НАВЕЯЛО
...Плюхнулся в хлипкое кресло с продранной обивкой и, дожёвывая бублик, неожиданно пустился ругать перевод романа в «Неве», напирая на то, что хорошего перевода ждать и не приходится, поскольку дельных переводчиков нынче нет.
Это в мой огород, поняла Нина, чем-то я его раздражаю. Минут десять она выслушивала его желчные рассуждения с доброжелательным лицом, внимательно глядя в убегающие от встречного взгляда глаза, потом спросила вежливо:
- А вы какими языками владеете, Петр Авдеевич?
- А я, собственно, русским языком владею, - живо и нервно ответил он. - И, смею вас уверить, этого достаточно, чтобы понять, как переведён роман - хорошо или дурно.
Нина так же вежливо промолчала, а Петя ещё долго продолжал говорить нервно, с непонятною обидой неизвестно на кого, и чем дольше говорил Петя, тем острее чувствовал насмешку в её вежливом доброжелательном взгляде, а вопрос, заданный ею вскользь и невинно, чувствовал затылком, как чувствуешь ненадёжно повешенную тяжёлую полку над головой. И от этого он распалялся и нервничал всё сильнее, и всё сильней ощущалась возникшая исподволь неловкость.
Он типичный демагог, думала Нина, это его призвание, и всё человечество сильно провинилось перед ним. Переводчики виноваты, что переводят, скульпторы, что лепят, актёры, что играют, архитекторы, что строят... Вот напасть - как человек ничего не умеет, так во всём понимает и всех учит.
(Дина Рубина, "На Верхней Масловке")
Это в мой огород, поняла Нина, чем-то я его раздражаю. Минут десять она выслушивала его желчные рассуждения с доброжелательным лицом, внимательно глядя в убегающие от встречного взгляда глаза, потом спросила вежливо:
- А вы какими языками владеете, Петр Авдеевич?
- А я, собственно, русским языком владею, - живо и нервно ответил он. - И, смею вас уверить, этого достаточно, чтобы понять, как переведён роман - хорошо или дурно.
Нина так же вежливо промолчала, а Петя ещё долго продолжал говорить нервно, с непонятною обидой неизвестно на кого, и чем дольше говорил Петя, тем острее чувствовал насмешку в её вежливом доброжелательном взгляде, а вопрос, заданный ею вскользь и невинно, чувствовал затылком, как чувствуешь ненадёжно повешенную тяжёлую полку над головой. И от этого он распалялся и нервничал всё сильнее, и всё сильней ощущалась возникшая исподволь неловкость.
Он типичный демагог, думала Нина, это его призвание, и всё человечество сильно провинилось перед ним. Переводчики виноваты, что переводят, скульпторы, что лепят, актёры, что играют, архитекторы, что строят... Вот напасть - как человек ничего не умеет, так во всём понимает и всех учит.
(Дина Рубина, "На Верхней Масловке")