Михаил Самуилович Качан. О поступлении в ленинградский политех. Дополнение: О взятка
"За мной зашел мой школьный друг Миша Лесохин, и мы поехали на трамвае №32 в Ленинградский политехнический институт им. М.И. Калинина.
- Не забыл документы на золотую медаль, - спросил он меня. - Нет, конечно, - я улыбнулся. Медаль давала право на поступление в Институт без экзаменов. - А Игорь подъедет? - спросил я. - Он просил его не ждать. Он еще не знает, когда поедет. Игорь Лопатин, как и Миша Лесохин, получил серебряную медаль (им в РОНО не утвердили отличные оценки, поставленные школой, и они получили четверки по сочинению), и тоже хотел поступать на физико-механический факультет.Мы все трое хотели работать впоследствии над проблемами ядерной энергии, «энергии будущего» (а вдруг именно нам посчастливится создать термояд?), а такая специальность в политехническом институте анонсировалась.
Мы подошли к сотруднику и спросили: «Какие документы нужно заполнять медалистам?»
- А вы что - медалисты? - спросил он. - Что-то рановато для медалей, их еще не выдают. По крайней мере, к нам еще никто не приходил. Мы протянули свои аттестаты зрелости и документы о получении медалей. Он взял наши документы, поднялся, обернулся к сотрудникам и громко сказал:
- Смотрите, первые медалисты пришли. Все сотрудники, бросив дела, подошли к нам и начали рассматривать документы. Мы, абитуриенты, как называли поступающих, гордые и счастливые, стояли рядом и в мыслях уже были студентами и изучали ядерную физику.
Получив расписку в приеме документов, мы ушли и стали ждать извещения о приеме в Институт. Нам сказали, что недели через две мы такие извещения должны получить. Время шло. Прошли две недели, - никаких извещений не было. Мы, трое медалистов, созванивались между собой. И вот, однажды, позвонив Игорю Лопатину, Миша Лесохин узнал, что тому извещение о зачислении на физмех уже пришло.
Миша сразу поехал в Политехнический Институт, рассчитывая тоже получить извещение о зачислении, но ему было «отказано в приеме из-за отсутствия вакантных мест». Он сразу забрал документы и поехал в Педагогический Институт им. А.И. Герцена. Сдав в приемную комиссию документы, он через несколько дней был зачислен студентом, - почему-то туда документы сдавали одни девочки, мальчики были на вес золота.
Моя эпопея была не столь проста. Узнав от Миши эту историю, я поехал в приемную комиссию на следующий же день, уже понимая, что меня, как и Мишу, не приняли на физико-механический факультет, но, в отличие от Миши, я хотел учиться в Политехническом, и только в Политехническом, пусть даже на другом факультете. И я решил побороться, поскольку чувствовал свою правоту и не мог не отреагировать на несправедливость. Мне тоже вернули документы, не предложив мне ни один другой факультет и сформулировав отказ теми же словами, что и Лесохину. Логики в этом ответе, конечно, не было. Правила приема не предусматривали тогда для медалистов ни дополнительных экзаменов, ни собеседований, следовательно, оставался один критерий - время сдачи абитуриентом документов в приемную комиссию, т.е. простая очередность подачи документов.
Именно это я и сказал сотруднику, к которому я попал и которому выпало отказать мне в приеме. Он смутился и пошел советоваться с более опытным сотрудником. Тот отрекомендовался мне как член приемной комиссии и повторил формулировку отказа. Я повторил свои аргументы.
- Но я не могу Вам сказать ничего другого, потому что в Решении Приемной комиссии ничего иного нет. Не могу же я домысливать и говорить Вам то, чего нет в Решении. - А чего нет в Решении? - спросил я. На этот раз смутился член приемной комиссии.
- Да там и не должно быть ничего другого, - сказал он, - секретарь Приемной комиссии готовит Решение и зачитывает фамилии абитуриентов, и формулировку решения. Члены приемной комиссии задают вопросы, если они у них есть, а потом голосуют. По Вашей кандидатуре вопросов не было, и голосовали единогласно. Медалистов много, число мест, выделенных под них, ограничено. Кому-то надо отказывать. Вот Вам и отказали.
- Значит Вы не руководствовались таким критерием как время подачи документов? - спросил я. - Нет, мы даже не думали об этом. Готовить материалы - прерогатива Секретаря. - А какая медаль имеет приоритет: золотая или серебряная?. - Конечно, золотая, - не подумав, брякнул он.
- А я знаю абитуриента, которого уже приняли с серебряной медалью. Мне же с золотой отказали. Это был разговор в одни ворота. Я знал, почему мне отказали. Он тоже знал, почему. Но у него не было аргументов, которыми он мог бы оперировать. Он мог только, как попка, повторять то, что записано в Решении Приемной комиссии.
Мне было стыдно и обидно одновременно. Я впервые столкнулся с государственным антисемитизмом. Хотя внешне все выглядело благопристойно. Ведь никто не сказал мне: - Мы не принимаем тебя, потому что ты еврей, а, значит, неблагонадежный. Нет, выдумали форму отказа: «В связи с отсутствием вакантных мест». Уж лучше бы была процентная норма, как в дореволюционное время. Это, по крайней мере, честнее. Моя мечта рушилась. Я не имел права проситься на прием к Ректору Института. По правилам жаловаться на Решение приемной комиссии Института следовало в Центральную Приемную комиссию, которая находилась в Москве. Я взял документы и приехал домой. Вечером состоялся семейный совет. - Далась тебе твоя ядерная физика, - сказала мама, - как я тебя уговаривала стать врачом или на худой конец биологом!
- Поступай в Холодильный институт, который я закончил, - сказал папа. - Туда тебя примут без вопросов. Потом поезжай в Москву. Хотя, я думаю, у тебя вряд ли что-нибудь получится. А дедушка только кряхтел и покашливал, но ничего не говорил. Я видел, как он переживает за меня.
В Институт Холодильной промышленности меня действительно приняли без вопросов. Но я на этом не поставил точку. В Москве я остановился у дяди Миши, маминого брата. Он жил в малюсенькой комнате метров 8-10 не больше в Столешниковом переулке. Я думаю, снимал. В этой комнате спали он с женой Верой, их маленькая дочка Наташа, которой тогда было 6 лет. Там же заночевал и я.Они меня встретили очень тепло и сердечно. Я им рассказал мою историю с поступлением. - Не добьешься ты ничего, - сказал дядя Миша. - Тут только по-другому можно что-либо сделать. Я попробую. А ты пока походи по инстанциям, поговори с ними. Тебе надо опыта набираться.
И я пошел набираться опыта. Сначала я поехал на Трубную площадь в Центральную приемную Комиссию, которая располагалась в угловом доме на первом этаже. Длинная очередь несчастливых абитуриентов начиналась, снаружи на улице, но продвигалась довольно быстро. Когда я попал внутрь помещения, я увидел, что принимает за барьером со стеклом всего один человек. Были написаны его фамилия, имя и отчество. Я запомнил его фамилию на всю жизнь - Сухоруков. - Изложите кратко Вашу претензию. - сказал он. Я изложил. - У Вас есть письменное заявление? - спросил он. У меня было. - Оставьте его. Мы Вам ответим». - сказал он. - Следующий. Я вышел из помещения. На душе было погано, как будто я поговорил с бездушной машиной. - Зачем я поехал в Москву? - крутилось в голове.
- А ты ожидал, что они будут разбираться? - сказал дядя Миша. - У них десятки тысяч недовольных. Разбираться будут с единицами, за кем стоят крупные фигуры, которые могут повлиять. Остальных ждет отказ по формальным соображениям. Сходи еще в Министерство Высшего образования. Убедись.
Министерство размещалось на улице Жданова д.11. Небольшой красивый особняк. Маленький дворик перед входом в него, где стояло 5-6 автомобилей. Вход был свободный, и я с независимым видом прошел мимо вахтера. Изучив структуру по указателю, висевшему в коридоре первого этажа, я понял, что, прежде всего я должен обратиться в Главное Управление политехнических ВУЗов. Я зашел в приемную, где, кроме секретаря, не было ни одного человека, и спросил, могу ли я поговорить с начальником Главного Управления. Секретарь, которая до этого ровным счетом ничего не делала, говорила со мной кокетливо и с большим удовольствием. - Сейчас я спрошу (она произнесла имя-отчество Прокошкина, который был Начальником управления). Он Вас примет. И действительно, она вышла от начальника и сказала: «Заходите». Начальник, очевидно, тоже откровенно скучал, потому что он подробно расспрашивал меня, как было дело, но, правда, не высказал своего мнения, сказав напоследок: - Давайте заявление. Мы разберемся.
Удовлетворенный вниманием, я вышел от Начальника, сел на диванчик, стоящий в коридоре, и стал думать, что же я еще могу сделать. - Разве что к Министру? - подумал я. Кабинет Министра Высшего образования профессора Столетова тоже был доступен. Приемная была намного больше, в ней сидели две секретарши и тоже откровенно скучали. - Что Вы хотели? - спросила меня одна из них. Я объяснил. - Министр по таким делам не принимает, - сказала она, - обращайтесь в Центральную приемную комиссию. Для этого она и создана. Вы представляете, что бы здесь было, если бы все жалобщики пришли сюда. Нет, нет, не просите. Это невозможно. Грустный, я вышел во дворик и присел на какой-то каменный поребрик, глядя, как люди входят и выходят из Министерства, как выезжают из дворика и вновь приезжают немногочисленные автомобили. Ко мне подошел, какой-то парень чуть постарше меня, и мы разговорились.
- А ты попробуй поймать Министра, когда он приезжает утром на работу. Вдруг он захочет тебя выслушать. - предложил он. На следующее утро я приехал к 9 часам и начал караулить Министра. Я уже видел его автомобиль накануне, и знал, где он остановится и высадит Министра. Я продумал, где я должен в этот момент находиться, как оказаться около него, что и как успеть сказать. Дальше я все себе представлял так. Я, такой симпатичный юноша, с такой доброй улыбкой, говорю Министру, что я постараюсь изложить мой очень простой вопрос за одну минуту. Начинаю говорить самое важное:
- Я золотой медалист. Меня не приняли из-за отсутствия вакантных мест. Я не понимаю, как это может быть, здесь какая-то ошибка. Ведь медали вводили именно для того, чтобы отобрать лучших. Затем повторяю ему мои два аргумента. Министр говорит мне: - Ну у нас за минуточку не получится. Пойдемте ко мне наверх. Там он кое-что уточняет. Возмущается такими порядками, говорит секретарше, чтобы она приняла от меня заявление и, прощаясь за руку, говорит мне напоследок: - Езжайте спокойно в Ленинград. Вас примут.
И я все это очень четко сделал, когда Министр приехал. И оказался рядом с ним. И очень непринужденно и доверительно начал разговор, поглядев ему прямо в глаза и улыбнувшись. Только я не смог сказать больше десяти слов. Он оборвал меня и со словами: - Простите, мне некогда. Повернулся спиной и быстро вошел в здание, а меня, какой-то мужчина на входе не пустил за ним, встав передо мной и строго сказав: - Нельзя. Я все же потом прошел в Министерство и в приемной Министра оставил свое заявление.
Вечером дядя Миша озабоченно сказал мне: - Я нашел путь. Тебя примут в Политехнический. - На физмех? - вскричал я. - Не знаю, на какой, - ответил дядя Миша, но возьмут. Он был очень серьезен. - Большие деньги, - сказал он. - но пока не отдадим их, письма не будет. Про письмо я понял, а вот про деньги - не сразу. Оказалось, что нужно в обмен на письмо о приеме в Институт отдать три тысячи рублей. Это тогда были очень большие деньги. На следующий день, дядя Миша ходил два или три раза на Центральный телеграф, благо он был рядом, звонил маме и еще куда-то, а вечером сказал мне: - Деньги достал, завтра пойдем вместе, отдадим деньги и заберем письмо. Часов в 12 дня мы с дядей Мишей пошли по ул. Горького, повернули на Тверской бульвар и встретили там невысокого неприметного человека.
-Ж. - представился он. Он назвал свои фамилию, имя и отчество полностью, фамилию я хорошо помню и сейчас, но приводить ее пока не хочу, а имя и отчество долго помнил, но сейчас уже забыл. А вот его лицо, хоть он был и неприметен, я запомнил на всю жизнь. Мы пошли, гуляя, по Тверскому бульвару, и так прошли метров двести, а потом повернули обратно. Дядя Миша и Ж. о чем то тихо разговаривали. Я деликатно шел рядом, но обрывки разговора слышал, у меня был тогда очень острый слух, не то, что сейчас. Я понял, что дядя Миша требовал доказательств того, что меня действительно примут в Институт. Вдруг я приеду в институт с письмом, а там знать ничего не знают? Я не знаю, какие доказательства дал Ж. дяде Мише, но они вдруг остановились, и дядя Миша сказал: - Убедили, давайте письмо. - Давайте деньги, - сказал Ж. Они быстро обменялись конвертами.
Ж. не стал проверять, правильная ли сумма в его конверте, а наш конверт оказался запечатанным. Ж. начал меня инструктировать. Он сказал, к кому в кабинет мне лично пойти в Политехническом Институте и, оставшись в кабинете наедине, какие слова сказать. И только после этого отдать конверт. Потом я должен был сделать то, что этот человек скажет. Он назвал мне фамилию, имя и отчество этого человека и его должность. Фамилию, имя и отчество я хорошо помню, но приведу позднее - он работал в Политехническом институте заместителем директора по административно-хозяйственным вопросам. Впрочем, имя, отчество и фамилия были открыто написаны на конверте.
Самое интересное, что я тогда не понимал, что это взятка, а само это явление именуется коррупцией в системе высшего образования. Хотя я и догадывался, что происходит что-то постыдное, незаконное. - Но ведь я имею право. Со мной поступили тоже постыдно и незаконно, - я пытался оправдать себя, маму, дядю Мишу. И мне было неудобно, что мои родители и обожаемый мной легендарный герой моего детства дядя Миша пошли на это ради меня. - Помалкивай об этом, - сказал мне дядя Миша. Никто и никогда не должен об этом узнать. Я никогда и никому об этом не говорил. Я придумал историю про Министра, ту самую, которую описал выше. В этой истории и Министр стал человечней, и я более везучим, но все было правдой только до того места, когда я начал разговор с Министром. Разговор был оборван им. А мог ли он вообще быть продолжен?
Сегодня я впервые рассказал, как все это было, Любочке. - Почему же ты мне никогда это не рассказывал, - спросила она.- Я дал слово никогда и никому не говорить об этом. Но сегодня, только сегодня я решил, что могу рассказать и даже написать, как все было. Сегодня это уже никому не повредит. А мою репутацию в глазах моих потомков не испортит. В глазах тех, кто меня знал, надеюсь тоже. Но если это как-то меня умалит, - это уже не мое, а их дело. Не я придумал антисемитские правила приема в вузы страны. И не я вымогал взятку у нашей нищей семьи. Я пишу правду, мою правду. Я приехал с конвертом домой, в Ленинград. Мама и папа с интересом оглядели его. Папа хмыкнул и ничего не сказал. Он ненавидел такие вещи. Сам никогда не давал взяток и никогда не принимал ни взяток, ни подношений. Я понял, что, давая согласие дяде Мише, мама поставила папу перед фактом. В случае чего, она брала все на себя.
А у меня была эйфория. Мне было все равно как поступать, лишь бы поступить. - Я заслужил право на поступление туда, куда хочу. Мы боролись с несправедливостью. Мы ее победили, и неважно как.
Я ни секунды не сомневался, что все будет хорошо, и на следующий день начал с того, что поехал в Холодильный институт и забрал свои документы. Это было рискованно, но я тогда даже не думал об этом. С документами я сразу поехал в Политехнический институт. Я долго сидел в тесной приемной заместителя директора по административно-хозяйственной части, ожидая, пока он меня позовет. Он знал, что я жду, ему говорила секретарша, но в его кабинет постоянно входили и выходили люди. Наконец, поток людей иссяк, секретарша тоже ушла домой. Он выглянул из-за двери кабинета, посмотрел на меня очень внимательно: - Заходи. Я зашел. Сказал слова, которым меня научили в Москве. - Давай конверт, - сказал он. Я отдал конверт. Он его вскрыл при мне, вынул оттуда какую-то официальную бумагу и внимательно прочитал ее. - Завтра придешь в приемную комиссию и отдашь документы. Они будут знать, что тебе можно сдать документы. Было то ли 30 августа, то ли даже 31, и документы уже не принимали целый месяц. Я не задавал вопросов. В голове у меня сидела мысль: - Заместитель директора Института! Как же это можно? Целая шайка! Наверняка, я не один такой, кто платит им деньги. Но и я тоже!
Но я опять себя успокоил: - Я только восстанавливаю справедливость. А, может быть, и они восстанавливали справедливость. Ограбить евреев всегда считали за доблесть. Только вот никакого богатства или денег у нас не было, - мы были нищими. В Приемной комиссии института, которая уже перебазировалась из Актового зала в какую-то маленькую комнату, был всего один сотрудник. Он с интересом посмотрел на меня, и, ничего не спросив, принял документы. - Извещение пришлем по почте, - сказал он. - Так занятия уже начинаются, - напомнил я. - Ничего страшного, - ответил он. - Когда получите Извещение о приёме, тогда придете. Это недолго. Только через пару недель я получил извещение, что с 1 сентября я зачислен на первый курс механико-машиностроительного факультета Ленинградского политехнического института им. М.И. Калинина. Я, конечно, погоревал, что не на физико-механический, но я и этому был уже рад. Я понял, что физмех мне не светит ни в каком варианте.
За несколько дней до получения Извещения, к нам домой пришли один за другим три письма. Первое было из Центральной приемной комиссии, это был ответ на мою жалобу: - Мы проверили обстоятельства Вашего приема в Ленинградский политехнический институт им М.И. Калинина и извещаем Вас, что Вы не были приняты в Институт за отсутствием вакантных мест. Вторым пришло письмо из Главного Управления политехнических ВУЗов, - оно было подписано Прокошкиным: - Мы проверили обстоятельства Вашего приема в Ленинградский политехнический институт им М.И. Калинина и извещаем Вас, что Вы не были приняты в Институт за отсутствием вакантных мест. Наконец. за подписью Министра Столетова письмо сообщало: - Мы проверили обстоятельства Вашего приема в Ленинградский политехнический институт им М.И. Калинина и извещаем Вас, что Вы не были приняты в Институт за отсутствием вакантных мест. Как видите, все три письма говорят одно и то же слово в слово.
А в конце сентября, когда я уже ходил на занятия, нам домой пришли один за другим еще три письма.Центральная приемная комиссия сообщала: - Мы проверили обстоятельства Вашего приема в Ленинградский политехнический институт им М.И. Калинина и извещаем Вас, что Вы приняты в Институт на механико-машиностроительный факультет. Следом пришло письмо из Главного Управления политехнических ВУЗов: - Мы проверили обстоятельства Вашего приема в Ленинградский политехнический институт им М.И. Калинина и извещаем Вас, что Вы приняты в Институт на механико-машиностроительный факультет. Наконец. за подписью Министра Столетова письмо сообщало: - Мы проверили обстоятельства Вашего приема в Ленинградский политехнический институт им М.И. Калинина и извещаем Вас, что Вы приняты в Институт на механико-машиностроительный факультет. Во, как!"
Источник: http://proza.ru/2013/08/13/366%C2%A0
Из следственной практики: РАССЛЕДОВАНИЯ ВЗЯТОЧНИЧЕСТВА В ВЫСШИХ УЧЕБНЫХ ЗАВЕДЕНИЯХ Следователи по особо важным делам Прокуратуры Украинской ССР И. Сурган, А. Лопатинский, Е. Макашев расследовали несколько уголовных дел о получении взяток некоторыми преподавателями при приеме студентов в Киевский политехнический институт, технологический институт пищевой промышленности и учебно-консультационный пункт (УКП) Московского технологического института местной промышленности.Представляется целесообразным осветить некоторые методы расследования указанных преступлений. Вначале возникло дело о взяточничестве в учебно-консультационном пункте Московского технологического института местной промышленности. Основанием для его возбуждения послужили показания студента-заочника Ярославского, арестованного за совершенное им ограбление и убийство. Объясняя мотивы этого преступлепия, Ярославский заявил, что ему были нужны деньги для дачи взяток преподавателям за прием семестровых экзаменов. Он назвал некоторых других студентов, дававших взятки за прием в институт и сдачу семестровых экзаменов.
Поскольку существующим положением переход из группы в группу, а также пересдача экзаменов абитуриентами без уважительных причин запрещены, перечисленные документы давали возможность выявить случаи сдачи вступительных экзаменов абитуриентами не в своей группе, случаи повторной сдачи экзаменов. Такие факты могли свидетельствовать о заинтересованности экзаменаторов и членов приемной комиссии в отношении этих лиц. Находящиеся в изъятых личных делах документы, а также экзаменационные ведомости тщательно осматривались. Особое внимание обращалось на такие важные для следствия обстоятельства, как различие почерков в заявлении о допуске к вступительным экзаменам, автобиографии и в письменной работе, выполненной на экзамене (полностью или в отдельных ее частях). При этом иногда обнаруживалось различие между почерком, которым исполнена письменная работа, и почерком на титульном листе или на черновике работы, заявлении и т. д. Такие данные давали основание для проверки вопросов: кто и почему произвел дописки, кто и почему выполнил работу за абитуриента.
Так, при осмотре письменной работы по математике поступавшего на вечерний факультет политехнического института Кузьменко следователь установил, что часть работы выполнена не его почерком. Было дописано решение одного примера и внесены исправления в решение задачи. Работу, оцененную на «5», проверяла экзаменатор Суховей. Экзамен по устной математике у Кузьменко приняла экзаменатор Новак, которая тоже поставила опенку «5». Получение абитуриентом высшего балла по математике освобождало его как окончившего техникум с отличием от сдачи других вступительных экзаменов.
Следователь, расследовавший дело, прежде всего принял меры к выявлению взаимоотношений между Кузьменко и экзаменаторами Суховей и Новак. Оказалось, что Кузьменко знаком с семьей Суховей, а экзаменатор Суховей была подругой экзаменатора Новак. Проведенная почерковедческая экспертиза подтвердила, что дописки в одном примере и другие исправления произведены Суховей. Последняя, ознакомившись с заключением эксперта, показала, что, договорившись, об оказании помощи Кузьменко за взятку, она при проверке его письменной работы дописала решение примера, внесла другие исправления и завысила оценку. Она также договорилась с Новак о завышении Кузьменко оценки при приеме экзамена по устной математике. Следователь назначил математическую экспертизу, которая установч-ла, что письменная работа Кузьменко без исправлений и внесенных дописок экзаменатором заслуживала неудовлетворительной оценки. Свою вину по этому эпизоду Кузьменко, Новак и Суховеи полностью признали.
При осмотре письменной работы по математике абитуриентки Диденко, поступавшей в технологический институт пищевой промышленности, следователь обратил внимание, что работа выполнена другим почерком, чем написаны автобиография и заявление о приеме в институт. Назначили почерковедческую экспертизу. Следователь представил эксперту образцы свободного почерка Диденко и экзаменатора. Экспертиза установила, что работа полностью выполнена не абитуриенткой, а экзаменатором.
Первоначальными следственными действиями по делам этой категории являлись и обыски у подозреваемых с целью обнаружения денег, ценностей и вкладов, нажитых преступным путем. Своевременное и тщательное производство обысков позволило обнаружить крупные суммы денег, полученных в виде взяток, и наложить на них арест.
Так, у председателя предметной экзаменационной комиссии по математике политехнического института, доцента Турковского следователь при обыске в обложках различных книг нашел 2700 руб. В кладовой квартиры председателя предметной экзаменационной комиссии по математике института пищевой промышленности Юрченко обнаружили тайник, в котором оказалось 5500 руб. У него же нашли полученные в виде взяток импортный транзистор, шерстяные костюмы и другие вещи. У члена предметных комиссий но математике политехнического института и УКП Буравского изъяли сберегательные книжки на вклады в сберегательных кассах в сумме свыше 18000 руб.; у доцента Дмитрова - на сумму более 9000 руб. и т. д. Умело проведенные обыски позволили получить и другие важные доказательства для изобличения взяточников. В обнаруженных у посредников и взяткополучателей записных книжках и на отдельных листках бумаги имелись адреса родителей абитуриентов, от которых были получены взятки; расписания экзаменов этих абитуриентов, номера их экзаменационных листов; номера телефонов посредников, взяткодателей и экзаменаторов. Были найдены также записки и телеграммы, которыми обменивались взяткополучатели и взяткодатели.
Следователи провели и иную работу по отысканию денег, нажитых путем получения взяток: в сберегательных кассах был наложен арест на вклады лиц, подозреваемых в получении взяток, потребовались копии их лицевых счетов, а также копии лицевых счетов на вклады взяткодателей.
При осмотре таких документов выяснились важные для следствия данные. Например, абитуриентка Комарова была зачислена в институт приказом от 25 августа 1965 г. и именно в этот день ее отец взял со своей сберегательной книжки 300 руб. Комаров в тот же день передал эту сумму председателю предметной экзаменационной комиссии института Юрченко в виде взятки за оказанную помощь его дочери в сдаче вступительных экзаменов. Такие факты были не единичны. Данные о времени получения взяткодателями денег по сберкнижке служили важным доказательством, подтверждаюмшм правдивость показаний обвиняемых и свидетелей
Эксперты установили ряд интересных для следствия фактов, свидетельствовавших о заинтересованности экзаменаторов в выставлении завышенных оценок отдельным абитуриентам. Например, абитуриенты неправильно решили задачи или примеры либо неверным был ход решения, а ответ в некоторых работах был дописан правильный, и оценка оказалась завышенной. Так, письменная работа по математике абитуриента Заярного, за поступление которого в институт была дана взятка, оценена председателем предметной комиссии Юрченко баллом «5». Специалисты-математики, проводившие экспертизу, установили, в чем конкретно и какие именно ошибки допустил абитуриент при решении примеров и задач, и дали заключение, что работа заслуживает оценки «3». С этим заключением согласился и обвиняемый Юрченко при ознакомлении с материалами экспертизы.
Следователи много и кропотливо работали с документами, обнаруживая при этом доказательства, подтверждающие факты получения взяток некоторыми экзаменаторами. И здесь им большую помощь оказало детальное знание правил приема в высшие учебные заведения, проведения вступительных экзаменов и т. д. Так, по существующим правилам письменные работы по окончании экзамена собираются, сдаются в приемную комиссию института и там зашифровываются. Из титульных листов изымаются вкладыши с решением задач и примеров и передаются для проверки членам предметной экзаменационной комиссии. Таким образом, вместо фамилии абитуриента на вкладыше стоит только шифр, и экзаменатор, проверяющий работу, не знает, кем из абитуриентов она выполнена. Поэтому при осмотре письменных работ особое внимание обращалось на различные пометки, не относящиеся к решению задач пли примеров. Такие пометки, сделанные экзаменатором-взяткополучателем, свидетельствовали, как правило, о его запнтересованиости в завышенной оценке по данной работе. Пометки делались экзаменатором на вкладыше непосредственно перед сдачей письменных работ в приемную комиссию.
Потом, после зашифровки работ и возвращения вкладышей преподавателям для проверки, взяткополучатели находили по этим пометкам нужные им работы.
Так, председатель предметной комиссии по математике Юрченко на нужных ему работах карандашом писал (1 + 1)* = 2*. По заключению экспертов, эта запись не имела никакой смысловой связи с условиями и решением задач и примеров. Просматривая затем зашифрованные вкладыши, Юрченко отбирал работы, имевшие указанную пометку, сам проверял их и выставлял завышенные оценки. Член предметной комиссии по математике в УКП Буравский предлагал «своим» абитуриентам чертить на первой странице вкладыша определенную геометрическую фигуру. В других случаях договаривались, что экзаменуемый напишет на работе определенные слова, поставит условные знаки в виде крестиков, кавычек, птичек и т. д. Установив по показаниям одного-двух абитуриентов данные об условных пометках, следователи легко отбирали письменные работы с такими своеобразными «паролями», устанавливали лиц, выставивших условные знаки, и проверяли их причастность к совершению преступления.
При осмотре экзаменационных листов и письменных работ обращалось внимание на имеющиеся в них исправления оценок, фамилий экзаменаторов. Эти данные сличались с записями, имевшимися в экзаменационных ведомостях. В ряде случаев таким путем выявлялись факты необоснованного исправления оценок в экзаменационных листах, подлоги и исправления в экзаменационных ведомостях и т. д
Обвиняемый Козлов, давая показания о получении взятки за оказание помощи в сдаче вступительных экзаменов абитуриентке Диденко, рассказал о том. что письменная работа но математике была выполнена за Дидеико лично им и Юрченко. При проверке этих показаний выяснилось, что Диденко поступала па технологический факультет и математику должна была сдавать только устно. Этот экзамен у нее принял Юрченко и поставил ей отличную оценку. Сдав остальные экзамены и полагая, что она будет зачислена в институт, Диденко выехала- из Киева. В ее отсутствие выяснилось, что на избранный ею технологический факультет она по конкурсу не проходит. Тогда Юрченко и Козлов, получившие взятку, договорились с секретарем приемной комиссии о зачислении Диденко на механический факультет с условием дополнительной сдачи ею экзамена по письменной математике. Но Козлову и Юрчемко не удалось разыскать Диденко, и они сами выполнили за нее письменную работу по математике. Выполнение письменной работы самими экзаменаторами явилось важным объективным доказательством, подтверждающим преступные связи Козлова и Юрченко, их корыстную заинтересованность в сдаче абитуриенткой экзаменов и зачислении ее в институт.
По расследуемым делам следователи на протяжении всего следствия выясняли обстоятельства, способствовавшие взяточничеству при приеме в высшие учебные заведения. Изучением существующих положении и инструкций, допросами обвиняемых и свидетелей, осмотрами документов было установлено, что к таким обстоятельствам относились: а) отсутствие должного контроля со стороны ректоратов за работой приемных комиссий, особенно за работой предметных экзаменационных комиссий, а также за соблюдением «Правил приема в высшие учебные заведения СССР» и «Положения об экзаменационных комиссиях по приему вступительных экзаменов в высшие учебные заведения СССР». Это привело к тому, что некоторые члены предметных комиссий любыми средствами способствовали поступлению в институт своих родственников и знакомых, a также оказывали содействие абитуриентам в связи с получением взяток;
б) нарушение порядка проведения вступительных экзаменов. Так, экзаменаторы нередко заранее уведомлялись о том, в каких аудиториях и группах они будут принимать экзамены. В ряде случаев они сами выбирали группу и предупреждали «своих» абитуриентов, в какую аудиторию им следует зайти для сдачи экзамена, за какой стол садиться для написания письменной работы; во время экзамена «своим» абитуриентам оказывали помощь - подсказывали, давали готовые решения задач и примеров; в) небрежное хранение, а в ряде случаев и свободный допуск членов Экзаменационных комиссий к бланкам вкладышей со штампом института, на которых выполнялись абитуриентами письменные работы, что позволяло отдельным экзаменаторам беспрепятственно брать их и подменять неправильно выполненную на экзамене работу другой, выполненной даже в домашних условиях;
г) нарушение правил приема в вузы, заключающееся в организации дополнительных экзаменов для абитуриентов, вовремя не явившихся на экзамен без уважительных причин; в пересдаче экзаменов абитуриентами, заслуженно получившими неудовлетворительные оценки; в заведомом составлении списков или отметке в имеющихся списках абитуриентов, поступление которых в институт было бы желательным;
д) система частного платного репетиторства лиц, готовящиеся к поступлению в институт, членами приемной и предметной экзаменационных комиссий. Зачастую преподаватель-репетитор сам принимал экзамены от лиц, которых он подготавливал, и выставлял им завышенные оценки.
По указанным и другим выявленным нарушениям существующего порядка приема в высшие учебные заведения направлены информации в партийные органы и внесены представления министру высшего и среднего специального образования Украинской ССР, которыми приняты надлежащие меры.
Взяточники понесли заслуженное наказание.
Источник: Следственная практика №89, 1971
- Не забыл документы на золотую медаль, - спросил он меня. - Нет, конечно, - я улыбнулся. Медаль давала право на поступление в Институт без экзаменов. - А Игорь подъедет? - спросил я. - Он просил его не ждать. Он еще не знает, когда поедет. Игорь Лопатин, как и Миша Лесохин, получил серебряную медаль (им в РОНО не утвердили отличные оценки, поставленные школой, и они получили четверки по сочинению), и тоже хотел поступать на физико-механический факультет.Мы все трое хотели работать впоследствии над проблемами ядерной энергии, «энергии будущего» (а вдруг именно нам посчастливится создать термояд?), а такая специальность в политехническом институте анонсировалась.
Мы подошли к сотруднику и спросили: «Какие документы нужно заполнять медалистам?»
- А вы что - медалисты? - спросил он. - Что-то рановато для медалей, их еще не выдают. По крайней мере, к нам еще никто не приходил. Мы протянули свои аттестаты зрелости и документы о получении медалей. Он взял наши документы, поднялся, обернулся к сотрудникам и громко сказал:
- Смотрите, первые медалисты пришли. Все сотрудники, бросив дела, подошли к нам и начали рассматривать документы. Мы, абитуриенты, как называли поступающих, гордые и счастливые, стояли рядом и в мыслях уже были студентами и изучали ядерную физику.
Получив расписку в приеме документов, мы ушли и стали ждать извещения о приеме в Институт. Нам сказали, что недели через две мы такие извещения должны получить. Время шло. Прошли две недели, - никаких извещений не было. Мы, трое медалистов, созванивались между собой. И вот, однажды, позвонив Игорю Лопатину, Миша Лесохин узнал, что тому извещение о зачислении на физмех уже пришло.
Миша сразу поехал в Политехнический Институт, рассчитывая тоже получить извещение о зачислении, но ему было «отказано в приеме из-за отсутствия вакантных мест». Он сразу забрал документы и поехал в Педагогический Институт им. А.И. Герцена. Сдав в приемную комиссию документы, он через несколько дней был зачислен студентом, - почему-то туда документы сдавали одни девочки, мальчики были на вес золота.
Моя эпопея была не столь проста. Узнав от Миши эту историю, я поехал в приемную комиссию на следующий же день, уже понимая, что меня, как и Мишу, не приняли на физико-механический факультет, но, в отличие от Миши, я хотел учиться в Политехническом, и только в Политехническом, пусть даже на другом факультете. И я решил побороться, поскольку чувствовал свою правоту и не мог не отреагировать на несправедливость. Мне тоже вернули документы, не предложив мне ни один другой факультет и сформулировав отказ теми же словами, что и Лесохину. Логики в этом ответе, конечно, не было. Правила приема не предусматривали тогда для медалистов ни дополнительных экзаменов, ни собеседований, следовательно, оставался один критерий - время сдачи абитуриентом документов в приемную комиссию, т.е. простая очередность подачи документов.
Именно это я и сказал сотруднику, к которому я попал и которому выпало отказать мне в приеме. Он смутился и пошел советоваться с более опытным сотрудником. Тот отрекомендовался мне как член приемной комиссии и повторил формулировку отказа. Я повторил свои аргументы.
- Но я не могу Вам сказать ничего другого, потому что в Решении Приемной комиссии ничего иного нет. Не могу же я домысливать и говорить Вам то, чего нет в Решении. - А чего нет в Решении? - спросил я. На этот раз смутился член приемной комиссии.
- Да там и не должно быть ничего другого, - сказал он, - секретарь Приемной комиссии готовит Решение и зачитывает фамилии абитуриентов, и формулировку решения. Члены приемной комиссии задают вопросы, если они у них есть, а потом голосуют. По Вашей кандидатуре вопросов не было, и голосовали единогласно. Медалистов много, число мест, выделенных под них, ограничено. Кому-то надо отказывать. Вот Вам и отказали.
- Значит Вы не руководствовались таким критерием как время подачи документов? - спросил я. - Нет, мы даже не думали об этом. Готовить материалы - прерогатива Секретаря. - А какая медаль имеет приоритет: золотая или серебряная?. - Конечно, золотая, - не подумав, брякнул он.
- А я знаю абитуриента, которого уже приняли с серебряной медалью. Мне же с золотой отказали. Это был разговор в одни ворота. Я знал, почему мне отказали. Он тоже знал, почему. Но у него не было аргументов, которыми он мог бы оперировать. Он мог только, как попка, повторять то, что записано в Решении Приемной комиссии.
Мне было стыдно и обидно одновременно. Я впервые столкнулся с государственным антисемитизмом. Хотя внешне все выглядело благопристойно. Ведь никто не сказал мне: - Мы не принимаем тебя, потому что ты еврей, а, значит, неблагонадежный. Нет, выдумали форму отказа: «В связи с отсутствием вакантных мест». Уж лучше бы была процентная норма, как в дореволюционное время. Это, по крайней мере, честнее. Моя мечта рушилась. Я не имел права проситься на прием к Ректору Института. По правилам жаловаться на Решение приемной комиссии Института следовало в Центральную Приемную комиссию, которая находилась в Москве. Я взял документы и приехал домой. Вечером состоялся семейный совет. - Далась тебе твоя ядерная физика, - сказала мама, - как я тебя уговаривала стать врачом или на худой конец биологом!
- Поступай в Холодильный институт, который я закончил, - сказал папа. - Туда тебя примут без вопросов. Потом поезжай в Москву. Хотя, я думаю, у тебя вряд ли что-нибудь получится. А дедушка только кряхтел и покашливал, но ничего не говорил. Я видел, как он переживает за меня.
В Институт Холодильной промышленности меня действительно приняли без вопросов. Но я на этом не поставил точку. В Москве я остановился у дяди Миши, маминого брата. Он жил в малюсенькой комнате метров 8-10 не больше в Столешниковом переулке. Я думаю, снимал. В этой комнате спали он с женой Верой, их маленькая дочка Наташа, которой тогда было 6 лет. Там же заночевал и я.Они меня встретили очень тепло и сердечно. Я им рассказал мою историю с поступлением. - Не добьешься ты ничего, - сказал дядя Миша. - Тут только по-другому можно что-либо сделать. Я попробую. А ты пока походи по инстанциям, поговори с ними. Тебе надо опыта набираться.
И я пошел набираться опыта. Сначала я поехал на Трубную площадь в Центральную приемную Комиссию, которая располагалась в угловом доме на первом этаже. Длинная очередь несчастливых абитуриентов начиналась, снаружи на улице, но продвигалась довольно быстро. Когда я попал внутрь помещения, я увидел, что принимает за барьером со стеклом всего один человек. Были написаны его фамилия, имя и отчество. Я запомнил его фамилию на всю жизнь - Сухоруков. - Изложите кратко Вашу претензию. - сказал он. Я изложил. - У Вас есть письменное заявление? - спросил он. У меня было. - Оставьте его. Мы Вам ответим». - сказал он. - Следующий. Я вышел из помещения. На душе было погано, как будто я поговорил с бездушной машиной. - Зачем я поехал в Москву? - крутилось в голове.
- А ты ожидал, что они будут разбираться? - сказал дядя Миша. - У них десятки тысяч недовольных. Разбираться будут с единицами, за кем стоят крупные фигуры, которые могут повлиять. Остальных ждет отказ по формальным соображениям. Сходи еще в Министерство Высшего образования. Убедись.
Министерство размещалось на улице Жданова д.11. Небольшой красивый особняк. Маленький дворик перед входом в него, где стояло 5-6 автомобилей. Вход был свободный, и я с независимым видом прошел мимо вахтера. Изучив структуру по указателю, висевшему в коридоре первого этажа, я понял, что, прежде всего я должен обратиться в Главное Управление политехнических ВУЗов. Я зашел в приемную, где, кроме секретаря, не было ни одного человека, и спросил, могу ли я поговорить с начальником Главного Управления. Секретарь, которая до этого ровным счетом ничего не делала, говорила со мной кокетливо и с большим удовольствием. - Сейчас я спрошу (она произнесла имя-отчество Прокошкина, который был Начальником управления). Он Вас примет. И действительно, она вышла от начальника и сказала: «Заходите». Начальник, очевидно, тоже откровенно скучал, потому что он подробно расспрашивал меня, как было дело, но, правда, не высказал своего мнения, сказав напоследок: - Давайте заявление. Мы разберемся.
Удовлетворенный вниманием, я вышел от Начальника, сел на диванчик, стоящий в коридоре, и стал думать, что же я еще могу сделать. - Разве что к Министру? - подумал я. Кабинет Министра Высшего образования профессора Столетова тоже был доступен. Приемная была намного больше, в ней сидели две секретарши и тоже откровенно скучали. - Что Вы хотели? - спросила меня одна из них. Я объяснил. - Министр по таким делам не принимает, - сказала она, - обращайтесь в Центральную приемную комиссию. Для этого она и создана. Вы представляете, что бы здесь было, если бы все жалобщики пришли сюда. Нет, нет, не просите. Это невозможно. Грустный, я вышел во дворик и присел на какой-то каменный поребрик, глядя, как люди входят и выходят из Министерства, как выезжают из дворика и вновь приезжают немногочисленные автомобили. Ко мне подошел, какой-то парень чуть постарше меня, и мы разговорились.
- А ты попробуй поймать Министра, когда он приезжает утром на работу. Вдруг он захочет тебя выслушать. - предложил он. На следующее утро я приехал к 9 часам и начал караулить Министра. Я уже видел его автомобиль накануне, и знал, где он остановится и высадит Министра. Я продумал, где я должен в этот момент находиться, как оказаться около него, что и как успеть сказать. Дальше я все себе представлял так. Я, такой симпатичный юноша, с такой доброй улыбкой, говорю Министру, что я постараюсь изложить мой очень простой вопрос за одну минуту. Начинаю говорить самое важное:
- Я золотой медалист. Меня не приняли из-за отсутствия вакантных мест. Я не понимаю, как это может быть, здесь какая-то ошибка. Ведь медали вводили именно для того, чтобы отобрать лучших. Затем повторяю ему мои два аргумента. Министр говорит мне: - Ну у нас за минуточку не получится. Пойдемте ко мне наверх. Там он кое-что уточняет. Возмущается такими порядками, говорит секретарше, чтобы она приняла от меня заявление и, прощаясь за руку, говорит мне напоследок: - Езжайте спокойно в Ленинград. Вас примут.
И я все это очень четко сделал, когда Министр приехал. И оказался рядом с ним. И очень непринужденно и доверительно начал разговор, поглядев ему прямо в глаза и улыбнувшись. Только я не смог сказать больше десяти слов. Он оборвал меня и со словами: - Простите, мне некогда. Повернулся спиной и быстро вошел в здание, а меня, какой-то мужчина на входе не пустил за ним, встав передо мной и строго сказав: - Нельзя. Я все же потом прошел в Министерство и в приемной Министра оставил свое заявление.
Вечером дядя Миша озабоченно сказал мне: - Я нашел путь. Тебя примут в Политехнический. - На физмех? - вскричал я. - Не знаю, на какой, - ответил дядя Миша, но возьмут. Он был очень серьезен. - Большие деньги, - сказал он. - но пока не отдадим их, письма не будет. Про письмо я понял, а вот про деньги - не сразу. Оказалось, что нужно в обмен на письмо о приеме в Институт отдать три тысячи рублей. Это тогда были очень большие деньги. На следующий день, дядя Миша ходил два или три раза на Центральный телеграф, благо он был рядом, звонил маме и еще куда-то, а вечером сказал мне: - Деньги достал, завтра пойдем вместе, отдадим деньги и заберем письмо. Часов в 12 дня мы с дядей Мишей пошли по ул. Горького, повернули на Тверской бульвар и встретили там невысокого неприметного человека.
-Ж. - представился он. Он назвал свои фамилию, имя и отчество полностью, фамилию я хорошо помню и сейчас, но приводить ее пока не хочу, а имя и отчество долго помнил, но сейчас уже забыл. А вот его лицо, хоть он был и неприметен, я запомнил на всю жизнь. Мы пошли, гуляя, по Тверскому бульвару, и так прошли метров двести, а потом повернули обратно. Дядя Миша и Ж. о чем то тихо разговаривали. Я деликатно шел рядом, но обрывки разговора слышал, у меня был тогда очень острый слух, не то, что сейчас. Я понял, что дядя Миша требовал доказательств того, что меня действительно примут в Институт. Вдруг я приеду в институт с письмом, а там знать ничего не знают? Я не знаю, какие доказательства дал Ж. дяде Мише, но они вдруг остановились, и дядя Миша сказал: - Убедили, давайте письмо. - Давайте деньги, - сказал Ж. Они быстро обменялись конвертами.
Ж. не стал проверять, правильная ли сумма в его конверте, а наш конверт оказался запечатанным. Ж. начал меня инструктировать. Он сказал, к кому в кабинет мне лично пойти в Политехническом Институте и, оставшись в кабинете наедине, какие слова сказать. И только после этого отдать конверт. Потом я должен был сделать то, что этот человек скажет. Он назвал мне фамилию, имя и отчество этого человека и его должность. Фамилию, имя и отчество я хорошо помню, но приведу позднее - он работал в Политехническом институте заместителем директора по административно-хозяйственным вопросам. Впрочем, имя, отчество и фамилия были открыто написаны на конверте.
Самое интересное, что я тогда не понимал, что это взятка, а само это явление именуется коррупцией в системе высшего образования. Хотя я и догадывался, что происходит что-то постыдное, незаконное. - Но ведь я имею право. Со мной поступили тоже постыдно и незаконно, - я пытался оправдать себя, маму, дядю Мишу. И мне было неудобно, что мои родители и обожаемый мной легендарный герой моего детства дядя Миша пошли на это ради меня. - Помалкивай об этом, - сказал мне дядя Миша. Никто и никогда не должен об этом узнать. Я никогда и никому об этом не говорил. Я придумал историю про Министра, ту самую, которую описал выше. В этой истории и Министр стал человечней, и я более везучим, но все было правдой только до того места, когда я начал разговор с Министром. Разговор был оборван им. А мог ли он вообще быть продолжен?
Сегодня я впервые рассказал, как все это было, Любочке. - Почему же ты мне никогда это не рассказывал, - спросила она.- Я дал слово никогда и никому не говорить об этом. Но сегодня, только сегодня я решил, что могу рассказать и даже написать, как все было. Сегодня это уже никому не повредит. А мою репутацию в глазах моих потомков не испортит. В глазах тех, кто меня знал, надеюсь тоже. Но если это как-то меня умалит, - это уже не мое, а их дело. Не я придумал антисемитские правила приема в вузы страны. И не я вымогал взятку у нашей нищей семьи. Я пишу правду, мою правду. Я приехал с конвертом домой, в Ленинград. Мама и папа с интересом оглядели его. Папа хмыкнул и ничего не сказал. Он ненавидел такие вещи. Сам никогда не давал взяток и никогда не принимал ни взяток, ни подношений. Я понял, что, давая согласие дяде Мише, мама поставила папу перед фактом. В случае чего, она брала все на себя.
А у меня была эйфория. Мне было все равно как поступать, лишь бы поступить. - Я заслужил право на поступление туда, куда хочу. Мы боролись с несправедливостью. Мы ее победили, и неважно как.
Я ни секунды не сомневался, что все будет хорошо, и на следующий день начал с того, что поехал в Холодильный институт и забрал свои документы. Это было рискованно, но я тогда даже не думал об этом. С документами я сразу поехал в Политехнический институт. Я долго сидел в тесной приемной заместителя директора по административно-хозяйственной части, ожидая, пока он меня позовет. Он знал, что я жду, ему говорила секретарша, но в его кабинет постоянно входили и выходили люди. Наконец, поток людей иссяк, секретарша тоже ушла домой. Он выглянул из-за двери кабинета, посмотрел на меня очень внимательно: - Заходи. Я зашел. Сказал слова, которым меня научили в Москве. - Давай конверт, - сказал он. Я отдал конверт. Он его вскрыл при мне, вынул оттуда какую-то официальную бумагу и внимательно прочитал ее. - Завтра придешь в приемную комиссию и отдашь документы. Они будут знать, что тебе можно сдать документы. Было то ли 30 августа, то ли даже 31, и документы уже не принимали целый месяц. Я не задавал вопросов. В голове у меня сидела мысль: - Заместитель директора Института! Как же это можно? Целая шайка! Наверняка, я не один такой, кто платит им деньги. Но и я тоже!
Но я опять себя успокоил: - Я только восстанавливаю справедливость. А, может быть, и они восстанавливали справедливость. Ограбить евреев всегда считали за доблесть. Только вот никакого богатства или денег у нас не было, - мы были нищими. В Приемной комиссии института, которая уже перебазировалась из Актового зала в какую-то маленькую комнату, был всего один сотрудник. Он с интересом посмотрел на меня, и, ничего не спросив, принял документы. - Извещение пришлем по почте, - сказал он. - Так занятия уже начинаются, - напомнил я. - Ничего страшного, - ответил он. - Когда получите Извещение о приёме, тогда придете. Это недолго. Только через пару недель я получил извещение, что с 1 сентября я зачислен на первый курс механико-машиностроительного факультета Ленинградского политехнического института им. М.И. Калинина. Я, конечно, погоревал, что не на физико-механический, но я и этому был уже рад. Я понял, что физмех мне не светит ни в каком варианте.
За несколько дней до получения Извещения, к нам домой пришли один за другим три письма. Первое было из Центральной приемной комиссии, это был ответ на мою жалобу: - Мы проверили обстоятельства Вашего приема в Ленинградский политехнический институт им М.И. Калинина и извещаем Вас, что Вы не были приняты в Институт за отсутствием вакантных мест. Вторым пришло письмо из Главного Управления политехнических ВУЗов, - оно было подписано Прокошкиным: - Мы проверили обстоятельства Вашего приема в Ленинградский политехнический институт им М.И. Калинина и извещаем Вас, что Вы не были приняты в Институт за отсутствием вакантных мест. Наконец. за подписью Министра Столетова письмо сообщало: - Мы проверили обстоятельства Вашего приема в Ленинградский политехнический институт им М.И. Калинина и извещаем Вас, что Вы не были приняты в Институт за отсутствием вакантных мест. Как видите, все три письма говорят одно и то же слово в слово.
А в конце сентября, когда я уже ходил на занятия, нам домой пришли один за другим еще три письма.Центральная приемная комиссия сообщала: - Мы проверили обстоятельства Вашего приема в Ленинградский политехнический институт им М.И. Калинина и извещаем Вас, что Вы приняты в Институт на механико-машиностроительный факультет. Следом пришло письмо из Главного Управления политехнических ВУЗов: - Мы проверили обстоятельства Вашего приема в Ленинградский политехнический институт им М.И. Калинина и извещаем Вас, что Вы приняты в Институт на механико-машиностроительный факультет. Наконец. за подписью Министра Столетова письмо сообщало: - Мы проверили обстоятельства Вашего приема в Ленинградский политехнический институт им М.И. Калинина и извещаем Вас, что Вы приняты в Институт на механико-машиностроительный факультет. Во, как!"
Источник: http://proza.ru/2013/08/13/366%C2%A0
Из следственной практики: РАССЛЕДОВАНИЯ ВЗЯТОЧНИЧЕСТВА В ВЫСШИХ УЧЕБНЫХ ЗАВЕДЕНИЯХ Следователи по особо важным делам Прокуратуры Украинской ССР И. Сурган, А. Лопатинский, Е. Макашев расследовали несколько уголовных дел о получении взяток некоторыми преподавателями при приеме студентов в Киевский политехнический институт, технологический институт пищевой промышленности и учебно-консультационный пункт (УКП) Московского технологического института местной промышленности.Представляется целесообразным осветить некоторые методы расследования указанных преступлений. Вначале возникло дело о взяточничестве в учебно-консультационном пункте Московского технологического института местной промышленности. Основанием для его возбуждения послужили показания студента-заочника Ярославского, арестованного за совершенное им ограбление и убийство. Объясняя мотивы этого преступлепия, Ярославский заявил, что ему были нужны деньги для дачи взяток преподавателям за прием семестровых экзаменов. Он назвал некоторых других студентов, дававших взятки за прием в институт и сдачу семестровых экзаменов.
Поскольку существующим положением переход из группы в группу, а также пересдача экзаменов абитуриентами без уважительных причин запрещены, перечисленные документы давали возможность выявить случаи сдачи вступительных экзаменов абитуриентами не в своей группе, случаи повторной сдачи экзаменов. Такие факты могли свидетельствовать о заинтересованности экзаменаторов и членов приемной комиссии в отношении этих лиц. Находящиеся в изъятых личных делах документы, а также экзаменационные ведомости тщательно осматривались. Особое внимание обращалось на такие важные для следствия обстоятельства, как различие почерков в заявлении о допуске к вступительным экзаменам, автобиографии и в письменной работе, выполненной на экзамене (полностью или в отдельных ее частях). При этом иногда обнаруживалось различие между почерком, которым исполнена письменная работа, и почерком на титульном листе или на черновике работы, заявлении и т. д. Такие данные давали основание для проверки вопросов: кто и почему произвел дописки, кто и почему выполнил работу за абитуриента.
Так, при осмотре письменной работы по математике поступавшего на вечерний факультет политехнического института Кузьменко следователь установил, что часть работы выполнена не его почерком. Было дописано решение одного примера и внесены исправления в решение задачи. Работу, оцененную на «5», проверяла экзаменатор Суховей. Экзамен по устной математике у Кузьменко приняла экзаменатор Новак, которая тоже поставила опенку «5». Получение абитуриентом высшего балла по математике освобождало его как окончившего техникум с отличием от сдачи других вступительных экзаменов.
Следователь, расследовавший дело, прежде всего принял меры к выявлению взаимоотношений между Кузьменко и экзаменаторами Суховей и Новак. Оказалось, что Кузьменко знаком с семьей Суховей, а экзаменатор Суховей была подругой экзаменатора Новак. Проведенная почерковедческая экспертиза подтвердила, что дописки в одном примере и другие исправления произведены Суховей. Последняя, ознакомившись с заключением эксперта, показала, что, договорившись, об оказании помощи Кузьменко за взятку, она при проверке его письменной работы дописала решение примера, внесла другие исправления и завысила оценку. Она также договорилась с Новак о завышении Кузьменко оценки при приеме экзамена по устной математике. Следователь назначил математическую экспертизу, которая установч-ла, что письменная работа Кузьменко без исправлений и внесенных дописок экзаменатором заслуживала неудовлетворительной оценки. Свою вину по этому эпизоду Кузьменко, Новак и Суховеи полностью признали.
При осмотре письменной работы по математике абитуриентки Диденко, поступавшей в технологический институт пищевой промышленности, следователь обратил внимание, что работа выполнена другим почерком, чем написаны автобиография и заявление о приеме в институт. Назначили почерковедческую экспертизу. Следователь представил эксперту образцы свободного почерка Диденко и экзаменатора. Экспертиза установила, что работа полностью выполнена не абитуриенткой, а экзаменатором.
Первоначальными следственными действиями по делам этой категории являлись и обыски у подозреваемых с целью обнаружения денег, ценностей и вкладов, нажитых преступным путем. Своевременное и тщательное производство обысков позволило обнаружить крупные суммы денег, полученных в виде взяток, и наложить на них арест.
Так, у председателя предметной экзаменационной комиссии по математике политехнического института, доцента Турковского следователь при обыске в обложках различных книг нашел 2700 руб. В кладовой квартиры председателя предметной экзаменационной комиссии по математике института пищевой промышленности Юрченко обнаружили тайник, в котором оказалось 5500 руб. У него же нашли полученные в виде взяток импортный транзистор, шерстяные костюмы и другие вещи. У члена предметных комиссий но математике политехнического института и УКП Буравского изъяли сберегательные книжки на вклады в сберегательных кассах в сумме свыше 18000 руб.; у доцента Дмитрова - на сумму более 9000 руб. и т. д. Умело проведенные обыски позволили получить и другие важные доказательства для изобличения взяточников. В обнаруженных у посредников и взяткополучателей записных книжках и на отдельных листках бумаги имелись адреса родителей абитуриентов, от которых были получены взятки; расписания экзаменов этих абитуриентов, номера их экзаменационных листов; номера телефонов посредников, взяткодателей и экзаменаторов. Были найдены также записки и телеграммы, которыми обменивались взяткополучатели и взяткодатели.
Следователи провели и иную работу по отысканию денег, нажитых путем получения взяток: в сберегательных кассах был наложен арест на вклады лиц, подозреваемых в получении взяток, потребовались копии их лицевых счетов, а также копии лицевых счетов на вклады взяткодателей.
При осмотре таких документов выяснились важные для следствия данные. Например, абитуриентка Комарова была зачислена в институт приказом от 25 августа 1965 г. и именно в этот день ее отец взял со своей сберегательной книжки 300 руб. Комаров в тот же день передал эту сумму председателю предметной экзаменационной комиссии института Юрченко в виде взятки за оказанную помощь его дочери в сдаче вступительных экзаменов. Такие факты были не единичны. Данные о времени получения взяткодателями денег по сберкнижке служили важным доказательством, подтверждаюмшм правдивость показаний обвиняемых и свидетелей
Эксперты установили ряд интересных для следствия фактов, свидетельствовавших о заинтересованности экзаменаторов в выставлении завышенных оценок отдельным абитуриентам. Например, абитуриенты неправильно решили задачи или примеры либо неверным был ход решения, а ответ в некоторых работах был дописан правильный, и оценка оказалась завышенной. Так, письменная работа по математике абитуриента Заярного, за поступление которого в институт была дана взятка, оценена председателем предметной комиссии Юрченко баллом «5». Специалисты-математики, проводившие экспертизу, установили, в чем конкретно и какие именно ошибки допустил абитуриент при решении примеров и задач, и дали заключение, что работа заслуживает оценки «3». С этим заключением согласился и обвиняемый Юрченко при ознакомлении с материалами экспертизы.
Следователи много и кропотливо работали с документами, обнаруживая при этом доказательства, подтверждающие факты получения взяток некоторыми экзаменаторами. И здесь им большую помощь оказало детальное знание правил приема в высшие учебные заведения, проведения вступительных экзаменов и т. д. Так, по существующим правилам письменные работы по окончании экзамена собираются, сдаются в приемную комиссию института и там зашифровываются. Из титульных листов изымаются вкладыши с решением задач и примеров и передаются для проверки членам предметной экзаменационной комиссии. Таким образом, вместо фамилии абитуриента на вкладыше стоит только шифр, и экзаменатор, проверяющий работу, не знает, кем из абитуриентов она выполнена. Поэтому при осмотре письменных работ особое внимание обращалось на различные пометки, не относящиеся к решению задач пли примеров. Такие пометки, сделанные экзаменатором-взяткополучателем, свидетельствовали, как правило, о его запнтересованиости в завышенной оценке по данной работе. Пометки делались экзаменатором на вкладыше непосредственно перед сдачей письменных работ в приемную комиссию.
Потом, после зашифровки работ и возвращения вкладышей преподавателям для проверки, взяткополучатели находили по этим пометкам нужные им работы.
Так, председатель предметной комиссии по математике Юрченко на нужных ему работах карандашом писал (1 + 1)* = 2*. По заключению экспертов, эта запись не имела никакой смысловой связи с условиями и решением задач и примеров. Просматривая затем зашифрованные вкладыши, Юрченко отбирал работы, имевшие указанную пометку, сам проверял их и выставлял завышенные оценки. Член предметной комиссии по математике в УКП Буравский предлагал «своим» абитуриентам чертить на первой странице вкладыша определенную геометрическую фигуру. В других случаях договаривались, что экзаменуемый напишет на работе определенные слова, поставит условные знаки в виде крестиков, кавычек, птичек и т. д. Установив по показаниям одного-двух абитуриентов данные об условных пометках, следователи легко отбирали письменные работы с такими своеобразными «паролями», устанавливали лиц, выставивших условные знаки, и проверяли их причастность к совершению преступления.
При осмотре экзаменационных листов и письменных работ обращалось внимание на имеющиеся в них исправления оценок, фамилий экзаменаторов. Эти данные сличались с записями, имевшимися в экзаменационных ведомостях. В ряде случаев таким путем выявлялись факты необоснованного исправления оценок в экзаменационных листах, подлоги и исправления в экзаменационных ведомостях и т. д
Обвиняемый Козлов, давая показания о получении взятки за оказание помощи в сдаче вступительных экзаменов абитуриентке Диденко, рассказал о том. что письменная работа но математике была выполнена за Дидеико лично им и Юрченко. При проверке этих показаний выяснилось, что Диденко поступала па технологический факультет и математику должна была сдавать только устно. Этот экзамен у нее принял Юрченко и поставил ей отличную оценку. Сдав остальные экзамены и полагая, что она будет зачислена в институт, Диденко выехала- из Киева. В ее отсутствие выяснилось, что на избранный ею технологический факультет она по конкурсу не проходит. Тогда Юрченко и Козлов, получившие взятку, договорились с секретарем приемной комиссии о зачислении Диденко на механический факультет с условием дополнительной сдачи ею экзамена по письменной математике. Но Козлову и Юрчемко не удалось разыскать Диденко, и они сами выполнили за нее письменную работу по математике. Выполнение письменной работы самими экзаменаторами явилось важным объективным доказательством, подтверждающим преступные связи Козлова и Юрченко, их корыстную заинтересованность в сдаче абитуриенткой экзаменов и зачислении ее в институт.
По расследуемым делам следователи на протяжении всего следствия выясняли обстоятельства, способствовавшие взяточничеству при приеме в высшие учебные заведения. Изучением существующих положении и инструкций, допросами обвиняемых и свидетелей, осмотрами документов было установлено, что к таким обстоятельствам относились: а) отсутствие должного контроля со стороны ректоратов за работой приемных комиссий, особенно за работой предметных экзаменационных комиссий, а также за соблюдением «Правил приема в высшие учебные заведения СССР» и «Положения об экзаменационных комиссиях по приему вступительных экзаменов в высшие учебные заведения СССР». Это привело к тому, что некоторые члены предметных комиссий любыми средствами способствовали поступлению в институт своих родственников и знакомых, a также оказывали содействие абитуриентам в связи с получением взяток;
б) нарушение порядка проведения вступительных экзаменов. Так, экзаменаторы нередко заранее уведомлялись о том, в каких аудиториях и группах они будут принимать экзамены. В ряде случаев они сами выбирали группу и предупреждали «своих» абитуриентов, в какую аудиторию им следует зайти для сдачи экзамена, за какой стол садиться для написания письменной работы; во время экзамена «своим» абитуриентам оказывали помощь - подсказывали, давали готовые решения задач и примеров; в) небрежное хранение, а в ряде случаев и свободный допуск членов Экзаменационных комиссий к бланкам вкладышей со штампом института, на которых выполнялись абитуриентами письменные работы, что позволяло отдельным экзаменаторам беспрепятственно брать их и подменять неправильно выполненную на экзамене работу другой, выполненной даже в домашних условиях;
г) нарушение правил приема в вузы, заключающееся в организации дополнительных экзаменов для абитуриентов, вовремя не явившихся на экзамен без уважительных причин; в пересдаче экзаменов абитуриентами, заслуженно получившими неудовлетворительные оценки; в заведомом составлении списков или отметке в имеющихся списках абитуриентов, поступление которых в институт было бы желательным;
д) система частного платного репетиторства лиц, готовящиеся к поступлению в институт, членами приемной и предметной экзаменационных комиссий. Зачастую преподаватель-репетитор сам принимал экзамены от лиц, которых он подготавливал, и выставлял им завышенные оценки.
По указанным и другим выявленным нарушениям существующего порядка приема в высшие учебные заведения направлены информации в партийные органы и внесены представления министру высшего и среднего специального образования Украинской ССР, которыми приняты надлежащие меры.
Взяточники понесли заслуженное наказание.
Источник: Следственная практика №89, 1971