности. Состояние рукавиц и головных уборов некоторых особо потерянных наглядно иллюстрировало пресловутую поговорку о разгильдяйстве моряков. Ночью вещи смерзлись, оказалось, что их хозяева считали, что такое положение дел дает им право жаловаться, или, во всяком случае, право ворчать. Они сказали, что хотят сухой одежды и что их здоровье не позволяет им выполнять какую-либо работу. Только довольно жесткими методами их удалось взбодрить. Замерзшие рукавицы и шапки были, безусловно, очень неудобны, а следовательно, ночью эти вещи необходимо держать под одной из поддевок.
Южный шторм, принесший так много снега, был настолько силен, что когда я пошел вдоль берега убить тюленя, то был сбит с ног его порывом. В тот же момент от палатки номер два в сторону моря покатились, подлетая на камнях, котелки. Крышка ящика, которой они были придавлены, чтобы держать их вместе, была опрокинута порывом ветра. Эти котелки, к счастью, не были столь необходимыми с тех пор, как почти все наше приготовление пищи осуществлялось на жировой плите. Камбуз был установлен у скал довольно близко к моей палатке, в нише, которую мы сделали среди помета пингвиньего грачовника. Упаковки с провизией обеспечивали некоторую защиту от ветра, а растянутый парус защищал кока от падающего снега во время работы. У него почти не было свободного времени. Количество мяса и сала тюленей и морских слонов, потребляемых нашей голодной командой, было почти невероятным. Он не испытывал недостатка в помощи, постоять рядом с жировой плитой было привлекательным для каждого члена партии, но заслужил всеобщую благодарность за свою неослабевающую энергию в приготовлении еды, которая была сытной и вкусной. Положа руку на сердце, мы действительно нуждались в тепле, которое давала нам горячая пища. Ледяные щупальца бури выискивали каждую щель меж камней нашего пляжа и безжалостно проникали сквозь нашу изношенную одежду и лохмотья палаток. Снег, несомый с ледника и падавший с небес, покрывал нас и наши вещи, образуя коварные ловушки для наших заплетающихся ног. Волнующееся море, бьющееся о скалы и камни, выбросило обломки плавучих льдов в нескольких футах от наших лодок. Однажды утром солнечные лучи проникли сквозь мчащиеся тучи, и мы увидели проблеск голубого неба, но хорошая погода, увы, не наступала. Утешением ситуации служило лишь то, что наш лагерь был в безопасности. Мы могли стерпеть неудобства, и я чувствовал, что всем будет польза от возможности отдохнуть и восстановить силы.