Закон Парацельса в языкознании
Сегодня занимался украинской мовой. Переводил с русского на украинский фразу «На худой конец брошу я тебя в яму с медведями». Получилось: «На мизерний кинец шибану я тоби в ковбаню с бурмилами». Песня! Очень лирично.
Но есть непереводимая коннотация. Типа: «- В яму? - Да! На худой конец...» Тогда получается: «На мизерний чоловічий статевий член...» Не то...
Наверное, происки австро-венгерской разведки. Называется «венгерский путь развития языка». В любом языке есть иностранные заимствования. Грань шаткая: больше-меньше, язык от этого богаче-беднее. Шутят, что в венгерском языке только два русских слова: колхоз и спутник. Невозможно было перевести.
Если все слова в языке исконные (исконность всегда искусственная,- волюнтаризм) то в дело вступает диалектика - мать кибернетики: в мире почти нет желающих изучать венгерский язык. Сразу вспоминаются по этому поводу отечественные шишковисты: окоем (горизонт; песню можно переделать: «там за окоемом, там, там вдали, там вдали...»), мокроступы (галоши), тихогромы (фортепиано).
Действует, на самом деле, только методика средневекового врача Парацельса: «Все есть яд и все есть лекарство, тем или другим делает мера». А где мера? Она как талант: ускользает в сферу иррационального. Местечковый национализм падок на венгерский шаблон. В современном иврите олимпийские виды спорта: ногомяч, рукомяч, корзиномяч и т. д. Аналогичные идеи тихонько вбрасывались серьезными советчиками в штатском группам крикливых националистов в республиках после распада СССР. Своего рода большевизанство в лингвистике. В южных республиках вся научно-техническая терминология заимствовалась или из русского языка или посредством русского языка. Хиханьки про недружественные генштабы спотыкаются о подозрительную экстренность реформы русской орфографии 1918 г., которая обкатывалась еще до революции. А в 1929 г. чудо и Сталин спасли нас от латиницы, а то и вовсе от какого-нибудь эсперанто.
Тогда уполномоченные мыслили масштабно, не мелочились: если революция, то мировая, деньги отменить, нации перемешать, календарь поменять (это, правда, из французского опыта), языки унифицировать и свести к одному, профессору И.И.Иванову дать валюту на опыты по скрещиванию обезьян и человека для выведения универсального солдата и суперпролетария (а начинал ведь еще до революции скрещивать лошадь и зебру) и т.д. Идею о переводе русского языка на латиницу лоббировал А.В.Луначарский (он же продвигал профессора И.И.Иванова на генетический Олимп). Многие языки пострадали. В течение ХХ в. узбеки писали на арабском до 1928 г., затем на латинице - до 1940 г., потом перешли на кириллицу, в 1992 г. возобновили латинские эксперименты в алфавите и венгерские в лексике. Забавно. Но опять сработал эффект диалектики, потому что появилось поколение неграмотных. Когда в родной биомассе плаваешь, может быть, и незаметны стенки аквариума, а вот гастарбайтерам - туго.
Получается, что таджик в Москве быстрее обучается, а ориентируется в топонимике - это как два пальца об асфальт.
Поэтому, дорогие товарищи, позвольте поднять тост за идеи Парацельса в языкознании.
Но есть непереводимая коннотация. Типа: «- В яму? - Да! На худой конец...» Тогда получается: «На мизерний чоловічий статевий член...» Не то...
Наверное, происки австро-венгерской разведки. Называется «венгерский путь развития языка». В любом языке есть иностранные заимствования. Грань шаткая: больше-меньше, язык от этого богаче-беднее. Шутят, что в венгерском языке только два русских слова: колхоз и спутник. Невозможно было перевести.
Если все слова в языке исконные (исконность всегда искусственная,- волюнтаризм) то в дело вступает диалектика - мать кибернетики: в мире почти нет желающих изучать венгерский язык. Сразу вспоминаются по этому поводу отечественные шишковисты: окоем (горизонт; песню можно переделать: «там за окоемом, там, там вдали, там вдали...»), мокроступы (галоши), тихогромы (фортепиано).
Действует, на самом деле, только методика средневекового врача Парацельса: «Все есть яд и все есть лекарство, тем или другим делает мера». А где мера? Она как талант: ускользает в сферу иррационального. Местечковый национализм падок на венгерский шаблон. В современном иврите олимпийские виды спорта: ногомяч, рукомяч, корзиномяч и т. д. Аналогичные идеи тихонько вбрасывались серьезными советчиками в штатском группам крикливых националистов в республиках после распада СССР. Своего рода большевизанство в лингвистике. В южных республиках вся научно-техническая терминология заимствовалась или из русского языка или посредством русского языка. Хиханьки про недружественные генштабы спотыкаются о подозрительную экстренность реформы русской орфографии 1918 г., которая обкатывалась еще до революции. А в 1929 г. чудо и Сталин спасли нас от латиницы, а то и вовсе от какого-нибудь эсперанто.
Тогда уполномоченные мыслили масштабно, не мелочились: если революция, то мировая, деньги отменить, нации перемешать, календарь поменять (это, правда, из французского опыта), языки унифицировать и свести к одному, профессору И.И.Иванову дать валюту на опыты по скрещиванию обезьян и человека для выведения универсального солдата и суперпролетария (а начинал ведь еще до революции скрещивать лошадь и зебру) и т.д. Идею о переводе русского языка на латиницу лоббировал А.В.Луначарский (он же продвигал профессора И.И.Иванова на генетический Олимп). Многие языки пострадали. В течение ХХ в. узбеки писали на арабском до 1928 г., затем на латинице - до 1940 г., потом перешли на кириллицу, в 1992 г. возобновили латинские эксперименты в алфавите и венгерские в лексике. Забавно. Но опять сработал эффект диалектики, потому что появилось поколение неграмотных. Когда в родной биомассе плаваешь, может быть, и незаметны стенки аквариума, а вот гастарбайтерам - туго.
Получается, что таджик в Москве быстрее обучается, а ориентируется в топонимике - это как два пальца об асфальт.
Поэтому, дорогие товарищи, позвольте поднять тост за идеи Парацельса в языкознании.