"Война и мир"
В этом году мне как никогда захотелось испытать ощущение летних каникул. Когда ни о чем не надо волноваться, когда нет никаких дел, когда лето кажется почти бесконечным, спи вволю, гуляй да читай книги. Поэтому последние несколько недель занимаю себя тем, что перечитываю "Войну и мир", сейчас заканчиваю третий том, самый тоскливый и самый военный. (Еще в конце мая не стало нашей филфаковской преподавательницы русской литературы 19 века, Инны Львовны Альми. Это перечитывание - такой тоже, в общем, трибьют ей, эту книгу она называла едва ли не величайшей из написанных на русском языке).
В общем, сейчас этот монументальный шедевр русской классики идет значительно бодрее, чем перед десятым классом. Потому что есть какой-то более или менее жизненный опыт, возможность не очень поверхностно и не совсем однобоко оценивать события и характеры. Менторский тон Толстого, конечно, все такой же менторский, и потребность в хорошем литературном редакторе - все та же. Однако сейчас, после гораздо большего опыта текстов в целом, скажем так, можно отдаться этой его манере и медитировать, что ли. Причем с удовольствием. Что касается героев, то тут его пристрастия мне все так же непонятны. Хотя, конечно, неприязни к тем персонажам, которых он вывел в любимчики, поменьше. Потому что поменьше свищет максимализм кой-где. Например, чуть приятнее стал Пьер, но по-прежнему милее Болконский, хотя, по здравом размышлении, он, конечно, жутчайший сноб. Наташа Ростова не вызывает никаких симпатий, как и больше 10 лет назад. Но и резкого отвращения не вызывает. То есь понятно, чего ради над ней так трясется старый мизогин Толстой: мол, женщине ни к чему быть какой-нибудь там умной, иметь увлечение, выходящее за рамки пения, танцев и вышивки, ее дело - замуж выйти и рожать без остановки, а для этого достаточно быть и восторженной дурочкой, ничего. Только вот дурновкусие: предпочесть ничтожного Курагина прекрасному Болконскому... Нет, не понять, не понять. Княжна Марья мне в страших классах некоторым образом импонировала, теперь - нет. Жалко ее только, очень искренне жалко. И любимого женского образа у меня как не было в романе, так и нет.
Открыла для также, что второстепенные у Толстого занимательны не менее главных. Например, в ходе первого-второго томов была слегка влюблена в Денисова, товарища Николая Ростова по кампании 1805 года. Вроде бы его прототипом был Денис Давыдов, ну, да ни все ли равно.
Еще окончательно убедилась в том, что классику совершенно необходимо перечитывать, повзрослев. В школе - это прелестно, но нет даже половины прелести взрослого чтения.
И насколько я помню, четвертый том очень интересен, дождемся его.
В общем, сейчас этот монументальный шедевр русской классики идет значительно бодрее, чем перед десятым классом. Потому что есть какой-то более или менее жизненный опыт, возможность не очень поверхностно и не совсем однобоко оценивать события и характеры. Менторский тон Толстого, конечно, все такой же менторский, и потребность в хорошем литературном редакторе - все та же. Однако сейчас, после гораздо большего опыта текстов в целом, скажем так, можно отдаться этой его манере и медитировать, что ли. Причем с удовольствием. Что касается героев, то тут его пристрастия мне все так же непонятны. Хотя, конечно, неприязни к тем персонажам, которых он вывел в любимчики, поменьше. Потому что поменьше свищет максимализм кой-где. Например, чуть приятнее стал Пьер, но по-прежнему милее Болконский, хотя, по здравом размышлении, он, конечно, жутчайший сноб. Наташа Ростова не вызывает никаких симпатий, как и больше 10 лет назад. Но и резкого отвращения не вызывает. То есь понятно, чего ради над ней так трясется старый мизогин Толстой: мол, женщине ни к чему быть какой-нибудь там умной, иметь увлечение, выходящее за рамки пения, танцев и вышивки, ее дело - замуж выйти и рожать без остановки, а для этого достаточно быть и восторженной дурочкой, ничего. Только вот дурновкусие: предпочесть ничтожного Курагина прекрасному Болконскому... Нет, не понять, не понять. Княжна Марья мне в страших классах некоторым образом импонировала, теперь - нет. Жалко ее только, очень искренне жалко. И любимого женского образа у меня как не было в романе, так и нет.
Открыла для также, что второстепенные у Толстого занимательны не менее главных. Например, в ходе первого-второго томов была слегка влюблена в Денисова, товарища Николая Ростова по кампании 1805 года. Вроде бы его прототипом был Денис Давыдов, ну, да ни все ли равно.
Еще окончательно убедилась в том, что классику совершенно необходимо перечитывать, повзрослев. В школе - это прелестно, но нет даже половины прелести взрослого чтения.
И насколько я помню, четвертый том очень интересен, дождемся его.