К канонизации Матери Терезы
Оригинал взят у piotr_sakharov в К канонизации Матери Терезы
4 сентября Католическая Церковь причислит к лику святых Терезу Калькуттскую. Это событие должно стать одной из вершин Юбилейного Года милосердия.
Мне посчастливилось встречаться с Матерью Терезой лично.
Ниже я воспроизвожу мой перевод нескольких фрагментов из книги ее бесед, где она вспоминала о начале своего служения, а также мое к нему предисловие, где я вспоминаю о моей встрече с нею. И то, и другое было опубликовано в парижском еженедельнике "Русская мысль" в сентябре 1997 г., через несколько дней после кончины Матери Терезы (и, кажется, перепечатано еще и в российской католической газете "Свет Евангелия"). Кроме того, здесь же выкладываю три уже подвыцветших фотоснимка, которые я сделал в Калькутте в 1988 г.
Безмолвные встречи с матерью Терезой
(Вместо предисловия)
Маленькая книжка «Моя жизнь для бедных» (*My Life for the Poor. Mother Teresa of Calcutta. Ed. by José Luis González-Balado and Janet N. Playfoot. New York: Ballantine Books, 1985), фрагменты которой я предлагаю вниманию читателей в русском переводе, представляет собой запись небольших рассказов матери Терезы Калькуттской о своей жизни - тех коротких бесед, которые она вела очень редко, в непродолжительные перерывы между безмолвными делами милосердия, занимавшими бóльшую часть ее жизни.
С этой книжки началось мое знакомство с матерью Терезой. Конечно, что-то о ней я знал и до того, но совсем мало. И вот, во время моей трехмесячной командировки в Индию весной 1988 г., в городе Лакхнау (столице штата Уттар-Прадеш), в одном из книжных магазинов я увидел эту книжку, сразу же купил ее и прочел, кажется, в тот же день. Все прочитанное настолько поразило меня, что я захотел сразу же воочию увидеть то, о чем только что читал. У лакхнауских католиков я поинтересовался, есть ли в их городе сестры матери Терезы. Есть, сказали мне и проводили в один из приютов для больных, в котором они трудятся. Сестры из конгрегации Миссионеров милосердия неразговорчивы (это предусмотрено их уставом - не знаю, писаным или неписаным, неважно), да и я не был особенно назойлив с вопросами. Помню, что тогда меня особенно меня впечатлило, так это разнообразие сакральных изображений в комнатах, где живут больные: над одной кроватью - распятие, над другой - Кришна, над третьей - Дурга; один из принципов конгрегации - служить всем без различия вероисповеданий и никого из тех несчастных, кому сестры помогают, не стеснять в свободе отправления культа...
Не прошло и двух месяцев, как я оказался в Калькутте. Очутившись там, я понял, что, видимо, не случайно именно этот город стал центром деятельности великой современной подвижницы милосердия. Никогда еще ни один город не производил на меня такого откровенно ужасного впечатления. Я и не представлял себе, что город может быть настолько неуютным... Но «неуютный» - мягко сказано. После Дели и Лакхнау, где мне довелось видеть немало нищеты и других уродств индийского общества, Калькутта представилась их страшным сгустком. Казалось, этот мегаполис, стоящий в самом устье Ганга, не что иное, как отстойник, в который по какой-то всеиндийской клоаке стекаются все миазмы, все язвы этой крайне неблагополучной, хотя и великой страны. Под палящим солнцем, при влажности, подчас напоминающей верхнюю полку в парилке, при предельно загрязненном промышленностью и транспортом воздухе, при редкостной грязи и замусоренности - вопиющая нищета, сотни тысяч бездомных, сидящих, лежащих, спящих сплошь и рядом на тротуарах среди бегающих в изобилии крыс и прочей живности... К тому же куда ни ткни, увидишь либо серп и молот, либо призыв одной из компартий (тогда их в Западной Бенгалии было аж полдюжины), в борьбе за электорат обещающей всех накормить и трудоустроить.
Конечно, оказавшись в Калькутте, я решил непременно увидеть мать Терезу воочию. Но, думаю, не случайно мое знакомство с ней продолжало быть постепенным. В один из первых свободных вечеров я отправился разыскивать центр конгрегации Миссионеров милосердия - «Нирмал хридай» («Чистое сердце»). Нашел дом 54 А по Lower Circular Road (как было указано в адресной книге), позвонил в дверь, мне открыли. Представился. Спросил, не могу ли увидеть мать Терезу. «Матушка сейчас в отъезде, - ответила встретившая меня сестра. - Но, если хотите, можете зайти и помолиться с нами. У нас сейчас вечерняя молитва». Я поблагодарил, снял обувь, как у них положено, и прошел внутрь дома. И здесь произошло нечто поразительное, сохранившееся в моей памяти как одно из самых сильных впечатлений моей жизни. Хотя, казалось бы, внешне ничего особенного не происходило...
Я вошел в часовню, где сестры совершали свою обычную вечернюю молитву. Эта часовня меньше всего напоминала храмовое помещение. Она была больше похожа то ли на классную комнату, то ли на спортзал... В ней не было почти никаких священных изображений, почти никакого богослужебного убранства. Царила полутьма. Только на престоле горело несколько свечей, и при их свете на передней стене виделось распятие и рядом с ним надпись: «I THIRST» («ЖАЖДУ»). И в этой полутьме, перед этим распятием творилась тихая, но усердная и напряженная молитва.
Все мы, христиане, исповедуем веру в вездесущность Духа Святого: «Иже везде сый и вся исполняяй...». Мы это хорошо знаем, но многим из нас далеко не часто удается это явственно ощутить. В те минуты (сколько их было - 15, 20 или чуть больше?) я действительно испытал это веяние Духа - опаляющее, вселяющее силу и уверенность в том, что Бог действует и всегда будет действовать в Своей Церкви. Для меня это тогда было особенно важно, потому что в ту пору меня посещали серьезные сомнения - именно насчет Церкви. И столь разительный опыт живой встречи с Богом я редко испытывал в своей жизни. Опыт, который, как мне кажется, стал возможен именно благодаря молитве этих сестер.
Прощаясь с сестрами в тот вечер, я выяснил, когда должна вернуться мать Тереза. В намеченный день я вновь пришел в «Нирмал хридай», но оказалась, что матушка отправилась в город и еще не вернулась. Я вышел на улицу и вдруг увидел мать Терезу, сходящей вместе с другой сестрой с коляски велорикши. Я поздоровался и представился. «Вы первый человек из Советского Союза, который нас тут посетил», - сказала она мне. Быть может, нескромно сейчас с моей стороны публиковать эту реплику. Но делаю это отчасти потому, что прекрасно помню то двойственное чувство, которое я тогда испытал. С одной стороны, это была не вполне достойная христианина гордость, но с другой - горечь: сколько моих соотечественников, оказавшись в Индии, устремлялись к разным псевдодуховным «учителям», вроде Святослава Рериха, оставляя без внимания подлинное духовное сокровище.
А потом еще два раза посчастливилось мне в Калькутте молиться вместе с сестрами конгрегации Миссионеров милосердия и с самой матерью Терезой. И что было для меня особенно ценным - это происходило на богослужениях Страстной седмицы: в Великий Четверг и в Страстную Пятницу. Помню, священник, служивший в Страстную Пятницу, начал проповедь с таких слов: «Трудно говорить о смерти, обращаясь к людям, которые сами соприкасаются с ней каждый день...» И действительно, находясь среди этих людей, как-то совершенно иначе переживаешь и спасительную смерть Господа.
Никогда еще не бывал я (столь чуткий к внешнему благолепию) на богослужениях Страстной седмицы, настолько лишенных какого бы то ни было эстетического начала. Более того, непрекращающиеся гудки автомобилей, раздающиеся под окнами (в Индии беззвучно не ездят), почти не позволяют различить слова молитв и чтений. Жара 36°C и влажность 96% при отсутствии вентиляторов (сестры их не признают, потому что у бедняков нет вентиляторов). Но ведь это - воспоминание Иисусовых страданий. Для него вполне органично быть неэстетичным и неуютным.
У матери Терезы мне очень хотелось выяснить несколько вопросов. Это были вопросы о милосердии, из области «как?..», «что делать, если?..», «как быть, когда?..»; эти вопросы действительно казались мне серьезными, и мне не удавалось найти на них определенный ответ. Перед началом службы Страстной Пятницы я сказал матушке, что хотел бы испросить ее советов о некоторых вещах. Она сказала, что готова со мной побеседовать после службы. Началось богослужение. Рядом со мною молятся сестры, неподалеку молится мать Тереза. Место матушки находится в задней части часовни, но во время Причащения она вместе со священником преподает Святые Тайны.
И вновь веяние Духа. К концу службы я понимаю, что вопросы, казавшиеся мне такими трудными и неразрешимыми, уже не представляют для меня проблемы. Ответы на них совершенно ясны, и даже непонятно, что озадачивало меня раньше. После службы я подхожу к матери Терезе и говорю: «Матушка, простите меня, но на все вопросы я уже получил ответ во время молитвы. Не стану отнимать вашего драгоценного времени, которое вы можете употребить с большей пользой».
На том мы и простились.
Как много, оказывается, могут дать встречи с духоносными людьми - даже когда эти встречи почти безмолвны.
В Апостольском символе говорится о нашей вере в «общение святых». Наверное, мне удалось прикоснуться к одной из сторон этого общения. Но Церковь - Мистическое Тело, в котором общение святых превосходит границы земного бытия, и, думаю, что помощь матери Терезы всем нуждающимся не прервется с ее кончиной.
Петр Сахаров
Москва
Мать Тереза Калькуттская
«Моя жизнь для бедных»
По рождению я албанка. Сейчас я гражданка Индии. А еще я католическая монахиня. В своей работе я принадлежу всему миру. Но в своем сердце я принадлежу Христу.
Когда я впервые сказала, что хочу посвятить свою жизнь Христу, моя мама была против. Потом она промолвила: «Ладно, доченька, иди в монахини. Только старайся всегда принадлежать только Богу и Христу». Не только Бог, но и она осудила бы меня, если бы я не была верна своему призванию. Она спросит меня однажды: «Ну как, доченька моя: ты жила только для Бога?»
Я была совсем юной, не старше двенадцати лет отроду, когда я впервые испытала желание полностью принадлежать Богу.
Я размышляла об этом и молилась в течение шести лет.
Иногда мне казалось, что призвания нет. Но, в конечном счете, я убедилась в том, что Бог призвал меня.
Богородица Летницкая молитвенно ходатайствовала обо мне и помогла мне открыть мое призвание.
Временами, когда я была в своем призвании не уверена, мне очень помогали некоторые советы моей мамы.
Она часто повторяла мне: «Когда ты принимаешься за какую-то работу, делай ее от души. Если нет, то не берись за нее».
Однажды я попросила у своего духовника совета о моем призвании. Я спросила: «Как я могу понять, что Бог меня призывает и к чему Он меня призывает?»
Он ответил: «Ты поймешь по ощущению счастья. Если ты счастлива при мысли, что Бог призывает тебя служить Ему и твоему ближнему, значит, это и есть доказательство твоего призвания. Радость в глубине сердца подобна магниту в компасе, который указывает жизненный путь. По нему надо следовать, даже если сталкиваешься на этом пути с трудностями».
Я часто вспоминаю, как мои мама и папа молились каждый вечер вместе с другими членами семьи.
Из-за своей работы папа часто отсутствовал дома. Но и в такие вечера мы собирались вокруг мамы, чтобы помолиться вместе с ней.
Самой частой нашей молитвой в таких случаях был святой Розарий.
У подножия Богородицы Летницкой (в Скопье) я впервые услышала зов Божий, убеждающий меня служить Богу, посвятить себя Его делу.
Я помню, это было пополудни в праздник Успения. Я молилась с зажженной свечей в руке и пела сердцем, исполненным радости, когда приняла решение целиком посвятить себя Богу в монашеской жизни.
И еще я помню, что именно когда я находилась при святыне Богородицы Летницкой в Скопье, я впервые услышала голос Бога, призывающего меня посвятить себя Ему и служению ближним, чтобы сполна принадлежать Ему.
Некоторое время это было желанием, которое я таила в своем сердце.
Я все еще помню то прекрасное время и песнопения, которые мы пели Богородице, особенно одно, которое называлось: «На Черной Горе есть у нас Матушка».
Несколько лет назад у меня появилась возможность вернуться в Скопье и в Летнице. Я была так счастлива, когда смогла вновь склонить колени перед образом Богородицы и помолиться Ей. Ризы этого образа сменились, но Ее глаза и Ее взгляд остались теми же после стольких лет. Своей молитвой я хотела возблагодарить Бога за те годы, которые прошли со времени моего отъезда из Скопье. Это были плодотворные годы, и если бы я начинала всё заново, я отправилась бы из Скопье тем же путем.
<...>
* * *
В возрасте восемнадцати лет я решила стать миссионером.
С той поры у меня не возникало уже никаких сомнений в моем решении.
Такова была воля Бога: Он сделал выбор.
Когда я еще жила у себя дома, некоторые из наших иезуитов отправились миссионерами в Индию. Обычно они слали весточки, рассказывая о том, что они делают для людей в Индии. Для меня они связались с Лоретанскими сестрами, которые работали в то время в Индии. Через этих иезуитов я вошла в контакт с Лоретанскими сестрами и вступила в их конгрегацию в Ратфарнгаме в Дублине.
* * *
Всего лишь через шесть недель я уехала из Ратфарнгама. Я вступила в конгрегацию в октябре 1928 года, а уже в январе отправилась в Индию проходить новициат (послушничество).
Я прошла его в Дарджилинге и приняла обеты у Лоретанских сестер.
В течение двадцати лет я вела преподавательскую работу в школе Святой Марии в Калькутте, в которой в основном обучались дети среднего возраста. Не знаю, была ли я хорошей учительницей. Об этом лучше могут знать мои ученики. Но я любила преподавать.
У Лоретанских сестер я чувствовала себя самой счастливой сестрой в мире. Оставить работу, которую я там вела, было для меня большой жертвой. Я не отказалась от своего состояния монахини. Изменилось только дело. Лоретанские сестры ограничиваются только преподаванием, которое является подлинным апостольством ради Христа.
У меня появилось призвание внутри призвания: что-то вроде второго призвания. Я почувствовала внутреннее повеление оставить Лоретанскую конгрегацию, где я была очень счастлива, и отправиться служить бедным на улицах.
* * *
10 сентября 1946 года, когда я ехала на поезде в Дарджилинг, на горной станции в Гималаях, я услышала зов Бога.
В безмолвной, глубокой молитвенной беседе с нашим Господом я ясно услышала Его призыв...
Его призыв был совершенно ясен: я должна оставить монашеский дом и помогать бедным, живя среди них. Это было повеление.
Я явственно ощутила, что Иисус хочет, чтобы я служила Ему среди беднейших из бедных, среди брошенных, среди обитателей трущоб, среди оставленных, среди бездомных. Иисус приглашал меня служить Ему и следовать за Ним в настоящей бедности, вести такой образ жизни, который уподобит меня нуждающимся - тем, в ком Он присутствует, в ком страдает, кого возлюбил.
* * *
Когда я изложила суть дела своим начальствующим и епископу Калькутты, они почувствовали, что это воля Божия, что этого хочет Бог. Я получила их благословение - благословение послушания. <...>
* * *
Когда я оставила Лоретанских сестер и совершала свой первый поход по улицам Калькутты, ко мне подошел священник. Он попросил меня пожертвовать денег на сбор для католической прессы. В начале дня у меня было пять рупий, и четыре из них я раздала бедным. После некоторых колебаний, я отдала священнику единственную остававшуюся у меня рупию. А вечером тот же священник пришел ко мне и принес мне конверт. Он сказал, что один человек дал ему этот конверт для меня, потому что слышал о моих планах и захотел помочь мне. В конверте было пятьдесят рупий. В тот момент я почувствовала, что Бог благословляет мое дело и никогда не оставит меня.
* * *
Вскоре после того как я покинула Лоретанскую конгрегацию, я оказалась на улице. Не было у меня ни крыши над головой, ни товарищей, ни помощников, ни денег, ни заработка, ни обещаний, ни гарантий, ни безопасности.
Тогда я стала молиться: «Мой Боже, Ты, только Ты. Я уповаю на Твой призыв, на Твое вдохновение. Ты не подведешь меня».
Мне нужно было помещение, где можно было бы размещать обездоленных. И я стала искать.
Я шла и шла, до тех пор, когда уже не осталось больше сил идти.
Тогда я лучше поняла изнеможение действительно бедного человека, который всегда находится в поисках хоть какой-то пищи, лекарства, всего необходимого.
Я вспомнила о той материальной защищенности, которая была у меня в монашеском доме Лоретанских сестер. Это было искушением, и я стала молиться так:
«Боже, по своему свободному выбору и по любви Твоей я желаю остаться здесь и исполнять Твою волю. Нет, вернуться я не могу. Моя община - это бедные. Их защищенность - моя защищенность. Их здоровье - мое здоровье. Мой дом - это дом бедных: не просто бедных, а беднейших из бедных. Тех, к кому стараются не подходить близко, чтобы не подцепить какую-нибудь заразу, боясь испачкаться, или потому, что они покрыты гноем и струпьями. Тех, которые не идут на молитву, потому что не могут выйти на улицу голыми. Тех, которые уже не едят даже, потому что сил у них не осталось. Тех, которые падают на улицах, понимая, что умирают, тем временем как живые проходят мимо, не замечая их. Тех, которые уже не плачут, потому что у них не осталось слез. Тех, кто неприкасаем».
Я была уверена, что Господь хочет, чтобы я была именно там, где я была. Я была уверена, что Он поможет мне найти решение.
* * *
В марте 1949 года в праздник святого Иосифа я услышала стук в дверь.
Я отворила и замерла. Сердце мое стало учащенно биться. Я увидела хрупкую фигуру девушки, которая смотрела на меня. Я услышала: «Матушка, я пришла присоединиться к вам».
«Это будет трудная жизнь. Вы готовы к этому?» - спросила я девушку.
«Я знаю, что будет трудно. Я готова к этому», - ответила девушка. И вошла в дом.
Тогда я обратилась к нашему Господу и стала благодарить Его: «Мой дорогой Иисус, как Ты добр! Итак, Ты посылаешь их! Ты верен обещанию, которое Ты дал мне. Господи Иисусе, благодарю Тебя за Твою благость!»
Первыми сестрами, присоединившимися ко мне, были мои ученицы, которым я преподавала в Лоретанской конгрегации.
С 1949 года одна за другой стали приходить девушки. Они желали всё отдать Богу и спешили это сделать. Они сменяли свои дорогостоящие сари на скромные хлопковые. Они приходили, будучи вполне осведомлены о трудностях.
Когда девушка, принадлежащая к очень благородной касте, приходит для того, чтобы помочь неприкасаемому, можно говорить о революции - революции самой большой, самой мощной: о революции любви!
* * *
Я приняла обеты новой конгрегации - обеты бедности, целомудрия, послушания и милосердия.
Конгрегация была учреждена, когда наше число приблизилось к двенадцати.
С чувством полной веры в помощь, защиту и благость Бога, я стала молиться нашему Господу из глубины сердца:
«Отче, прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тебя. Отче, прославь Сына Твоего, и да будет Он прославлен через Твои недостойные орудия, ибо ради Него, ради Его славы мы здесь, мы трудимся и страдаем и молимся. Всё, что мы делаем, мы делаем для Иисуса. В нашей жизни нет смысла, если она не всецело для Него. Да познают Его люди и тем достигнут жизни вечной, которую Он дал нам.
Сия же есть жизнь вечная, Отче, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа.
Да принесем мы эту жизнь вечную бедным, лишенным всякого уюта, всякой материальной собственности. Да познают они Тебя, да возлюбят Тебя, да обретут Тебя, да приобщатся Твоей жизни, Боже, Отче всех людей и Господа моего Иисуса Христа, Источника истины и благости и счастья.
Да приведем мы к Тебе тех, кого мы встретим, тех, для кого мы трудимся, тех, кто помогает нам, тех, кто умирает на наших руках, тех, кого мы принимаем, как Иисус принимал детей, которых благословлял, бедных, которых исцелял, страдальцев, которым помогал.
Отче, молю Тебя об этих сестрах, которых Ты избрал служить Тебе и принадлежать Тебе. Они были Твоими, и Ты дал их мне. Ты хочешь, чтобы я привела их к Тебе. Ты хочешь, чтобы они являли образ Твоего Сына, Твой совершенный образ, чтобы люди познали, что Ты послал Его. Чтобы, видя их дела, люди признали, что Христос послан Тобою.
Ты дал их мне, и я дарую их Тебе.
Ты взял их из мира и из духа этого мира, чтобы они жили в мире как невесты Иисусовы, не принадлежа миру и не идя его порочными путями.
Отче Святой, я молю о них, чтобы они были посвящены святому имени Твоему, освящены для Тебя, соблюдены для служения Тебе, принесены в жертву тебе. Для этого я посвящаю себя Тебе, посвящаю как жертву Тебе со Иисусом Христом, жертву самопожертвования.
Отче всеблагой, не об этих только сестрах моих молю, но обо всех, кто примкнет к ним и о тех, кто через них будет привлечен к Тебе и уверует в Тебя.
Отче, да будут все сестры мои едино, как Ты и Иисус едино, да живут они Твоим духом; да любовь, которою Ты возлюбил нас, в них будет, и Иисус в них».
Перевел с английского Петр Сахаров
Во время моей самой первой встречи с Матерью Терезой у входа в "Нирмал хридай" (в этот момент она рассматривает мою визитку)
Вход в "Нирмал хридай"
Часовня
.
4 сентября Католическая Церковь причислит к лику святых Терезу Калькуттскую. Это событие должно стать одной из вершин Юбилейного Года милосердия.
Мне посчастливилось встречаться с Матерью Терезой лично.
Ниже я воспроизвожу мой перевод нескольких фрагментов из книги ее бесед, где она вспоминала о начале своего служения, а также мое к нему предисловие, где я вспоминаю о моей встрече с нею. И то, и другое было опубликовано в парижском еженедельнике "Русская мысль" в сентябре 1997 г., через несколько дней после кончины Матери Терезы (и, кажется, перепечатано еще и в российской католической газете "Свет Евангелия"). Кроме того, здесь же выкладываю три уже подвыцветших фотоснимка, которые я сделал в Калькутте в 1988 г.
Безмолвные встречи с матерью Терезой
(Вместо предисловия)
Маленькая книжка «Моя жизнь для бедных» (*My Life for the Poor. Mother Teresa of Calcutta. Ed. by José Luis González-Balado and Janet N. Playfoot. New York: Ballantine Books, 1985), фрагменты которой я предлагаю вниманию читателей в русском переводе, представляет собой запись небольших рассказов матери Терезы Калькуттской о своей жизни - тех коротких бесед, которые она вела очень редко, в непродолжительные перерывы между безмолвными делами милосердия, занимавшими бóльшую часть ее жизни.
С этой книжки началось мое знакомство с матерью Терезой. Конечно, что-то о ней я знал и до того, но совсем мало. И вот, во время моей трехмесячной командировки в Индию весной 1988 г., в городе Лакхнау (столице штата Уттар-Прадеш), в одном из книжных магазинов я увидел эту книжку, сразу же купил ее и прочел, кажется, в тот же день. Все прочитанное настолько поразило меня, что я захотел сразу же воочию увидеть то, о чем только что читал. У лакхнауских католиков я поинтересовался, есть ли в их городе сестры матери Терезы. Есть, сказали мне и проводили в один из приютов для больных, в котором они трудятся. Сестры из конгрегации Миссионеров милосердия неразговорчивы (это предусмотрено их уставом - не знаю, писаным или неписаным, неважно), да и я не был особенно назойлив с вопросами. Помню, что тогда меня особенно меня впечатлило, так это разнообразие сакральных изображений в комнатах, где живут больные: над одной кроватью - распятие, над другой - Кришна, над третьей - Дурга; один из принципов конгрегации - служить всем без различия вероисповеданий и никого из тех несчастных, кому сестры помогают, не стеснять в свободе отправления культа...
Не прошло и двух месяцев, как я оказался в Калькутте. Очутившись там, я понял, что, видимо, не случайно именно этот город стал центром деятельности великой современной подвижницы милосердия. Никогда еще ни один город не производил на меня такого откровенно ужасного впечатления. Я и не представлял себе, что город может быть настолько неуютным... Но «неуютный» - мягко сказано. После Дели и Лакхнау, где мне довелось видеть немало нищеты и других уродств индийского общества, Калькутта представилась их страшным сгустком. Казалось, этот мегаполис, стоящий в самом устье Ганга, не что иное, как отстойник, в который по какой-то всеиндийской клоаке стекаются все миазмы, все язвы этой крайне неблагополучной, хотя и великой страны. Под палящим солнцем, при влажности, подчас напоминающей верхнюю полку в парилке, при предельно загрязненном промышленностью и транспортом воздухе, при редкостной грязи и замусоренности - вопиющая нищета, сотни тысяч бездомных, сидящих, лежащих, спящих сплошь и рядом на тротуарах среди бегающих в изобилии крыс и прочей живности... К тому же куда ни ткни, увидишь либо серп и молот, либо призыв одной из компартий (тогда их в Западной Бенгалии было аж полдюжины), в борьбе за электорат обещающей всех накормить и трудоустроить.
Конечно, оказавшись в Калькутте, я решил непременно увидеть мать Терезу воочию. Но, думаю, не случайно мое знакомство с ней продолжало быть постепенным. В один из первых свободных вечеров я отправился разыскивать центр конгрегации Миссионеров милосердия - «Нирмал хридай» («Чистое сердце»). Нашел дом 54 А по Lower Circular Road (как было указано в адресной книге), позвонил в дверь, мне открыли. Представился. Спросил, не могу ли увидеть мать Терезу. «Матушка сейчас в отъезде, - ответила встретившая меня сестра. - Но, если хотите, можете зайти и помолиться с нами. У нас сейчас вечерняя молитва». Я поблагодарил, снял обувь, как у них положено, и прошел внутрь дома. И здесь произошло нечто поразительное, сохранившееся в моей памяти как одно из самых сильных впечатлений моей жизни. Хотя, казалось бы, внешне ничего особенного не происходило...
Я вошел в часовню, где сестры совершали свою обычную вечернюю молитву. Эта часовня меньше всего напоминала храмовое помещение. Она была больше похожа то ли на классную комнату, то ли на спортзал... В ней не было почти никаких священных изображений, почти никакого богослужебного убранства. Царила полутьма. Только на престоле горело несколько свечей, и при их свете на передней стене виделось распятие и рядом с ним надпись: «I THIRST» («ЖАЖДУ»). И в этой полутьме, перед этим распятием творилась тихая, но усердная и напряженная молитва.
Все мы, христиане, исповедуем веру в вездесущность Духа Святого: «Иже везде сый и вся исполняяй...». Мы это хорошо знаем, но многим из нас далеко не часто удается это явственно ощутить. В те минуты (сколько их было - 15, 20 или чуть больше?) я действительно испытал это веяние Духа - опаляющее, вселяющее силу и уверенность в том, что Бог действует и всегда будет действовать в Своей Церкви. Для меня это тогда было особенно важно, потому что в ту пору меня посещали серьезные сомнения - именно насчет Церкви. И столь разительный опыт живой встречи с Богом я редко испытывал в своей жизни. Опыт, который, как мне кажется, стал возможен именно благодаря молитве этих сестер.
Прощаясь с сестрами в тот вечер, я выяснил, когда должна вернуться мать Тереза. В намеченный день я вновь пришел в «Нирмал хридай», но оказалась, что матушка отправилась в город и еще не вернулась. Я вышел на улицу и вдруг увидел мать Терезу, сходящей вместе с другой сестрой с коляски велорикши. Я поздоровался и представился. «Вы первый человек из Советского Союза, который нас тут посетил», - сказала она мне. Быть может, нескромно сейчас с моей стороны публиковать эту реплику. Но делаю это отчасти потому, что прекрасно помню то двойственное чувство, которое я тогда испытал. С одной стороны, это была не вполне достойная христианина гордость, но с другой - горечь: сколько моих соотечественников, оказавшись в Индии, устремлялись к разным псевдодуховным «учителям», вроде Святослава Рериха, оставляя без внимания подлинное духовное сокровище.
А потом еще два раза посчастливилось мне в Калькутте молиться вместе с сестрами конгрегации Миссионеров милосердия и с самой матерью Терезой. И что было для меня особенно ценным - это происходило на богослужениях Страстной седмицы: в Великий Четверг и в Страстную Пятницу. Помню, священник, служивший в Страстную Пятницу, начал проповедь с таких слов: «Трудно говорить о смерти, обращаясь к людям, которые сами соприкасаются с ней каждый день...» И действительно, находясь среди этих людей, как-то совершенно иначе переживаешь и спасительную смерть Господа.
Никогда еще не бывал я (столь чуткий к внешнему благолепию) на богослужениях Страстной седмицы, настолько лишенных какого бы то ни было эстетического начала. Более того, непрекращающиеся гудки автомобилей, раздающиеся под окнами (в Индии беззвучно не ездят), почти не позволяют различить слова молитв и чтений. Жара 36°C и влажность 96% при отсутствии вентиляторов (сестры их не признают, потому что у бедняков нет вентиляторов). Но ведь это - воспоминание Иисусовых страданий. Для него вполне органично быть неэстетичным и неуютным.
У матери Терезы мне очень хотелось выяснить несколько вопросов. Это были вопросы о милосердии, из области «как?..», «что делать, если?..», «как быть, когда?..»; эти вопросы действительно казались мне серьезными, и мне не удавалось найти на них определенный ответ. Перед началом службы Страстной Пятницы я сказал матушке, что хотел бы испросить ее советов о некоторых вещах. Она сказала, что готова со мной побеседовать после службы. Началось богослужение. Рядом со мною молятся сестры, неподалеку молится мать Тереза. Место матушки находится в задней части часовни, но во время Причащения она вместе со священником преподает Святые Тайны.
И вновь веяние Духа. К концу службы я понимаю, что вопросы, казавшиеся мне такими трудными и неразрешимыми, уже не представляют для меня проблемы. Ответы на них совершенно ясны, и даже непонятно, что озадачивало меня раньше. После службы я подхожу к матери Терезе и говорю: «Матушка, простите меня, но на все вопросы я уже получил ответ во время молитвы. Не стану отнимать вашего драгоценного времени, которое вы можете употребить с большей пользой».
На том мы и простились.
Как много, оказывается, могут дать встречи с духоносными людьми - даже когда эти встречи почти безмолвны.
В Апостольском символе говорится о нашей вере в «общение святых». Наверное, мне удалось прикоснуться к одной из сторон этого общения. Но Церковь - Мистическое Тело, в котором общение святых превосходит границы земного бытия, и, думаю, что помощь матери Терезы всем нуждающимся не прервется с ее кончиной.
Петр Сахаров
Москва
Мать Тереза Калькуттская
«Моя жизнь для бедных»
По рождению я албанка. Сейчас я гражданка Индии. А еще я католическая монахиня. В своей работе я принадлежу всему миру. Но в своем сердце я принадлежу Христу.
Когда я впервые сказала, что хочу посвятить свою жизнь Христу, моя мама была против. Потом она промолвила: «Ладно, доченька, иди в монахини. Только старайся всегда принадлежать только Богу и Христу». Не только Бог, но и она осудила бы меня, если бы я не была верна своему призванию. Она спросит меня однажды: «Ну как, доченька моя: ты жила только для Бога?»
Я была совсем юной, не старше двенадцати лет отроду, когда я впервые испытала желание полностью принадлежать Богу.
Я размышляла об этом и молилась в течение шести лет.
Иногда мне казалось, что призвания нет. Но, в конечном счете, я убедилась в том, что Бог призвал меня.
Богородица Летницкая молитвенно ходатайствовала обо мне и помогла мне открыть мое призвание.
Временами, когда я была в своем призвании не уверена, мне очень помогали некоторые советы моей мамы.
Она часто повторяла мне: «Когда ты принимаешься за какую-то работу, делай ее от души. Если нет, то не берись за нее».
Однажды я попросила у своего духовника совета о моем призвании. Я спросила: «Как я могу понять, что Бог меня призывает и к чему Он меня призывает?»
Он ответил: «Ты поймешь по ощущению счастья. Если ты счастлива при мысли, что Бог призывает тебя служить Ему и твоему ближнему, значит, это и есть доказательство твоего призвания. Радость в глубине сердца подобна магниту в компасе, который указывает жизненный путь. По нему надо следовать, даже если сталкиваешься на этом пути с трудностями».
Я часто вспоминаю, как мои мама и папа молились каждый вечер вместе с другими членами семьи.
Из-за своей работы папа часто отсутствовал дома. Но и в такие вечера мы собирались вокруг мамы, чтобы помолиться вместе с ней.
Самой частой нашей молитвой в таких случаях был святой Розарий.
У подножия Богородицы Летницкой (в Скопье) я впервые услышала зов Божий, убеждающий меня служить Богу, посвятить себя Его делу.
Я помню, это было пополудни в праздник Успения. Я молилась с зажженной свечей в руке и пела сердцем, исполненным радости, когда приняла решение целиком посвятить себя Богу в монашеской жизни.
И еще я помню, что именно когда я находилась при святыне Богородицы Летницкой в Скопье, я впервые услышала голос Бога, призывающего меня посвятить себя Ему и служению ближним, чтобы сполна принадлежать Ему.
Некоторое время это было желанием, которое я таила в своем сердце.
Я все еще помню то прекрасное время и песнопения, которые мы пели Богородице, особенно одно, которое называлось: «На Черной Горе есть у нас Матушка».
Несколько лет назад у меня появилась возможность вернуться в Скопье и в Летнице. Я была так счастлива, когда смогла вновь склонить колени перед образом Богородицы и помолиться Ей. Ризы этого образа сменились, но Ее глаза и Ее взгляд остались теми же после стольких лет. Своей молитвой я хотела возблагодарить Бога за те годы, которые прошли со времени моего отъезда из Скопье. Это были плодотворные годы, и если бы я начинала всё заново, я отправилась бы из Скопье тем же путем.
<...>
* * *
В возрасте восемнадцати лет я решила стать миссионером.
С той поры у меня не возникало уже никаких сомнений в моем решении.
Такова была воля Бога: Он сделал выбор.
Когда я еще жила у себя дома, некоторые из наших иезуитов отправились миссионерами в Индию. Обычно они слали весточки, рассказывая о том, что они делают для людей в Индии. Для меня они связались с Лоретанскими сестрами, которые работали в то время в Индии. Через этих иезуитов я вошла в контакт с Лоретанскими сестрами и вступила в их конгрегацию в Ратфарнгаме в Дублине.
* * *
Всего лишь через шесть недель я уехала из Ратфарнгама. Я вступила в конгрегацию в октябре 1928 года, а уже в январе отправилась в Индию проходить новициат (послушничество).
Я прошла его в Дарджилинге и приняла обеты у Лоретанских сестер.
В течение двадцати лет я вела преподавательскую работу в школе Святой Марии в Калькутте, в которой в основном обучались дети среднего возраста. Не знаю, была ли я хорошей учительницей. Об этом лучше могут знать мои ученики. Но я любила преподавать.
У Лоретанских сестер я чувствовала себя самой счастливой сестрой в мире. Оставить работу, которую я там вела, было для меня большой жертвой. Я не отказалась от своего состояния монахини. Изменилось только дело. Лоретанские сестры ограничиваются только преподаванием, которое является подлинным апостольством ради Христа.
У меня появилось призвание внутри призвания: что-то вроде второго призвания. Я почувствовала внутреннее повеление оставить Лоретанскую конгрегацию, где я была очень счастлива, и отправиться служить бедным на улицах.
* * *
10 сентября 1946 года, когда я ехала на поезде в Дарджилинг, на горной станции в Гималаях, я услышала зов Бога.
В безмолвной, глубокой молитвенной беседе с нашим Господом я ясно услышала Его призыв...
Его призыв был совершенно ясен: я должна оставить монашеский дом и помогать бедным, живя среди них. Это было повеление.
Я явственно ощутила, что Иисус хочет, чтобы я служила Ему среди беднейших из бедных, среди брошенных, среди обитателей трущоб, среди оставленных, среди бездомных. Иисус приглашал меня служить Ему и следовать за Ним в настоящей бедности, вести такой образ жизни, который уподобит меня нуждающимся - тем, в ком Он присутствует, в ком страдает, кого возлюбил.
* * *
Когда я изложила суть дела своим начальствующим и епископу Калькутты, они почувствовали, что это воля Божия, что этого хочет Бог. Я получила их благословение - благословение послушания. <...>
* * *
Когда я оставила Лоретанских сестер и совершала свой первый поход по улицам Калькутты, ко мне подошел священник. Он попросил меня пожертвовать денег на сбор для католической прессы. В начале дня у меня было пять рупий, и четыре из них я раздала бедным. После некоторых колебаний, я отдала священнику единственную остававшуюся у меня рупию. А вечером тот же священник пришел ко мне и принес мне конверт. Он сказал, что один человек дал ему этот конверт для меня, потому что слышал о моих планах и захотел помочь мне. В конверте было пятьдесят рупий. В тот момент я почувствовала, что Бог благословляет мое дело и никогда не оставит меня.
* * *
Вскоре после того как я покинула Лоретанскую конгрегацию, я оказалась на улице. Не было у меня ни крыши над головой, ни товарищей, ни помощников, ни денег, ни заработка, ни обещаний, ни гарантий, ни безопасности.
Тогда я стала молиться: «Мой Боже, Ты, только Ты. Я уповаю на Твой призыв, на Твое вдохновение. Ты не подведешь меня».
Мне нужно было помещение, где можно было бы размещать обездоленных. И я стала искать.
Я шла и шла, до тех пор, когда уже не осталось больше сил идти.
Тогда я лучше поняла изнеможение действительно бедного человека, который всегда находится в поисках хоть какой-то пищи, лекарства, всего необходимого.
Я вспомнила о той материальной защищенности, которая была у меня в монашеском доме Лоретанских сестер. Это было искушением, и я стала молиться так:
«Боже, по своему свободному выбору и по любви Твоей я желаю остаться здесь и исполнять Твою волю. Нет, вернуться я не могу. Моя община - это бедные. Их защищенность - моя защищенность. Их здоровье - мое здоровье. Мой дом - это дом бедных: не просто бедных, а беднейших из бедных. Тех, к кому стараются не подходить близко, чтобы не подцепить какую-нибудь заразу, боясь испачкаться, или потому, что они покрыты гноем и струпьями. Тех, которые не идут на молитву, потому что не могут выйти на улицу голыми. Тех, которые уже не едят даже, потому что сил у них не осталось. Тех, которые падают на улицах, понимая, что умирают, тем временем как живые проходят мимо, не замечая их. Тех, которые уже не плачут, потому что у них не осталось слез. Тех, кто неприкасаем».
Я была уверена, что Господь хочет, чтобы я была именно там, где я была. Я была уверена, что Он поможет мне найти решение.
* * *
В марте 1949 года в праздник святого Иосифа я услышала стук в дверь.
Я отворила и замерла. Сердце мое стало учащенно биться. Я увидела хрупкую фигуру девушки, которая смотрела на меня. Я услышала: «Матушка, я пришла присоединиться к вам».
«Это будет трудная жизнь. Вы готовы к этому?» - спросила я девушку.
«Я знаю, что будет трудно. Я готова к этому», - ответила девушка. И вошла в дом.
Тогда я обратилась к нашему Господу и стала благодарить Его: «Мой дорогой Иисус, как Ты добр! Итак, Ты посылаешь их! Ты верен обещанию, которое Ты дал мне. Господи Иисусе, благодарю Тебя за Твою благость!»
Первыми сестрами, присоединившимися ко мне, были мои ученицы, которым я преподавала в Лоретанской конгрегации.
С 1949 года одна за другой стали приходить девушки. Они желали всё отдать Богу и спешили это сделать. Они сменяли свои дорогостоящие сари на скромные хлопковые. Они приходили, будучи вполне осведомлены о трудностях.
Когда девушка, принадлежащая к очень благородной касте, приходит для того, чтобы помочь неприкасаемому, можно говорить о революции - революции самой большой, самой мощной: о революции любви!
* * *
Я приняла обеты новой конгрегации - обеты бедности, целомудрия, послушания и милосердия.
Конгрегация была учреждена, когда наше число приблизилось к двенадцати.
С чувством полной веры в помощь, защиту и благость Бога, я стала молиться нашему Господу из глубины сердца:
«Отче, прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тебя. Отче, прославь Сына Твоего, и да будет Он прославлен через Твои недостойные орудия, ибо ради Него, ради Его славы мы здесь, мы трудимся и страдаем и молимся. Всё, что мы делаем, мы делаем для Иисуса. В нашей жизни нет смысла, если она не всецело для Него. Да познают Его люди и тем достигнут жизни вечной, которую Он дал нам.
Сия же есть жизнь вечная, Отче, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа.
Да принесем мы эту жизнь вечную бедным, лишенным всякого уюта, всякой материальной собственности. Да познают они Тебя, да возлюбят Тебя, да обретут Тебя, да приобщатся Твоей жизни, Боже, Отче всех людей и Господа моего Иисуса Христа, Источника истины и благости и счастья.
Да приведем мы к Тебе тех, кого мы встретим, тех, для кого мы трудимся, тех, кто помогает нам, тех, кто умирает на наших руках, тех, кого мы принимаем, как Иисус принимал детей, которых благословлял, бедных, которых исцелял, страдальцев, которым помогал.
Отче, молю Тебя об этих сестрах, которых Ты избрал служить Тебе и принадлежать Тебе. Они были Твоими, и Ты дал их мне. Ты хочешь, чтобы я привела их к Тебе. Ты хочешь, чтобы они являли образ Твоего Сына, Твой совершенный образ, чтобы люди познали, что Ты послал Его. Чтобы, видя их дела, люди признали, что Христос послан Тобою.
Ты дал их мне, и я дарую их Тебе.
Ты взял их из мира и из духа этого мира, чтобы они жили в мире как невесты Иисусовы, не принадлежа миру и не идя его порочными путями.
Отче Святой, я молю о них, чтобы они были посвящены святому имени Твоему, освящены для Тебя, соблюдены для служения Тебе, принесены в жертву тебе. Для этого я посвящаю себя Тебе, посвящаю как жертву Тебе со Иисусом Христом, жертву самопожертвования.
Отче всеблагой, не об этих только сестрах моих молю, но обо всех, кто примкнет к ним и о тех, кто через них будет привлечен к Тебе и уверует в Тебя.
Отче, да будут все сестры мои едино, как Ты и Иисус едино, да живут они Твоим духом; да любовь, которою Ты возлюбил нас, в них будет, и Иисус в них».
Перевел с английского Петр Сахаров
Во время моей самой первой встречи с Матерью Терезой у входа в "Нирмал хридай" (в этот момент она рассматривает мою визитку)
Вход в "Нирмал хридай"
Часовня
.