Игорь Бирман. ПРОТИВОРЕЧИВЫЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ 2
...Война кончилась, началось восстановление хозяйства, и, несмотря на подготовку к новой войне, жизненный уровень начал постепенно расти. Как раз тогда, трудно сказать почему именно, был провозглашен так называемый основной экономический закон социализма.
Соответствующую формулировку предложил малоизвестный харьковский экономист А.М Румянцев. Несколько изменив формулировку, Сталин включил ее, понятно, как свою собственную, в печально-известную работу "Экономические проблемы социализма в СССР" (Румянцев мудро не заметил высочайший плагиат и был назначен заведовать отделом науки ЦК КПСС, а впоследствии стал академиком). В сталинском опусе много написано такого, что советские экономисты не любят вспоминать, но "основной экономический закон социализма" признан и стоит сейчас во всех учебниках. К примеру, в одном из самых распространенных учебников политэкономии ему отведен специальный раздел и дается такая формулировка: "обеспечение полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех членов общества путем непрерывного роста и совершенствования общественного производства".
У меня нет времени и охоты разбираться во всех тонкостях этой и других формулировок по данному поводу, но несколько вещей приходится отметить. И то, что "закон" говорит о, казалось бы, настолько очевидной вещи - экономика должна обеспечивать благосостояние людей - что взрослым людям должно быть неудобно делать вид, будто в этом есть особая премудрость и включать подобное в учебники. И что здесь приведены по сути дела бессмыленные слова о полном (!) благосостоянии,которое в принципе нереализуемо. И что даже здесь, при разговоре об удовлетворении потребностей, не обошлось без упоминания непрерывного роста и не менее непрерывного совершенствования производства, что весьма знаменательно. Все же обеспечение благосостояния обьявлено Законом, да еще основным и потому, представляется, благосостояние должно обеспечиваться - законы полагается соблюдать, руководствоваться ими.
После ультрареволюционных загибов вроде коммун, после военного коммунизма и после отступления к НЭПу, лишь к самому началу 30-х годов состоялась перестройка производственных отношений в СССР. Именно тогда была создана система управления и планирования, то есть советская экономическая система,которая, прошу обратить на это сугубое внимание, осталась практически неизменной по сегодня. Некоторые весьма частные изменения с тех пор произошли, включая и так называемую реформу 1965 г. (о ней несколько позже), но их реальное значение было и есть пренебрежимо. Сама система как таковая сегодня почти полностью идентична тому, что было создано 50 лет назад.
Между тем, как мы все хорошо знаем, сама экономика в смысле ее технического уровня и масштабов, в смысле квалификации и различных производственных навыков всей рабочей силы стала совершенно иной: в голову не придет уподоблять "производительные силы", существовавшие в стране к 1930 году, с тем. что существует сегодня. Значит, производительные силы радикально изменились, а производственные отношения не последовали за ними.
Я уже дважды сказал выше, что рассматриваемое теоретическое положение является фундаментальным. Верно ли оно? Честно говоря,затрудняюсь сказать. Против него говорит хорошо известный аргумент, что новые производственные отношения были созданы в экономически отсталой стране, но аргумент кое-как отбивается известной ленинской концепцией о прорыве общего фронта империализма в его "слабом звене".
Другое, никак не менее серьезное, возражение заключается в простом факте, что производительные силы всех западных стран развились чрезвычайно за, например, послевоенный период без существенного потрясения общественных основ этих стран. Но и на это возражение можно найти некоторый ответ: хотя основы западных обществ остались теми же, многое в этих странах изменилось - резко возросла экономическая роль государства, необычайно развилась корпоративная собственность (в США 30 млн. индивидуальных держателей акций).
Мне в общем кажется, что эту формулировку не надо понимать ни слишком категорически, ни слишком универсально. Иначе говоря, даже без особых спекулятивных ухищрений представляется довольно очевидным, что с прогрессом техники и увеличением масштабов общественного производства должны происходить изменения как в отношениях собственности так и в других социально-экономических структурах. И мы собственно наблюдаем это в истории (хотя и далеко не той весьма упрощенной и механистической схеме, как это представлял Маркс, а в особенности его адепты); в целом отношения людей в процессе производства меняются, так же как меняются различные социальные и иные "надстройки". Мне также кажется верным утверждение, что при громадных масштабах производства, колоссальной сложности различных связей внутри его, совершенно "свободный" рынок, полное отсутствие вмешательства общества (в лице государства) в экономику неразумно, если даже в принципе
возможно.
Вместе с тем было бы еще большей ошибкой полностью принимать эту формулировку и основанные на ней выводы. В частности, весь советский опыт, начиная с 1917 г., достаточно красноречиво говорит: несмотря на все "слабые звенья" и прочие штучки, в этой теории концы явно не увязаны с концами.
Самое пикантное заключается в рассматриваемом нами положении: за последние 50 лет производственные отношения не последовали за производительными силами, причем в государстве, которое было создано и функционирует под знаменем марксизма. Масштабы производства увеличились в десятки раз, появились десятки новых отраслей промышленности, промышленность и транспорт радикально технически перевооружены, даже несчастное советское
сельское хозяйство несравнимо по своей технической вооруженности с прошлым, а вся экономическая система - отношения собственности, система ее управления (включая планирование) , стимулы и тд. - осталась ровно такой же как и 50 лет назад. Изменялась, правда, причем многократно, рассадка чиновников, но это в принципе мало что меняет. И без марксистской теории ясно, что тут "явное не то", что нельзя руководить разными экономиками одинаковыми средствами и методами, а перемены не происходят.
Что перемены нужны, стало ясно еще 25 лет назад. До этого упивались быстрыми темпами роста, победой в войне. Но когда новые властители вознамерились быстро сделать что-то существенное для подъема жизненного уровня, немедленно оказалось, что это не получается, что экономика не производит достаточно. Именно тогда к середине 50-х годов начальство осознало, что экономика плохо работает. Реорганизационные метания Хрущева многие воспринимают как его попытку борьбы с аппаратом. В этом есть, конечно, свой резон, но все же, думаю, главной причиной была его искренняя надежда, что пересадкой чиновников, созданием совнархозов вместо министерств, другими оргмерами, он сможет радикально поправить дело, сможет добиться эффективной работы экономики.
К концу правления он начал понимать, что нужно нечто более существенное и в августе 1964 г. повелел назначить несколько комиссий в разных ведомствах для разработки предложений о необходимых экономических реформах. Так получилось, что я оказался членом одной из таких комиссий (при Госкомитете по науке и технике). Мы собрались на первое заседание 17 октября и не знали, что сказать, не ведали, нужна ли будет наша работа. Один из членов комиссии, известный академик, лично знал Косыгина. Через пару дней он добился персонального приема, получил милостивое одобрение и мы начали работать. Где-то в марте 1965 г. проект реформы был составлен и председатель Госкомитета лично вручил наши предложения всем членам Политбюро. И... ничего не произошло. Почему?
Как уже потом стало ясно, "новую команду" меньше всего интересовали какие-либо изменения, тем более такие масштабные, как мы предложили. А мы предложили весьма радикальные меры: резкую децентрализацию управления, отмену большинства плановых показателей, установление подобия рыночных отношений между предприятиями, оставление основной массы прибыли предприятиям и использование ее по усмотрению коллективов, предоставление предприятиям права устанавливать самим цены (с некоторыми ограничениями) и тд. Для нового начальства важнее всего тогда было усидеть, укрепиться, поддержать стабильность. И, очень существенно, не ссориться с аппаратом. Именно поэтому, проводя к концу 1965 г. реформу, они были прежде всего озабочены ликвидацией деления обкомов и восстановлением министерств. В то же время, испытывая давление со стороны общественности, понимая, что дела в экономике были из рук вон плохи, они пошли через неохоту на некоторые экономические изменения. Эти изменения в общем шли в верном направлении, но они были проведены в такой минимальной степени, так непоследовательно, что их результат оказался скорее даже отрицательным.
Объявляя реформу, власти заявили, что это лишь "первый шаг", что реформа будет "развиваться дальше", но следующие шаги не последовали. Лишь почти через 15 лет, летом 1979 г. была объявлена новая реформа, но анализ ее показывает, что это плохо увязанный набор общих пожеланий, деклараций, организационных перестроек и некоторых весьма противоречивых экономических мер, которые в целом не уменьшают централизацию управления экономикой, не затрагивают основные причины недоброкачественности существующей системы.
Теперь, когда пора уже подводить предварительные итоги Брежневского периода советской истории, можно сказать, что за это время режим сумел обеспечить политическую стабильность в стране без массовых репрессий. Режим также, с помощью весьма непоследовательной политики Запада, сумел значительно укрепить международные свои позиции (во всяком случае до вторжения в Афганистан). Однако преступным образом режим ничего не сделал с экономикой и довел страну до грани экономической катастрофы. Не сделал вопреки очевидной необходимости, вопреки интересам страны, вопреки собственной руководящей теории.
И если немедленно самые серьезные, самые радикальные меры не будут предприняты, в стране наступит экономический хаос, за которым грядут трагические политические последствия. Трагические не только и не столько для режима, нам о нем нечего беспокоиться, сколько для страны, для людей.
Что дальше Моя статья отнюдь не претендует охватить все теоретико-практические проблемы экономической теории марксизма и применения ее в СССР. Для этого понадобилось бы несколько книг. Я ни слова не сказал о марксовой теории стоимости и соответственном построении системы ценообразования, о делении производства на "материальное" и "нематериальное", о знаменитом ленинском лозунге, что производительность труда определяет в конечном счете победу одного общественного строя над другим и о многом другом. Специального внимания заслуживает народнохозяйственное планирование как особый феномен и, в частности, его техника. Оставляя все это для других статей других авторов в других книгах, я закончу некоторыми соображениями о будущем советской экономики и, следовательно, будущем страны.
Разумеется, всякие прогнозы рискованны, тем более по проблемам такой колоссальной сложности. Все же сказать кое-что можно, да и нужно.
Если придерживаться диалектического материализма и его учения о противоречиях как источнике развития, советской экономике предстоит очень бурное развитие, в ней исключительно много исключительно острых противоречий, таким "источником" она обеспечена с лихвой. Но и не придерживаясь марксистского учения, которое по восхитительному определению Ленина "всесильно, потому что оно верно", нельзя не видеть, что советской экономике надо немедленно "развиться". Есть, по-моему, три, так сказать, генеральных направления и их надо хотя бы кратко рассмотреть.
О первом "направлении" - стояние на месте - вряд ли стоит много говорить. Очевидно, что пока Брежнев находится у власти, ничего существенного не произойдет. Поэтому чем дольше он жив, тем в общем хуже для страны, я уже достаточно много сказал выше об этом.
Учреждение в СССР "чисто капиталистической" экономики - явная утопия. И потому, что такая экономика сама далеко не идеальна (хотя и много лучше, чем советская) ; и потому, что как раз чисто капиталистическая экономика требует изменения политических структур; н потому, что нет реальных путей перехода к ней, создания в стране капиталистов, ибо (это многие часто забывают) капиталистическая экономика без капиталистов представляет собой нонсенс.
Мне вообще кажется, что правы многие, ищущие "средний" путь - сочетание каких-то капиталистических элементов с государственной собственностью, с государственным вмешательством в экономику - конвергенция.
Однако такие поиски не привели пока к более или менее четкому пониманию - что же все-таки было бы здесь реализуемо и было бы также эффективно. Именно это и составляет крайне серьезную трудность для соответствующих преобразований советской системы. Ясно, что она плоха. Более или менее ясно, куда именно двигаться, в каком направлении. Совсем неясно, как именно это делать. Другими словами, нет более или менее конкретной программы изменений. Более того, такая программа не разрабатывается, не обсуждается. Поэтому когда в Кремле окончательно решатся на реформы, придется наскоро разрабатывать необходимые меры.
Этот момент надо более подробно обсудить. Многие ссылаются на опыт НЭПа, указывают на Югославский опыт. При этом забывают вполне очевидные вещи. При введении НЭПа были еще живы люди, умевшие хозяйствовать по-капиталистически, да у многих из них был и капитал. Сама экономика была много меньше н проще, она не была в такой степени концентрирована в крупных и сверхкрупных предприятиях, связи предприятий друг с другом были неизмеримо проще. Не была до конца разрушена старая банковская система. Не нужны были крупные преобразования в сельском хозяйстве - было достаточно освободить крестьян от продразверстки и других поборов. Что касается Югославии, то многие видимо не знают, что там дела тоже не блестящи. Примерно треть югославских предприятий работает с убытками и их существование поддерживается за счет успешно работающих предприятий, причем средства перераспределяются по команде партийных инстанций. Жизненный уровень в Югославии существенно выше, чем в СССР, но в большой степени это не результат успешности югославской экономической системы, а того, что миллионы людей отправляются за границу на заработки и процветающего туризма из западных стран. Стоит также заметить, что в Польше нет колхозов, а сельское хозяйство там находится в не намного лучшем, чем в СССР, состоянии.
Мучительной проблемой в СССР является очевидное неравенство районов и республик, вызываемое различиями в климате, наличии полезных ископаемых, традициях и тд. При децентрализации все эти различия немедленно дадут себя знать, экономическое неравенство усилится и вызовет резкое недовольство.
Неизбежно также, что, как мы говорим в Америке, перед тем как стать лучше вещи станут хуже. Иначе говоря, нет способа сразу же, немедленно улучшить экономическое положение, всякие радикальные преобразования неизбежно приведут сначала к ухудшению экономической ситуации и лишь по прошествии некоторого (может быть значительного) времени начнут давать положительный эффект.
Мы обсуждаем сейчас крайне интересную, важную и сложную проблему и очень жаль, что к ней почти не обращаются в литературе, все же здесь я должен ограничиться сказанным. Воздержусь также от более или менее конкретных соображений о том, как именно по моему мнению должна быть реорганизована советская экономика - мне это не очень ясно, хотя в общем понятно, что надо разрешить частное сельское хозяйство и частные мелкие предприятия; если не передать в полную собственность тем, кто на них работает, более крупные предприятия, то сделать их хотя бы "совладельцами"; заменить материально-техническое снабжение рыночными отношениями между предприятиями; сделать так, чтобы цены отражали соотношение спроса и предложения и т.д. и т.п. Скажу лишь, что этот путь очень нелегок, что и здесь успех отнюдь не гарантирован, хотя, повторю в последний раз, движение только по этому пути позволяет надеяться на успех.
В заключение совсем коротко о военных расходах. Они настолько велики, что их резкое снижение было бы до нельзя благотворным.
Переориентация лучших мозгов, лучших предприятий и лучших ресурсов на гражданские цели, на подъем жизненного уровня, на техническое перевооружение народного хозяйства могло бы весьма существенно смягчить сегодняшние и завтрашние трудности.
И речи нет, что такое снижение разрешит основные противоречия советской экономической системы, но это поможет хотя бы на время, отсрочит надвигающуюся катастрофу.
И вот как раз тут находится, как мне представляется, единственный выход. Я только что сказал о препятствиях для "перехода", о неминуемом снижении объемов производства. Почему бы не компенсировать это снижение, смягчить трудности как раз за счет военных расходов, за счет их очень резкого сокращения? Не мне решать, но другого пути я просто не вижу.
* * *
В самом начале я сказал, что сама концепция развития экономики недостаточно определена. Именно отсюда происходят многие наши иллюзии. Одна из них - надежда на безграничное развитие экономики. Но действительно ли производство материальных благ не имеет границ, действительно ли оно и дальше будет безгранично развиваться? Мне представляется очевидным, что советская экономика таких перспектив не имеет, даже при очень радикальных реформах далеко не все трудности будут разрешены, движение вперед может восстановиться, но оно не может быть быстрым и долгим.
Увы, и у западных экономик все больше трудностей, увы, и здесь мы не видим ясных путей их разрешения. Сумеет ли человечество найти путь, сдвинуть общечеловеческие ножницы потребности - удовлетворение, разрешить это свое противоречие? Это увидят наши потомки.
Соответствующую формулировку предложил малоизвестный харьковский экономист А.М Румянцев. Несколько изменив формулировку, Сталин включил ее, понятно, как свою собственную, в печально-известную работу "Экономические проблемы социализма в СССР" (Румянцев мудро не заметил высочайший плагиат и был назначен заведовать отделом науки ЦК КПСС, а впоследствии стал академиком). В сталинском опусе много написано такого, что советские экономисты не любят вспоминать, но "основной экономический закон социализма" признан и стоит сейчас во всех учебниках. К примеру, в одном из самых распространенных учебников политэкономии ему отведен специальный раздел и дается такая формулировка: "обеспечение полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех членов общества путем непрерывного роста и совершенствования общественного производства".
У меня нет времени и охоты разбираться во всех тонкостях этой и других формулировок по данному поводу, но несколько вещей приходится отметить. И то, что "закон" говорит о, казалось бы, настолько очевидной вещи - экономика должна обеспечивать благосостояние людей - что взрослым людям должно быть неудобно делать вид, будто в этом есть особая премудрость и включать подобное в учебники. И что здесь приведены по сути дела бессмыленные слова о полном (!) благосостоянии,которое в принципе нереализуемо. И что даже здесь, при разговоре об удовлетворении потребностей, не обошлось без упоминания непрерывного роста и не менее непрерывного совершенствования производства, что весьма знаменательно. Все же обеспечение благосостояния обьявлено Законом, да еще основным и потому, представляется, благосостояние должно обеспечиваться - законы полагается соблюдать, руководствоваться ими.
После ультрареволюционных загибов вроде коммун, после военного коммунизма и после отступления к НЭПу, лишь к самому началу 30-х годов состоялась перестройка производственных отношений в СССР. Именно тогда была создана система управления и планирования, то есть советская экономическая система,которая, прошу обратить на это сугубое внимание, осталась практически неизменной по сегодня. Некоторые весьма частные изменения с тех пор произошли, включая и так называемую реформу 1965 г. (о ней несколько позже), но их реальное значение было и есть пренебрежимо. Сама система как таковая сегодня почти полностью идентична тому, что было создано 50 лет назад.
Между тем, как мы все хорошо знаем, сама экономика в смысле ее технического уровня и масштабов, в смысле квалификации и различных производственных навыков всей рабочей силы стала совершенно иной: в голову не придет уподоблять "производительные силы", существовавшие в стране к 1930 году, с тем. что существует сегодня. Значит, производительные силы радикально изменились, а производственные отношения не последовали за ними.
Я уже дважды сказал выше, что рассматриваемое теоретическое положение является фундаментальным. Верно ли оно? Честно говоря,затрудняюсь сказать. Против него говорит хорошо известный аргумент, что новые производственные отношения были созданы в экономически отсталой стране, но аргумент кое-как отбивается известной ленинской концепцией о прорыве общего фронта империализма в его "слабом звене".
Другое, никак не менее серьезное, возражение заключается в простом факте, что производительные силы всех западных стран развились чрезвычайно за, например, послевоенный период без существенного потрясения общественных основ этих стран. Но и на это возражение можно найти некоторый ответ: хотя основы западных обществ остались теми же, многое в этих странах изменилось - резко возросла экономическая роль государства, необычайно развилась корпоративная собственность (в США 30 млн. индивидуальных держателей акций).
Мне в общем кажется, что эту формулировку не надо понимать ни слишком категорически, ни слишком универсально. Иначе говоря, даже без особых спекулятивных ухищрений представляется довольно очевидным, что с прогрессом техники и увеличением масштабов общественного производства должны происходить изменения как в отношениях собственности так и в других социально-экономических структурах. И мы собственно наблюдаем это в истории (хотя и далеко не той весьма упрощенной и механистической схеме, как это представлял Маркс, а в особенности его адепты); в целом отношения людей в процессе производства меняются, так же как меняются различные социальные и иные "надстройки". Мне также кажется верным утверждение, что при громадных масштабах производства, колоссальной сложности различных связей внутри его, совершенно "свободный" рынок, полное отсутствие вмешательства общества (в лице государства) в экономику неразумно, если даже в принципе
возможно.
Вместе с тем было бы еще большей ошибкой полностью принимать эту формулировку и основанные на ней выводы. В частности, весь советский опыт, начиная с 1917 г., достаточно красноречиво говорит: несмотря на все "слабые звенья" и прочие штучки, в этой теории концы явно не увязаны с концами.
Самое пикантное заключается в рассматриваемом нами положении: за последние 50 лет производственные отношения не последовали за производительными силами, причем в государстве, которое было создано и функционирует под знаменем марксизма. Масштабы производства увеличились в десятки раз, появились десятки новых отраслей промышленности, промышленность и транспорт радикально технически перевооружены, даже несчастное советское
сельское хозяйство несравнимо по своей технической вооруженности с прошлым, а вся экономическая система - отношения собственности, система ее управления (включая планирование) , стимулы и тд. - осталась ровно такой же как и 50 лет назад. Изменялась, правда, причем многократно, рассадка чиновников, но это в принципе мало что меняет. И без марксистской теории ясно, что тут "явное не то", что нельзя руководить разными экономиками одинаковыми средствами и методами, а перемены не происходят.
Что перемены нужны, стало ясно еще 25 лет назад. До этого упивались быстрыми темпами роста, победой в войне. Но когда новые властители вознамерились быстро сделать что-то существенное для подъема жизненного уровня, немедленно оказалось, что это не получается, что экономика не производит достаточно. Именно тогда к середине 50-х годов начальство осознало, что экономика плохо работает. Реорганизационные метания Хрущева многие воспринимают как его попытку борьбы с аппаратом. В этом есть, конечно, свой резон, но все же, думаю, главной причиной была его искренняя надежда, что пересадкой чиновников, созданием совнархозов вместо министерств, другими оргмерами, он сможет радикально поправить дело, сможет добиться эффективной работы экономики.
К концу правления он начал понимать, что нужно нечто более существенное и в августе 1964 г. повелел назначить несколько комиссий в разных ведомствах для разработки предложений о необходимых экономических реформах. Так получилось, что я оказался членом одной из таких комиссий (при Госкомитете по науке и технике). Мы собрались на первое заседание 17 октября и не знали, что сказать, не ведали, нужна ли будет наша работа. Один из членов комиссии, известный академик, лично знал Косыгина. Через пару дней он добился персонального приема, получил милостивое одобрение и мы начали работать. Где-то в марте 1965 г. проект реформы был составлен и председатель Госкомитета лично вручил наши предложения всем членам Политбюро. И... ничего не произошло. Почему?
Как уже потом стало ясно, "новую команду" меньше всего интересовали какие-либо изменения, тем более такие масштабные, как мы предложили. А мы предложили весьма радикальные меры: резкую децентрализацию управления, отмену большинства плановых показателей, установление подобия рыночных отношений между предприятиями, оставление основной массы прибыли предприятиям и использование ее по усмотрению коллективов, предоставление предприятиям права устанавливать самим цены (с некоторыми ограничениями) и тд. Для нового начальства важнее всего тогда было усидеть, укрепиться, поддержать стабильность. И, очень существенно, не ссориться с аппаратом. Именно поэтому, проводя к концу 1965 г. реформу, они были прежде всего озабочены ликвидацией деления обкомов и восстановлением министерств. В то же время, испытывая давление со стороны общественности, понимая, что дела в экономике были из рук вон плохи, они пошли через неохоту на некоторые экономические изменения. Эти изменения в общем шли в верном направлении, но они были проведены в такой минимальной степени, так непоследовательно, что их результат оказался скорее даже отрицательным.
Объявляя реформу, власти заявили, что это лишь "первый шаг", что реформа будет "развиваться дальше", но следующие шаги не последовали. Лишь почти через 15 лет, летом 1979 г. была объявлена новая реформа, но анализ ее показывает, что это плохо увязанный набор общих пожеланий, деклараций, организационных перестроек и некоторых весьма противоречивых экономических мер, которые в целом не уменьшают централизацию управления экономикой, не затрагивают основные причины недоброкачественности существующей системы.
Теперь, когда пора уже подводить предварительные итоги Брежневского периода советской истории, можно сказать, что за это время режим сумел обеспечить политическую стабильность в стране без массовых репрессий. Режим также, с помощью весьма непоследовательной политики Запада, сумел значительно укрепить международные свои позиции (во всяком случае до вторжения в Афганистан). Однако преступным образом режим ничего не сделал с экономикой и довел страну до грани экономической катастрофы. Не сделал вопреки очевидной необходимости, вопреки интересам страны, вопреки собственной руководящей теории.
И если немедленно самые серьезные, самые радикальные меры не будут предприняты, в стране наступит экономический хаос, за которым грядут трагические политические последствия. Трагические не только и не столько для режима, нам о нем нечего беспокоиться, сколько для страны, для людей.
Что дальше Моя статья отнюдь не претендует охватить все теоретико-практические проблемы экономической теории марксизма и применения ее в СССР. Для этого понадобилось бы несколько книг. Я ни слова не сказал о марксовой теории стоимости и соответственном построении системы ценообразования, о делении производства на "материальное" и "нематериальное", о знаменитом ленинском лозунге, что производительность труда определяет в конечном счете победу одного общественного строя над другим и о многом другом. Специального внимания заслуживает народнохозяйственное планирование как особый феномен и, в частности, его техника. Оставляя все это для других статей других авторов в других книгах, я закончу некоторыми соображениями о будущем советской экономики и, следовательно, будущем страны.
Разумеется, всякие прогнозы рискованны, тем более по проблемам такой колоссальной сложности. Все же сказать кое-что можно, да и нужно.
Если придерживаться диалектического материализма и его учения о противоречиях как источнике развития, советской экономике предстоит очень бурное развитие, в ней исключительно много исключительно острых противоречий, таким "источником" она обеспечена с лихвой. Но и не придерживаясь марксистского учения, которое по восхитительному определению Ленина "всесильно, потому что оно верно", нельзя не видеть, что советской экономике надо немедленно "развиться". Есть, по-моему, три, так сказать, генеральных направления и их надо хотя бы кратко рассмотреть.
О первом "направлении" - стояние на месте - вряд ли стоит много говорить. Очевидно, что пока Брежнев находится у власти, ничего существенного не произойдет. Поэтому чем дольше он жив, тем в общем хуже для страны, я уже достаточно много сказал выше об этом.
Учреждение в СССР "чисто капиталистической" экономики - явная утопия. И потому, что такая экономика сама далеко не идеальна (хотя и много лучше, чем советская) ; и потому, что как раз чисто капиталистическая экономика требует изменения политических структур; н потому, что нет реальных путей перехода к ней, создания в стране капиталистов, ибо (это многие часто забывают) капиталистическая экономика без капиталистов представляет собой нонсенс.
Мне вообще кажется, что правы многие, ищущие "средний" путь - сочетание каких-то капиталистических элементов с государственной собственностью, с государственным вмешательством в экономику - конвергенция.
Однако такие поиски не привели пока к более или менее четкому пониманию - что же все-таки было бы здесь реализуемо и было бы также эффективно. Именно это и составляет крайне серьезную трудность для соответствующих преобразований советской системы. Ясно, что она плоха. Более или менее ясно, куда именно двигаться, в каком направлении. Совсем неясно, как именно это делать. Другими словами, нет более или менее конкретной программы изменений. Более того, такая программа не разрабатывается, не обсуждается. Поэтому когда в Кремле окончательно решатся на реформы, придется наскоро разрабатывать необходимые меры.
Этот момент надо более подробно обсудить. Многие ссылаются на опыт НЭПа, указывают на Югославский опыт. При этом забывают вполне очевидные вещи. При введении НЭПа были еще живы люди, умевшие хозяйствовать по-капиталистически, да у многих из них был и капитал. Сама экономика была много меньше н проще, она не была в такой степени концентрирована в крупных и сверхкрупных предприятиях, связи предприятий друг с другом были неизмеримо проще. Не была до конца разрушена старая банковская система. Не нужны были крупные преобразования в сельском хозяйстве - было достаточно освободить крестьян от продразверстки и других поборов. Что касается Югославии, то многие видимо не знают, что там дела тоже не блестящи. Примерно треть югославских предприятий работает с убытками и их существование поддерживается за счет успешно работающих предприятий, причем средства перераспределяются по команде партийных инстанций. Жизненный уровень в Югославии существенно выше, чем в СССР, но в большой степени это не результат успешности югославской экономической системы, а того, что миллионы людей отправляются за границу на заработки и процветающего туризма из западных стран. Стоит также заметить, что в Польше нет колхозов, а сельское хозяйство там находится в не намного лучшем, чем в СССР, состоянии.
Мучительной проблемой в СССР является очевидное неравенство районов и республик, вызываемое различиями в климате, наличии полезных ископаемых, традициях и тд. При децентрализации все эти различия немедленно дадут себя знать, экономическое неравенство усилится и вызовет резкое недовольство.
Неизбежно также, что, как мы говорим в Америке, перед тем как стать лучше вещи станут хуже. Иначе говоря, нет способа сразу же, немедленно улучшить экономическое положение, всякие радикальные преобразования неизбежно приведут сначала к ухудшению экономической ситуации и лишь по прошествии некоторого (может быть значительного) времени начнут давать положительный эффект.
Мы обсуждаем сейчас крайне интересную, важную и сложную проблему и очень жаль, что к ней почти не обращаются в литературе, все же здесь я должен ограничиться сказанным. Воздержусь также от более или менее конкретных соображений о том, как именно по моему мнению должна быть реорганизована советская экономика - мне это не очень ясно, хотя в общем понятно, что надо разрешить частное сельское хозяйство и частные мелкие предприятия; если не передать в полную собственность тем, кто на них работает, более крупные предприятия, то сделать их хотя бы "совладельцами"; заменить материально-техническое снабжение рыночными отношениями между предприятиями; сделать так, чтобы цены отражали соотношение спроса и предложения и т.д. и т.п. Скажу лишь, что этот путь очень нелегок, что и здесь успех отнюдь не гарантирован, хотя, повторю в последний раз, движение только по этому пути позволяет надеяться на успех.
В заключение совсем коротко о военных расходах. Они настолько велики, что их резкое снижение было бы до нельзя благотворным.
Переориентация лучших мозгов, лучших предприятий и лучших ресурсов на гражданские цели, на подъем жизненного уровня, на техническое перевооружение народного хозяйства могло бы весьма существенно смягчить сегодняшние и завтрашние трудности.
И речи нет, что такое снижение разрешит основные противоречия советской экономической системы, но это поможет хотя бы на время, отсрочит надвигающуюся катастрофу.
И вот как раз тут находится, как мне представляется, единственный выход. Я только что сказал о препятствиях для "перехода", о неминуемом снижении объемов производства. Почему бы не компенсировать это снижение, смягчить трудности как раз за счет военных расходов, за счет их очень резкого сокращения? Не мне решать, но другого пути я просто не вижу.
* * *
В самом начале я сказал, что сама концепция развития экономики недостаточно определена. Именно отсюда происходят многие наши иллюзии. Одна из них - надежда на безграничное развитие экономики. Но действительно ли производство материальных благ не имеет границ, действительно ли оно и дальше будет безгранично развиваться? Мне представляется очевидным, что советская экономика таких перспектив не имеет, даже при очень радикальных реформах далеко не все трудности будут разрешены, движение вперед может восстановиться, но оно не может быть быстрым и долгим.
Увы, и у западных экономик все больше трудностей, увы, и здесь мы не видим ясных путей их разрешения. Сумеет ли человечество найти путь, сдвинуть общечеловеческие ножницы потребности - удовлетворение, разрешить это свое противоречие? Это увидят наши потомки.