(no subject)
Из книги Рона Визнера, ч. 1 (перевод мой):
----
Считаю ли я, что Майкл Джексон был нормальным человеком?
Ни в коем случае.
Считаю ли я, что он был педофилом? Нет.
Думаю ли я, что у него были проблемы? Вне всяких сомнений.
Считаю ли я, что он был несчастен? Да, во многих аспектах.
Кажется ли мне, что он был бы куда счастливее, если бы с момента его ухода из группы и до дня его смерти у него был кто-то, кто присматривал бы за ним? Да, однозначно.
Мы с Майклом хотели нанять Куинси Джонса в качестве продюсера первого сольного альбома, но большие шишки в Epic Records сопротивлялись, и это обескураживало. Да, Куинси был известен как джазовый аранжировщик и композитор - и это вполне понятно, так как он работал со всеми крупными звездами, включая Эллу Фицжеральд, Каунта Бэйси и Кэннонболл Эддерли - но в его арсенале также были поп-, рок- и R&B-стили, к примеру, в его работах с Рэем Чарльзом, Литтл Ричардом и Билли Престоном, не говоря уж о целом ряде фанковых сольных альбомов, которые он записал на A&M Records. И если ты работаешь на руководящей должности в крупной звукозаписывающей компании в 1980 году, ты должен был это знать. Они должны были осознать, что заполучить Куинси Джонса в качестве продюсера на этот проект - это сорвать крупный куш.
Но в Epic считали, что Куинси слишком стар для Майкла, который, по их мнению, был этаким сладким мальчиком с музыкой, рассчитанной на подростков, и которому нужен был точно такой же продюсер. Им казалось, что Куинси совершенно не ориентируется в том, что нынче слушает молодежь, а это, разумеется, не соответствовало истине, ибо нельзя попасть в лучшую двадцатку альбомов, если тебя слушают исключительно люди, которым за тридцать (а альбом Куинси 1978 года Sounds…and Stuff Like That! занимал 15 место в хит-параде Billboard Top 200). Майкл был непреклонен: Куинси должен быть продюсером, и точка, а это значит, что я отстаивал то же мнение, поэтому мы встретились с крупными шишками лейбла, включая главдиректора, Дона Демпси. Я несколько раз пытался выжать из них конкретную причину, почему они не хотят брать Куинси в продюсеры этого альбома, но ответ каждый раз был один и тот же: «Мы просто не чувствуем, что из этого что-то выйдет». Они не понимали, что у Майкла было конкретное видение альбома - что вместе с Куинси они сумеют создать продукт, который выйдет за пределы конкретной расы, возраста и жанра. Таких целей невозможно достичь с продюсером-однодневкой, пусть даже и очень популярным сегодня. Нужен кто-то с опытом, глобальным видением - плюс кто-то, кто состоит в хороших отношениях с самим Майклом. У Куинси был полный набор этих параметров.
Неудивительно, но Джо Джексон усугублял и без того непростую ситуацию. По целому ряду причин он также не хотел иметь с Куинси ничего общего - в основном потому, что Джо понял, что Куинси внезапно превратился в этакого суррогатного отца для Майкла. Черт, да все вокруг это видели, они были так близки, даже заканчивали друг за друга фразы. Такой дух невозможно купить или выработать. Можно нанять самого крутого продюсера в мире, но если у него нет контакта с артистом, ничего не получится. И когда Джо понял, что здесь для них двоих места нет, он попытался сделать все, чтобы только не допустить Куинси на этот проект.
Переговоры длились пару месяцев, а поскольку у каждой из сторон было мощное эго, ситуация часто становилась довольно жесткой. Если бы я был на месте Куинси, я бы уже давно свалил, поскольку отношение к нему было не самым лучшим, но он хотел эту работу и эту должность и собирался приложить все усилия, чтобы ее заполучить. В итоге мы прибегли к банальному шантажу и пригрозили, что разорвем контракт с лейблом (последний альбом Джексонов, Destiny, продал всего пару миллионов копий, так что нам было чем грозить; не уверен, что мы могли беспрепятственно разорвать контракт, но если бы попытались, то Epic была бы втянута в длительное судебное разбирательство). В итоге, после многочисленных скандалов, компания согласилась на наше предложение. Думаю, немалую роль тут сыграло и то, что Куинси не потребовал большой аванс. Ну, или же их просто достало выслушивать, как я ору на них по три часа каждый день.
Едва пыль улеглась, и мы занялись подготовкой к работе, все почуяли, что этот проект выйдет далеко за рамки обычного альбома. Взаимодействие между Майклом и Куинси, когда они обсуждали музыку, электризовало пространство. Иногда ты берешься за проект, вообще не зная, что из этого выйдет; про некоторые другие проекты ты уже заранее знаешь, что это будет кошмар, а про какие-то можно думать - «ну, вроде должно быть неплохо». Но очень-очень редко попадается проект (если вообще попадается), когда ты чувствуешь, что музыка превзойдет все, что ты слышал до этого. Так было и здесь. (При всем этом невозможно предсказать, станет ли альбом или песня хитом. Если бы я мог рассчитать формулу успеха песни, мир стал бы намного лучше для всех нас.)
Рабочие сессии в студии - то еще зрелище; Майкл и Куинси стремились к абсолютному совершенству, от реверба в партии ударных до эквалайзеров в басах и обработки вокальной партии. Их целью было создать смесь соул-, R&B, рок- и поп-звучания с примесью джаза, и чтобы это сработало (т.е. привлекло обширную мейнстримную аудиторию), все должно было быть в точности так, как надо. Абсолютно все. Последние пять с лишним лет в хит-парадах лидировало диско, но его время уже заканчивалось, так что пришла пора заполнить эту нишу. У нас была только одна попытка, так что, само собой, все нужно было сделать правильно с первого раза.
Майкл и Куинси настаивали на том, чтобы не использовать компьютеры при записи. Они брали только опытных музыкантов - Джордж Дюк, Дэвид Фостер, Грег Филлингейнс и Ларри Карлтон, среди прочих. Куинси постоянно вызывал этих ребят в студию, когда им требовалось что-то поменять, потому что это нужно было делать сразу же, как возникала какая-то новая идея. В сотрудничестве Майкла и Куинси не было места для проявлений эго. Они делали все, что необходимо было сделать для достижения конкретного результата, и продолжали возиться с треками столько, сколько нужно. Я в точности не вспомню, сколько раз я слышал, как кто-то говорит: «Давай еще раз». Этот альбом стал их жизнью.
Во время работы в студии Куинси был этаким прожженным ветераном, спокойный, неторопливый лидер, работать с которым было одно удовольствие. С Майклом было работать так же легко, хоть и в довольно отличимой манере - невзирая на то, что это был его первый альбом, в котором он выступал творческим центром, душой и сердцем. Он не был настолько спокоен и нетороплив, как Куинси, но он был сосредоточен, целеустремлен и уверен в том, что делает, так что я знал, что мне не придется беспокоиться за него… что оставляло мне кучу времени для беспокойства обо всем прочем.
В мои обязанности входило быть этаким «привратником» Майкла Джексона - т.е. делать так, чтобы его никто не беспокоил и не выбивал его из творческого процесса. Я говорил Майклу: «Я буду отражать все дерьмо. А вы, парни, делайте то, что должны сделать». По большей части, источником дерьма выступал Джо Джексон. Он заявлялся в студию без всякого повода, или звонил мне и жаловался на что-то, или же отправлял в студию одного из своих подозрительных типов. А уж подозрительных типов у него в друзьях было предостаточно - он притягивал всяких ублюдков будто магнитом.
В мои обязанности также входило возить Майкла. Поскольку он не водил машину, я забирал его из дома и довозил до студии, а потом либо оставался тусоваться с ними на час, два, пять или пятнадцать, или же ехал обратно в офис и пытался сосредоточиться на чем-то, кроме этого альбома… а это было трудно, скажу вам откровенно, поскольку я знал, что в студии Вестлейк в это время происходят чудеса. Я знал, что едва альбом попадет на улицы, он станет новым примером для подражания в поп-музыке.
Когда им показалось, что они полностью довольны всеми треками, Куинси и Майкл смикшировали альбом, после чего Куинси в бесконечной мудрости своей заявил: «Мы слишком погрязли в этом альбоме. Давайте-ка отдохнем от него немного, вернемся через две недели и послушаем на свежую голову». Через две недели они переслушали альбом и практически полностью пересобрали его, и к черту все сроки. (Не помню, насколько сильно они опоздали со сдачей, но, блин, они опоздали, можете не сомневаться.) И для меня это очередное доказательство того, что Куинси Джонс - истинный артист; любой истинный артист - музыкант, художник, писатель, дизайнер - всегда сомневается в своем искусстве. Он всегда думает: а что если я сыграю до-диез вместо фа-диеза, а если я использовал лазурный цвет вместо синего. Возможно, они найдут ответ на эти вопросы, а, возможно, и нет, но они всегда, всегда будут думать о том, как улучшить свою работу. Впрочем, невзирая на это, они всегда наверняка знают, когда работу можно назвать законченной, и именно здесь Куинси действовал решительно. Майкл мог возиться с треком неделями, поэтому кто-то должен был сказать ему: «Все окей, а теперь беремся за следующую песню». (Даже когда Rock with You стала суперхитом, Майкл продолжал жаловаться, что он мог бы повернуть песню и так, и сяк, и этак, и развивать ее в сотне других направлений. Песня была номером один во всем мире, а он все еще был ею недоволен. Но таков Майкл.)
У Майкла и Куинси была конкретная творческая задача - создать музыку для всех. Они считали: если вам нравится соул, R&B, рок, поп, диско или джаз, эта пластинка как раз для вас. (Разумеется, именно Куинси следует отдать должное за львиную долю этого разнообразия, поскольку он продюсировал, писал и аранжировал треки практически во всех музыкальных стилях двадцатого века. Но следует отметить, что тогда было крайне мало исполнителей, которые звучали бы естественно в каждом из этих стилей, и мне на ум приходит только Майкл - он мог это сделать при таком разнообразии стилей.) Руководство лейбла не слишком хотело инвестировать столько денег, времени и сил в Off the Wall именно по этой причине. Я знал, о чем они думают: «С чего бы нам позволять этим двум чокнутым месяцами зависать в студии и раздувать бюджет до небес, раз нам в итоге удастся продать от силы 1,3 млн. пластинок, а с учетом того, как паршиво шли продажи предыдущих двух альбомов Джексонов, нам не удастся продать и половины этого тиража». Я понимал все это. Они просто не знали ничего другого, и им не с чем было сравнивать, но в воздухе уже витал дух перемен. Они боялись встать и сделать что-то новое, боялись действовать напористо, боялись новаторства. Они не понимали, какой путь мы тут прокладываем.
Я старался с пониманием относиться к их страхам, но это было сложно. Весь персонал лейбла постоянно занимался новыми релизами. Каждую неделю выходило от пяти до двадцати новых пластинок, и им приходилось со всем этим работать. Поэтому, когда такие люди, как Майкл Джексон (которого тогда воспринимали как «отработанный материал») и Куинси Джонс (которого все считали джазовым музыкантом, неспособным на какие-то новшества), приходят и хотят немного встряхнуть этот мир, потратить немного денег, попробовать сделать что-то уникальное, они, скорей всего, не получат поддержки. Компания думала исключительно о графиках и стабильности, а не новаторстве и дерзких открытиях.
В Columbia Records с нас тоже не слезали, практически каждый день пытаясь вбить нам в головы, что альбом уже пора отправлять на мастеринг, и что его нужно сдавать до указанного в контракте срока независимо от того, на какой стадии законченности он находится. У нас еще не сведена песня как следует! Очень жаль, но у нас график. Мы еще не записали партию духовых! Очень жаль, но у нас график. Майкл недоволен вокалом в нескольких треках! Очень жаль, но у нас график. Любому рационально мыслящему человеку, прослушавшему ранние версии песен, давно стало бы ясно, что здесь происходит что-то интересное и новое, что-то, что неизбежно будет отлично продаваться. Но здесь рациональных людей не было. Потому что для них существовали только графики, графики, долбанные графики.
Сюда же можно отнести бесконечные встречи с президентом Epic, Доном Демпси, где мы обсуждали бюджет. Дон был хорошим парнем, но и ему недоставало широты видения. Он не видел потенциал Майкла и не хотел тратить на него больше денег, чем он тратил на прочих своих чернокожих артистов. Бюджет принимался еще задолго до того, как пластинка была закончена. Каждый раз я выходил от Дона с сильным головокружением и тяжестью в животе, а затем шел к Майклу в студию и говорил ему: «У нас проблемы. Эти ребята не на одной планете с нами». Но мы решили делать то, что сделал бы любой хороший командный игрок: проигнорировать руководство. Майкл и Куинси не собирались сдавать работу, пока она не будет полностью готова, и в этом я их полностью поддерживал.
Как только работа над альбомом была закончена, настал черед оформления, а это означало фотосессии - а фотосессии означали драму в отношениях с Майклом. Какими бы шикарными ни были фотографии, его первым комментарием всегда было: «А можно осветлить цвет моей кожи?» Стараясь угодить ему, арт-директор обрабатывал фото, чтобы Майкл на них выглядел менее черным, что само по себе уже угрожало проекту.
Первая версия оказалась недостаточно светлой. И вторая. И третья.
Когда мы смотрели на четвертую версию фото, я сказал: «Майкл, ты не белый. И светлее делать нет смысла. Просто прими это». И он принял. Ровно до следующего раза.
Когда мы через несколько лет рассматривали фото, отснятые для обложки «Триллера», от него только и было слышно: «Светлее, светлее, светлее, светлее». Я говорил ему: «Майкл, светлее уже некуда. Это не ты. Пора прекратить. Ты не можешь стать кем-то, кем ты не являешься. Люди поднимут тебя на смех. Ты никогда от этого не избавишься потом». Я даже подумывал (очень недолго) над тем, чтобы обратиться к его братьям за советом, но сразу понял, что здесь они ничем не помогут, потому что это их никак не касалось. Возможно, Дженет могла бы помочь, но в тот момент у нее были свои проблемы (насколько я помню, она как раз вступила в отношения со своим будущим мужем, Элом Дебарджем), так что ее можно было смело вычеркивать. А Джо? Забудьте об этом. Джексоны были самой неблагополучной семьей в Америке, так что мне приходилось выгребать самостоятельно. И я был не единственным, кто так считал. В Epic Records все твердили то же самое. Арт-директор несколько раз перезвонил мне и заявил: «Вы там что, долбанулись? Он же не белый!» Ларри Стессель, начальник отдела маркетинга, тоже открыто заявил Майклу, что осветление кожи - очень и очень плохая идея. «Пресса будет отплясывать на твоих костях, и вместе с ней - все чернокожее сообщество».
После этой встречи Майкл сказал мне: «Позвони Уолтеру Йетникоффу и скажи, чтоб Ларри уволили».
Комментарий от Ларри Стесселя:
«Рон очень активно и настойчиво сводил меня с Майклом. Майкл всегда слушал Рона, а Рон отзывался обо мне очень хорошо, поэтому мои отношения с Майклом были позитивными с самого начала… а уж Майкл редко допускает к себе новых людей. Однажды я сломал ногу, играя в софтбол, но взять отгул с работы не мог, поскольку мне нужно было в тот же день показать Майклу рекламные фото, сделанные для журнала Billboard, и поздравление с продажей пяти миллионов копий Off the Wall. Я все еще был под действием обезболивающих, когда приехал в студию, отозвал Майкла в сторонку и показал ему рекламу. Фотографию мы взяли с фотосессии, где освещение было настолько интенсивным, что на фото были видны выступившие у Майкла на лбу капельки пота. Наш арт-директор заретушировал их, и на снимке Майкл выглядел идеальным и свежим.
Майкл взглянул на снимок и сказал:
- Вы отретушировали фото. Я не люблю, когда мои снимки ретушируют.
- Ну, было жарко, и ты вспотел под осветительными приборами, так что дизайнеры решили немножко подправить, - ответил я.
- Никогда не ретушируйте мои фото, - сказал он.
- Окей, без проблем, мы возьмем оригинальный снимок.
Я почти успел забыть об этом разговоре, но тут мне позвонил один из моих начальников.
- Что ты сказал Майклу? - ревел он в трубку. - Он позвонил Уолтеру и сказал, что ты назвал его вонючкой и неряхой.
Когда я поведал ему о нашем разговоре о ретуши, он сказал:
- Слушай, просто держись от этого проекта подальше какое-то время. Назначь кого-то вместо себя, чтобы ходить на встречи с ним, а сам просто делай свою работу.
Через несколько месяцев я был в офисе Рона. Мы рассматривали какие-то фото, и тут Рон оглянулся и сказал:
- Привет, Майк. Ты же помнишь Ларри, да?
- Конечно. Привет, Ларри! - сказал Майкл и крепко обнял меня. С того момента мы с Майклом поддерживали очень дружеские отношения, и я почти уверен, что это заслуга Рона; видимо, в какой-то момент он сказал Майклу прекратить придираться по поводу и без.
-----
Уолтер Йетникофф был директором Columbia Records, и жаловаться ему - все равно что объявлять открытую войну.
- Майк, - попытался урезонить его я, стараясь говорить как можно спокойнее, - во-первых, неважно, сколько альбомов ты продашь - тебе нельзя ссориться с лейблом. Просто нельзя, и всё. Этот парень руководит нашим бизнесом. Если ты начнешь заедаться с Уолтером - не говоря уж о том, чтобы делать это за спиной у Ларри - они тебя закопают. А, во-вторых, Ларри - один из тех, кто усиленно нас поддерживает. Он всегда хорошо к нам относился. Ты можешь ему доверять. Про скольких людей в этом бизнесе ты можешь сказать это?
- Ну ладно, тогда я позвоню ему сам.
- Майк, не надо. Пожалуйста, не делай этого.
Он не обещал мне не звонить, но, поразмышляв над этим несколько дней, я таки поговорил об этом с Уолтером - не столько пожаловаться, сколько предупредить:
- Слушай, Уолтер, тебе может со дня на день позвонить Майкл. Он захочет обсудить с тобой обложку альбома. - Я пояснил ему ситуацию и добавил: - Как бы он ни вредничал, просто откажи ему.
- Меня что, загоняют в угол? - спросил Уолтер. - Потому что я совсем не хочу, чтоб меня загоняли в угол.
- Уолтер, если тебя начнут загонять в угол, упрись и не загоняйся.
Майкл так и не перезвонил Уолтеру, слава Богу. В результате фотографии слегка осветлили, но он все-таки выглядел на них темнее, чем требовал изначально. В итоге в жизни изменились вовсе не фото: изменился он сам. И это очень расстроило меня. Он был такой симпатичный молодой парень, который постепенно превратился в очень странно выглядевшего взрослого, и все это - по его же собственной вине.
(дальше много про промоушен альбома, как копии раздавались буквально везде и всюду, на всех радиостанциях, т.к. было принято решение нарушить стереотипы и не продвигать его исключительно на черных ресурсах, поскольку музыка была одинаково привлекательна для различных аудиторий. То же самое касалось видео - увидеть любимого артиста для фанатов в то время было целой проблемой, концерты давались нечасто, крупные туры не заезжали в мелкие городки, а музыкального телевидения как такового не было, да и крутить там было нечего. Появление MTV в 1980 году. Майкл стал фактически первым черным исполнителем, чьи клипы появились на MTV, но не потому, что канал был расистский, а скорей потому, что большинство лейблов не стремились вкладывать деньги в создание приличных клипов для чернокожих артистов. Тем не менее, на MTV согласились принять Rock with You и Don't Stop Til You Get Enough в ротацию - и это был успех.)
MTV был не единственным каналом, который поддержал нас. Я организовал Майклу интервью с Сильвией Чейс на ABC's 20/20. Она провела с нами в туре целую неделю, и с самого первого дня Майкл пиарил себя лучше, чем это сделал какой-либо пиар-агент. Первый концерт, который снимала ее группа, был в Oakland Coliseum. Чтобы добраться до сцены, артиста нужно было провезти на машине по длинной подъездной дорожке, отгороженной перилами, защищавшими автомобиль от фанатов. Пока водитель вел лимузин к этой дорожке, Майкл посмотрел на собравшиеся толпы и заявил продюсеру:
- Я сейчас открою люк на крыше, вылезу наверх и помашу толпе, а вы снимайте.
Продюсер восприняла эту идею скептически, но Майкл заверил ее:
- Доверьтесь мне. Это будут фантастические кадры.
Едва наш начальник охраны это услышал, он схватил меня за рукав и зашипел мне на ухо:
- Рон, не позволяй ему это делать. Это очень и очень плохая идея.
- Чо, серьезно? - сказал я, уже прикидывая «народное восстание», которое увидят миллионы зрителей телеканала, и то, какими непрофессиональными идиотами мы будем выглядеть в глазах публики. Но прежде чем кто-либо из нас сумел его остановить, Майкл открыл люк, и едва из люка показалась его афро-прическа, фанаты сошли с ума. Через тридцать секунд этого безобразия я схватил Майкла за руку и втащил его обратно в машину - возможно, жестче, чем следовало бы (он потом неделями попрекал меня этим). Слава Богу, на нас никто не набросился, но хаос там царил страшнейший. Разумеется, никаких трагических инцидентов не произошло, однако персонал концертного зала был обозлен этой выходкой донельзя. Впрочем, Майкл страстно жаждал этого внимания, и на ранних этапах его карьеры это ненасытное желание любви и обожания публики порой затмевало и логику, и здравый смысл.
Через две недели начальник охраны зала позвонил мне и спросил:
- Что за чертовщина там у вас произошла, парни? Ваш мальчик едва не вызвал беспорядки.
Совет для музыкального менеджера № 1562: Если оказался в куче собственного дерьма, скидывай вину на кого-нибудь другого. Я ответил:
- Наш мальчик едва не вызвал беспорядки? Ну не знаю, как по мне, это выглядело как прокол со стороны вашей охраны.
Впрочем, я отвлекся от темы. Опять.
Off the Wall вышел пару месяцев назад, и мы наконец-то отправились в тур. Майкл много лет провел на гастролях, так что нам были хорошо знакомы все плюсы и минусы этих поездок, но в этом туре он впервые исполнял свои сольные композиции и, естественно, хотел, чтобы все было идеально, чтоб зрители получили за свои деньги по полной программе, чтоб все прекрасно развлеклись, и чтоб реакция на эти выступления была куда круче, чем на лучшие концерты Jackson 5. Мы собрали отличную команду музыкантов, а еще, по настоянию Майкла, наняли иллюзиониста Дуга Хеннинга, который должен был помочь поставить шоу.
Во время первых встреч все терпеливо слушали, как Майкл расписывает свои планы для шоу (в эти планы входили полеты, исчезновения, и живые животные, и, естественно, волшебство). По задумчивому и слегка растерянному лицу Дуга я видел, что он пытается придумать, как наилучшим образом реализовать идеи Майкла, но, прежде чем он ответил, мы с Крисом Лэмбом (главным технологом тура) завалили его вполне логическими вопросами: сколько нам потребуется оборудования? Сколько времени потребуется, чтобы все установить, а потом разобрать? Сколько это будет стоить? Сможем ли мы перевозить все это из одного города в другой? К большому огорчению Майкла и Дуга, нам не удалось воплотить бОльшую часть этих идей. Кроме того, если бы нам это удалось, мы бы больше походили на цирк, а не на концерт. И мне снова пришлось стать парнем, приносящим плохие известия - сказать Майклу, что мы можем сделать и чего не можем. К счастью, Майкл вовремя оценил ситуацию и не жаловался.
Как я уже говорил, Майкл боялся летать, поэтому весь этот цирк путешествовал по стране автобусами. А поскольку мне выпало быть частью этого цирка, мне тоже приходилось ехать автобусом вместе со всеми, и это сводило меня с ума. Места внутри было мало, заняться было нечем, это же 1980 год, поэтому и мобильных телефонов тоже не было, чтобы я мог решать какие-то рабочие вопросы. Самыми лучшими минутами этих поездок были остановки у обочины. Единственным минусом этих остановок было то, что с нами в автобусе был и Джо Джексон, и, поскольку никто больше не хотел с ним связываться, а ему было скучно, он постоянно падал мне на уши - просто чтобы как-то убить время.
Путешествовать с одним лишь Майклом было намного проще и веселее, особенно на ранних этапах. Мы с ним ездили в Европу для продвижения Off the Wall. Майкл упорно трудился и хватался за любую возможность засветиться на людях, и мне приходилось сопровождать его везде. Это было очень утомительно. В редкий свободный вечер, после ужина, я приходил в свой номер в отеле и, не раздеваясь, падал на кровать. Стоило мне начать дремать, звонил телефон. Это был Майкл:
- Рон, спускайся в холл через десять минут.
- Майк, ты о чем? Мы на сегодня закончили. У нас больше никаких встреч по графику.
- Просто спускайся в холл. Через десять минут. Ты должен спуститься.
Ну уж нет, подумал я, на сегодня я свою работу уже выполнил. Но Майкл знал, как заставить тебя сделать то, что ему нужно, поэтому через 10 минут я спустился в холл вместе с двумя телохранителями. Я спросил их, куда мы идем, но они не знали. Через пару минут мы уже ехали в машине к концертному залу London Palladium, где в тот вечер выступал Либераче. Я спросил Майкла:
- Зачем ты потащил меня с собой?
- Рон, тебе это понравится.
Это вряд ли, подумал я.
- Вот погоди, увидишь, что у них на разогреве, - продолжал он. - Танцующие фонтаны! Там будет вода, и она выстреливает вверх, и она разноцветная, и все просто чудесно!
Эти Танцующие фонтаны оказались совсем не чудесными. Напоминаю, это были самые первые попытки сделать компьютеризированное шоу, и попытки эти были довольно сырыми. Но Майкл был в восторге. Когда воду выключили, свет погас, и на сцену вышел толстый джентльмен нетрадиционной ориентации, одетый в длинную норковую шубу, Майкл неистово зааплодировал, и аплодировал долго и громко.
Примерно через двадцать минут с начала шоу я повернулся к одному из телохранителей и сказал:
- Все, с меня хватит. Я пошел. Это выше моих сил.
Я ушел, не попрощавшись с Майклом, но он был так увлечен шоу, что, наверное, и не заметил моего отсутствия. На следующее утро он позвонил мне в номер:
- Почему ты ушел? Шоу было потрясающее! Мы полтора часа просидели у него в гримерке потом, а ты все пропустил!
Я редко слышал, чтобы он был так раздражен и сердит, и в какой-то миг я даже решил, что он сейчас (а) уволит меня, и (б) велит одному из телохранителей вышвырнуть меня из отеля. Мораль той истории была такова: уж если Майкл Джексон затаскивает тебя на какой-то концерт - сиди до самого конца, и неважно, кто выступает - Либераче или Джеймс Браун.
Все это напомнило мне один поздний звонок от него в 1978 году.
- Рон, проснись! Проснись! Фред приезжает!
- Фред? Какой Фред?
- Ну Фред. Фред!
- Какой Фред, Майкл?
- Фред Астер! Ему будут вручать награду Американского национального театра в Сенчури-плаза! Я должен там быть. Я должен быть в первом ряду!
Я заказал нам столик прямо перед сценой. По обоим бокам сцены стояли стойки с фотографиями Астера размерами 50х50 см. Весь вечер Майкл улыбался во весь рот, словно ему было девять лет, и он пялился на Санта-Клауса в местном универмаге. В конце мероприятия, когда мы собрались уходить, Майкл сказал мне:
- Нет, мы пока не можем уйти. Мы не уйдем, пока не заполучим одну из этих штук.
- Каких штук? - удивился я. Он указал на огромную фотографию с левой стороны сцены:
- Вот этих.
- Майк, - сказал я, - я не могу просто подняться на сцену и взять ее.
Он огляделся по сторонам:
- Да никто же не смотрит. Хватай и всё!
Он был прав. Никто не смотрел. Так что я схватил фото со стенда. Но чувствовал себя как полный придурок, пока мы ждали свою машину, и все это время мне приходилось тащить эту фотографию в руках.
Чуть позже на той же неделе, в Лондоне, мы с Майклом смотрели Top of the Pops у него в номере. Мне эта программа казалась британской версией American Bandstand - живые исполнители пели под фонограмму. Где-то в середине шоу ведущий объявил: «Леди и джентльмены, Адам Ант!»
Мы с Майклом знали Адама, но еще ни разу не видели его выступление. Он не только отлично звучал, но, что было немаловажно для Майкла, еще и захватывающе выглядел: он был одет в военную форму. Майкл уставился на экран, молча, пристально. Я уже видел, что колесики завертелись, но в какую сторону - предположить не мог.
На следующий день, прямо посреди очередного пиар-мероприятия, Майкл отозвал меня в сторонку и сказал:
- Рон, мне надо найти какую-нибудь контору по костюмам.
Я давно привык к просьбам Майкла, часто неуместным, но все же переспросил:
- Зачем тебе? Для чего тебе контора по костюмам?
Он широко улыбнулся и ответил:
- Адам Ант.
Я навел справки и нашел одну из крупнейших британских костюмерных, Berman's and Nathan's Costumes of London. Они шили костюмы для кинофильмов о войне, включая «На западном фронте без перемен», «Три мушкетера» и «Империя солнца», так что у них было все, что нужно. На следующий день я и местный художник по костюмам прочесали весь их склад в поисках костюма в милитари-стиле, похожего на костюм Адама. Я выбрал около двадцати костюмов, отдал их дизайнеру и велел сшить копии.
Всю свою последующую жизнь Майкл почти всегда появлялся на людях в костюмах в стиле милитари. И за это можете поблагодарить Адама Анта. (Постскриптум: Майкл, разумеется, никогда не упоминал его. Когда его спрашивали о пристрастии к милитари-пиджакам, он отвечал: «Просто они меня вдохновили». И только.)
То же самое касалось и лунной походки. Фанаты и пресса приписывали создание этого движения Майклу, но, как и в случае с военной формой, он позаимствовал это у кого-то другого и переформатировал полностью под себя и свой стиль.
Я знаю, почему он никогда не упоминал ни Адама, ни танцовщиков, помогавших ему разрабатывать знаковые движения: потому что он хотел делать то, чего никто не делал раньше. Он постоянно твердил: «Найдите мне кого-то, кого еще никто не видел!» Это было трудно, если вообще выполнимо, поскольку в те дни любой, кто добился хоть чего-то стоящего, сразу попадал в поле зрения публики. Поэтому, как и во всех случаях, когда дело касалось Майкла, мне приходилось придумывать и изобретать решения, далеко выходящие за рамки стандартных.
Листая какой-то журнал, я наткнулся на рекламу парня, который называл себя «Человеком-ядром». Это был какой-то сумасшедший итальянец, который залезал в пушку и «выстреливал» из нее вместо обычного пушечного ядра. Это явно понравилось бы Майклу, поэтому я связался с менеджментом, и они прислали мне видеокассету с запиской от самого «Человека-ядра»: «Я могу давать только одно шоу в день».
Естественно, подумал я, вставляя кассету в видеомагнитофон. На экране я увидел слегка располневшего мужчину средних лет, который забирался в пушечное дуло, после чего пушка выстреливала по направлению к страховочной сетке. Каждый раз, выбираясь из этой сетки, человечек так шатался и хромал, что мне казалось - упади он сейчас, он уже не встанет. Не самое отрепетированное выступление, но я все равно показал Майклу эту кассету. Естественно, Майкл был в восторге.
- Ну, не знаю, Майк, - сказал я ему, жалея, что вообще показал ему эту запись. - Мне это не очень нравится. Это больше похоже на промежуточный номер, чтобы развлечь толпу между основными номерами.
Едва я это сказал, я понял, что это самое худшее, что я мог сказать в данной ситуации, поскольку Майкл очень любил цирк. Впрочем, разум взял верх, и Майкл и Человек-ядро - слава Богу! - так никогда и не пересеклись на одной сцене.
----
Считаю ли я, что Майкл Джексон был нормальным человеком?
Ни в коем случае.
Считаю ли я, что он был педофилом? Нет.
Думаю ли я, что у него были проблемы? Вне всяких сомнений.
Считаю ли я, что он был несчастен? Да, во многих аспектах.
Кажется ли мне, что он был бы куда счастливее, если бы с момента его ухода из группы и до дня его смерти у него был кто-то, кто присматривал бы за ним? Да, однозначно.
Мы с Майклом хотели нанять Куинси Джонса в качестве продюсера первого сольного альбома, но большие шишки в Epic Records сопротивлялись, и это обескураживало. Да, Куинси был известен как джазовый аранжировщик и композитор - и это вполне понятно, так как он работал со всеми крупными звездами, включая Эллу Фицжеральд, Каунта Бэйси и Кэннонболл Эддерли - но в его арсенале также были поп-, рок- и R&B-стили, к примеру, в его работах с Рэем Чарльзом, Литтл Ричардом и Билли Престоном, не говоря уж о целом ряде фанковых сольных альбомов, которые он записал на A&M Records. И если ты работаешь на руководящей должности в крупной звукозаписывающей компании в 1980 году, ты должен был это знать. Они должны были осознать, что заполучить Куинси Джонса в качестве продюсера на этот проект - это сорвать крупный куш.
Но в Epic считали, что Куинси слишком стар для Майкла, который, по их мнению, был этаким сладким мальчиком с музыкой, рассчитанной на подростков, и которому нужен был точно такой же продюсер. Им казалось, что Куинси совершенно не ориентируется в том, что нынче слушает молодежь, а это, разумеется, не соответствовало истине, ибо нельзя попасть в лучшую двадцатку альбомов, если тебя слушают исключительно люди, которым за тридцать (а альбом Куинси 1978 года Sounds…and Stuff Like That! занимал 15 место в хит-параде Billboard Top 200). Майкл был непреклонен: Куинси должен быть продюсером, и точка, а это значит, что я отстаивал то же мнение, поэтому мы встретились с крупными шишками лейбла, включая главдиректора, Дона Демпси. Я несколько раз пытался выжать из них конкретную причину, почему они не хотят брать Куинси в продюсеры этого альбома, но ответ каждый раз был один и тот же: «Мы просто не чувствуем, что из этого что-то выйдет». Они не понимали, что у Майкла было конкретное видение альбома - что вместе с Куинси они сумеют создать продукт, который выйдет за пределы конкретной расы, возраста и жанра. Таких целей невозможно достичь с продюсером-однодневкой, пусть даже и очень популярным сегодня. Нужен кто-то с опытом, глобальным видением - плюс кто-то, кто состоит в хороших отношениях с самим Майклом. У Куинси был полный набор этих параметров.
Неудивительно, но Джо Джексон усугублял и без того непростую ситуацию. По целому ряду причин он также не хотел иметь с Куинси ничего общего - в основном потому, что Джо понял, что Куинси внезапно превратился в этакого суррогатного отца для Майкла. Черт, да все вокруг это видели, они были так близки, даже заканчивали друг за друга фразы. Такой дух невозможно купить или выработать. Можно нанять самого крутого продюсера в мире, но если у него нет контакта с артистом, ничего не получится. И когда Джо понял, что здесь для них двоих места нет, он попытался сделать все, чтобы только не допустить Куинси на этот проект.
Переговоры длились пару месяцев, а поскольку у каждой из сторон было мощное эго, ситуация часто становилась довольно жесткой. Если бы я был на месте Куинси, я бы уже давно свалил, поскольку отношение к нему было не самым лучшим, но он хотел эту работу и эту должность и собирался приложить все усилия, чтобы ее заполучить. В итоге мы прибегли к банальному шантажу и пригрозили, что разорвем контракт с лейблом (последний альбом Джексонов, Destiny, продал всего пару миллионов копий, так что нам было чем грозить; не уверен, что мы могли беспрепятственно разорвать контракт, но если бы попытались, то Epic была бы втянута в длительное судебное разбирательство). В итоге, после многочисленных скандалов, компания согласилась на наше предложение. Думаю, немалую роль тут сыграло и то, что Куинси не потребовал большой аванс. Ну, или же их просто достало выслушивать, как я ору на них по три часа каждый день.
Едва пыль улеглась, и мы занялись подготовкой к работе, все почуяли, что этот проект выйдет далеко за рамки обычного альбома. Взаимодействие между Майклом и Куинси, когда они обсуждали музыку, электризовало пространство. Иногда ты берешься за проект, вообще не зная, что из этого выйдет; про некоторые другие проекты ты уже заранее знаешь, что это будет кошмар, а про какие-то можно думать - «ну, вроде должно быть неплохо». Но очень-очень редко попадается проект (если вообще попадается), когда ты чувствуешь, что музыка превзойдет все, что ты слышал до этого. Так было и здесь. (При всем этом невозможно предсказать, станет ли альбом или песня хитом. Если бы я мог рассчитать формулу успеха песни, мир стал бы намного лучше для всех нас.)
Рабочие сессии в студии - то еще зрелище; Майкл и Куинси стремились к абсолютному совершенству, от реверба в партии ударных до эквалайзеров в басах и обработки вокальной партии. Их целью было создать смесь соул-, R&B, рок- и поп-звучания с примесью джаза, и чтобы это сработало (т.е. привлекло обширную мейнстримную аудиторию), все должно было быть в точности так, как надо. Абсолютно все. Последние пять с лишним лет в хит-парадах лидировало диско, но его время уже заканчивалось, так что пришла пора заполнить эту нишу. У нас была только одна попытка, так что, само собой, все нужно было сделать правильно с первого раза.
Майкл и Куинси настаивали на том, чтобы не использовать компьютеры при записи. Они брали только опытных музыкантов - Джордж Дюк, Дэвид Фостер, Грег Филлингейнс и Ларри Карлтон, среди прочих. Куинси постоянно вызывал этих ребят в студию, когда им требовалось что-то поменять, потому что это нужно было делать сразу же, как возникала какая-то новая идея. В сотрудничестве Майкла и Куинси не было места для проявлений эго. Они делали все, что необходимо было сделать для достижения конкретного результата, и продолжали возиться с треками столько, сколько нужно. Я в точности не вспомню, сколько раз я слышал, как кто-то говорит: «Давай еще раз». Этот альбом стал их жизнью.
Во время работы в студии Куинси был этаким прожженным ветераном, спокойный, неторопливый лидер, работать с которым было одно удовольствие. С Майклом было работать так же легко, хоть и в довольно отличимой манере - невзирая на то, что это был его первый альбом, в котором он выступал творческим центром, душой и сердцем. Он не был настолько спокоен и нетороплив, как Куинси, но он был сосредоточен, целеустремлен и уверен в том, что делает, так что я знал, что мне не придется беспокоиться за него… что оставляло мне кучу времени для беспокойства обо всем прочем.
В мои обязанности входило быть этаким «привратником» Майкла Джексона - т.е. делать так, чтобы его никто не беспокоил и не выбивал его из творческого процесса. Я говорил Майклу: «Я буду отражать все дерьмо. А вы, парни, делайте то, что должны сделать». По большей части, источником дерьма выступал Джо Джексон. Он заявлялся в студию без всякого повода, или звонил мне и жаловался на что-то, или же отправлял в студию одного из своих подозрительных типов. А уж подозрительных типов у него в друзьях было предостаточно - он притягивал всяких ублюдков будто магнитом.
В мои обязанности также входило возить Майкла. Поскольку он не водил машину, я забирал его из дома и довозил до студии, а потом либо оставался тусоваться с ними на час, два, пять или пятнадцать, или же ехал обратно в офис и пытался сосредоточиться на чем-то, кроме этого альбома… а это было трудно, скажу вам откровенно, поскольку я знал, что в студии Вестлейк в это время происходят чудеса. Я знал, что едва альбом попадет на улицы, он станет новым примером для подражания в поп-музыке.
Когда им показалось, что они полностью довольны всеми треками, Куинси и Майкл смикшировали альбом, после чего Куинси в бесконечной мудрости своей заявил: «Мы слишком погрязли в этом альбоме. Давайте-ка отдохнем от него немного, вернемся через две недели и послушаем на свежую голову». Через две недели они переслушали альбом и практически полностью пересобрали его, и к черту все сроки. (Не помню, насколько сильно они опоздали со сдачей, но, блин, они опоздали, можете не сомневаться.) И для меня это очередное доказательство того, что Куинси Джонс - истинный артист; любой истинный артист - музыкант, художник, писатель, дизайнер - всегда сомневается в своем искусстве. Он всегда думает: а что если я сыграю до-диез вместо фа-диеза, а если я использовал лазурный цвет вместо синего. Возможно, они найдут ответ на эти вопросы, а, возможно, и нет, но они всегда, всегда будут думать о том, как улучшить свою работу. Впрочем, невзирая на это, они всегда наверняка знают, когда работу можно назвать законченной, и именно здесь Куинси действовал решительно. Майкл мог возиться с треком неделями, поэтому кто-то должен был сказать ему: «Все окей, а теперь беремся за следующую песню». (Даже когда Rock with You стала суперхитом, Майкл продолжал жаловаться, что он мог бы повернуть песню и так, и сяк, и этак, и развивать ее в сотне других направлений. Песня была номером один во всем мире, а он все еще был ею недоволен. Но таков Майкл.)
У Майкла и Куинси была конкретная творческая задача - создать музыку для всех. Они считали: если вам нравится соул, R&B, рок, поп, диско или джаз, эта пластинка как раз для вас. (Разумеется, именно Куинси следует отдать должное за львиную долю этого разнообразия, поскольку он продюсировал, писал и аранжировал треки практически во всех музыкальных стилях двадцатого века. Но следует отметить, что тогда было крайне мало исполнителей, которые звучали бы естественно в каждом из этих стилей, и мне на ум приходит только Майкл - он мог это сделать при таком разнообразии стилей.) Руководство лейбла не слишком хотело инвестировать столько денег, времени и сил в Off the Wall именно по этой причине. Я знал, о чем они думают: «С чего бы нам позволять этим двум чокнутым месяцами зависать в студии и раздувать бюджет до небес, раз нам в итоге удастся продать от силы 1,3 млн. пластинок, а с учетом того, как паршиво шли продажи предыдущих двух альбомов Джексонов, нам не удастся продать и половины этого тиража». Я понимал все это. Они просто не знали ничего другого, и им не с чем было сравнивать, но в воздухе уже витал дух перемен. Они боялись встать и сделать что-то новое, боялись действовать напористо, боялись новаторства. Они не понимали, какой путь мы тут прокладываем.
Я старался с пониманием относиться к их страхам, но это было сложно. Весь персонал лейбла постоянно занимался новыми релизами. Каждую неделю выходило от пяти до двадцати новых пластинок, и им приходилось со всем этим работать. Поэтому, когда такие люди, как Майкл Джексон (которого тогда воспринимали как «отработанный материал») и Куинси Джонс (которого все считали джазовым музыкантом, неспособным на какие-то новшества), приходят и хотят немного встряхнуть этот мир, потратить немного денег, попробовать сделать что-то уникальное, они, скорей всего, не получат поддержки. Компания думала исключительно о графиках и стабильности, а не новаторстве и дерзких открытиях.
В Columbia Records с нас тоже не слезали, практически каждый день пытаясь вбить нам в головы, что альбом уже пора отправлять на мастеринг, и что его нужно сдавать до указанного в контракте срока независимо от того, на какой стадии законченности он находится. У нас еще не сведена песня как следует! Очень жаль, но у нас график. Мы еще не записали партию духовых! Очень жаль, но у нас график. Майкл недоволен вокалом в нескольких треках! Очень жаль, но у нас график. Любому рационально мыслящему человеку, прослушавшему ранние версии песен, давно стало бы ясно, что здесь происходит что-то интересное и новое, что-то, что неизбежно будет отлично продаваться. Но здесь рациональных людей не было. Потому что для них существовали только графики, графики, долбанные графики.
Сюда же можно отнести бесконечные встречи с президентом Epic, Доном Демпси, где мы обсуждали бюджет. Дон был хорошим парнем, но и ему недоставало широты видения. Он не видел потенциал Майкла и не хотел тратить на него больше денег, чем он тратил на прочих своих чернокожих артистов. Бюджет принимался еще задолго до того, как пластинка была закончена. Каждый раз я выходил от Дона с сильным головокружением и тяжестью в животе, а затем шел к Майклу в студию и говорил ему: «У нас проблемы. Эти ребята не на одной планете с нами». Но мы решили делать то, что сделал бы любой хороший командный игрок: проигнорировать руководство. Майкл и Куинси не собирались сдавать работу, пока она не будет полностью готова, и в этом я их полностью поддерживал.
Как только работа над альбомом была закончена, настал черед оформления, а это означало фотосессии - а фотосессии означали драму в отношениях с Майклом. Какими бы шикарными ни были фотографии, его первым комментарием всегда было: «А можно осветлить цвет моей кожи?» Стараясь угодить ему, арт-директор обрабатывал фото, чтобы Майкл на них выглядел менее черным, что само по себе уже угрожало проекту.
Первая версия оказалась недостаточно светлой. И вторая. И третья.
Когда мы смотрели на четвертую версию фото, я сказал: «Майкл, ты не белый. И светлее делать нет смысла. Просто прими это». И он принял. Ровно до следующего раза.
Когда мы через несколько лет рассматривали фото, отснятые для обложки «Триллера», от него только и было слышно: «Светлее, светлее, светлее, светлее». Я говорил ему: «Майкл, светлее уже некуда. Это не ты. Пора прекратить. Ты не можешь стать кем-то, кем ты не являешься. Люди поднимут тебя на смех. Ты никогда от этого не избавишься потом». Я даже подумывал (очень недолго) над тем, чтобы обратиться к его братьям за советом, но сразу понял, что здесь они ничем не помогут, потому что это их никак не касалось. Возможно, Дженет могла бы помочь, но в тот момент у нее были свои проблемы (насколько я помню, она как раз вступила в отношения со своим будущим мужем, Элом Дебарджем), так что ее можно было смело вычеркивать. А Джо? Забудьте об этом. Джексоны были самой неблагополучной семьей в Америке, так что мне приходилось выгребать самостоятельно. И я был не единственным, кто так считал. В Epic Records все твердили то же самое. Арт-директор несколько раз перезвонил мне и заявил: «Вы там что, долбанулись? Он же не белый!» Ларри Стессель, начальник отдела маркетинга, тоже открыто заявил Майклу, что осветление кожи - очень и очень плохая идея. «Пресса будет отплясывать на твоих костях, и вместе с ней - все чернокожее сообщество».
После этой встречи Майкл сказал мне: «Позвони Уолтеру Йетникоффу и скажи, чтоб Ларри уволили».
Комментарий от Ларри Стесселя:
«Рон очень активно и настойчиво сводил меня с Майклом. Майкл всегда слушал Рона, а Рон отзывался обо мне очень хорошо, поэтому мои отношения с Майклом были позитивными с самого начала… а уж Майкл редко допускает к себе новых людей. Однажды я сломал ногу, играя в софтбол, но взять отгул с работы не мог, поскольку мне нужно было в тот же день показать Майклу рекламные фото, сделанные для журнала Billboard, и поздравление с продажей пяти миллионов копий Off the Wall. Я все еще был под действием обезболивающих, когда приехал в студию, отозвал Майкла в сторонку и показал ему рекламу. Фотографию мы взяли с фотосессии, где освещение было настолько интенсивным, что на фото были видны выступившие у Майкла на лбу капельки пота. Наш арт-директор заретушировал их, и на снимке Майкл выглядел идеальным и свежим.
Майкл взглянул на снимок и сказал:
- Вы отретушировали фото. Я не люблю, когда мои снимки ретушируют.
- Ну, было жарко, и ты вспотел под осветительными приборами, так что дизайнеры решили немножко подправить, - ответил я.
- Никогда не ретушируйте мои фото, - сказал он.
- Окей, без проблем, мы возьмем оригинальный снимок.
Я почти успел забыть об этом разговоре, но тут мне позвонил один из моих начальников.
- Что ты сказал Майклу? - ревел он в трубку. - Он позвонил Уолтеру и сказал, что ты назвал его вонючкой и неряхой.
Когда я поведал ему о нашем разговоре о ретуши, он сказал:
- Слушай, просто держись от этого проекта подальше какое-то время. Назначь кого-то вместо себя, чтобы ходить на встречи с ним, а сам просто делай свою работу.
Через несколько месяцев я был в офисе Рона. Мы рассматривали какие-то фото, и тут Рон оглянулся и сказал:
- Привет, Майк. Ты же помнишь Ларри, да?
- Конечно. Привет, Ларри! - сказал Майкл и крепко обнял меня. С того момента мы с Майклом поддерживали очень дружеские отношения, и я почти уверен, что это заслуга Рона; видимо, в какой-то момент он сказал Майклу прекратить придираться по поводу и без.
-----
Уолтер Йетникофф был директором Columbia Records, и жаловаться ему - все равно что объявлять открытую войну.
- Майк, - попытался урезонить его я, стараясь говорить как можно спокойнее, - во-первых, неважно, сколько альбомов ты продашь - тебе нельзя ссориться с лейблом. Просто нельзя, и всё. Этот парень руководит нашим бизнесом. Если ты начнешь заедаться с Уолтером - не говоря уж о том, чтобы делать это за спиной у Ларри - они тебя закопают. А, во-вторых, Ларри - один из тех, кто усиленно нас поддерживает. Он всегда хорошо к нам относился. Ты можешь ему доверять. Про скольких людей в этом бизнесе ты можешь сказать это?
- Ну ладно, тогда я позвоню ему сам.
- Майк, не надо. Пожалуйста, не делай этого.
Он не обещал мне не звонить, но, поразмышляв над этим несколько дней, я таки поговорил об этом с Уолтером - не столько пожаловаться, сколько предупредить:
- Слушай, Уолтер, тебе может со дня на день позвонить Майкл. Он захочет обсудить с тобой обложку альбома. - Я пояснил ему ситуацию и добавил: - Как бы он ни вредничал, просто откажи ему.
- Меня что, загоняют в угол? - спросил Уолтер. - Потому что я совсем не хочу, чтоб меня загоняли в угол.
- Уолтер, если тебя начнут загонять в угол, упрись и не загоняйся.
Майкл так и не перезвонил Уолтеру, слава Богу. В результате фотографии слегка осветлили, но он все-таки выглядел на них темнее, чем требовал изначально. В итоге в жизни изменились вовсе не фото: изменился он сам. И это очень расстроило меня. Он был такой симпатичный молодой парень, который постепенно превратился в очень странно выглядевшего взрослого, и все это - по его же собственной вине.
(дальше много про промоушен альбома, как копии раздавались буквально везде и всюду, на всех радиостанциях, т.к. было принято решение нарушить стереотипы и не продвигать его исключительно на черных ресурсах, поскольку музыка была одинаково привлекательна для различных аудиторий. То же самое касалось видео - увидеть любимого артиста для фанатов в то время было целой проблемой, концерты давались нечасто, крупные туры не заезжали в мелкие городки, а музыкального телевидения как такового не было, да и крутить там было нечего. Появление MTV в 1980 году. Майкл стал фактически первым черным исполнителем, чьи клипы появились на MTV, но не потому, что канал был расистский, а скорей потому, что большинство лейблов не стремились вкладывать деньги в создание приличных клипов для чернокожих артистов. Тем не менее, на MTV согласились принять Rock with You и Don't Stop Til You Get Enough в ротацию - и это был успех.)
MTV был не единственным каналом, который поддержал нас. Я организовал Майклу интервью с Сильвией Чейс на ABC's 20/20. Она провела с нами в туре целую неделю, и с самого первого дня Майкл пиарил себя лучше, чем это сделал какой-либо пиар-агент. Первый концерт, который снимала ее группа, был в Oakland Coliseum. Чтобы добраться до сцены, артиста нужно было провезти на машине по длинной подъездной дорожке, отгороженной перилами, защищавшими автомобиль от фанатов. Пока водитель вел лимузин к этой дорожке, Майкл посмотрел на собравшиеся толпы и заявил продюсеру:
- Я сейчас открою люк на крыше, вылезу наверх и помашу толпе, а вы снимайте.
Продюсер восприняла эту идею скептически, но Майкл заверил ее:
- Доверьтесь мне. Это будут фантастические кадры.
Едва наш начальник охраны это услышал, он схватил меня за рукав и зашипел мне на ухо:
- Рон, не позволяй ему это делать. Это очень и очень плохая идея.
- Чо, серьезно? - сказал я, уже прикидывая «народное восстание», которое увидят миллионы зрителей телеканала, и то, какими непрофессиональными идиотами мы будем выглядеть в глазах публики. Но прежде чем кто-либо из нас сумел его остановить, Майкл открыл люк, и едва из люка показалась его афро-прическа, фанаты сошли с ума. Через тридцать секунд этого безобразия я схватил Майкла за руку и втащил его обратно в машину - возможно, жестче, чем следовало бы (он потом неделями попрекал меня этим). Слава Богу, на нас никто не набросился, но хаос там царил страшнейший. Разумеется, никаких трагических инцидентов не произошло, однако персонал концертного зала был обозлен этой выходкой донельзя. Впрочем, Майкл страстно жаждал этого внимания, и на ранних этапах его карьеры это ненасытное желание любви и обожания публики порой затмевало и логику, и здравый смысл.
Через две недели начальник охраны зала позвонил мне и спросил:
- Что за чертовщина там у вас произошла, парни? Ваш мальчик едва не вызвал беспорядки.
Совет для музыкального менеджера № 1562: Если оказался в куче собственного дерьма, скидывай вину на кого-нибудь другого. Я ответил:
- Наш мальчик едва не вызвал беспорядки? Ну не знаю, как по мне, это выглядело как прокол со стороны вашей охраны.
Впрочем, я отвлекся от темы. Опять.
Off the Wall вышел пару месяцев назад, и мы наконец-то отправились в тур. Майкл много лет провел на гастролях, так что нам были хорошо знакомы все плюсы и минусы этих поездок, но в этом туре он впервые исполнял свои сольные композиции и, естественно, хотел, чтобы все было идеально, чтоб зрители получили за свои деньги по полной программе, чтоб все прекрасно развлеклись, и чтоб реакция на эти выступления была куда круче, чем на лучшие концерты Jackson 5. Мы собрали отличную команду музыкантов, а еще, по настоянию Майкла, наняли иллюзиониста Дуга Хеннинга, который должен был помочь поставить шоу.
Во время первых встреч все терпеливо слушали, как Майкл расписывает свои планы для шоу (в эти планы входили полеты, исчезновения, и живые животные, и, естественно, волшебство). По задумчивому и слегка растерянному лицу Дуга я видел, что он пытается придумать, как наилучшим образом реализовать идеи Майкла, но, прежде чем он ответил, мы с Крисом Лэмбом (главным технологом тура) завалили его вполне логическими вопросами: сколько нам потребуется оборудования? Сколько времени потребуется, чтобы все установить, а потом разобрать? Сколько это будет стоить? Сможем ли мы перевозить все это из одного города в другой? К большому огорчению Майкла и Дуга, нам не удалось воплотить бОльшую часть этих идей. Кроме того, если бы нам это удалось, мы бы больше походили на цирк, а не на концерт. И мне снова пришлось стать парнем, приносящим плохие известия - сказать Майклу, что мы можем сделать и чего не можем. К счастью, Майкл вовремя оценил ситуацию и не жаловался.
Как я уже говорил, Майкл боялся летать, поэтому весь этот цирк путешествовал по стране автобусами. А поскольку мне выпало быть частью этого цирка, мне тоже приходилось ехать автобусом вместе со всеми, и это сводило меня с ума. Места внутри было мало, заняться было нечем, это же 1980 год, поэтому и мобильных телефонов тоже не было, чтобы я мог решать какие-то рабочие вопросы. Самыми лучшими минутами этих поездок были остановки у обочины. Единственным минусом этих остановок было то, что с нами в автобусе был и Джо Джексон, и, поскольку никто больше не хотел с ним связываться, а ему было скучно, он постоянно падал мне на уши - просто чтобы как-то убить время.
Путешествовать с одним лишь Майклом было намного проще и веселее, особенно на ранних этапах. Мы с ним ездили в Европу для продвижения Off the Wall. Майкл упорно трудился и хватался за любую возможность засветиться на людях, и мне приходилось сопровождать его везде. Это было очень утомительно. В редкий свободный вечер, после ужина, я приходил в свой номер в отеле и, не раздеваясь, падал на кровать. Стоило мне начать дремать, звонил телефон. Это был Майкл:
- Рон, спускайся в холл через десять минут.
- Майк, ты о чем? Мы на сегодня закончили. У нас больше никаких встреч по графику.
- Просто спускайся в холл. Через десять минут. Ты должен спуститься.
Ну уж нет, подумал я, на сегодня я свою работу уже выполнил. Но Майкл знал, как заставить тебя сделать то, что ему нужно, поэтому через 10 минут я спустился в холл вместе с двумя телохранителями. Я спросил их, куда мы идем, но они не знали. Через пару минут мы уже ехали в машине к концертному залу London Palladium, где в тот вечер выступал Либераче. Я спросил Майкла:
- Зачем ты потащил меня с собой?
- Рон, тебе это понравится.
Это вряд ли, подумал я.
- Вот погоди, увидишь, что у них на разогреве, - продолжал он. - Танцующие фонтаны! Там будет вода, и она выстреливает вверх, и она разноцветная, и все просто чудесно!
Эти Танцующие фонтаны оказались совсем не чудесными. Напоминаю, это были самые первые попытки сделать компьютеризированное шоу, и попытки эти были довольно сырыми. Но Майкл был в восторге. Когда воду выключили, свет погас, и на сцену вышел толстый джентльмен нетрадиционной ориентации, одетый в длинную норковую шубу, Майкл неистово зааплодировал, и аплодировал долго и громко.
Примерно через двадцать минут с начала шоу я повернулся к одному из телохранителей и сказал:
- Все, с меня хватит. Я пошел. Это выше моих сил.
Я ушел, не попрощавшись с Майклом, но он был так увлечен шоу, что, наверное, и не заметил моего отсутствия. На следующее утро он позвонил мне в номер:
- Почему ты ушел? Шоу было потрясающее! Мы полтора часа просидели у него в гримерке потом, а ты все пропустил!
Я редко слышал, чтобы он был так раздражен и сердит, и в какой-то миг я даже решил, что он сейчас (а) уволит меня, и (б) велит одному из телохранителей вышвырнуть меня из отеля. Мораль той истории была такова: уж если Майкл Джексон затаскивает тебя на какой-то концерт - сиди до самого конца, и неважно, кто выступает - Либераче или Джеймс Браун.
Все это напомнило мне один поздний звонок от него в 1978 году.
- Рон, проснись! Проснись! Фред приезжает!
- Фред? Какой Фред?
- Ну Фред. Фред!
- Какой Фред, Майкл?
- Фред Астер! Ему будут вручать награду Американского национального театра в Сенчури-плаза! Я должен там быть. Я должен быть в первом ряду!
Я заказал нам столик прямо перед сценой. По обоим бокам сцены стояли стойки с фотографиями Астера размерами 50х50 см. Весь вечер Майкл улыбался во весь рот, словно ему было девять лет, и он пялился на Санта-Клауса в местном универмаге. В конце мероприятия, когда мы собрались уходить, Майкл сказал мне:
- Нет, мы пока не можем уйти. Мы не уйдем, пока не заполучим одну из этих штук.
- Каких штук? - удивился я. Он указал на огромную фотографию с левой стороны сцены:
- Вот этих.
- Майк, - сказал я, - я не могу просто подняться на сцену и взять ее.
Он огляделся по сторонам:
- Да никто же не смотрит. Хватай и всё!
Он был прав. Никто не смотрел. Так что я схватил фото со стенда. Но чувствовал себя как полный придурок, пока мы ждали свою машину, и все это время мне приходилось тащить эту фотографию в руках.
Чуть позже на той же неделе, в Лондоне, мы с Майклом смотрели Top of the Pops у него в номере. Мне эта программа казалась британской версией American Bandstand - живые исполнители пели под фонограмму. Где-то в середине шоу ведущий объявил: «Леди и джентльмены, Адам Ант!»
Мы с Майклом знали Адама, но еще ни разу не видели его выступление. Он не только отлично звучал, но, что было немаловажно для Майкла, еще и захватывающе выглядел: он был одет в военную форму. Майкл уставился на экран, молча, пристально. Я уже видел, что колесики завертелись, но в какую сторону - предположить не мог.
На следующий день, прямо посреди очередного пиар-мероприятия, Майкл отозвал меня в сторонку и сказал:
- Рон, мне надо найти какую-нибудь контору по костюмам.
Я давно привык к просьбам Майкла, часто неуместным, но все же переспросил:
- Зачем тебе? Для чего тебе контора по костюмам?
Он широко улыбнулся и ответил:
- Адам Ант.
Я навел справки и нашел одну из крупнейших британских костюмерных, Berman's and Nathan's Costumes of London. Они шили костюмы для кинофильмов о войне, включая «На западном фронте без перемен», «Три мушкетера» и «Империя солнца», так что у них было все, что нужно. На следующий день я и местный художник по костюмам прочесали весь их склад в поисках костюма в милитари-стиле, похожего на костюм Адама. Я выбрал около двадцати костюмов, отдал их дизайнеру и велел сшить копии.
Всю свою последующую жизнь Майкл почти всегда появлялся на людях в костюмах в стиле милитари. И за это можете поблагодарить Адама Анта. (Постскриптум: Майкл, разумеется, никогда не упоминал его. Когда его спрашивали о пристрастии к милитари-пиджакам, он отвечал: «Просто они меня вдохновили». И только.)
То же самое касалось и лунной походки. Фанаты и пресса приписывали создание этого движения Майклу, но, как и в случае с военной формой, он позаимствовал это у кого-то другого и переформатировал полностью под себя и свой стиль.
Я знаю, почему он никогда не упоминал ни Адама, ни танцовщиков, помогавших ему разрабатывать знаковые движения: потому что он хотел делать то, чего никто не делал раньше. Он постоянно твердил: «Найдите мне кого-то, кого еще никто не видел!» Это было трудно, если вообще выполнимо, поскольку в те дни любой, кто добился хоть чего-то стоящего, сразу попадал в поле зрения публики. Поэтому, как и во всех случаях, когда дело касалось Майкла, мне приходилось придумывать и изобретать решения, далеко выходящие за рамки стандартных.
Листая какой-то журнал, я наткнулся на рекламу парня, который называл себя «Человеком-ядром». Это был какой-то сумасшедший итальянец, который залезал в пушку и «выстреливал» из нее вместо обычного пушечного ядра. Это явно понравилось бы Майклу, поэтому я связался с менеджментом, и они прислали мне видеокассету с запиской от самого «Человека-ядра»: «Я могу давать только одно шоу в день».
Естественно, подумал я, вставляя кассету в видеомагнитофон. На экране я увидел слегка располневшего мужчину средних лет, который забирался в пушечное дуло, после чего пушка выстреливала по направлению к страховочной сетке. Каждый раз, выбираясь из этой сетки, человечек так шатался и хромал, что мне казалось - упади он сейчас, он уже не встанет. Не самое отрепетированное выступление, но я все равно показал Майклу эту кассету. Естественно, Майкл был в восторге.
- Ну, не знаю, Майк, - сказал я ему, жалея, что вообще показал ему эту запись. - Мне это не очень нравится. Это больше похоже на промежуточный номер, чтобы развлечь толпу между основными номерами.
Едва я это сказал, я понял, что это самое худшее, что я мог сказать в данной ситуации, поскольку Майкл очень любил цирк. Впрочем, разум взял верх, и Майкл и Человек-ядро - слава Богу! - так никогда и не пересеклись на одной сцене.