Слуцкий Александр Михайлович. Биолог 1
"...Я родился, вырос и прожил большую часть жизни в Москве. С детства увлекался биологией, и, закончив биофак МГУ, защитил диссертацию по генетике микроорганизмов. После эмиграции в 1989 г. в США получил квалификацию клинического микробиолога и проработал 20 лет в Бостоне, став международным экспертом по диагностике туберкулеза.
Via avva https://avva.livejournal.com/3679305.html
Источник
...В последние годы у меня возникла потребность не только предаться воспоминаниям о жизни в СССР, но поделиться ими с читателями, что в настоящее время мне представляется актуальным ввиду многочисленных искажений истории…
Все описанные мною события и ситуации происходили на самом деле, так что степень их соответствия реальности высока, и в этом смысле - они объективны. Однако, саму подборку фактов, так же, как и их трактовку, никак нельзя назвать объективными. И дело не только в том, что они отражают опыт лишь одного субъекта - автора, но и в том, что мне не близка сегодняшняя романтизация советской жизни, и вспоминается - в противовес - почти кафкианский абсурд, в котором мы жили не одно десятилетие. Я не ставил своей целью критику советского строя, политизацию жизни и пропагандистские демарши в ту или в иную сторону. Но, вспоминая забавное и грустное, реальное, не приукрашенное ностальгическим флёром, обнаруживаешь, что в характере, строе и образе жизни рядового советского человека было отнюдь не так много романтики, как кажется сейчас многим. Время удивительным образом смещает фокус.
ЖИДКАЯ ВАЛЮТА Анекдот. Зима. Холод. Мужик подходит к мавзолею Ленина, а там очередь на 6 часов. Он достает бутылку спирта и дает стражникам.
Они говорят: "Господин, вы сами пройдете или сюда вынести?"
Почти в каждой главе этой книги в том или ином контексте упоминается спирт, и это естественно: алкоголь в России стал неофициальной жидкой твердой валютой. Сочетание слов “жидкая” и “твердая” здесь не является алогизмом, так как первое относится к физическому состоянию алкоголя, а второе - к его покупательной способности и конвертируемости с другими валютами.
В микробиологической лаборатории, в которой я работал, каждому научному сотруднику ежемесячно выдавали 2.5 литра спирта. Газа в институте не было, поэтому для стерильной работы использовалась спиртовая горелка, в пламени которой прокаливали проволочную микробиологическую петлю. Для той же стерильности спиртом протирали поверхность рабочего стола. Заменив традиционную петлю на самодельную электрическую, и протирая столы денатуратом, можно было сберечь весь этот спирт и использовать его в личных целях.
Хотя, по сути, наши действия были воровством, они таковым не считались; по этой схеме работал весь коллектив, включая администрацию. Но даже если бы мы и использовали спирт в горелках, в ежемесячных отчетах указывать это не разрешалось. Поэтому, составляя отчет о расходовании спирта, мы должны были писать, что он потрачен на протирку оптических осей. Это, конечно, являлось полным абсурдом, так как оптическая ось была всего лишь узконаправленным пучком света и, соответственно, “протереть” ее было невозможно.
Спирт был негласным бонусом для людей, работающих в науке. В пересчете на водку (при разведении спирта водой в соотношении 1: 1,4) этот бонус составлял 12 бутылок водки в месяц. Для удобства пользования спирт разливали в сосуды разного калибра. Наибольшее хождение имели так называемые "рыжики" - бутылочки темного стекла из-под этилового эфира емкостью 75 миллилитров (разведя содержимое “рыжика” водой, можно было получить почти стакан водки). При обмене на услуги такой “рыжик” являлся эквивалентом 1.5-2 часов труда. В институте, где я работал, было сервисное подразделение, которое поддерживало "на плаву" приборный и машинный парк. Починка какой-нибудь центрифуги, водяной бани или шкафа с постоянной температурой была прямой обязанностью этого подразделения. От работы там не отказывались, нo если нужно было, чтобы эту работу сделали хорошо и быстро, “рыжик” был тут как тут.
Помогал спирт и в повседневной жизни, в частности для покупки продуктов. На первом этаже многоэтажного дома, где мы жили, размещался универсам. В конце брежневской эпохи застоя, когда с продуктами в стране стало совсем тяжело, в Москве ещё можно было что-то купить, хотя и с большим трудом. Поэтому из близлежащих к Москве областей стали приезжать так называемые “экскурсии”. Люди бронировали билеты на автобусную экскурсию в Москву, автобус довозил их до магазина, где они скупали всё, что было в продаже. Очереди за мясом были на 2-3 часа, и к середине дня оно уже заканчивалось.
Чтобы купить кусок мяса, жителю Москвы надо было опаздывать на работу или оформлять выходной день. У меня был свой метод покупки мяса в экстремальных условиях развитого социализма. Я подходил к прилавку, где работал знакомый мне мясник, и подавал ему сигнал. Например, указательный и большой пальцы, образующие кольцо и поднесенные к носу (имитация свиного рыла) означали свинину, похлопывание по бедру указывало на свиную ногу. Указательный и средний пальцы (в виде буквы “V”) означали 2 кг. После этого я спокойно шел на работу, а когда возвращался домой вечером, заходил в магазин, который в это время был уже совершенно пустой. Мясник давал мне завёрнутый кусок мяса, а в обмен получал деньги и, конечно же, “рыжик”. По такому же плану часто покупали (или, как было принято говорить, “доставали”) те продукты, которые пользовались спросом и считались дефицитом.
Другим применением спирта был его обмен на бензин. Владельцы машин всегда имели при себе шланг и 20-литровую канистру. Поскольку бензин был в продаже не всегда, и часто на заправке были большие очереди, люди практиковали такой способ. Где-нибудь в отдалении от городской суеты человек останавливался, выходил из машины с канистрой и ждал проезжающий грузовик. Если у водителя грузовика был лишний неучтенный бензин, сэкономленный за счёт манеры вождения или полученный иным способом, он с помощью шланга переливал бензин в канистру. Это удовольствие обходилось в два “рыжика”.
Словом, везде, где нужны были какие-нибудь услуги, спирт открывал огромные возможности. Он был своеобразной “палочкой-выручалочкой”. Однажды летом Ира с дочерью Ланой поехали в Анапу на Черное море, а я остался дома в Москве. Вдруг телефонный звонок: Ира в слезах и панике, хочет, чтобы я приехал, как можно быстрее, потому что Лана задыхается (как оказалось, у неё был ложный круп). Легко сказать: "Приезжай". А как? Летом, в пик сезона, попасть на черноморский курорт было просто нереально. Авиабилеты в такие места с огромным трудом доставали за несколько месяцев до поездки.
Я собрался за пару минут, взял с собой литр спирта и поехал в аэропорт, чтобы всё-таки попытаться улететь. В аэропорту было на удивление тихо: люди не роились, как пчелы, а просто сидели в зоне ожидания. Билетов не было никаких и никуда. Я стоял в раздумье, пытаясь сообразить, как решить проблему. Неподалеку я увидел грузчика на электрокаре и решил попробовать. Я предложил ему двойную цену билета за то, что он поможет мне улететь, на что он ответил отказом. Тогда я достал из сумки спирт. Увидев спирт, он переменился и сказал, чтобы я встал на платформу электрокара и держался крепко. В 2 минуты мы домчались до самолета, который уже был готов к полету. Грузчик крикнул стюардессам чтобы они подождали закрывать дверь. Я взбежал по трапу и оказался в самолёте.
В другой раз, мы, целой компанией человек в десять, возвращались поздно вечером домой из ресторана, где отмечали свадьбу одного из сотрудников института. Был май, стояла великолепная погода, и мы решили пройтись по ночной Москве. Навстречу нам шли несколько молодых людей, по виду перебравших лишнего и желающих приключений. Проходя мимо нас, они стали громко обсуждать достоинства и недостатки наших женщин. Тогда один из нас (в молодости он был неплохим боксером), ударил самого задиристого и, как выяснилось позже, сломал ему челюсть.
Тут, оказалось, что у них были ножи, и неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не подоспела милиция, которая задержала всех и доставила в отделение. Поскольку разбираться в ситуации милиция не стала бы, одним из возможных последствий могло быть сообщение в институт, что человек задержан в пьяной драке с нанесением телесных повреждений. Такое сообщение могло резко сказаться на дальнейшей научной карьере. И опять выручил спирт: одного из нас милицейская машина с сиреной и сверкающими фарами довезла до института, где он забрал спирт, и за 4 литра нам вернули свободу.
Конечно, спирт мы употребляли и сами. Поскольку многие рутинные процедуры - мытье лабораторной посуды, приготовление растворов и питательных сред - научным сотрудникам приходилось делать самим (тогда как в развитых странах широко использовались однорaзовая посуда и готовые растворы), то для того, чтобы участвовать в научном процессе на приличном уровне, приходилось регулярно работать допоздна и задерживаться на 4-5 часов после окончания рабочего дня. К тому же, это время было самое продуктивное: большинство людей уходило с работы вовремя, дaвая тем, кто оставался, возможность сконцентрироваться.
Поэтому эксперименты, поставленные поздним вечером, были самыми успешными. В институте работали настоящие “старатели”, которые очищали спирт для собственного пользования. Один из рецептов включал в себя очистку молоком с последующим центрифугированием для удаления коагулированных белков. Очищенный спирт настаивали на клюкве, чесноке, перце, различных травах. До того, как отправиться домой, мы часто устраивали “посиделки”, в которых спирт играл не последнюю роль. Такие посиделки с разговорами о науке были просто необходимы - они создавали благодатную почву для неформальных дискуссий, в которых мы обсуждали результаты очередного эксперимента или будущие проекты.
AЛКОГОЛИЗМ Анекдот. Бизнес по-русски:ограбили винный магазин и украли ящик водки. Водку продали, а деньги пропили...
Алкоголь в России - тема многогранная, благодатная и неисчерпаемая. Она поднималась и обсуждалась бесчисленное количество раз и, несмотря на это, мне кажется, что алкогольный опыт миллионов, прошедший через призму моего личного восприятия, может высветить какие-то интересные оттенки в этой теме. В моей жизни было множество вольных или невольных встреч с самыми разными представителями пьющей части советского общества - “алкашами” (презрительное название алкоголиков), которые так широко были распространены в СССР.
Я всегда был восприимчив к их рассказам (зачастую несвязным), но главное, к их желанию просто быть выслушанным. В результате многолетнего общения у меня сложилась определенная система классификации алкоголиков, основанная на потреблении конкретного вида алкоголя. Я насчитал пять основных видов алкоголизма (алкогольной зависимости): водочный, пивной, винный, суррогатный и самогонный. Эта классификация весьма условна, поскольку четких границ между группами нет, и алкоголики постоянно перетекают из одной группы в другую, особенно те из них, которые практикуют так называемый “ёрш” - смесь напитков из разных групп, как например, пиво, усиленное водкой. Однако культура питья, ассоциированная с каждой из этих групп, остаётся достаточно специфической.
Водка. В 1950-60 годы в Москве был один вид водки, доступной всем слоям населения и потому всеми горячо любимой. Это была “Московская“- стоимостью 2 рубля 87 копеек. Была также водка “Столичная“ за 3 рубля 12 копеек и различные водочные настойки, но все они уступали по популярности “Московской“. Традиционно российский способ потребления водки был распитие пол-литровой бутылки на троих, которое происходило следующим образом. С самого утра алкоголики собирались возле винного магазина задолго до его открытия. Инициатор выпивки брал на себя покупку бутылки.
Это была большая часть работы, которая включала в себя: наличие уставного капитала (3 рубля), стояние в очереди 1.5 - 2 часа, поиск стакана, места и остальных двух участников. Счастливый обладатель водки засовывал руку под лацкан куртки или пальто, оставляя поверх лацкана три пальца - указательный, средний и безымянный. Такой знак означал, что он ищет желающих распить бутылку на троих. Когда все три компаньона были в сборе, двое привлеченных участников отдавали по рублю обладателю бутылки. Оставшиеся 13 копеек сдачи, обычно тратили на сигареты.
Оставалось только найти такое убежище, где бы не забрала милиция за распитие алкогольных напитков в общественных местах. Летом это не составляло труда: заброшенные дворы, гаражи, скверы, детские площадки - всегда были к услугам пьющих. Зимой важно, чтобы было тепло, так как под действием алкоголя чувствительность к холоду сильно падает и можно легко замерзнуть. Поэтому одним из обычных мест для распития были подъезды жилых многоквартирных домов: там было тепло, сухо и достаточно безопасно (если, конечно, компания вела себя тихо).
Стакан воровали в магазине, где продавались соки или кофе, либо в автоматах для продажи газированной воды. Чтобы разделить пол-литра водки на троих поровну, использовался метод “булек“. Всего в пол-литровой бутылке водки было 21 “бульки”, т.е. по 7 “булек” на каждого участника. Этот метод работал даже в темноте. Закусывать водку считалось своего рода пижонством по нескольким причинам: бесполезная трата денег, ослабление алкогольного эффекта, общая суета и тому подобное. Широко практиковалась закуска “мануфактурой“, а именно - вдох носом через рукав верхней одежды сразу после приятия водки.
Культура питья на троих обязательно включала в себя беседу. Поэтому уйти просто так, не покурив и не побеседовав, было “западло” (“неприемлемо” - в блатной фразеологии). Обычно люди, не соблюдающие правила, становились париями, так же, как и те, которые пили в одиночку. После распития и общения, компания распадалась: одни шли по своим делам, а другие - обратно к магазину, чтобы повторить. Для многих обычная норма была 3 раунда в день, что составляло одну бутылку на человека.
Возникает вопрос: зачем нужны все эти хлопоты (искать собутыльников, место, стакан), когда можно было просто купить бутылку водки и выпить ее одному в тепле своей квартиры? Ответ на этот вопрос, заключается в том, что культура пьянства, характерная для России, основана на простом человеческом общении, которое происходит большей частью в семье или на работе. В семье пьющего общение обычно ограничивается частыми скандалами с ближними. На работе тоже постепенно сужается круг людей, с которыми алкоголик может поговорить. Питье в одиночку приводит к еще большей изоляции от общества.
Пиво. Пиво продавалось в двух видах: разливное (бочковое) и бутылочное. Поскольку пустые бутылки, как уже говорилось, надо было сдавать (что было само по себе “приключением”), бутылочное пиво не было так популярно, как разливное, которое продавалось в специальных киосках - ларьках. Получить работу продавщицы в таком ларьке без крупной взятки было очень нелегко, поскольку такая работа давала возможность заработать довольно большие деньги. Было два основных способа обмана покупателя. Первый способ заключался в том, что продавщица наливала пиво в кружки под большим давлением, и это вызывало образование высокой пены.
Фактически, она не доливала по меньшей мере % от объема пива. И хотя на каждом ларьке всегда висела надпись: “Требуйте долива пива после отстоя”, в реальной жизни разговор с продавщицей об этом всегда приводил к скандалу с очередью из-за задержки времени. Для того, чтобы получить нормальную кружку пива без избыточной пены, нужно было заплатить продавщице дополнительно. Другой способ наживы на пиве было разбавление пива сырой водой, что резко портило его вкус. В целом, ларек по продаже пива был для продавцов значительным источником дохода, как маленький Клондайк времен золотой лихорадки в Америке.
Поскольку крепкость пива в России в те времена была примерно 4 градуса (т.е. в 10 раз слабее водки), то для того, чтобы принять соответствующую дозу алкоголя, нужно было выпить пива в 10 раз больше, чем водки, и это требовало определённых усилий (5 литров пива вместо 0.5 литра водки) и времени. Проблемa была и в том, что стеклянных кружек, в которые разливали пиво, было всего штук 25 - 30 на киоск. К тому же их приходилось мыть перед каждым покупателем, используя специальный фонтанчик (хотя нельзя сказать, что гигиена при этом была приоритетом…). Недостаточное количество кружек создавало неудобство для пьющих, т.к. пить нужно было достаточно быстро, чтобы вернуть пустые кружки обратно в киоск и не раздражать очередь. Поэтому реально больше трех-четырех кружек выпить было тяжело. Пили пиво, независимо от погоды, стоя на открытом воздухе непосредственно возле киоска.
Пивные алкоголики составляли отдельную, самостоятельную группу. В большинстве своем это были работающие мужчины. Большинство из них стояли в очереди не поодиночке, а сформированными компаниями. Зачастую, такой вид алкогольной зависимости не приводил к выпадению пьющего из семьи и общества; во многих случаях эта зависимость могла тянутся годами. Однако, как уже упоминалось, потребление водки вместе с пивом приводило к усилению алкогольного синдрома.
Вино. Ещё один слой российских алкоголиков составляли потребители вина. Под вином понимались сугубо крепленые вина, усиленные добавлением спирта (до 20 градусов) и сахара. Это были “знаменитые” портвейны “777” и “33”, а также широкий спектр так называемых “плодово-ягодных“ вин неизвестной этимологии, объединенных общим названием, бытующим среди пьющих: “бормотуха” (она же шмурдяк, краска, чернила).
Чемпионом этой породы был “Солнцедар” под кодовым названием “менингитник“, поскольку нередко вызывал соответствующие симптомы. Однажды мне довелось его попробовать. Не знаю, что именно входило в его состав, но эффект был оглушительный, как в прямом, так и в переносном смысле: какое-то время я чувствовал себя, как под водой, где все звуки приглушены, и совершенно потерял всякое ощущение места и времени. “Солнцедар” лидировал по силе воздействия на организм в пересчете на затраченной рубль.
Стоимость этого пойла зависела от региона (в среднем 1 рубль 30 копеек за бутылку). Удельная “напиваемость“ вина (в пересчете на затраченный рубль) была сравнима с водкой (при крепкости 20 градусов можно было выпить две бутылки вина за 2 рубль 60 копеек или одну бутылку 40-градусной водки за 2 рубля 87 копеек). Бормотуху делали из отходов винной и фруктовой промышленности. В частности, сырье для “Солнцедара” завозили из Алжира в танкерах. Потребление бормотухи отличалось от водки и пива: большая часть винных алкоголиков пили у себя дома, в одиночку.
Всюду в мире, культура потребления именно вина - самая “социальная”: люди подолгу сидят за столом и общаются. Это, однако, относится к приличным винам, прежде всего сухим. В России сухие вина алкоголики называли “сухариком” и пили лишь в крайних обстоятельствах - при отсутствии чего-то покрепче. Поскольку качество бормотух - дешевых крепленых вин - было неописуемо гадкое, то одной из основных задач было выпить его, как можно быстрее, и тут уж было не до общения. Доходило до того, что если пьющий никак не мог удержать бормотуху внутри, ее, аналогично питью суррогатов (см. ниже), иногда вводили в организм с помощью клизмы, так как всасывание алкоголя в прямой кишке происходит быстрее, чем в желудке.
Суррогаты. В эту категорию напитков, содержащих спирт, входят жидкости, не предназначенные и, более того, опасные для употребления. Трудно составить перечень таких жидкостей, поскольку изобретательность русских алкоголиков смело била все рекорды по потреблению суррогатов. Сюда входили всякие средства для бытовых нужд, различные виды жидкого клея, а также парфюмерия (лосьоны, одеколоны), неочищенный спирт денатурат и тому подобное.
Наиболее популярные жидкости из этой группы - клей БФ-2 и политура - алкоголики уважительно называли Борис Фёдорович и Полина Романовна. Регулярное употребление этих субстанций очень быстро приводило к циррозу печени и неминуемой гибели. Люди, пьющие суррогаты, как правило, уже не имели семьи, работы и средств к существованию. В институте, где я работал, был парень по имени Игорь, который только что демобилизовался с флота и работал в приборном отделе, т.к. хорошо разбирался в электронике. Это был очень приятный, всегда улыбающийся молодой человек.
Во время одной из картофельных кампаний, наши с ним койки стояли рядом. Как-то раз он не пошел на поле, сказавшись больным. Когда я после работы вошел в помещение, меня поразил сильный запах. Пахло парфюмерией, в которой я узнал свой французский одеколон для протирки лица после бритья. Это была довольно большая бутылка (150 мл), которую я хранил у себя в рюкзаке под кроватью, и которая теперь была пуста. Игорь лежал на спине с открытыми глазами, однако меня он не видел. Каждые 5 минут он рыдающим голосом просил: «Уберите зеленых у меня с груди, вот этих мохнатых». Это продолжалось часа два, после чего он заснул. Утром он ничего не помнил, но сказал, что эффект ему понравился. По возвращении с картошки, он начал пить регулярно и все, что попадалось под руку. Его уволили из института, и через полгода его не стало.
Самогон. В основном, самогон гнали в сельской местности, так как водку в сельские магазины завозили очень редко. Брагу - сырье для самогона - делали из сахара с дрожжами (конечно, если были сахар и дрожжи), но в принципе, в ход шли любые ягоды и фрукты. Поскольку винных дрожжей в продаже не было, вместо них использовали пекарские. И, хотя биохимия была одна и та же (брожение), количество побочных продуктов при использовании пекарских дрожжей было гораздо выше, а крепкость - гораздо ниже, чем винных, и это требовало более серьезной очистки, которую трудно наладить в домашних условиях. Брагу иногда пили сразу, но чаще перегоняли ее в самогон, используя самодельные аппараты.
В семидесятые годы советское правительство начало антиалкогольную кампанию. Вначале решили повысить цену на водку, но поскольку это было чревато недовольством широких народных масс, просто начали выпускать новую водку без названия по цене 3 рубля 62 копеек, а продажу “Московской”и “Столичной” за три-четыре месяца свели к нулю. Эта новая водка, сделанная из неизвестных ингредиентов, оставляла после выпивки резкий, неприятный вкус, из-за чего и получила прозвище “Сучок”.
Потом появилась водка “Экстра”, которая стоила 4 рубля 20 копеек. Алкоголики немедленно отреагировали на это, расшифровав “Экстра”, как акроним: Эх, Как Стало Трудно Русскому Алкоголику. Другая правительственная мера в борьбе с алкоголизмом была создание искусственного дефицита водки. Эти действия не привели к снижению употребления алкоголя; зато они вызвали увеличение числа алкоголиков, перешедших из водочной категории в винную или суррогатную.
Ещё одна неудачная идея борьбы с всеобщим пьянством - создание сети так называемых “Рюмочных” в начале восьмидесятых годов. За 1 рубль здесь можно было купить рюмку водки (50 мл) и обязательный бутерброд с сыром или колбасой. Такой подход тоже оказался неэффективным: в “Рюмочные” стали ходить представители среднего класса, а алкоголики же продолжали пить также, как и раньше. Потом началась “андроповщина”, и все “Рюмочные” закрылись.
В это же время были созданы специальные патрули милиции, которые в будний день, в рабочее время, останавливали людей прямо на улице в центре города для выяснения причин, почему они не на работе. Когда к власти пришел Горбачев, одним из первых его указов стал указ об усилении борьбы с алкоголизмом. По его сценарию была резко сокращена продажа алкогольных напитков, особенно водки и крепленых вин.
Эти меры привели к заметному уменьшению смертей, связанных с потреблением алкоголя. К сожалению, чиновничий аппарат, привыкший к бездумным инициативам, чтобы угодить Главному, пошел дальше и решил бороться с алкоголизмом путём вырубания виноградников в южной части страны. Эти виноградники - результат тщательной многолетней селекции - были гордостью советского виноделия. Их вырубали и в Москве на каждом углу за копейки продавали роскошный виноград винных сортов и виноградный сок в трехлитровых банках.
Изобретательные алкоголики разработали экспресс-метод для производства самогонного сырья под названием “Хайль Гитлер”. Они брали банку с виноградным соком, бросали в нее горсть изюма, на котором живут дикие дрожжи, и закрывали резиновой перчаткой с проколотым пальцем для отвода газа, образующегося при ферментации. Когда “процесс пошел” (как сказал Михаил Горбачев, правда, совсем по другому поводу...), перчатка надувалась этим газом и напоминала нацистское приветствие. Когда ферментация заканчивалась, перчатка опадала.
Затем - в холодильник на пару дней и брага готова! Мы с Ирой решили сделать самодельное вино, используя сходную технологию. Купив 20 кг крымского винограда, большой таз и селекционные винные дрожжи (поскольку я работал в микробиологическом институте, мне удалось их выписать из коллекции Института виноградарства и виноделия “Магарач” в Крыму). Дальше, как в известном фильме “Укрощение строптивого”, где Адриано Челентано, танцуя, давит виноград ногами, я сделал то же самое. Полученный сок мы перелили в 20-литровую бутыль, добавили туда дрожжи, закрыли крышкой с газоотводным клапаном и поставили ферментироваться. Через 5-6 дней ферментация закончилась, и после двух дней на холоде получилось очень приятное молодое вино.
Справедливости ради, надо заметить, что начиная со школы, а потом и в Университете наша компания, по количеству выпитого, не слишком отличалась от алкоголиков. В пивном баре, например, 6-7 кружек пива считалось нормой (а были чемпионы, способные выпить 10-12 кружек, т.е. 5-6 литров). У нас даже была игра под названием «Тигр идет»: участники садятся за стол, делают ставки и начинают пить. Не пьет только один человек, который водит. Периодически он объявляет, что идет тигр. Тогда все должны залезть под стол, а через несколько минут, когда он говорит, что тигр ушел, вылезти из-под стола. Однако не все были способны это сделать, и некоторые оставались под столом. Тот, кто оставался за столом последним, забирал все деньги.
Хочу закончить эту главу цитатой из выдающейся книги В. Ерофеева “Москва-Петушки”. “Человек не должен быть одинок - таково моё мнение. Человек должен отдавать себя людям, даже если его и брать не хотят. А если он всё-таки одинок, он должен пройти по вагонам. Он должен найти людей и сказать им: “Вот. Я одинок. Я отдаю себя вам без остатка” (потому что остаток только что допил)”.
****
...Этот случай произошел в 70 годы - время большого застоя и тотального пьянства. Я женился на девушке из одного южнорусского города, где земля родит в 10-кратном размере всё, что в неё посажено или посеяно. В августе-сентябре на базаре баклажаны, помидоры, огурцы и вся остальная овощная братия лоснились от собственной значимости, горделиво поглядывая на покупателя. Это было особое время, когда весь город занимался консервированием. Переехав ко мне в Москву, жена - Ира - привезла с собой это умение и решила применить его на практике.
Для консервирования нужны были стеклянные банки, которые особым способом закрывались («закатывались») специальными металлическими крышками. Банки нужны были разного калибра, но самыми ходовыми были трехлитровые. И вот один из многих примерoв абсурда повседневной жизни в Советском Союзе в тe времена. Стеклянная тара стоилa дорого по сравнению с ценой её содержимого. Скажем, молоко стоилo 30 копеек за одну бутылку, а пустая бутылка из-под этого молока - 15 копеек. Поэтому люди не выбрасывали стеклотару, а складывали (обычно на балконе), чтобы раз в несколько месяцев собрать её всю в мешки и убить два-три часа в специальном пункте для сдачи стеклотары, стоя в очереди из таких же страдальцев.
Особую нервозность в этой ситуации создавало то, что время от времени из приемного oкошка раздавался крик: «Пивные бутылки больше не берем» или, например: «С литровыми банками приходите завтра». А всё было очень просто: для бутылок и банок нужна была тара - ящики с гнездами определенного размера. Наличие ящиков всех размеров требовало минимального планирования, что было несовместимо с глобальными планами социалистического хозяйства.
Конечно, умные люди не ломились в очередях, а приносили свое стекло после закрытия приемного пункта и отдавали на 25-30 процентов дешевле. Разница, естественно, попадала в карман приемщицы. Быстро и без хлопот! У моей мамы, врача, был пациент, профессор математики. Когда у него появились проблемы с сердцем, врачи посоветовали ему больше бывать на свежем воздухе и увеличить физическую нагрузку. Он нашел выход и стал ежедневно гулять в парке с рюкзаком и подбирать пустые пивные бутылки, оставленные под скамейками культурно отдыхающими гражданами. Профессор быстро приобрел хорошую физическую форму, бросил пить таблетки и зарабатывал сбором бутылок 400-450 рублей в месяц - столько же, сколько на полной ставке профессора.
Купить пустые стеклянные банки было невозможно - их просто не продавали. Но я решил, что всё очень просто: есть приемный пункт, есть длинная очередь из людей, которым надо сдать банки, и есть я, которому нужны банки, и который хочет их купить. Всё тип-топ! В этом радостном настроении я пошёл в приемный пункт и обратился к концу очереди с предложением продать мне банки за ту же стоимость, что и в приемном пункте. Ответом мне было глухое молчание, после чего одна из бабушек проскрипела: «Банки не отдам. Уж больно ты хитрый.»
Я несколько напрягся, но попытался спасти ситуацию, подробно объяснив, что здесь нет никакого подвоха, и даже предложил заплатить 50 копеек вместо 45 за одну банку. «A зачем тебе пустые банки?» - спросила другая бабушка, поджав губы, и тем выражая свое недовольство. По своей недалекости в такого рода делах я честно сказал, что Ира хотела консервировать овощи на зиму. «Экой шустрый нашелся. А что, если мы сами захотим консервировать?» - сказала третья. Я понял, что дела мои плохи и, признав свое поражение, ушел восвояси.
Другой эпизод произошел «на картошке». Осенью стада студентов, научных работников, инженеров и прочей «интеллигентской шушеры», которую партия и правительство называли «непроизводительная рабочая сила», отправляли в колхозы и совхозы, чтобы помочь крестьянству с уборкой овощей, и прежде всего, картошки. В принципе, это было завуалированное рабство, так как отказаться было невозможно из-за весьма эффективного механизма принуждения. Районные комитеты КПСС легко могли оказать давление, скажем, на руководство института, чтобы не допустить восставшего аспиранта до защиты диссертации или же продвижения младшего научного сотрудника в старшие.
Трудовое крестьянство, со своей стороны, должно было кормить приезжих и создавать им бытовые удобства. Быт (точнее, его отсутствие) заслуживают отдельного рассказа, а питание могло конкурировать с тюремной баландой. Правду сказать, колхозному начальству было совсем не до того, чтобы заботиться о нас. Так что большую часть времени мы были просто голодными, а в сельском магазине можно было купить соль, спички и резиновые галоши. Ничего съестного там не было. Поняв, что кормиться нам придется самим, мы стали исследовать каждую возможность добыть пропитание.
Посередине села находился небольшой пруд, который всегда был полон уток. Подойдя к крайней избе, я окликнул хозяев, и через какое-то время появился мужик - хмурый, но, как ни странно, трезвый. Поговорив о погоде, картошке и жизни, я плавно перевел разговор на уток, предложив ему, как мне тогда казалось, выгодную сделку. По его словам, уток он обычно продавал в декабре, а на дворе был всего лишь сентябрь. Продавал он их по пять рублей за штуку. Моё предложение было заплатить ему эти пять рублей сейчас, в сентябре, и, тогда ему не пришлось бы тратить деньги и время на их содержание до зимы. Ответ его меня поразил:- А ты хитрый, масло тебе в нос
- В чём же заключается моя хитрость? - спросил я его - Вот то-то и оно, что ты сам знаешь, да мне не скажешь. Ну я-то на твой крючок не клюну
После того, как моя попытка купить утку провалилась, пришлось решать вопрос кардинально. Кроме личных, в этом колхозе были также общественные, колхозные утки. С практической точки зрения добыть колхозных уток, которые ночевали на пруду, было гораздо легче: личных - хозяева загоняли на ночь домой. Пришлось разработать методику по "заимствованию" уток у колхоза.
После того, как стемнеет, утки собирались в кучу посередине пруда, оставляя одну или две дозорных, которые при опасности поднимали боевую тревогу и громко крякали. Кроме того, попадаться было нельзя: донос в партийные органы института мог плохо повлиять на дальнейшую нашу жизнь. И мы стали успешно применять сравнительно безопасный способ: на тоненькой бечевке привязывали кусок хлеба и забрасывали в середину пруда, где ночевали утки. Когда одна из них проглатывала хлеб, нужно было медленно тянуть за бечевку, и утка тихо плыла к берегу без подачи сигнала тревоги.
Одним резким движением утке сворачивали голову, потом обмазывали глиной, давали этой глине затвердеть и клали в угли от костра. Через час доставали, глину разбивали и снимали вместе с перьями (таким образом решалась ещё одна проблема: куда спрятать перья, чтобы они не разлетелись от ветра). Запеченная картошка, утка, песни под гитару возле костра, разговоры обо всем на свете далеко за полночь делали это время незабываемым."
***
upd via sinli : "Далее следовала вставная новелла: когда Сергей служил в охране лагеря, этот человек отбывал там срок. Однажды зеки украли гуся, испекли в глине и съели. Сергей видел это, но не пресек и вообще промолчал. Тогда незнакомец и сказал ему: “Начальник, ты всё, а я ничто, но кто знает, как дальше повернется? Может, сквитаемся”. И как в воду глядел! Теперь Сергей день проводил в гараже, пил с благодетелем, к вечеру тот доставлял его в камеру. Понятно, почему у него такой пришибленный вид: столько времени пил без просыпу. Но какая яркая, невероятная у него жизнь - просто “Граф Монте-Кристо”! Интересно, где они нашли гуся?
- Сергей, а как пекут гуся в глине?
- С перьями. - И опять повторил: - Начальник, ты всё, а я ничто…"
https://new.antho.net/wp/jjmisc-ignatova-dovlatov/?fbclid=IwY2xjawFG1whleHRuA2FlbQIxMQABHZHA39gxhk51gPKTziPUaXe5Q8k_wTHqaBpUaVOFzh5CfU1GI62Ds3hybQ_aem__Qaq4xEeuLFLXhFdlOaWIg
Сергей Довлатов. "Старый петух, запеченный в глине"
"...Петух оказался неумным. Повел себя как участник троцкистско-зиновьевского блока. То есть простодушно зашагал навстречу собственной гибели. Ему бы удрать, так нет: развинченной мультипликационной походкой он двинулся в атаку. Головою поводил, как знаменитый саксофонист Чевычелов.
Через минуту все было кончено. Я огляделся - свидетелей нет.
Зэки вырыли ямку. Ощипывать петуха не стали. Просто вымазали его глиной и забросали сучьями. А сверху разожгли костер. Так он и спекся.
Караульный счел нужным объяснить мне:
- Глина вместе с перьями отвалится. Я кивнул, дав понять, что считаю эту информацию ценной..."
Via avva https://avva.livejournal.com/3679305.html
Источник
...В последние годы у меня возникла потребность не только предаться воспоминаниям о жизни в СССР, но поделиться ими с читателями, что в настоящее время мне представляется актуальным ввиду многочисленных искажений истории…
Все описанные мною события и ситуации происходили на самом деле, так что степень их соответствия реальности высока, и в этом смысле - они объективны. Однако, саму подборку фактов, так же, как и их трактовку, никак нельзя назвать объективными. И дело не только в том, что они отражают опыт лишь одного субъекта - автора, но и в том, что мне не близка сегодняшняя романтизация советской жизни, и вспоминается - в противовес - почти кафкианский абсурд, в котором мы жили не одно десятилетие. Я не ставил своей целью критику советского строя, политизацию жизни и пропагандистские демарши в ту или в иную сторону. Но, вспоминая забавное и грустное, реальное, не приукрашенное ностальгическим флёром, обнаруживаешь, что в характере, строе и образе жизни рядового советского человека было отнюдь не так много романтики, как кажется сейчас многим. Время удивительным образом смещает фокус.
ЖИДКАЯ ВАЛЮТА Анекдот. Зима. Холод. Мужик подходит к мавзолею Ленина, а там очередь на 6 часов. Он достает бутылку спирта и дает стражникам.
Они говорят: "Господин, вы сами пройдете или сюда вынести?"
Почти в каждой главе этой книги в том или ином контексте упоминается спирт, и это естественно: алкоголь в России стал неофициальной жидкой твердой валютой. Сочетание слов “жидкая” и “твердая” здесь не является алогизмом, так как первое относится к физическому состоянию алкоголя, а второе - к его покупательной способности и конвертируемости с другими валютами.
В микробиологической лаборатории, в которой я работал, каждому научному сотруднику ежемесячно выдавали 2.5 литра спирта. Газа в институте не было, поэтому для стерильной работы использовалась спиртовая горелка, в пламени которой прокаливали проволочную микробиологическую петлю. Для той же стерильности спиртом протирали поверхность рабочего стола. Заменив традиционную петлю на самодельную электрическую, и протирая столы денатуратом, можно было сберечь весь этот спирт и использовать его в личных целях.
Хотя, по сути, наши действия были воровством, они таковым не считались; по этой схеме работал весь коллектив, включая администрацию. Но даже если бы мы и использовали спирт в горелках, в ежемесячных отчетах указывать это не разрешалось. Поэтому, составляя отчет о расходовании спирта, мы должны были писать, что он потрачен на протирку оптических осей. Это, конечно, являлось полным абсурдом, так как оптическая ось была всего лишь узконаправленным пучком света и, соответственно, “протереть” ее было невозможно.
Спирт был негласным бонусом для людей, работающих в науке. В пересчете на водку (при разведении спирта водой в соотношении 1: 1,4) этот бонус составлял 12 бутылок водки в месяц. Для удобства пользования спирт разливали в сосуды разного калибра. Наибольшее хождение имели так называемые "рыжики" - бутылочки темного стекла из-под этилового эфира емкостью 75 миллилитров (разведя содержимое “рыжика” водой, можно было получить почти стакан водки). При обмене на услуги такой “рыжик” являлся эквивалентом 1.5-2 часов труда. В институте, где я работал, было сервисное подразделение, которое поддерживало "на плаву" приборный и машинный парк. Починка какой-нибудь центрифуги, водяной бани или шкафа с постоянной температурой была прямой обязанностью этого подразделения. От работы там не отказывались, нo если нужно было, чтобы эту работу сделали хорошо и быстро, “рыжик” был тут как тут.
Помогал спирт и в повседневной жизни, в частности для покупки продуктов. На первом этаже многоэтажного дома, где мы жили, размещался универсам. В конце брежневской эпохи застоя, когда с продуктами в стране стало совсем тяжело, в Москве ещё можно было что-то купить, хотя и с большим трудом. Поэтому из близлежащих к Москве областей стали приезжать так называемые “экскурсии”. Люди бронировали билеты на автобусную экскурсию в Москву, автобус довозил их до магазина, где они скупали всё, что было в продаже. Очереди за мясом были на 2-3 часа, и к середине дня оно уже заканчивалось.
Чтобы купить кусок мяса, жителю Москвы надо было опаздывать на работу или оформлять выходной день. У меня был свой метод покупки мяса в экстремальных условиях развитого социализма. Я подходил к прилавку, где работал знакомый мне мясник, и подавал ему сигнал. Например, указательный и большой пальцы, образующие кольцо и поднесенные к носу (имитация свиного рыла) означали свинину, похлопывание по бедру указывало на свиную ногу. Указательный и средний пальцы (в виде буквы “V”) означали 2 кг. После этого я спокойно шел на работу, а когда возвращался домой вечером, заходил в магазин, который в это время был уже совершенно пустой. Мясник давал мне завёрнутый кусок мяса, а в обмен получал деньги и, конечно же, “рыжик”. По такому же плану часто покупали (или, как было принято говорить, “доставали”) те продукты, которые пользовались спросом и считались дефицитом.
Другим применением спирта был его обмен на бензин. Владельцы машин всегда имели при себе шланг и 20-литровую канистру. Поскольку бензин был в продаже не всегда, и часто на заправке были большие очереди, люди практиковали такой способ. Где-нибудь в отдалении от городской суеты человек останавливался, выходил из машины с канистрой и ждал проезжающий грузовик. Если у водителя грузовика был лишний неучтенный бензин, сэкономленный за счёт манеры вождения или полученный иным способом, он с помощью шланга переливал бензин в канистру. Это удовольствие обходилось в два “рыжика”.
Словом, везде, где нужны были какие-нибудь услуги, спирт открывал огромные возможности. Он был своеобразной “палочкой-выручалочкой”. Однажды летом Ира с дочерью Ланой поехали в Анапу на Черное море, а я остался дома в Москве. Вдруг телефонный звонок: Ира в слезах и панике, хочет, чтобы я приехал, как можно быстрее, потому что Лана задыхается (как оказалось, у неё был ложный круп). Легко сказать: "Приезжай". А как? Летом, в пик сезона, попасть на черноморский курорт было просто нереально. Авиабилеты в такие места с огромным трудом доставали за несколько месяцев до поездки.
Я собрался за пару минут, взял с собой литр спирта и поехал в аэропорт, чтобы всё-таки попытаться улететь. В аэропорту было на удивление тихо: люди не роились, как пчелы, а просто сидели в зоне ожидания. Билетов не было никаких и никуда. Я стоял в раздумье, пытаясь сообразить, как решить проблему. Неподалеку я увидел грузчика на электрокаре и решил попробовать. Я предложил ему двойную цену билета за то, что он поможет мне улететь, на что он ответил отказом. Тогда я достал из сумки спирт. Увидев спирт, он переменился и сказал, чтобы я встал на платформу электрокара и держался крепко. В 2 минуты мы домчались до самолета, который уже был готов к полету. Грузчик крикнул стюардессам чтобы они подождали закрывать дверь. Я взбежал по трапу и оказался в самолёте.
В другой раз, мы, целой компанией человек в десять, возвращались поздно вечером домой из ресторана, где отмечали свадьбу одного из сотрудников института. Был май, стояла великолепная погода, и мы решили пройтись по ночной Москве. Навстречу нам шли несколько молодых людей, по виду перебравших лишнего и желающих приключений. Проходя мимо нас, они стали громко обсуждать достоинства и недостатки наших женщин. Тогда один из нас (в молодости он был неплохим боксером), ударил самого задиристого и, как выяснилось позже, сломал ему челюсть.
Тут, оказалось, что у них были ножи, и неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не подоспела милиция, которая задержала всех и доставила в отделение. Поскольку разбираться в ситуации милиция не стала бы, одним из возможных последствий могло быть сообщение в институт, что человек задержан в пьяной драке с нанесением телесных повреждений. Такое сообщение могло резко сказаться на дальнейшей научной карьере. И опять выручил спирт: одного из нас милицейская машина с сиреной и сверкающими фарами довезла до института, где он забрал спирт, и за 4 литра нам вернули свободу.
Конечно, спирт мы употребляли и сами. Поскольку многие рутинные процедуры - мытье лабораторной посуды, приготовление растворов и питательных сред - научным сотрудникам приходилось делать самим (тогда как в развитых странах широко использовались однорaзовая посуда и готовые растворы), то для того, чтобы участвовать в научном процессе на приличном уровне, приходилось регулярно работать допоздна и задерживаться на 4-5 часов после окончания рабочего дня. К тому же, это время было самое продуктивное: большинство людей уходило с работы вовремя, дaвая тем, кто оставался, возможность сконцентрироваться.
Поэтому эксперименты, поставленные поздним вечером, были самыми успешными. В институте работали настоящие “старатели”, которые очищали спирт для собственного пользования. Один из рецептов включал в себя очистку молоком с последующим центрифугированием для удаления коагулированных белков. Очищенный спирт настаивали на клюкве, чесноке, перце, различных травах. До того, как отправиться домой, мы часто устраивали “посиделки”, в которых спирт играл не последнюю роль. Такие посиделки с разговорами о науке были просто необходимы - они создавали благодатную почву для неформальных дискуссий, в которых мы обсуждали результаты очередного эксперимента или будущие проекты.
AЛКОГОЛИЗМ Анекдот. Бизнес по-русски:ограбили винный магазин и украли ящик водки. Водку продали, а деньги пропили...
Алкоголь в России - тема многогранная, благодатная и неисчерпаемая. Она поднималась и обсуждалась бесчисленное количество раз и, несмотря на это, мне кажется, что алкогольный опыт миллионов, прошедший через призму моего личного восприятия, может высветить какие-то интересные оттенки в этой теме. В моей жизни было множество вольных или невольных встреч с самыми разными представителями пьющей части советского общества - “алкашами” (презрительное название алкоголиков), которые так широко были распространены в СССР.
Я всегда был восприимчив к их рассказам (зачастую несвязным), но главное, к их желанию просто быть выслушанным. В результате многолетнего общения у меня сложилась определенная система классификации алкоголиков, основанная на потреблении конкретного вида алкоголя. Я насчитал пять основных видов алкоголизма (алкогольной зависимости): водочный, пивной, винный, суррогатный и самогонный. Эта классификация весьма условна, поскольку четких границ между группами нет, и алкоголики постоянно перетекают из одной группы в другую, особенно те из них, которые практикуют так называемый “ёрш” - смесь напитков из разных групп, как например, пиво, усиленное водкой. Однако культура питья, ассоциированная с каждой из этих групп, остаётся достаточно специфической.
Водка. В 1950-60 годы в Москве был один вид водки, доступной всем слоям населения и потому всеми горячо любимой. Это была “Московская“- стоимостью 2 рубля 87 копеек. Была также водка “Столичная“ за 3 рубля 12 копеек и различные водочные настойки, но все они уступали по популярности “Московской“. Традиционно российский способ потребления водки был распитие пол-литровой бутылки на троих, которое происходило следующим образом. С самого утра алкоголики собирались возле винного магазина задолго до его открытия. Инициатор выпивки брал на себя покупку бутылки.
Это была большая часть работы, которая включала в себя: наличие уставного капитала (3 рубля), стояние в очереди 1.5 - 2 часа, поиск стакана, места и остальных двух участников. Счастливый обладатель водки засовывал руку под лацкан куртки или пальто, оставляя поверх лацкана три пальца - указательный, средний и безымянный. Такой знак означал, что он ищет желающих распить бутылку на троих. Когда все три компаньона были в сборе, двое привлеченных участников отдавали по рублю обладателю бутылки. Оставшиеся 13 копеек сдачи, обычно тратили на сигареты.
Оставалось только найти такое убежище, где бы не забрала милиция за распитие алкогольных напитков в общественных местах. Летом это не составляло труда: заброшенные дворы, гаражи, скверы, детские площадки - всегда были к услугам пьющих. Зимой важно, чтобы было тепло, так как под действием алкоголя чувствительность к холоду сильно падает и можно легко замерзнуть. Поэтому одним из обычных мест для распития были подъезды жилых многоквартирных домов: там было тепло, сухо и достаточно безопасно (если, конечно, компания вела себя тихо).
Стакан воровали в магазине, где продавались соки или кофе, либо в автоматах для продажи газированной воды. Чтобы разделить пол-литра водки на троих поровну, использовался метод “булек“. Всего в пол-литровой бутылке водки было 21 “бульки”, т.е. по 7 “булек” на каждого участника. Этот метод работал даже в темноте. Закусывать водку считалось своего рода пижонством по нескольким причинам: бесполезная трата денег, ослабление алкогольного эффекта, общая суета и тому подобное. Широко практиковалась закуска “мануфактурой“, а именно - вдох носом через рукав верхней одежды сразу после приятия водки.
Культура питья на троих обязательно включала в себя беседу. Поэтому уйти просто так, не покурив и не побеседовав, было “западло” (“неприемлемо” - в блатной фразеологии). Обычно люди, не соблюдающие правила, становились париями, так же, как и те, которые пили в одиночку. После распития и общения, компания распадалась: одни шли по своим делам, а другие - обратно к магазину, чтобы повторить. Для многих обычная норма была 3 раунда в день, что составляло одну бутылку на человека.
Возникает вопрос: зачем нужны все эти хлопоты (искать собутыльников, место, стакан), когда можно было просто купить бутылку водки и выпить ее одному в тепле своей квартиры? Ответ на этот вопрос, заключается в том, что культура пьянства, характерная для России, основана на простом человеческом общении, которое происходит большей частью в семье или на работе. В семье пьющего общение обычно ограничивается частыми скандалами с ближними. На работе тоже постепенно сужается круг людей, с которыми алкоголик может поговорить. Питье в одиночку приводит к еще большей изоляции от общества.
Пиво. Пиво продавалось в двух видах: разливное (бочковое) и бутылочное. Поскольку пустые бутылки, как уже говорилось, надо было сдавать (что было само по себе “приключением”), бутылочное пиво не было так популярно, как разливное, которое продавалось в специальных киосках - ларьках. Получить работу продавщицы в таком ларьке без крупной взятки было очень нелегко, поскольку такая работа давала возможность заработать довольно большие деньги. Было два основных способа обмана покупателя. Первый способ заключался в том, что продавщица наливала пиво в кружки под большим давлением, и это вызывало образование высокой пены.
Фактически, она не доливала по меньшей мере % от объема пива. И хотя на каждом ларьке всегда висела надпись: “Требуйте долива пива после отстоя”, в реальной жизни разговор с продавщицей об этом всегда приводил к скандалу с очередью из-за задержки времени. Для того, чтобы получить нормальную кружку пива без избыточной пены, нужно было заплатить продавщице дополнительно. Другой способ наживы на пиве было разбавление пива сырой водой, что резко портило его вкус. В целом, ларек по продаже пива был для продавцов значительным источником дохода, как маленький Клондайк времен золотой лихорадки в Америке.
Поскольку крепкость пива в России в те времена была примерно 4 градуса (т.е. в 10 раз слабее водки), то для того, чтобы принять соответствующую дозу алкоголя, нужно было выпить пива в 10 раз больше, чем водки, и это требовало определённых усилий (5 литров пива вместо 0.5 литра водки) и времени. Проблемa была и в том, что стеклянных кружек, в которые разливали пиво, было всего штук 25 - 30 на киоск. К тому же их приходилось мыть перед каждым покупателем, используя специальный фонтанчик (хотя нельзя сказать, что гигиена при этом была приоритетом…). Недостаточное количество кружек создавало неудобство для пьющих, т.к. пить нужно было достаточно быстро, чтобы вернуть пустые кружки обратно в киоск и не раздражать очередь. Поэтому реально больше трех-четырех кружек выпить было тяжело. Пили пиво, независимо от погоды, стоя на открытом воздухе непосредственно возле киоска.
Пивные алкоголики составляли отдельную, самостоятельную группу. В большинстве своем это были работающие мужчины. Большинство из них стояли в очереди не поодиночке, а сформированными компаниями. Зачастую, такой вид алкогольной зависимости не приводил к выпадению пьющего из семьи и общества; во многих случаях эта зависимость могла тянутся годами. Однако, как уже упоминалось, потребление водки вместе с пивом приводило к усилению алкогольного синдрома.
Вино. Ещё один слой российских алкоголиков составляли потребители вина. Под вином понимались сугубо крепленые вина, усиленные добавлением спирта (до 20 градусов) и сахара. Это были “знаменитые” портвейны “777” и “33”, а также широкий спектр так называемых “плодово-ягодных“ вин неизвестной этимологии, объединенных общим названием, бытующим среди пьющих: “бормотуха” (она же шмурдяк, краска, чернила).
Чемпионом этой породы был “Солнцедар” под кодовым названием “менингитник“, поскольку нередко вызывал соответствующие симптомы. Однажды мне довелось его попробовать. Не знаю, что именно входило в его состав, но эффект был оглушительный, как в прямом, так и в переносном смысле: какое-то время я чувствовал себя, как под водой, где все звуки приглушены, и совершенно потерял всякое ощущение места и времени. “Солнцедар” лидировал по силе воздействия на организм в пересчете на затраченной рубль.
Стоимость этого пойла зависела от региона (в среднем 1 рубль 30 копеек за бутылку). Удельная “напиваемость“ вина (в пересчете на затраченный рубль) была сравнима с водкой (при крепкости 20 градусов можно было выпить две бутылки вина за 2 рубль 60 копеек или одну бутылку 40-градусной водки за 2 рубля 87 копеек). Бормотуху делали из отходов винной и фруктовой промышленности. В частности, сырье для “Солнцедара” завозили из Алжира в танкерах. Потребление бормотухи отличалось от водки и пива: большая часть винных алкоголиков пили у себя дома, в одиночку.
Всюду в мире, культура потребления именно вина - самая “социальная”: люди подолгу сидят за столом и общаются. Это, однако, относится к приличным винам, прежде всего сухим. В России сухие вина алкоголики называли “сухариком” и пили лишь в крайних обстоятельствах - при отсутствии чего-то покрепче. Поскольку качество бормотух - дешевых крепленых вин - было неописуемо гадкое, то одной из основных задач было выпить его, как можно быстрее, и тут уж было не до общения. Доходило до того, что если пьющий никак не мог удержать бормотуху внутри, ее, аналогично питью суррогатов (см. ниже), иногда вводили в организм с помощью клизмы, так как всасывание алкоголя в прямой кишке происходит быстрее, чем в желудке.
Суррогаты. В эту категорию напитков, содержащих спирт, входят жидкости, не предназначенные и, более того, опасные для употребления. Трудно составить перечень таких жидкостей, поскольку изобретательность русских алкоголиков смело била все рекорды по потреблению суррогатов. Сюда входили всякие средства для бытовых нужд, различные виды жидкого клея, а также парфюмерия (лосьоны, одеколоны), неочищенный спирт денатурат и тому подобное.
Наиболее популярные жидкости из этой группы - клей БФ-2 и политура - алкоголики уважительно называли Борис Фёдорович и Полина Романовна. Регулярное употребление этих субстанций очень быстро приводило к циррозу печени и неминуемой гибели. Люди, пьющие суррогаты, как правило, уже не имели семьи, работы и средств к существованию. В институте, где я работал, был парень по имени Игорь, который только что демобилизовался с флота и работал в приборном отделе, т.к. хорошо разбирался в электронике. Это был очень приятный, всегда улыбающийся молодой человек.
Во время одной из картофельных кампаний, наши с ним койки стояли рядом. Как-то раз он не пошел на поле, сказавшись больным. Когда я после работы вошел в помещение, меня поразил сильный запах. Пахло парфюмерией, в которой я узнал свой французский одеколон для протирки лица после бритья. Это была довольно большая бутылка (150 мл), которую я хранил у себя в рюкзаке под кроватью, и которая теперь была пуста. Игорь лежал на спине с открытыми глазами, однако меня он не видел. Каждые 5 минут он рыдающим голосом просил: «Уберите зеленых у меня с груди, вот этих мохнатых». Это продолжалось часа два, после чего он заснул. Утром он ничего не помнил, но сказал, что эффект ему понравился. По возвращении с картошки, он начал пить регулярно и все, что попадалось под руку. Его уволили из института, и через полгода его не стало.
Самогон. В основном, самогон гнали в сельской местности, так как водку в сельские магазины завозили очень редко. Брагу - сырье для самогона - делали из сахара с дрожжами (конечно, если были сахар и дрожжи), но в принципе, в ход шли любые ягоды и фрукты. Поскольку винных дрожжей в продаже не было, вместо них использовали пекарские. И, хотя биохимия была одна и та же (брожение), количество побочных продуктов при использовании пекарских дрожжей было гораздо выше, а крепкость - гораздо ниже, чем винных, и это требовало более серьезной очистки, которую трудно наладить в домашних условиях. Брагу иногда пили сразу, но чаще перегоняли ее в самогон, используя самодельные аппараты.
В семидесятые годы советское правительство начало антиалкогольную кампанию. Вначале решили повысить цену на водку, но поскольку это было чревато недовольством широких народных масс, просто начали выпускать новую водку без названия по цене 3 рубля 62 копеек, а продажу “Московской”и “Столичной” за три-четыре месяца свели к нулю. Эта новая водка, сделанная из неизвестных ингредиентов, оставляла после выпивки резкий, неприятный вкус, из-за чего и получила прозвище “Сучок”.
Потом появилась водка “Экстра”, которая стоила 4 рубля 20 копеек. Алкоголики немедленно отреагировали на это, расшифровав “Экстра”, как акроним: Эх, Как Стало Трудно Русскому Алкоголику. Другая правительственная мера в борьбе с алкоголизмом была создание искусственного дефицита водки. Эти действия не привели к снижению употребления алкоголя; зато они вызвали увеличение числа алкоголиков, перешедших из водочной категории в винную или суррогатную.
Ещё одна неудачная идея борьбы с всеобщим пьянством - создание сети так называемых “Рюмочных” в начале восьмидесятых годов. За 1 рубль здесь можно было купить рюмку водки (50 мл) и обязательный бутерброд с сыром или колбасой. Такой подход тоже оказался неэффективным: в “Рюмочные” стали ходить представители среднего класса, а алкоголики же продолжали пить также, как и раньше. Потом началась “андроповщина”, и все “Рюмочные” закрылись.
В это же время были созданы специальные патрули милиции, которые в будний день, в рабочее время, останавливали людей прямо на улице в центре города для выяснения причин, почему они не на работе. Когда к власти пришел Горбачев, одним из первых его указов стал указ об усилении борьбы с алкоголизмом. По его сценарию была резко сокращена продажа алкогольных напитков, особенно водки и крепленых вин.
Эти меры привели к заметному уменьшению смертей, связанных с потреблением алкоголя. К сожалению, чиновничий аппарат, привыкший к бездумным инициативам, чтобы угодить Главному, пошел дальше и решил бороться с алкоголизмом путём вырубания виноградников в южной части страны. Эти виноградники - результат тщательной многолетней селекции - были гордостью советского виноделия. Их вырубали и в Москве на каждом углу за копейки продавали роскошный виноград винных сортов и виноградный сок в трехлитровых банках.
Изобретательные алкоголики разработали экспресс-метод для производства самогонного сырья под названием “Хайль Гитлер”. Они брали банку с виноградным соком, бросали в нее горсть изюма, на котором живут дикие дрожжи, и закрывали резиновой перчаткой с проколотым пальцем для отвода газа, образующегося при ферментации. Когда “процесс пошел” (как сказал Михаил Горбачев, правда, совсем по другому поводу...), перчатка надувалась этим газом и напоминала нацистское приветствие. Когда ферментация заканчивалась, перчатка опадала.
Затем - в холодильник на пару дней и брага готова! Мы с Ирой решили сделать самодельное вино, используя сходную технологию. Купив 20 кг крымского винограда, большой таз и селекционные винные дрожжи (поскольку я работал в микробиологическом институте, мне удалось их выписать из коллекции Института виноградарства и виноделия “Магарач” в Крыму). Дальше, как в известном фильме “Укрощение строптивого”, где Адриано Челентано, танцуя, давит виноград ногами, я сделал то же самое. Полученный сок мы перелили в 20-литровую бутыль, добавили туда дрожжи, закрыли крышкой с газоотводным клапаном и поставили ферментироваться. Через 5-6 дней ферментация закончилась, и после двух дней на холоде получилось очень приятное молодое вино.
Справедливости ради, надо заметить, что начиная со школы, а потом и в Университете наша компания, по количеству выпитого, не слишком отличалась от алкоголиков. В пивном баре, например, 6-7 кружек пива считалось нормой (а были чемпионы, способные выпить 10-12 кружек, т.е. 5-6 литров). У нас даже была игра под названием «Тигр идет»: участники садятся за стол, делают ставки и начинают пить. Не пьет только один человек, который водит. Периодически он объявляет, что идет тигр. Тогда все должны залезть под стол, а через несколько минут, когда он говорит, что тигр ушел, вылезти из-под стола. Однако не все были способны это сделать, и некоторые оставались под столом. Тот, кто оставался за столом последним, забирал все деньги.
Хочу закончить эту главу цитатой из выдающейся книги В. Ерофеева “Москва-Петушки”. “Человек не должен быть одинок - таково моё мнение. Человек должен отдавать себя людям, даже если его и брать не хотят. А если он всё-таки одинок, он должен пройти по вагонам. Он должен найти людей и сказать им: “Вот. Я одинок. Я отдаю себя вам без остатка” (потому что остаток только что допил)”.
****
...Этот случай произошел в 70 годы - время большого застоя и тотального пьянства. Я женился на девушке из одного южнорусского города, где земля родит в 10-кратном размере всё, что в неё посажено или посеяно. В августе-сентябре на базаре баклажаны, помидоры, огурцы и вся остальная овощная братия лоснились от собственной значимости, горделиво поглядывая на покупателя. Это было особое время, когда весь город занимался консервированием. Переехав ко мне в Москву, жена - Ира - привезла с собой это умение и решила применить его на практике.
Для консервирования нужны были стеклянные банки, которые особым способом закрывались («закатывались») специальными металлическими крышками. Банки нужны были разного калибра, но самыми ходовыми были трехлитровые. И вот один из многих примерoв абсурда повседневной жизни в Советском Союзе в тe времена. Стеклянная тара стоилa дорого по сравнению с ценой её содержимого. Скажем, молоко стоилo 30 копеек за одну бутылку, а пустая бутылка из-под этого молока - 15 копеек. Поэтому люди не выбрасывали стеклотару, а складывали (обычно на балконе), чтобы раз в несколько месяцев собрать её всю в мешки и убить два-три часа в специальном пункте для сдачи стеклотары, стоя в очереди из таких же страдальцев.
Особую нервозность в этой ситуации создавало то, что время от времени из приемного oкошка раздавался крик: «Пивные бутылки больше не берем» или, например: «С литровыми банками приходите завтра». А всё было очень просто: для бутылок и банок нужна была тара - ящики с гнездами определенного размера. Наличие ящиков всех размеров требовало минимального планирования, что было несовместимо с глобальными планами социалистического хозяйства.
Конечно, умные люди не ломились в очередях, а приносили свое стекло после закрытия приемного пункта и отдавали на 25-30 процентов дешевле. Разница, естественно, попадала в карман приемщицы. Быстро и без хлопот! У моей мамы, врача, был пациент, профессор математики. Когда у него появились проблемы с сердцем, врачи посоветовали ему больше бывать на свежем воздухе и увеличить физическую нагрузку. Он нашел выход и стал ежедневно гулять в парке с рюкзаком и подбирать пустые пивные бутылки, оставленные под скамейками культурно отдыхающими гражданами. Профессор быстро приобрел хорошую физическую форму, бросил пить таблетки и зарабатывал сбором бутылок 400-450 рублей в месяц - столько же, сколько на полной ставке профессора.
Купить пустые стеклянные банки было невозможно - их просто не продавали. Но я решил, что всё очень просто: есть приемный пункт, есть длинная очередь из людей, которым надо сдать банки, и есть я, которому нужны банки, и который хочет их купить. Всё тип-топ! В этом радостном настроении я пошёл в приемный пункт и обратился к концу очереди с предложением продать мне банки за ту же стоимость, что и в приемном пункте. Ответом мне было глухое молчание, после чего одна из бабушек проскрипела: «Банки не отдам. Уж больно ты хитрый.»
Я несколько напрягся, но попытался спасти ситуацию, подробно объяснив, что здесь нет никакого подвоха, и даже предложил заплатить 50 копеек вместо 45 за одну банку. «A зачем тебе пустые банки?» - спросила другая бабушка, поджав губы, и тем выражая свое недовольство. По своей недалекости в такого рода делах я честно сказал, что Ира хотела консервировать овощи на зиму. «Экой шустрый нашелся. А что, если мы сами захотим консервировать?» - сказала третья. Я понял, что дела мои плохи и, признав свое поражение, ушел восвояси.
Другой эпизод произошел «на картошке». Осенью стада студентов, научных работников, инженеров и прочей «интеллигентской шушеры», которую партия и правительство называли «непроизводительная рабочая сила», отправляли в колхозы и совхозы, чтобы помочь крестьянству с уборкой овощей, и прежде всего, картошки. В принципе, это было завуалированное рабство, так как отказаться было невозможно из-за весьма эффективного механизма принуждения. Районные комитеты КПСС легко могли оказать давление, скажем, на руководство института, чтобы не допустить восставшего аспиранта до защиты диссертации или же продвижения младшего научного сотрудника в старшие.
Трудовое крестьянство, со своей стороны, должно было кормить приезжих и создавать им бытовые удобства. Быт (точнее, его отсутствие) заслуживают отдельного рассказа, а питание могло конкурировать с тюремной баландой. Правду сказать, колхозному начальству было совсем не до того, чтобы заботиться о нас. Так что большую часть времени мы были просто голодными, а в сельском магазине можно было купить соль, спички и резиновые галоши. Ничего съестного там не было. Поняв, что кормиться нам придется самим, мы стали исследовать каждую возможность добыть пропитание.
Посередине села находился небольшой пруд, который всегда был полон уток. Подойдя к крайней избе, я окликнул хозяев, и через какое-то время появился мужик - хмурый, но, как ни странно, трезвый. Поговорив о погоде, картошке и жизни, я плавно перевел разговор на уток, предложив ему, как мне тогда казалось, выгодную сделку. По его словам, уток он обычно продавал в декабре, а на дворе был всего лишь сентябрь. Продавал он их по пять рублей за штуку. Моё предложение было заплатить ему эти пять рублей сейчас, в сентябре, и, тогда ему не пришлось бы тратить деньги и время на их содержание до зимы. Ответ его меня поразил:- А ты хитрый, масло тебе в нос
- В чём же заключается моя хитрость? - спросил я его - Вот то-то и оно, что ты сам знаешь, да мне не скажешь. Ну я-то на твой крючок не клюну
После того, как моя попытка купить утку провалилась, пришлось решать вопрос кардинально. Кроме личных, в этом колхозе были также общественные, колхозные утки. С практической точки зрения добыть колхозных уток, которые ночевали на пруду, было гораздо легче: личных - хозяева загоняли на ночь домой. Пришлось разработать методику по "заимствованию" уток у колхоза.
После того, как стемнеет, утки собирались в кучу посередине пруда, оставляя одну или две дозорных, которые при опасности поднимали боевую тревогу и громко крякали. Кроме того, попадаться было нельзя: донос в партийные органы института мог плохо повлиять на дальнейшую нашу жизнь. И мы стали успешно применять сравнительно безопасный способ: на тоненькой бечевке привязывали кусок хлеба и забрасывали в середину пруда, где ночевали утки. Когда одна из них проглатывала хлеб, нужно было медленно тянуть за бечевку, и утка тихо плыла к берегу без подачи сигнала тревоги.
Одним резким движением утке сворачивали голову, потом обмазывали глиной, давали этой глине затвердеть и клали в угли от костра. Через час доставали, глину разбивали и снимали вместе с перьями (таким образом решалась ещё одна проблема: куда спрятать перья, чтобы они не разлетелись от ветра). Запеченная картошка, утка, песни под гитару возле костра, разговоры обо всем на свете далеко за полночь делали это время незабываемым."
***
upd via sinli : "Далее следовала вставная новелла: когда Сергей служил в охране лагеря, этот человек отбывал там срок. Однажды зеки украли гуся, испекли в глине и съели. Сергей видел это, но не пресек и вообще промолчал. Тогда незнакомец и сказал ему: “Начальник, ты всё, а я ничто, но кто знает, как дальше повернется? Может, сквитаемся”. И как в воду глядел! Теперь Сергей день проводил в гараже, пил с благодетелем, к вечеру тот доставлял его в камеру. Понятно, почему у него такой пришибленный вид: столько времени пил без просыпу. Но какая яркая, невероятная у него жизнь - просто “Граф Монте-Кристо”! Интересно, где они нашли гуся?
- Сергей, а как пекут гуся в глине?
- С перьями. - И опять повторил: - Начальник, ты всё, а я ничто…"
https://new.antho.net/wp/jjmisc-ignatova-dovlatov/?fbclid=IwY2xjawFG1whleHRuA2FlbQIxMQABHZHA39gxhk51gPKTziPUaXe5Q8k_wTHqaBpUaVOFzh5CfU1GI62Ds3hybQ_aem__Qaq4xEeuLFLXhFdlOaWIg
Сергей Довлатов. "Старый петух, запеченный в глине"
"...Петух оказался неумным. Повел себя как участник троцкистско-зиновьевского блока. То есть простодушно зашагал навстречу собственной гибели. Ему бы удрать, так нет: развинченной мультипликационной походкой он двинулся в атаку. Головою поводил, как знаменитый саксофонист Чевычелов.
Через минуту все было кончено. Я огляделся - свидетелей нет.
Зэки вырыли ямку. Ощипывать петуха не стали. Просто вымазали его глиной и забросали сучьями. А сверху разожгли костер. Так он и спекся.
Караульный счел нужным объяснить мне:
- Глина вместе с перьями отвалится. Я кивнул, дав понять, что считаю эту информацию ценной..."