Ирбэ Владислав Александрович. Советский специалист на Кубе 2
...Было интересно, когда мы пытались организовать соревнование по образу и подобию нашему. Исписывались бумаги, подводили итоги. Оценили, присудили места по нашей системе. Оказалось, что кубинцы тоже проводят свои соревнования, учет деятельности, включая участие милисиано, работе в комитете по защите революции, всяких воскресниках, сборах, спортивных мероприятиях и так далее, художественных и еще каких-то мероприятиях.
Они вывесили свои оценки своим, кубинским подразделениям. Оказалось, что те, которым наш профсоюз дал лучшие места (советско-кубинские формы социалистического соревнования за рубежами нашей страны!), были оценены другой стороной как самые отстающие. Тут уж и нечего было сказать. Разные подходы, разные оценки. Может, их и не нужно приводить к единой системе?
На высокой стене, окружающей здание Посольства Китайской Народной республики, висят два застекленных стенда с фотографиями и пояснениями под ними. По всему Китаю идет критика Линь Бяо, Конфуция. Их критикуют в воинских частях, на стройках, в учебных заведениях и на полевых станах, шахтеры и нефтяники. Я вспомнил начало пятидесятых годов. Все изучали в СССР гениальные работы И.В. Сталина. Сначала "Марксизм и вопросы языкознания", позже "Экономические проблемы социализма в СССР". Изучали в школах, вузах, на стройках, на шахтах, на нефтяных промыслах.
Пробурили скважину на территории курортного местечка Гуанабо, под Гаваной. Глубина более 4000 м. Вскрыли нефтесодержащие породы. Как-будто все хорошо. А недалеко пляж с тонким песком. Да и домики с живыми людьми вокруг. А вокруг скважины образовалось зловонное болото. Это сделали советские люди. Можно, конечно, разъяснять, что советские специалисты не хотели зловония в Гуанабо, что из первой в мире социалистической страны прибыло ценное буровое оборудование, аппаратура, материалы, что нефть Кубе ой как нужна. Но это разговоры, а на деле зловонное болото там, где был чистый воздух и росла зеленая трава.
Кубинцы видели классную работу американских и иных специалистов, инженеров и техников. Они полагают, что если ты инженер, то у тебя должна быть и всевозможная литература, и пособия, и инструменты. Здесь еще раз можно вспомнить про Петра Первого, который купил набор инструментов и был принят на работу по строительству кораблей.
Главный инженер группы геологов-нефтяников рассказал нам случай в Гуанабо. Идет спуск обсадной колонны. Большая глубина. Ответственная операция. Все и кубинские рабочие, и советские специалисты напряжены. Вдруг к буровой подъезжает небольшой автобус. Из него выскакивает молодежь кубинская. Они бегут к советским и кубинским специалистам, рабочим, передают им угощение - сладкие пирожные. Магомедов, главный инженер группы, восточного типа человек, высокий, жесткий. Он побелел от злости. Здесь трубы с визгом поднимают и опускают, можно убить человека запросто или нанести увечье, а эта патриотическая молодежь бежит с поздравлениями во время работы.
Беседую в Гуанабо с компаньерос геофизиками. Один из них помнит фамилию советского специалиста, работавшего ранее. Это Шнурман Геннадий Александрович. Он когда-то был у меня рецензентом дипломного проекта. Его помнят. Всех помнят. Меня будут помнить. Так вот, этот кубинский оператор живет где-то далеко от Гуанабо. Там его семья, а он здесь. Таков революционный порядок. А иные живут в Гаване и работают в других местах. Они периодически ездят к своим семьям. Мы видели толпы людей у автобусов, куда-то отъезжающих. Это вот такие граждане, которые работают в одном месте, а живут в другом. Вахтовый метод работы.
И еще о Чили. Как-то раз корреспондент одного из советских журналов выступил перед нами. Рассказал о Чили. О том, как встречался с людьми, что видел. И вот какие вопросы там ему задавали. А правда ли, что в СССР едят детей? Он отвечал спокойно, что СССР - современная держава, культурное государство. Слушатели - граждане Сантьяго де Чили. Эти слушатели смотрели на выступающего перед ними человека. Он прибыл к ним из очень далекого и непонятного для них государства коммунистического. Слушали его разъяснения, но он их не убедил, так как они читают свою газету много лет, а она такое пишет.
Приезжал Брежнев Л.И. с группой членов Политбюро. Визит Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР в Республику Куба состоялся с 28 января по 3 февраля 1974 года. Это было первое посещение официального лица такого ранга небольшой страны в Латинской Америке. Ему устраивали грандиозную встречу, начиная от аэропорта и во всех местах, где они бывали. Так вот, Леонид Ильич преподнес великолепный подарок Кубе - продлил долги ее СССР на двадцать лет. Правда, те просили еще. Им нужна нефть. И не семь-восемь миллионов тонн, как поставлял СССР в долг без отдачи, а 12 миллионов тонн нефти и нефтепродуктов.
А СССР не может этого сделать. Не оборудованы нефтеналивные системы на Кубе и в СССР, чтобы заправить и оттранспортировать такое количество энергоносителя. Нет больших танкеров. После того как исторический визит Генерального секретаря ЦК КПСС, дорогого товарища Леонида Ильича Брежнева закончился, после подписания документов о невероятной дружбе и взаимном доверии двух народов, мы сразу почувствовали результаты. Нам сказали: "Петролео но ай". То есть, нефти нет. И перестали давать автобусы на собрания, резко сократили выделение автобусов на экскурсии и более того, не стали давать автомобиль главному геологу по разведке нашей группы. Он так и сидел в ДГГ в своей комнате, к нему не заходили кубинцы, не интересовались его работой. Большой нефти нет, СССР не дает нефти.
Вообще, кубинцы народ своеобразный. С одной стороны, они уважают, ценят тех, кто конкретно работает, и они видят плоды его труда. Хотя и не обязательно все усваивают. А вот если они видят, что твоя работа для них без пользы, то подчеркивают, что им ты не интересен. Не нужен.
Был случай с одним сотрудником из города Волгограда, из НИИ. Он работал в должности то ли инженера, то ли старшего инженера в министерстве топливной и металлургической промышленности в Гаване. Он должен был заниматься вопросами разработки нефтяных месторождений. И вот у него появилась "гениальная мысль" - составить проект нефтепровода от месторождения Варадеро до Гаваны. Кто-то из нашей группы его поддержал, и он решил съездить в Варадеро, собрать кое какой материал, вернуться и выполнить расчеты. Но не тут-то было! Кубинцы не одобрили этот вариант его занятий. Сотрудник уехал в Варадеро. Вернулся, а его стула нет. Никто не знает, где его стул. Нет и стола. Тоже никто не ведает, где стол. Искали, с трудом добились стола и стула.
Продолжает выполнять расчеты свои по трубопроводу. Кубинцы тоже не дураки. Они, хотя нефти и имеют мало (100 лет нефтяной промышленности!), добывали ее во Вторую Мировую войну. Понимают, что проект нефтепровода - дело серьезное. За него нужно платить большие деньги, отдавать какой-то стране с мировым именем по трубопроводам. И еще будет много скандалов при проектировании и эксплуатации. А здесь один человек все спроектирует. Это нереально. И потом все его расчеты, хотя и взяли, хотя и слушали наших сотрудников, которые оперировали этими данными, доказывая необходимость нефтепровода, все же старались уйти от таких разговоров.
И еще интересные факты. Нам рассказывали, да и в газетах сообщали иногда, что СССР оказал, например, Кубе техническую помощь и, в частности, передал такое-то количество единиц технической документации на оборудование, устройства и т.д. Так вот приходилось видеть самим, как переданная техническая документация, изготовленная на синьке, некачественно, с нечеткими чертежами и текстами, ничего кроме недовольства у кубинцев не вызывала. Они брали, заталкивали подальше эти подарки. Они видели и знали документацию из Франции и иных стран на великолепной бумаге, хорошо оформленную.
Разговаривал как-то с мальчишкой в Восточной Гаване, куда с сыном приезжали погулять, посмотреть на жилые комплексы, прекрасно вписанные в рельеф. Так вот мальчишка мне твердил, понимая, что мы из СССР, что японский карандаш лучше. Это верно было. На зерне, на кругах сыра, на кубах сливочного масла, поставленных из СССР, на жидкой нефти не было написано, что сделано в СССР. А на каждом китайском, японском, американском карандашике - четкая и красивая реклама. Учиться да учиться нам еще!
А пьяных в Гаване видели за три года один - два. Пить крепкие напитки там много нельзя. Готовят и продают разные прохладительные фруктовые напитки, ром кубинский белый и черный. Ликер банановый и из иных фруктов. Много привозных сухих вин и крепких. Но все дорого. Конечно, все не прочь на праздник выпить чего-либо. Но много не пьют. Организм не усваивает. Нас даже предупреждали, чтобы были осторожнее и не хвастались своими способностями пить водку или коньяк значительными дозами. Это и опасно. Одно дело в холодной России, в Сибири. Совсем иное - во влажной тропической стране, где температура тяжелее переносится за счет высокой влажности, чем в Каракумах с сухим климатом. Нам рассказывали случаи, когда очень смелые наши люди из страны Советов, приняв больше, чем организм может переварить в тяжелых тропических условиях, заканчивали бесславно свой жизненный путь, то есть умирали. Поистине, собираясь в дальние края, постарайся познакомиться заранее с обычаями страны, куда едешь и особенностями климата.
Еще особенности. В то время у кубинцев не было паспортов. Как и у нас. У каждого тархетка-картоночка, что на вес золота. По ней ты живешь, по ней покупаешь продукты и промтовары только в одном магазине на всей Кубе. Правда, когда я ездил в командировку, то тархету брал с собой, а жена в магазине говорила, что муж в командировке. Там кивали головой. Разрешали купить продукты, вероятно, уже зная об этом. Хотя паспортов не было, зато у них были иные документы, где отражено все, включая расу (черный, белый, желтый, красный). Это в документе на вождение автомобиля. Кубинцы откровенно показывали нам такие свои документы.
Как-то они решили ввести паспорта для иностранцев. Стали объезжать наши домики, записывать сведения у жен. Какие волосы (кучерявые, ровные, вьющиеся и т.д.), какой цвет глаз, какое лицо, особенности, еще кое-что. Те, конечно, все рассказали мужьям, а те к начальству. Начальство советское дало команду на всякие вопросы не отвечать, ибо паспорта никакие нам не нужны. У нас советские паспорта у всех, и они все там, где надо. Мы знали, где это надо. Мы их туда и отдали в первые дни пребывания по их же команде. А нам не нужны их анкеты, потому что там есть пункты, унижающие достоинство наших советских граждан, например, отпечатки пальцев. Нам не нужно оставлять отпечатки пальцев советских граждан в другой стране.
Действительно, нужно было взять отпечатки пальцев примерно у трехсот человек только по нашей группе (с женами, детьми). А еще есть другие группы, например, группа Академии Наук, группа преподавателей вузов, группа Иванова (кто такой Иванов и что он делает, как и его сотрудники, я не ведал тогда и позже), группа Петрова. Кто такой Петров, чем занят, я тем более не интересовался.
Когда вернулись из-за рубежа, нас, конечно, спрашивали знакомые, как народ там живет, какие особенности... Я отвечал, что живет веселый и гордый народ. Но вы все здесь по сравнению с ними помещики. Там - беднота.
Был любопытный случай на эту тему в ДГГГ. Как-то все компаньерос закурили, перекинулись со мною фразами о том, о сем, вроде, как дела. Я вслух сказал, что у нас в магазине продаются гаванские сигары в красивых коробках и кубинский ром. Панфет удивленно повернулся ко мне и воскликнул по-русски (в то время он учился в Гаванском университете): "У тебя есть свой собственный магазин, в котором ты продаешь папиросы и кубинский ром?" Мне стало смешно. Он воспринял слова "у нас в магазине" как "в моем собственном магазине". Потом они поняли, что пока советские инженеры, работающие на Кубе, не все имеют автомобиль...
...кое-что приходилось слышать, хотя, и разрознено. Так, однажды я услышал уставший, с тоской произнесенный голос пожилой кубинки-архивариуса. Ее имя было - Айдита.
Она по-испански произнесла в субботу фразу о том, что завтра нужно быть в колонне от ДГГГ на площади Революции, с Фиделем. Это означало, что день потерян, что она устанет, что нужно стоя прослушать на площади вместе с тысячами таких же компаньерос, как и она, многочасовую очередную речь Фиделя Кастро. По-видимому, для многих людей, такие выступления начинали надоедать.
И еще одну фразу услышал в Аламаре на автобусной остановке. На противоположной стороне дороги, по цветущей аллее шли два пожилых кубинца. Они разговаривали по-испански. Они говорили, что жизнь их тяжела, работают и в субботу, а улучшения не видно. Один из них вдруг посмотрел на меня, с волнением на лице. Он испугался, все ли я понял из их разговора, и не будет ли для них каких-либо последствий за такие откровения... Я сделал вид, что меня не интересуют их разговоры. Я - иностранец. Им тяжело и в цветущей стране, где урожай фруктов собирают два раза в год, где тростник является многолетним растением и ухода особого не требует. У них свои проблемы.
И еще была у меня одна беседа с шофером легкового автомобиля. Мы ехали через всю Гавану под проливными потоками воды. В салоне только мы двое. И я спросил его по-испански, как он относится к существующему режиму власти, все его устраивает ли? Можно считать вопрос провокационным, но можно отнестись и спокойно. Шофер ответил откровенно, что современное положение не очень хорошее в отношении продуктов, распределения. До революции, то есть до 1959г. в Гаване на улицах было полно фруктов, разнообразной еды, кофе, папирос, сигар, товаров. Сейчас папиросы по норме, все по норме. Но у него сын учится в военном училище, еще дочь в школе. При старом режиме учить своих детей он бы не смог. А трудностей очень много (как говорят кубинцы - мучо проблем!).
Приходилось откровенно разговаривать с нашими сотрудниками по поводу красот тропического острова и того, хотел бы кто остаться здесь навсегда? Ответы были однозначными - никогда! Да, согласны мы поработать, пожить некоторое время. Да, согласились бы поработать за малую плату где-то полгода, чтобы увидеть эти края. Но оставаться навсегда - нет, слишком большая разница нашей жизни и их. Мы знали о некоторых женщинах, оказавшихся по воле судьбы и их лично на Кубе. С одной из них, переводчицей, мне приходилось встречаться и даже промчаться на автомобиле по маршруту Гавана-Варадеро и обратно. Вышла замуж за кубинца в Москве, во время учебы.
Романтическое восприятие всего. Переехали в Гавану. Жизнь не сложилась. Живет одна. Работает. Уехать в Союз не так просто. Нужно много денег, да и время ушло. Остается здесь и живет. И еще похуже были случаи, когда молодые женщины, оказавшись за рубежом, обязаны решать вопрос гражданства, который для основного трудящегося состава (как мы, в своем государстве), был как бы потусторонним, пока не увидишь своими глазами что это такое.
Беседовали и обменивались откровенными мнениями с нашими товарищами по поводу особенности кубинцев как народа, отличии от нас. И все сошлись вот на чем. В нашей стране мы воспитывали себя так, что мы отдыхаем, чтобы работать. Хорошо отдохнем в воскресенье. Хорошо потом работаем. Отдохнем в отпуске, будем иметь заряд на год. У них все наоборот. Они работают, чтобы отдыхать. Мы видели, как женщины вели себя на работе, и как они готовили себя к вечеру."
***
Разное
...После четвертого класса дали путевку в санаторий «Солнце». Это Геленджик. Я собираюсь. Принимаю решение подзаработать. Узнаю у мальчишек на базаре, где можно купить папиросы. Еду. Покупаю. Папиросы «Беломорканал». Покупаю по четыре рубля за пачку. Продаю по пять на разнос. На рубль пять штук, пачка пять. Бегаешь по улицам, где оживленно. Кричишь во весь голос:« П а - а - а пиросы! Н а - а рупь п я- я -я-ть! Па - а - ч ка пя-а-ать!». Выручка невелика. Пошел в универмаг. Купил несколько листов ватмана. Несу их на базар. Покупают мастера, которые шьют кепки, фуражки. Заработок невелик.
Другие носят холодную воду в ведрах, банках. Наливают ее из крана, на краю базара. Сколько хочешь. Но нужно еще бесплатно добыть чистого льда. Еще воду нужно не расплескать. И не очень тяжелое ведро с водой должно быть, потому что таскать будет трудно. Можно стоять на одном месте. Тогда все в порядке. Во весь голос можно кричать: « Вот воды кому холодной в о- о-о-д ы! Воды кому холодной со-о льдо-о-ом!». Воду пьют. Жарко. Хотя кружка всего одна. Но если у покупателя своя банка или бутылка, можно ему налить.
В те времена еще долго на вокзалах железнодорожных были краны с холодной и горячей бесплатной водой. А кружки были на цепях, чтобы не унесли.
Море и дельфины. Хороший воздух. Все время хочется кушать. Купаемся, хлебаем соленую воду. Крабы. На песке валяются маленькие цилиндрики пороха. Много. В парке остатки сбитого самолета.
Первые послевоенные годы. Много билось летчиков, испытывавших реактивные самолеты. Первая послевоенная пятилетка. Строят нам школу. Пока земляные работы под фундамент. Трудятся военнопленные - венгры, румыны, немецкие военнопленные на строительстве. Одни под охраной солдата, другие еще и за проволочной изгородью. Улучив момент, когда охрана уходит в сторону, машут проходящим мимо них руками, показывают свои монетки, просят принести курить.
Крутят фильмы разные. «Щорс», «Чапаев», «Мы из Кронштадта», «Пархоменко», «Василиса прекрасная», «Серенада солнечной долины», «Багдадский вор», «Королевские пираты», «Охотники за каучуком». Показывают фильмы, взятые в качестве трофея в результате разгрома немецко-фашистских войск под Берлином. Эти титры идут все время перед таким фильмом.
Приходилось собирать колоски. Это не было трагедией для нас. Было интересно. Мы делали нужное дело. Собирались группой. Договаривались где выходим, кому стучим в окно. Еще темно. Поднимаемся на гору. Затем вниз, к 63 участку. Когда-то в войну ходили здесь на трассу. Видим рассвет солнца. Чем раньше придем, тем быстрее соберем. Несем бутылки с водой, еду, сумки для зерна. Приходим на поле. Стан. Спрашиваем, где собирать. Нам показывают. Идем туда. Комбайн убрал.
Однако, на земле осталось много помятых стеблей с колосьями и сбитых колосков. Собираем ячмень, пшеницу. Нужно провеять. Жарко. Принесенную воду в бутылках давно выпили. Пьем из арыка, мутную, хотя и холодную. Срезанные стебли ячменя, овса, пшеницы острые, царапают ноги, руки, тело. Где-то к концу рабочего дня нужно идти на стан. Взвесят собранное. Скажут сколько отсыпать. Высыпаешь. Пишут записку, что ты сдал часть зерна и тебе разрешено остальное унести с собою. Гурьбой двинулись в путь. Там далеко маячит всадник. Будет проверка. Если не покажешь бумажку, отнимут зерно, погонят на стан, заставят высыпать все. Жалко, собирал целый день на жаре.
Идем. Путь далее. Пройти по полям, подняться на гору, снова вниз. Рассказываем, что читали недавно, какое кино кто видел, о каких историях знает, приносим домой зерно, нужно хорошо провеять, отнести на мельницу, смолоть, принести домой, провеять. Отруби отдельно. Каша или ячменные оладьи. Отдыхаем дня два- три. Потом снова договариваемся. Однажды пришли на промежуточный стан. Видим на поле много пшеничных колосьев. Предлагаем свои услуги: 50 %. Это значит от объема, собранного нами, сдаем половину. На стане не соглашаются. Мы уходим. Через несколько дней пошел дождь. Все колосья стали прорастать на земле.
После войны возле Грозного стали сеять хлопок. Никогда до этого хлопок не сеяли. Он низкий. Механизации нет. Нужно собирать руками. На период сбора урожая снимали все учебные заведения. В хорошую и плохую погоду. Под лозунгом устным: «Стране нужен хлопок! Из хлопка делают порох!». Это были годы 1947-1952. Вывозили производственников на воскресники. Вывозили и в хорошую, и в плохую погоду. Выезжают предприятия, техникумы, ремесленные училища, школы, вузы, учреждения.
Привозят буфеты. Продают булочки, халву, пряники, колбасу. При дожде и в непогоду буксуют машины, грязь неимоверная. Институты вывозят недели на две и более. Сборка нагнувшись. Кустики стоят не выше полуметра от земли. Одни коробочки раскрылись, и свисает вата, а другие еще зеленые. Это не беда, нужны и зеленые. В особых печах их раскроют и добудут вату. Сбор происходит так. На тебе через плечо сумка, в которую бросаешь все, что, сумел собрать. Одни хорошо собирают, чисто, без мусора. Это искусство. Когда сумку наполнил, высыпаешь в свой мешок. Его подтаскивают другие по рядкам. Тебе два рядка. Они длинные.
Те, кто похулиганистее, перебегают с одного рядка на второй, выхватывают чистую вату. А тебе тогда оборушки останутся, собираешь, собираешь, а сумка пустая. А тебе сдавать. А взвесят, снизят за сорность, за влагу, за мешок. Затекают ноги, руки, все тело. Вечером обед. Это потому, что если обедать позволить в обед, то никто уже не пойдет собирать. Поэтому утром завтрак хороший, в обед немного отдыхаем на поле. Пьем воду. А уж вечером хорошо едим снова.
Каждый собирает по-своему. Один аккуратно, второй нет. Один натренировался, второму не удается. И поэтому у каждого своя выработка получается. Больше всех собирали женщины. А еще больше молодые работницы совхоза. Одна из них собирала по 100 кг в день. Для нас такая цифра была недостижима. Мальчишки собирали по 10-15 кг. Одни располагались на грядках с картами, играли, предлагали под хлопок. Те, кто хотели научиться играть в карты, загоняли свои собранные килограммы в долг и превращались в должников.
За еду у нас высчитывают. Поэтому, нужно работать хотя бы без долга. Я собирал по 15-18 кг в день. Однажды я решил заработать и стал собирать быстрее. Рядом со мною стал паренек, у которого картежники все отобрали в долг. И мы без перекуров шли целый день Мой мешок вытянул на 40 кг, у парня оказалось менее 20. Это было достижение. Как же я удивился, увидев на доске показателей, что я собрал всего 25 кг. Я возмутился, пошел к бригадиру, спросил как же так. Ведь на весах мне записано 40 кг. Да, согласился бригадир. Ты собрал действительно 40 кг. Но многие собрали очень мало. Я им приписал от тебя, иначе у них не хватит даже на еду. Я понял, что собирали мало лодыри, картежники. Больше я никогда по 40 кг не собирал.
...В 1952 г я, будучи в Москве, посетил музей подарков Сталину. Этот музей был организован в музее им. Пушкина. Голова раскалывалась от впечатлений. Залы с коврами, автомобилями, мебелью, картинами, фарфоровыми и иными вазами, всевозможными изделиями. Из городов СССР, многих стран мира, из Китая, Индии, Америки. Резьба по кости, резьба по дереву, вышивки, трогательные записки граждан и детей. Древние немецкие рукописи великих людей, картины и прочее, и прочее. А в 1987, находясь на экскурсии в г.Гори, в музее Сталина, мы видели шинель, трубку, настольную лампу... Я спросил, передали что-нибудь из музея подарков Сталину сюда? Нет, ничего. Так куда все подевали? Ведь подарки шли вагонами и эшелонами...
Грозненский ордена трудового Красного Знамени нефтяной институт. ..на учебной геологической практике. Места живописные. Здесь через подъем - Чишки, где я бывал школьником. Походы ежедневные на геологические разрезы под руководством доцента Гончаренко А.С. Садимся где-нибудь на поляне, на холме, у реки. Две из них, то есть Чанты- Аргун и Шаро-Аргун, сливаются. Образуют реку Аргун у аула Чишки. Преподаватель рассказывает, мы записываем карандашами. Чернилами нельзя (закон геолога!), так как в случае дождя все размоет. Отметив температурные колебания зимой и летом, особенности природы, заканчивает раздел: «Коренное население - русские переселенцы...» Мы пишем. Глаза вниз, на листы в блокнотах. И только потом один из нас вслух произнес: «Так какие же они коренные?» Ответа не последовало. Все знали, что чеченцев выселили, а сюда привезли отовсюду тех, кто пострадал от войны. Правда, у чеченцев были веками отработанные правила поведения в горах, арыки, сады. Те, кто поселился из равнинных белорусских и иных разрушенных войною земель, не сразу освоились.
Ежедневно дежурные встают раньше всех, зажигают огонь, греют еду, чай. Печь сложена здесь же, самими из кирпичей. Готовим в котлах, ведрах. Все в копоти, потом отчищаем. Нужно перемыть миски, ложки, вилки, ножи, натаскать воды из уличного арыка с кристально чистой и невероятно вкусной водой, приготовить ужин. Народ молодой. После дневного похода по горам и долам все хотят есть, как звери. Хлеб, консервы, крупы, масло, сахар и еще кое-что закупали организованно с сопроводительной бумагой через торговые городские склады. Все это сами на машинах доставляли в село, закупали в местном магазине по договоренности. Ведь количество едоков было приличным - восемь групп молодежи человек по 25-30 да водители, да преподаватели в каждой группе. Ходили пешком до Шатоя (тогда именовалось село Советское).
В зале показывают кино для студентов. Показывали разные, в том числе «Белоснежка и семь гномов». Проводят вечера. Иногда удачные, иногда неудачные. Но всегда полно студентов. Часто вечер заканчивался тем, что не попавшие на вечер (а пропускают только по студенческим билетам!) разбивали стекла в наружной двери.
Ходим в студенческий хор. Сто человек. Поем разные красивые песни, в том числе «Амурские волны». Помнится, пели песню, где были такие слова: «Под солнцем Родины мы крепнем год от года, Мы делу Ленина и Сталина верны...» Позже, после осуждения и критики культа личности Сталина, слова изменили немного. Стали петь следующим образом:«Мы беззаветно делу Ленина верны...». Наконец кто- то из руководителей подумал, и решили усилить роль партии в целом, а не только отмечать ее вождей. Слова этой же песни стали исполнять так: « Мы делу партии и Ленина верны». При любом варианте слов песня гремела под сводами зала в исполнении сотни мужских и женских голосов, под красивую и драматическую музыку так, что пробирала дрожь.
...Группы спортсменов, артистические и еще какие-то ездят по обмену опытом и с визитом дружбы в горнометаллургический институт г.Орджоникидзе. В те годы он был столицей Северной Осетии (СО АССР). Название этого города за нашу жизнь изменяли несколько раз. Ранее, до революции, это был Владикавказ. Потом - Орджоникидзе, Дзауджикау, снова Орджоникидзе, снова Владикавказ. Люди удивлялись, зачем власти это делают.
...Воскресники. Выезды на пересортировку руками картофеля, уборку кукурузы. Её убираем так. Всем предложены прочные палочки. Заточили с одного конца. Это твой инструмент. Подходишь к стеблю. Он в рост человека. На стебле два- три кочана. Оболочка кочана в жестких высохших листьях золотистого цвета. На конце мочалка. Это остаток от цветка. Кочан берешь в левую руку. Правой рукой снизу вверх острием прорезаешь жесткие листья. Еще раз. Смотри в оба! Держи пальцы левой руки так, чтобы острием их не задеть! Обеими руками раздираешь листья в разные стороны. Выламываешь кочан с желтыми блестящими зернами кукурузы. Кочан бросаешь в кучу. Кукурузные листья вокруг кочана как наждачная бумага. Бросаем кочаны в мешки и на подводу. Вроде несложно. Через три дня на всех пальцах кожа стерлась. У всех забинтованы руки. Нужно работать в крепких перчатках. Но никто не захватил, так как еще тепло. И никто не предупредил.
Были и неудачные организации. Площадь имени Орджоникидзе перед институтом. Утро. Вся площадь забита машинами. Весь институт куда-то едет. Погрузились, поехали за город. Приехали в какой-то совхоз, там оказались никому не нужными. Во второй - тоже. Директор дает команду выехать всем машинам на открытое пространство, стать кругом. Он поднялся. Директор - профессор, доктор наук, помнил наших родителей, да и не только наших. Он лауреат Сталинской премии за открытие месторождения нефти между городом и Старыми промыслами - Ташкала.
Директор говорит, что большие дяди из обкома партии приказали выехать всему институту, помочь сельскому хозяйству. Институт отозвался - всех мобилизовали: студентов, преподавателей, вызвали автомобили. Но недоработали и запутались. Крики с машин «позор, позор». Директор тоже согласился, что это позор, дал команду вернуть всех в институт. Мы разгрузились, в парке возле института поели все, что взяли с собою, и разошлись.
...мне запомнились беседы и с топографами - преподавателями геодезии, которые у нас на первом курсе проводили практические занятия. Один из них, участник войны, рассказывал, что еще до войны по приказу Ворошилова К.Е. в СССР начали проводить топографическую съемку для построения современных карт. Съемку завершили перед войной, но не успели, как-будто обработать полученные данные. Началась война. Нашим офицерам выдавали карты местности, снятые еще до революции. И когда стали брать в плен немецких офицеров, то у них обнаруживать стали карты местности современной. Все это было весьма загадочно. Каким путем Германия сумела заполучить обобщенные, но еще не опубликованные материалы?
Ведь не у рядовых топографов немцы приобретали такие данные? Мы слушали такие рассказы с интересом. Тем более что карты с грифом «секретно» брали с собою в маршруты наши преподаватели, руководители групп. Нам приходилось вместе с ними сверять карту с местностью. Нас изумляла достоверность изображений гор, холмов, троп, дорог, ручьев. А карты эти были отсняты военными русскими топографами в 1913 году. И за карты эти преподаватели отвечали своими головами и следили за сохранностью их и сдавали потом куда нужно. А было все это в 1954 году.
...после того, как мы уехали из города в Сибирь, там разыгрались события, практически не освещенные в нашей прессе того времени. Мне рассказывали очевидцы, находившиеся на площади у обкома партии, где высился монумент Ленина, а также мать, которая была на собрании членов партии района, где выступал представитель ЦК КПСС.
События развивались следующим образом. Русские, возмущенные действиями чеченцев на национальной почве, мирным шествием, колонной двигались к центру города из Заводского района. Достигнув площади перед обкомом партии, организовали митинг и предложили представителям обкома партии сказать, когда все это кончится, и будут люди не бояться далее жить... Руководители идеологического направления не сумели вовремя принять решение, не вышли к людям, не загасили вспышки. Подогретые выступлениями тех, кто призывал к отделению и созданию своей республики, боевики с автогеном кинулись к зданию-штабу партии Чечено-Ингушетии. Я не знаю, были тогда в обкоме чеченцы или нет. Факт тот, что воинственные группы убили милиционеров, стоявших у входа, ворвались в здание, переломали что могли, разбросали бумаги со столов.
Сотрудники аппарата обкома партии, вероятно, заранее эвакуировались. Говорили, что они вышли из здания осажденного по подземному переходу. Не решив ничего в обкоме, инициативные организаторы выступления двинулись на захват почтамта, банка. У почтамта уже стояли солдаты. Никто не стрелял. Солдат толкали. Центральный партийный орган автономной республики был парализован дня два-три. Конечно, связь с Москвой была... По команде из Москвы быстро подтянули войска из Баку и Ростова-на-Дону. Потом вошли в город танки, объявлен комендантский час. А предприятия, школы, заводы работали. Говорят, в последующие годы были выступления чеченцев, захваты магазинов. Людей поливали из водометов. Были встречи представителя высшей власти со старейшинами. Предупредили, что если еще раз такие события, то республики больше не будет.
В 1982 году на автобусах города Грозного я читал плакаты о большом событии - трехсот- или четырехсотлетии мирного объединения Чечни и России. А в 1998 президент Чеченской Республики Ичкерия Аслан Масхадов открыто заявляет (после невероятного вооруженного конфликта) следующее. О едином правовом, юридическом пространстве с Россией не может быть и речи. Далее тот же президент той же самопровозглашенной республики, как независимой, говорит в Англии, что Россия 300 лет угнетала Чечню.
Её я помню на уровне патриархальщины перед войной. Уже в ссылке чеченцы получили образование, стали инженерами, учителями, учеными, академиками, военными. Вероятно, произошло самоосознание народа. Трагические пути....
Они вывесили свои оценки своим, кубинским подразделениям. Оказалось, что те, которым наш профсоюз дал лучшие места (советско-кубинские формы социалистического соревнования за рубежами нашей страны!), были оценены другой стороной как самые отстающие. Тут уж и нечего было сказать. Разные подходы, разные оценки. Может, их и не нужно приводить к единой системе?
На высокой стене, окружающей здание Посольства Китайской Народной республики, висят два застекленных стенда с фотографиями и пояснениями под ними. По всему Китаю идет критика Линь Бяо, Конфуция. Их критикуют в воинских частях, на стройках, в учебных заведениях и на полевых станах, шахтеры и нефтяники. Я вспомнил начало пятидесятых годов. Все изучали в СССР гениальные работы И.В. Сталина. Сначала "Марксизм и вопросы языкознания", позже "Экономические проблемы социализма в СССР". Изучали в школах, вузах, на стройках, на шахтах, на нефтяных промыслах.
Пробурили скважину на территории курортного местечка Гуанабо, под Гаваной. Глубина более 4000 м. Вскрыли нефтесодержащие породы. Как-будто все хорошо. А недалеко пляж с тонким песком. Да и домики с живыми людьми вокруг. А вокруг скважины образовалось зловонное болото. Это сделали советские люди. Можно, конечно, разъяснять, что советские специалисты не хотели зловония в Гуанабо, что из первой в мире социалистической страны прибыло ценное буровое оборудование, аппаратура, материалы, что нефть Кубе ой как нужна. Но это разговоры, а на деле зловонное болото там, где был чистый воздух и росла зеленая трава.
Кубинцы видели классную работу американских и иных специалистов, инженеров и техников. Они полагают, что если ты инженер, то у тебя должна быть и всевозможная литература, и пособия, и инструменты. Здесь еще раз можно вспомнить про Петра Первого, который купил набор инструментов и был принят на работу по строительству кораблей.
Главный инженер группы геологов-нефтяников рассказал нам случай в Гуанабо. Идет спуск обсадной колонны. Большая глубина. Ответственная операция. Все и кубинские рабочие, и советские специалисты напряжены. Вдруг к буровой подъезжает небольшой автобус. Из него выскакивает молодежь кубинская. Они бегут к советским и кубинским специалистам, рабочим, передают им угощение - сладкие пирожные. Магомедов, главный инженер группы, восточного типа человек, высокий, жесткий. Он побелел от злости. Здесь трубы с визгом поднимают и опускают, можно убить человека запросто или нанести увечье, а эта патриотическая молодежь бежит с поздравлениями во время работы.
Беседую в Гуанабо с компаньерос геофизиками. Один из них помнит фамилию советского специалиста, работавшего ранее. Это Шнурман Геннадий Александрович. Он когда-то был у меня рецензентом дипломного проекта. Его помнят. Всех помнят. Меня будут помнить. Так вот, этот кубинский оператор живет где-то далеко от Гуанабо. Там его семья, а он здесь. Таков революционный порядок. А иные живут в Гаване и работают в других местах. Они периодически ездят к своим семьям. Мы видели толпы людей у автобусов, куда-то отъезжающих. Это вот такие граждане, которые работают в одном месте, а живут в другом. Вахтовый метод работы.
И еще о Чили. Как-то раз корреспондент одного из советских журналов выступил перед нами. Рассказал о Чили. О том, как встречался с людьми, что видел. И вот какие вопросы там ему задавали. А правда ли, что в СССР едят детей? Он отвечал спокойно, что СССР - современная держава, культурное государство. Слушатели - граждане Сантьяго де Чили. Эти слушатели смотрели на выступающего перед ними человека. Он прибыл к ним из очень далекого и непонятного для них государства коммунистического. Слушали его разъяснения, но он их не убедил, так как они читают свою газету много лет, а она такое пишет.
Приезжал Брежнев Л.И. с группой членов Политбюро. Визит Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР в Республику Куба состоялся с 28 января по 3 февраля 1974 года. Это было первое посещение официального лица такого ранга небольшой страны в Латинской Америке. Ему устраивали грандиозную встречу, начиная от аэропорта и во всех местах, где они бывали. Так вот, Леонид Ильич преподнес великолепный подарок Кубе - продлил долги ее СССР на двадцать лет. Правда, те просили еще. Им нужна нефть. И не семь-восемь миллионов тонн, как поставлял СССР в долг без отдачи, а 12 миллионов тонн нефти и нефтепродуктов.
А СССР не может этого сделать. Не оборудованы нефтеналивные системы на Кубе и в СССР, чтобы заправить и оттранспортировать такое количество энергоносителя. Нет больших танкеров. После того как исторический визит Генерального секретаря ЦК КПСС, дорогого товарища Леонида Ильича Брежнева закончился, после подписания документов о невероятной дружбе и взаимном доверии двух народов, мы сразу почувствовали результаты. Нам сказали: "Петролео но ай". То есть, нефти нет. И перестали давать автобусы на собрания, резко сократили выделение автобусов на экскурсии и более того, не стали давать автомобиль главному геологу по разведке нашей группы. Он так и сидел в ДГГ в своей комнате, к нему не заходили кубинцы, не интересовались его работой. Большой нефти нет, СССР не дает нефти.
Вообще, кубинцы народ своеобразный. С одной стороны, они уважают, ценят тех, кто конкретно работает, и они видят плоды его труда. Хотя и не обязательно все усваивают. А вот если они видят, что твоя работа для них без пользы, то подчеркивают, что им ты не интересен. Не нужен.
Был случай с одним сотрудником из города Волгограда, из НИИ. Он работал в должности то ли инженера, то ли старшего инженера в министерстве топливной и металлургической промышленности в Гаване. Он должен был заниматься вопросами разработки нефтяных месторождений. И вот у него появилась "гениальная мысль" - составить проект нефтепровода от месторождения Варадеро до Гаваны. Кто-то из нашей группы его поддержал, и он решил съездить в Варадеро, собрать кое какой материал, вернуться и выполнить расчеты. Но не тут-то было! Кубинцы не одобрили этот вариант его занятий. Сотрудник уехал в Варадеро. Вернулся, а его стула нет. Никто не знает, где его стул. Нет и стола. Тоже никто не ведает, где стол. Искали, с трудом добились стола и стула.
Продолжает выполнять расчеты свои по трубопроводу. Кубинцы тоже не дураки. Они, хотя нефти и имеют мало (100 лет нефтяной промышленности!), добывали ее во Вторую Мировую войну. Понимают, что проект нефтепровода - дело серьезное. За него нужно платить большие деньги, отдавать какой-то стране с мировым именем по трубопроводам. И еще будет много скандалов при проектировании и эксплуатации. А здесь один человек все спроектирует. Это нереально. И потом все его расчеты, хотя и взяли, хотя и слушали наших сотрудников, которые оперировали этими данными, доказывая необходимость нефтепровода, все же старались уйти от таких разговоров.
И еще интересные факты. Нам рассказывали, да и в газетах сообщали иногда, что СССР оказал, например, Кубе техническую помощь и, в частности, передал такое-то количество единиц технической документации на оборудование, устройства и т.д. Так вот приходилось видеть самим, как переданная техническая документация, изготовленная на синьке, некачественно, с нечеткими чертежами и текстами, ничего кроме недовольства у кубинцев не вызывала. Они брали, заталкивали подальше эти подарки. Они видели и знали документацию из Франции и иных стран на великолепной бумаге, хорошо оформленную.
Разговаривал как-то с мальчишкой в Восточной Гаване, куда с сыном приезжали погулять, посмотреть на жилые комплексы, прекрасно вписанные в рельеф. Так вот мальчишка мне твердил, понимая, что мы из СССР, что японский карандаш лучше. Это верно было. На зерне, на кругах сыра, на кубах сливочного масла, поставленных из СССР, на жидкой нефти не было написано, что сделано в СССР. А на каждом китайском, японском, американском карандашике - четкая и красивая реклама. Учиться да учиться нам еще!
А пьяных в Гаване видели за три года один - два. Пить крепкие напитки там много нельзя. Готовят и продают разные прохладительные фруктовые напитки, ром кубинский белый и черный. Ликер банановый и из иных фруктов. Много привозных сухих вин и крепких. Но все дорого. Конечно, все не прочь на праздник выпить чего-либо. Но много не пьют. Организм не усваивает. Нас даже предупреждали, чтобы были осторожнее и не хвастались своими способностями пить водку или коньяк значительными дозами. Это и опасно. Одно дело в холодной России, в Сибири. Совсем иное - во влажной тропической стране, где температура тяжелее переносится за счет высокой влажности, чем в Каракумах с сухим климатом. Нам рассказывали случаи, когда очень смелые наши люди из страны Советов, приняв больше, чем организм может переварить в тяжелых тропических условиях, заканчивали бесславно свой жизненный путь, то есть умирали. Поистине, собираясь в дальние края, постарайся познакомиться заранее с обычаями страны, куда едешь и особенностями климата.
Еще особенности. В то время у кубинцев не было паспортов. Как и у нас. У каждого тархетка-картоночка, что на вес золота. По ней ты живешь, по ней покупаешь продукты и промтовары только в одном магазине на всей Кубе. Правда, когда я ездил в командировку, то тархету брал с собой, а жена в магазине говорила, что муж в командировке. Там кивали головой. Разрешали купить продукты, вероятно, уже зная об этом. Хотя паспортов не было, зато у них были иные документы, где отражено все, включая расу (черный, белый, желтый, красный). Это в документе на вождение автомобиля. Кубинцы откровенно показывали нам такие свои документы.
Как-то они решили ввести паспорта для иностранцев. Стали объезжать наши домики, записывать сведения у жен. Какие волосы (кучерявые, ровные, вьющиеся и т.д.), какой цвет глаз, какое лицо, особенности, еще кое-что. Те, конечно, все рассказали мужьям, а те к начальству. Начальство советское дало команду на всякие вопросы не отвечать, ибо паспорта никакие нам не нужны. У нас советские паспорта у всех, и они все там, где надо. Мы знали, где это надо. Мы их туда и отдали в первые дни пребывания по их же команде. А нам не нужны их анкеты, потому что там есть пункты, унижающие достоинство наших советских граждан, например, отпечатки пальцев. Нам не нужно оставлять отпечатки пальцев советских граждан в другой стране.
Действительно, нужно было взять отпечатки пальцев примерно у трехсот человек только по нашей группе (с женами, детьми). А еще есть другие группы, например, группа Академии Наук, группа преподавателей вузов, группа Иванова (кто такой Иванов и что он делает, как и его сотрудники, я не ведал тогда и позже), группа Петрова. Кто такой Петров, чем занят, я тем более не интересовался.
Когда вернулись из-за рубежа, нас, конечно, спрашивали знакомые, как народ там живет, какие особенности... Я отвечал, что живет веселый и гордый народ. Но вы все здесь по сравнению с ними помещики. Там - беднота.
Был любопытный случай на эту тему в ДГГГ. Как-то все компаньерос закурили, перекинулись со мною фразами о том, о сем, вроде, как дела. Я вслух сказал, что у нас в магазине продаются гаванские сигары в красивых коробках и кубинский ром. Панфет удивленно повернулся ко мне и воскликнул по-русски (в то время он учился в Гаванском университете): "У тебя есть свой собственный магазин, в котором ты продаешь папиросы и кубинский ром?" Мне стало смешно. Он воспринял слова "у нас в магазине" как "в моем собственном магазине". Потом они поняли, что пока советские инженеры, работающие на Кубе, не все имеют автомобиль...
...кое-что приходилось слышать, хотя, и разрознено. Так, однажды я услышал уставший, с тоской произнесенный голос пожилой кубинки-архивариуса. Ее имя было - Айдита.
Она по-испански произнесла в субботу фразу о том, что завтра нужно быть в колонне от ДГГГ на площади Революции, с Фиделем. Это означало, что день потерян, что она устанет, что нужно стоя прослушать на площади вместе с тысячами таких же компаньерос, как и она, многочасовую очередную речь Фиделя Кастро. По-видимому, для многих людей, такие выступления начинали надоедать.
И еще одну фразу услышал в Аламаре на автобусной остановке. На противоположной стороне дороги, по цветущей аллее шли два пожилых кубинца. Они разговаривали по-испански. Они говорили, что жизнь их тяжела, работают и в субботу, а улучшения не видно. Один из них вдруг посмотрел на меня, с волнением на лице. Он испугался, все ли я понял из их разговора, и не будет ли для них каких-либо последствий за такие откровения... Я сделал вид, что меня не интересуют их разговоры. Я - иностранец. Им тяжело и в цветущей стране, где урожай фруктов собирают два раза в год, где тростник является многолетним растением и ухода особого не требует. У них свои проблемы.
И еще была у меня одна беседа с шофером легкового автомобиля. Мы ехали через всю Гавану под проливными потоками воды. В салоне только мы двое. И я спросил его по-испански, как он относится к существующему режиму власти, все его устраивает ли? Можно считать вопрос провокационным, но можно отнестись и спокойно. Шофер ответил откровенно, что современное положение не очень хорошее в отношении продуктов, распределения. До революции, то есть до 1959г. в Гаване на улицах было полно фруктов, разнообразной еды, кофе, папирос, сигар, товаров. Сейчас папиросы по норме, все по норме. Но у него сын учится в военном училище, еще дочь в школе. При старом режиме учить своих детей он бы не смог. А трудностей очень много (как говорят кубинцы - мучо проблем!).
Приходилось откровенно разговаривать с нашими сотрудниками по поводу красот тропического острова и того, хотел бы кто остаться здесь навсегда? Ответы были однозначными - никогда! Да, согласны мы поработать, пожить некоторое время. Да, согласились бы поработать за малую плату где-то полгода, чтобы увидеть эти края. Но оставаться навсегда - нет, слишком большая разница нашей жизни и их. Мы знали о некоторых женщинах, оказавшихся по воле судьбы и их лично на Кубе. С одной из них, переводчицей, мне приходилось встречаться и даже промчаться на автомобиле по маршруту Гавана-Варадеро и обратно. Вышла замуж за кубинца в Москве, во время учебы.
Романтическое восприятие всего. Переехали в Гавану. Жизнь не сложилась. Живет одна. Работает. Уехать в Союз не так просто. Нужно много денег, да и время ушло. Остается здесь и живет. И еще похуже были случаи, когда молодые женщины, оказавшись за рубежом, обязаны решать вопрос гражданства, который для основного трудящегося состава (как мы, в своем государстве), был как бы потусторонним, пока не увидишь своими глазами что это такое.
Беседовали и обменивались откровенными мнениями с нашими товарищами по поводу особенности кубинцев как народа, отличии от нас. И все сошлись вот на чем. В нашей стране мы воспитывали себя так, что мы отдыхаем, чтобы работать. Хорошо отдохнем в воскресенье. Хорошо потом работаем. Отдохнем в отпуске, будем иметь заряд на год. У них все наоборот. Они работают, чтобы отдыхать. Мы видели, как женщины вели себя на работе, и как они готовили себя к вечеру."
***
Разное
...После четвертого класса дали путевку в санаторий «Солнце». Это Геленджик. Я собираюсь. Принимаю решение подзаработать. Узнаю у мальчишек на базаре, где можно купить папиросы. Еду. Покупаю. Папиросы «Беломорканал». Покупаю по четыре рубля за пачку. Продаю по пять на разнос. На рубль пять штук, пачка пять. Бегаешь по улицам, где оживленно. Кричишь во весь голос:« П а - а - а пиросы! Н а - а рупь п я- я -я-ть! Па - а - ч ка пя-а-ать!». Выручка невелика. Пошел в универмаг. Купил несколько листов ватмана. Несу их на базар. Покупают мастера, которые шьют кепки, фуражки. Заработок невелик.
Другие носят холодную воду в ведрах, банках. Наливают ее из крана, на краю базара. Сколько хочешь. Но нужно еще бесплатно добыть чистого льда. Еще воду нужно не расплескать. И не очень тяжелое ведро с водой должно быть, потому что таскать будет трудно. Можно стоять на одном месте. Тогда все в порядке. Во весь голос можно кричать: « Вот воды кому холодной в о- о-о-д ы! Воды кому холодной со-о льдо-о-ом!». Воду пьют. Жарко. Хотя кружка всего одна. Но если у покупателя своя банка или бутылка, можно ему налить.
В те времена еще долго на вокзалах железнодорожных были краны с холодной и горячей бесплатной водой. А кружки были на цепях, чтобы не унесли.
Море и дельфины. Хороший воздух. Все время хочется кушать. Купаемся, хлебаем соленую воду. Крабы. На песке валяются маленькие цилиндрики пороха. Много. В парке остатки сбитого самолета.
Первые послевоенные годы. Много билось летчиков, испытывавших реактивные самолеты. Первая послевоенная пятилетка. Строят нам школу. Пока земляные работы под фундамент. Трудятся военнопленные - венгры, румыны, немецкие военнопленные на строительстве. Одни под охраной солдата, другие еще и за проволочной изгородью. Улучив момент, когда охрана уходит в сторону, машут проходящим мимо них руками, показывают свои монетки, просят принести курить.
Крутят фильмы разные. «Щорс», «Чапаев», «Мы из Кронштадта», «Пархоменко», «Василиса прекрасная», «Серенада солнечной долины», «Багдадский вор», «Королевские пираты», «Охотники за каучуком». Показывают фильмы, взятые в качестве трофея в результате разгрома немецко-фашистских войск под Берлином. Эти титры идут все время перед таким фильмом.
Приходилось собирать колоски. Это не было трагедией для нас. Было интересно. Мы делали нужное дело. Собирались группой. Договаривались где выходим, кому стучим в окно. Еще темно. Поднимаемся на гору. Затем вниз, к 63 участку. Когда-то в войну ходили здесь на трассу. Видим рассвет солнца. Чем раньше придем, тем быстрее соберем. Несем бутылки с водой, еду, сумки для зерна. Приходим на поле. Стан. Спрашиваем, где собирать. Нам показывают. Идем туда. Комбайн убрал.
Однако, на земле осталось много помятых стеблей с колосьями и сбитых колосков. Собираем ячмень, пшеницу. Нужно провеять. Жарко. Принесенную воду в бутылках давно выпили. Пьем из арыка, мутную, хотя и холодную. Срезанные стебли ячменя, овса, пшеницы острые, царапают ноги, руки, тело. Где-то к концу рабочего дня нужно идти на стан. Взвесят собранное. Скажут сколько отсыпать. Высыпаешь. Пишут записку, что ты сдал часть зерна и тебе разрешено остальное унести с собою. Гурьбой двинулись в путь. Там далеко маячит всадник. Будет проверка. Если не покажешь бумажку, отнимут зерно, погонят на стан, заставят высыпать все. Жалко, собирал целый день на жаре.
Идем. Путь далее. Пройти по полям, подняться на гору, снова вниз. Рассказываем, что читали недавно, какое кино кто видел, о каких историях знает, приносим домой зерно, нужно хорошо провеять, отнести на мельницу, смолоть, принести домой, провеять. Отруби отдельно. Каша или ячменные оладьи. Отдыхаем дня два- три. Потом снова договариваемся. Однажды пришли на промежуточный стан. Видим на поле много пшеничных колосьев. Предлагаем свои услуги: 50 %. Это значит от объема, собранного нами, сдаем половину. На стане не соглашаются. Мы уходим. Через несколько дней пошел дождь. Все колосья стали прорастать на земле.
После войны возле Грозного стали сеять хлопок. Никогда до этого хлопок не сеяли. Он низкий. Механизации нет. Нужно собирать руками. На период сбора урожая снимали все учебные заведения. В хорошую и плохую погоду. Под лозунгом устным: «Стране нужен хлопок! Из хлопка делают порох!». Это были годы 1947-1952. Вывозили производственников на воскресники. Вывозили и в хорошую, и в плохую погоду. Выезжают предприятия, техникумы, ремесленные училища, школы, вузы, учреждения.
Привозят буфеты. Продают булочки, халву, пряники, колбасу. При дожде и в непогоду буксуют машины, грязь неимоверная. Институты вывозят недели на две и более. Сборка нагнувшись. Кустики стоят не выше полуметра от земли. Одни коробочки раскрылись, и свисает вата, а другие еще зеленые. Это не беда, нужны и зеленые. В особых печах их раскроют и добудут вату. Сбор происходит так. На тебе через плечо сумка, в которую бросаешь все, что, сумел собрать. Одни хорошо собирают, чисто, без мусора. Это искусство. Когда сумку наполнил, высыпаешь в свой мешок. Его подтаскивают другие по рядкам. Тебе два рядка. Они длинные.
Те, кто похулиганистее, перебегают с одного рядка на второй, выхватывают чистую вату. А тебе тогда оборушки останутся, собираешь, собираешь, а сумка пустая. А тебе сдавать. А взвесят, снизят за сорность, за влагу, за мешок. Затекают ноги, руки, все тело. Вечером обед. Это потому, что если обедать позволить в обед, то никто уже не пойдет собирать. Поэтому утром завтрак хороший, в обед немного отдыхаем на поле. Пьем воду. А уж вечером хорошо едим снова.
Каждый собирает по-своему. Один аккуратно, второй нет. Один натренировался, второму не удается. И поэтому у каждого своя выработка получается. Больше всех собирали женщины. А еще больше молодые работницы совхоза. Одна из них собирала по 100 кг в день. Для нас такая цифра была недостижима. Мальчишки собирали по 10-15 кг. Одни располагались на грядках с картами, играли, предлагали под хлопок. Те, кто хотели научиться играть в карты, загоняли свои собранные килограммы в долг и превращались в должников.
За еду у нас высчитывают. Поэтому, нужно работать хотя бы без долга. Я собирал по 15-18 кг в день. Однажды я решил заработать и стал собирать быстрее. Рядом со мною стал паренек, у которого картежники все отобрали в долг. И мы без перекуров шли целый день Мой мешок вытянул на 40 кг, у парня оказалось менее 20. Это было достижение. Как же я удивился, увидев на доске показателей, что я собрал всего 25 кг. Я возмутился, пошел к бригадиру, спросил как же так. Ведь на весах мне записано 40 кг. Да, согласился бригадир. Ты собрал действительно 40 кг. Но многие собрали очень мало. Я им приписал от тебя, иначе у них не хватит даже на еду. Я понял, что собирали мало лодыри, картежники. Больше я никогда по 40 кг не собирал.
...В 1952 г я, будучи в Москве, посетил музей подарков Сталину. Этот музей был организован в музее им. Пушкина. Голова раскалывалась от впечатлений. Залы с коврами, автомобилями, мебелью, картинами, фарфоровыми и иными вазами, всевозможными изделиями. Из городов СССР, многих стран мира, из Китая, Индии, Америки. Резьба по кости, резьба по дереву, вышивки, трогательные записки граждан и детей. Древние немецкие рукописи великих людей, картины и прочее, и прочее. А в 1987, находясь на экскурсии в г.Гори, в музее Сталина, мы видели шинель, трубку, настольную лампу... Я спросил, передали что-нибудь из музея подарков Сталину сюда? Нет, ничего. Так куда все подевали? Ведь подарки шли вагонами и эшелонами...
Грозненский ордена трудового Красного Знамени нефтяной институт. ..на учебной геологической практике. Места живописные. Здесь через подъем - Чишки, где я бывал школьником. Походы ежедневные на геологические разрезы под руководством доцента Гончаренко А.С. Садимся где-нибудь на поляне, на холме, у реки. Две из них, то есть Чанты- Аргун и Шаро-Аргун, сливаются. Образуют реку Аргун у аула Чишки. Преподаватель рассказывает, мы записываем карандашами. Чернилами нельзя (закон геолога!), так как в случае дождя все размоет. Отметив температурные колебания зимой и летом, особенности природы, заканчивает раздел: «Коренное население - русские переселенцы...» Мы пишем. Глаза вниз, на листы в блокнотах. И только потом один из нас вслух произнес: «Так какие же они коренные?» Ответа не последовало. Все знали, что чеченцев выселили, а сюда привезли отовсюду тех, кто пострадал от войны. Правда, у чеченцев были веками отработанные правила поведения в горах, арыки, сады. Те, кто поселился из равнинных белорусских и иных разрушенных войною земель, не сразу освоились.
Ежедневно дежурные встают раньше всех, зажигают огонь, греют еду, чай. Печь сложена здесь же, самими из кирпичей. Готовим в котлах, ведрах. Все в копоти, потом отчищаем. Нужно перемыть миски, ложки, вилки, ножи, натаскать воды из уличного арыка с кристально чистой и невероятно вкусной водой, приготовить ужин. Народ молодой. После дневного похода по горам и долам все хотят есть, как звери. Хлеб, консервы, крупы, масло, сахар и еще кое-что закупали организованно с сопроводительной бумагой через торговые городские склады. Все это сами на машинах доставляли в село, закупали в местном магазине по договоренности. Ведь количество едоков было приличным - восемь групп молодежи человек по 25-30 да водители, да преподаватели в каждой группе. Ходили пешком до Шатоя (тогда именовалось село Советское).
В зале показывают кино для студентов. Показывали разные, в том числе «Белоснежка и семь гномов». Проводят вечера. Иногда удачные, иногда неудачные. Но всегда полно студентов. Часто вечер заканчивался тем, что не попавшие на вечер (а пропускают только по студенческим билетам!) разбивали стекла в наружной двери.
Ходим в студенческий хор. Сто человек. Поем разные красивые песни, в том числе «Амурские волны». Помнится, пели песню, где были такие слова: «Под солнцем Родины мы крепнем год от года, Мы делу Ленина и Сталина верны...» Позже, после осуждения и критики культа личности Сталина, слова изменили немного. Стали петь следующим образом:«Мы беззаветно делу Ленина верны...». Наконец кто- то из руководителей подумал, и решили усилить роль партии в целом, а не только отмечать ее вождей. Слова этой же песни стали исполнять так: « Мы делу партии и Ленина верны». При любом варианте слов песня гремела под сводами зала в исполнении сотни мужских и женских голосов, под красивую и драматическую музыку так, что пробирала дрожь.
...Группы спортсменов, артистические и еще какие-то ездят по обмену опытом и с визитом дружбы в горнометаллургический институт г.Орджоникидзе. В те годы он был столицей Северной Осетии (СО АССР). Название этого города за нашу жизнь изменяли несколько раз. Ранее, до революции, это был Владикавказ. Потом - Орджоникидзе, Дзауджикау, снова Орджоникидзе, снова Владикавказ. Люди удивлялись, зачем власти это делают.
...Воскресники. Выезды на пересортировку руками картофеля, уборку кукурузы. Её убираем так. Всем предложены прочные палочки. Заточили с одного конца. Это твой инструмент. Подходишь к стеблю. Он в рост человека. На стебле два- три кочана. Оболочка кочана в жестких высохших листьях золотистого цвета. На конце мочалка. Это остаток от цветка. Кочан берешь в левую руку. Правой рукой снизу вверх острием прорезаешь жесткие листья. Еще раз. Смотри в оба! Держи пальцы левой руки так, чтобы острием их не задеть! Обеими руками раздираешь листья в разные стороны. Выламываешь кочан с желтыми блестящими зернами кукурузы. Кочан бросаешь в кучу. Кукурузные листья вокруг кочана как наждачная бумага. Бросаем кочаны в мешки и на подводу. Вроде несложно. Через три дня на всех пальцах кожа стерлась. У всех забинтованы руки. Нужно работать в крепких перчатках. Но никто не захватил, так как еще тепло. И никто не предупредил.
Были и неудачные организации. Площадь имени Орджоникидзе перед институтом. Утро. Вся площадь забита машинами. Весь институт куда-то едет. Погрузились, поехали за город. Приехали в какой-то совхоз, там оказались никому не нужными. Во второй - тоже. Директор дает команду выехать всем машинам на открытое пространство, стать кругом. Он поднялся. Директор - профессор, доктор наук, помнил наших родителей, да и не только наших. Он лауреат Сталинской премии за открытие месторождения нефти между городом и Старыми промыслами - Ташкала.
Директор говорит, что большие дяди из обкома партии приказали выехать всему институту, помочь сельскому хозяйству. Институт отозвался - всех мобилизовали: студентов, преподавателей, вызвали автомобили. Но недоработали и запутались. Крики с машин «позор, позор». Директор тоже согласился, что это позор, дал команду вернуть всех в институт. Мы разгрузились, в парке возле института поели все, что взяли с собою, и разошлись.
...мне запомнились беседы и с топографами - преподавателями геодезии, которые у нас на первом курсе проводили практические занятия. Один из них, участник войны, рассказывал, что еще до войны по приказу Ворошилова К.Е. в СССР начали проводить топографическую съемку для построения современных карт. Съемку завершили перед войной, но не успели, как-будто обработать полученные данные. Началась война. Нашим офицерам выдавали карты местности, снятые еще до революции. И когда стали брать в плен немецких офицеров, то у них обнаруживать стали карты местности современной. Все это было весьма загадочно. Каким путем Германия сумела заполучить обобщенные, но еще не опубликованные материалы?
Ведь не у рядовых топографов немцы приобретали такие данные? Мы слушали такие рассказы с интересом. Тем более что карты с грифом «секретно» брали с собою в маршруты наши преподаватели, руководители групп. Нам приходилось вместе с ними сверять карту с местностью. Нас изумляла достоверность изображений гор, холмов, троп, дорог, ручьев. А карты эти были отсняты военными русскими топографами в 1913 году. И за карты эти преподаватели отвечали своими головами и следили за сохранностью их и сдавали потом куда нужно. А было все это в 1954 году.
...после того, как мы уехали из города в Сибирь, там разыгрались события, практически не освещенные в нашей прессе того времени. Мне рассказывали очевидцы, находившиеся на площади у обкома партии, где высился монумент Ленина, а также мать, которая была на собрании членов партии района, где выступал представитель ЦК КПСС.
События развивались следующим образом. Русские, возмущенные действиями чеченцев на национальной почве, мирным шествием, колонной двигались к центру города из Заводского района. Достигнув площади перед обкомом партии, организовали митинг и предложили представителям обкома партии сказать, когда все это кончится, и будут люди не бояться далее жить... Руководители идеологического направления не сумели вовремя принять решение, не вышли к людям, не загасили вспышки. Подогретые выступлениями тех, кто призывал к отделению и созданию своей республики, боевики с автогеном кинулись к зданию-штабу партии Чечено-Ингушетии. Я не знаю, были тогда в обкоме чеченцы или нет. Факт тот, что воинственные группы убили милиционеров, стоявших у входа, ворвались в здание, переломали что могли, разбросали бумаги со столов.
Сотрудники аппарата обкома партии, вероятно, заранее эвакуировались. Говорили, что они вышли из здания осажденного по подземному переходу. Не решив ничего в обкоме, инициативные организаторы выступления двинулись на захват почтамта, банка. У почтамта уже стояли солдаты. Никто не стрелял. Солдат толкали. Центральный партийный орган автономной республики был парализован дня два-три. Конечно, связь с Москвой была... По команде из Москвы быстро подтянули войска из Баку и Ростова-на-Дону. Потом вошли в город танки, объявлен комендантский час. А предприятия, школы, заводы работали. Говорят, в последующие годы были выступления чеченцев, захваты магазинов. Людей поливали из водометов. Были встречи представителя высшей власти со старейшинами. Предупредили, что если еще раз такие события, то республики больше не будет.
В 1982 году на автобусах города Грозного я читал плакаты о большом событии - трехсот- или четырехсотлетии мирного объединения Чечни и России. А в 1998 президент Чеченской Республики Ичкерия Аслан Масхадов открыто заявляет (после невероятного вооруженного конфликта) следующее. О едином правовом, юридическом пространстве с Россией не может быть и речи. Далее тот же президент той же самопровозглашенной республики, как независимой, говорит в Англии, что Россия 300 лет угнетала Чечню.
Её я помню на уровне патриархальщины перед войной. Уже в ссылке чеченцы получили образование, стали инженерами, учителями, учеными, академиками, военными. Вероятно, произошло самоосознание народа. Трагические пути....