«Записки антикварщика» 2
"..кроме людей со стороны, в моём расположении нуждались и подчинённые. Скажем, заведующая центральным овощным магазином рассчитывала иметь долю влиятельности на своём уровне - чтобы числить в друзьях, скажем, заведующих обувным и мясным магазинами. Но для этого у неё под прилавком должен был быть дефицитный товар. А вот получит ли она такой товар с базы, зависело от меня. Таких магазинов было десять. Я видел откровенную фальшь заискивающих улыбок всех этих людей и прекрасно понимал, что они думают обо мне.
В этом мирке были престижными работа таксистов, официантов, барменов. А уж должность швейцара центрального городского ресторана считалась и вовсе заоблачной синекурой. А кто же ему совал в карман заветную десятку? Ну уж, во всяком случае, не женщина, работающая на заводе инженером, чей оклад составлял 120 рублей. Для неё существенным расходом было раз в полгода попасть к определённой парикмахерше, предварительно купив той коробку конфет и дав установленную сумму «сверху». И не её муж, работающий на том же заводе технологом. Он и так потратился на костюм для выпускного вечер сыну, предварительно купив закройщику ателье коньяк и отблагодарив его по исполнении заказа той же суммой «сверху». Так кто же тогда? Объясняю.
Город у нас портовый. И в то время значительную часть населения составляли рыбаки - члены экипажей океанских рыболовецких траулеров. За неделю перед тем, как такой траулер после полугода работы в море швартовался в городском канале, у таксистов была полная информация о том, когда, во сколько и у какого причала он ошвартуется. Команда судна получала расчёт. Душа молодых моряков, в массе своей неженатых, требовала праздника, что находило понимание у определённой специфической категории лиепайчан. Понимание и готовность такой праздник обеспечить, а также принять в нём посильное участие. В эти дни работы хватало всем, вплоть до ночных бабочек с пониженной социальной ответственностью, на помощь которым порой приходил трудовой десант их коллег из Риги и Вентспилса. А, стало быть, часть доходов от рыбодобычи перепадала и медикам. Во власти работников диспансера было обойти правило об обязательной регистрации посещения их заведения прихворнувшим моряком.
Кроме заработка за шесть месяцев, отягощающего карманы тружеников моря, у них была масса обворожительных вещей, приобретённых на валюту в заграничных лавках во время заходов судна в иностранные порты для пополнения запасов топлива и продовольствия. Они привозили синтетические ковры, бумажные куртки с надписью во всю спину «Boston Bruins», японские зонтики, двухкассетные магнитофоны «Sharp», постеры с изображением полуодетых блондинок, полиэтиленовые пакеты с суровым ковбоем и чарующей надписью «Marlboro» и, конечно, жевательную резинку. Здесь весь этот товар был недоступен даже для работников торговли. Да, в Советском Союзе жевательной резинки не было, отвечаю.
И начинался праздник. В то время, когда работники заводов и фабрик жили от получки - до получки, самым несчастным человеком в городе был кассир, выдававший зарплату официантам. Ему надо было сдать в бухгалтерию ведомость, а те забывали или просто не хотели стоять в очереди в кассу за деньгами, поскольку за вечер имели больше, чем значилось в ведомости за месяц. Кассир отлавливал их по одному. Хрен с вами,- кричал кассир,- не берите деньги, но хотя бы зайдите, распишитесь напротив фамилии!
Ровно в 23.00. пианист ресторанного оркестра произносил в микрофон: «Наши музыканты прощаются с вами и желают всем доброй ночи». После этих слов оркестранты имитировали озабоченное передвижение по эстраде, но инструменты в футляры не прятали. До закрытия ресторана оставался час. Этот час и был временем основного заработка музыкантов. Разгорячённые покорители океанов стояли в очереди к эстраде, сжимая в натруженных руках заработанные тяжким трудом банкноты. «Я пью до дна за тех, кто в море!..»
К лиепайскому порту были приписаны около 30 судов БМРТ (большой морозильный рыболовецкий траулер) и БАТМ (большой автономный траулер морозильный), команда каждого из которых составляла под сотню человек. Учитывая это, а также то, что в Лиепае функционировал всесоюзный курорт с грязевыми ваннами, да и просто желающих отдохнуть у моря было достаточно, праздник не прекращался ни на день.
У меня было много знакомых, состоявших в близких отношениях с наличностью, но не могу сказать, что общение с ними доставляло мне большое удовольствие. Любой разговор начинался с темы денег, этим же и заканчивался. Я вырос в семье производственников. В этой среде деньги не являлись главным мерилом благополучия. Выучить ребёнка на инженера считалось здесь более престижным, чем выучить его на зубного техника, несмотря на то, что реальный заработок последнего был несравненно выше. Друзья моих родителей меж собой называли работников торговли «торгашами», а те, в свою очередь, их - «работягами» и «инженеришками».
Неисповедимы пути Господни. Вот и меня судьба вынесла в торгаши. Рознично - Оптовое Предприятие «Лиепаяплодоовощ». Горком послал меня в РОПу, куда я и прибыл на должность директора в июле 1983 года.
..Мой перевод был в стадии оформления. На новом месте работы я ещё не появлялся. И как-то вечером звучит звонок входной двери. На пороге стоит мужчина лет тридцати, представляется шофёром овощной базы, говорит, что узнал о моём назначении, и что у него в связи с этим есть серьёзный разговор.
Я не привык решать производственные вопросы в домашней обстановке, тем более - с незнакомыми людьми, но незваного гостя почему-то не выставил. И тот поведал мне о главной, по его мнению, проблеме на базе, а именно о нехватке транспорта и сказал, что знает, как её можно решить. К тому времени я уже неплохо разбирался в людях, и сразу понял, что проблема с транспортом заботит его меньше всего, а пришёл он решать личный вопрос. Так впоследствии и оказалось.
В Советском Союзе лидером среди грузовых автоперевозчиков было управление «Совтрансавто». Впрочем, оно работает и поныне.
Так вот, по словам моего гостя, машины «Совтрансавто», работающие на международных перевозках, после определённого пробега списываются на внутрисоюзные линии, где успешно эксплуатируются ещё долгие годы. Вот такой тягач с фурой и нужно было у «Совтрансавто» купить, а за руль посадить моего позднего визитёра. Ещё я узнал, что он уже побывал в Москве, где ему дали понять, что обсуждение данного вопроса - не его уровень. А поскольку прежний директор, мой предшественник, вопросом не заинтересовался, то эта многообещающая операция закончилась, можно сказать, не успев начаться.
Приступив к исполнению обязанностей на новом месте, я уяснил, что вопрос с транспортом находится в третьем ряду проблем, требующих безотлагательного решения.
Стояло лето - период, когда склады должны зачищаться и готовиться к приёму нового урожая, а в картофелехранилище стоял стойкий запах гнили, крыша над ним текла, насосная станция, откачивающая грунтовые воды, вышла из строя, цех по очистке картофеля для предприятий городского общепита пребывал в аварийном состоянии, на складе пылились металлоконструкции для строительства магазина в одном из городских микрорайонов. При этом должность главного инженера, в чьём ведении должно было находиться устранение этих бед, оставалась в течение года вакантной. Но самая главная проблема была в людях. Это был не коллектив единомышленников, а общество, поражённое склоками и взаимными обидами.
Совсем недавно, буквально перед моим здесь появлением, закончили работу многочисленные комиссии, расследовавшие причины и выявлявшие виновников загубленных зимой запасов. Ответственные работники, выгораживая себя, всю вину валили на коллег. Дирекция обвиняла в неисполнении должностных обязанностей подчинённых(!), товароведы винили кладовщиков за несоблюдение температурного режима, те - администрацию, не укомплектовавшую штат грузчиков, а также инженерную службу, не обеспечившую склад достаточным количеством термометров. И, как оказалось, все предупреждали всех, что дело идёт к катастрофе. И никто не внял этим предупреждениям.
На второй день работы секретарь, среди прочих входящих документов, положила на мой стол докладную записку от товароведа 3-го склада. В ней излагалось, что всё очень плохо, о чём товаровед и предупреждает директора и, предупредив его, снимает, таким образом, ответственность с себя. Записка была написана с изрядной долей драматизма, написана в двух экземплярах. Второй экземпляр с отметкой секретаря о приёме документа был аккуратно подшит товароведом в свою папочку в расчёте при необходимости прикрыть этой папочкой уязвимое место.
Я об этом случае вспомнил совсем недавно, когда по телевидению увидел последствия урагана, внезапно обрушившегося на Москву. Такое иногда случается. Администрация столицы одним из виновников несчастий, вызванных ураганом, назвала сотрудников Гидрометцентра, не предупредивших заранее о стихии. После этого едва ли не каждый прогноз погоды Гидрометцентром заканчивался фразой о возможности урагана.
Пришлось товароведу напомнить о её должностных обязанностях, в которых ни слова не было сказано о литературном творчестве, а, наоборот, было сказано об организации закладки картофеля на хранение и контроле соблюдения параметров хранения. Причём исполнять эти обязанности надо вне зависимости, есть директор или нет, прежний он или вновь назначенный. На следующий день, сменив босоножки на резиновые сапоги, товаровед проверяла качество помывки и дезинфекции отсеков хранилища.
Я знал, что весь груз проблем необходимо сдвинуть с места в первый год работы, пока я числился новым руководителем. Ибо через год отношение руководства ко мне и, соответственно, к предприятию изменится. Начальство, как городское, так и министерское, чувствуя и свою долю ответственности за случившееся, всемерно оказывало мне помощь. Это касалось выделения внеплановых средств, поставок вне очереди дефицитной техники, работы с подрядчиками, решения кадрового вопроса и прочего.
Очень повезло с кандидатом на должность главного инженера. Как ни странно, это была женщина. После получасовой беседы с ней я без колебаний подписал приказ о её назначении и не пожалел об этом впоследствии ни разу. На базе за ней прочно закрепилась кличка «железная леди». И завертелось. На крыше хранилища загудели факелы - бригада временно принятых специалистов со стороны укладывала рубероид, в самые короткие сроки был согласован выбор места для строительства нового магазина и вывезены на объект конструкции, на базе обосновались работники городской метрической лаборатории, которые занялись проверкой и ремонтом контрольной аппаратуры.
А у меня появилась возможность заняться работой с поставщиками - как местными колхозами и совхозами, так и представителями других республик, в основном - южных. Азербайджан поставлял нам раннюю капусту, Молдавия - первые помидоры, сладкий перец и кабачки, Абхазия - мандарины, Узбекистан - дыни.
Что называется, дошли руки и до транспорта. Свой автопарк состоял из нескольких машин. Это был бортовой ГАЗ, пара пикапов да «директорский» Москвич. Для развоза продукции по магазинам и обеспечения работ в случае получения груза по железной дороге привлекались машины специализированного городского автотранспортного предприятия, которых постоянно не хватало. При том, что простой под разгрузкой железнодорожных вагонов обходился очень дорого. Удалось получить от министерства грузовой бусик, но это не решало вопроса кардинально.
Первое время за мной буквально по пятам ходил водитель ГАЗа, тот вечерний гость, умоляя купить тягач с прицепом в «Совтрансавто», пока мне это не надоело и я не запретил ему вообще разговаривать на эту тему. Но, как оказалось, не он один бредил этой идеей.
Водителем моего служебного Москвича был молодой парень, с которым у меня сложились почти дружеские отношения. Во время командировок в министерство или частых разъездов по сельским хозяйствам района, хочешь - не хочешь, а приходится общаться. А он, будучи по природе общительным и, что я очень ценю в людях, остроумным человеком с прекрасным чувством юмора, мог поболтать на любые темы: от обсуждения нового диска «Deep Purple» - до матчей чемпионата мира по футболу, рассказать свежий анекдот или очень кстати процитировать героев Ильфа и Петрова или Гайдая. Был он почти безотказен, но без тени подобострастия. Например, если я был занят, допустим, сидел на затянувшемся совещании, мог зимним вечером забрать сынишку из музыкальной школы, но и получить среди недели свободный день безо всяких официальных заявлений на отгул. Тогда я сам садился за руль, и меня это ничуть не тяготило.
Так вот, по его же словам, он с детства был одержим романтикой дальних дорог, профессию шофёра считал самой лучшей, а с должностью водителя директорской машины мирился как с временной. Это от него я впервые услышал о седельном тягаче супер-МАЗе с полуприцепом-холодильником «Клеже-Франс». Когда я спросил, чем этот МАЗ лучше КАМАЗа, он возвёл очи к небу и мечтательно, словно речь шла о кинодиве, произнёс: «Он с турбонаддувом». И хотя затею с приобретением автопоезда считал неосуществимой, как-то мне сказал, что если «дело выгорит», то отдал бы всё на свете, лишь бы управлять таким монстром. Соответствующей категорией в своих водительских правах он, как мне показалось, гордился.
В повседневных заботах незаметно подкатила осень и началась самая горячая пора в работе любой плодоовощной базы - заготовка и закладка на хранение картошки, капусты, лука, моркови, засолка огурцов в бочках и закваска капусты в огромных чанах. Территория базы тонула в облаках выхлопа от десятков машин. Кладовщики, товароведы, весовщицы, лаборанты, грузчики и водители электрокар работали сверхурочно с полной нагрузкой, порой до изнеможения.
Вспомнился один забавный случай, произошедший на товарной станции, куда в адрес базы прибыла секция с репчатым луком. Вагоны поставили под разгрузку ближе к вечеру. У бригады грузчиков был позади рабочий день, так что сказать, что они приступили к выгрузке свеженькими было бы неправдой. Но, первые два вагона они разгрузили довольно быстро. На разгрузку третьего вагона было потрачено времени больше, чем на первые два. На секцию с луком опустилась ночь. Разгрузка последнего вагона тянулась мучительно - люди выбились из сил. На перекуры уходило времени больше чем на работу. Прозвучало предложение отложить разгрузку до завтра. Пойти на это было бы неразумно - с утра железнодорожники включили бы штрафные санкции. Но и рабочих было откровенно жалко.
И тут провидение, другого объяснения у меня нет, спустило на Землю своего посланника. Посланник был в образе абсолютно голой женщины, пересекавшей под лампами станционного освещения в двадцати метрах от места разгрузки рельсовые пути. Она была ослепительно бела кожей, хорошо сложена и шла совершенно раскованно, не обращая никакого внимание на происходящее вокруг. Хотя, надо отметить, что вокруг ничего и не происходило, не считая этой злосчастной разгрузки. Вполне возможно, что если бы секцию с луком поставили на другое место, свидетелей ночной прогулки незнакомой нудистки не оказалось бы вовсе.
Под свист и реплики грузчиков женщина невозмутимо пересекла пути и скрылась в переулках частного сектора. Откуда она шла в таком виде? Куда? Помню, я тогда в полной мере осознал роль допинга в повышении возможностей человеческого организма. Выплеск тестостерона сделал своё дело - без единого перекура работа была закончена меньше чем за час.
Вот в таком выматывающем режиме и проходила заготовительная кампания. Но как бы ни был труден любой из периодов жизни, он рано или поздно заканчивается. Закончился и этот. План заготовок по всем показателям был выполнен, коллектив был отмечен премией, и на повестке дня встал вопрос сохранения продукции.
Наступившую передышку я и решил посвятить попытке получения базой рефрижератора, не представляя, насколько безнадёжно это дело. Слух об этом быстро распространился как в министерстве, так и среди руководителей подведомственных предприятий. Директор автотранспортного предприятия Минпплодовощхоза, расположенного в Риге, при свидетелях заявил, что поставит мне ящик коньяку, если я пригоню в Лиепаю даже не рефрижератор, а тягач с обычным прицепом под тентом. Он знал, о чём говорил.
Короче говоря, в начале зимы я отбыл в Москву с тем же портфелем, в котором лежало несколько бутылок Рижского бальзама, лиепайский растворимый кофе и два письма на имя руководителя «Совтрансавто». Одно было подписано министром, второе председателем Лиепайского горисполкома (мэром). Сопровождал меня автор идеи - шофер бортового ГАЗа, который уже протоптал дорожку в «Совтрансавто» и мог быть на первых порах полезен.
Организация, с которой я связал свои надежды на обретение овощной базой тягача, оказалась значительно серьёзнее, чем я предполагал. Это я понял сразу по прибытии в Москву. Дело в том, что Главное управление Совтрансавто помещалось в историческом здании постройки 1900 года, известном как «доходный дом Хомякова» в самом центре столицы. В самом центре! - там, где берёт начало известная улица Петровка, пересекаясь с улицей Кузнецкий Мост, в двух шагах от Большого театра и ЦУМа. Какая попало контора такого места в Москве получить не сможет,- соображаю я, подавленный величием венского модерна. Доисторический лязгающий лифт возносит нас на четвёртый этаж знаменитого строения.
Первый день пребывания здесь уходит на знакомство с окружением генерального директора. Сразу скажу, что к гостям из Прибалтики отнеслись очень гостеприимно, разместив нас в двухместном номере ведомственной гостиницы для водителей дальнобойщиков где-то в промышленном районе города. Собственно, непосредственное «окружение» состояло из нескольких человек, включая секретаршу, водителя служебной машины директора - нет, не чёрной «Волги», а представительской иномарки (уникальный по тем временам случай) и шофёра управленческого микроавтобуса «Латвия», который исполнял курьерские обязанности и мелкие поручения начальства.
На второй день пребывания в столице секретарша пропускает меня к генеральному директору, и я сразу презентую ему традиционный сувенир из Латвии - керамическую бутылку Рижского Чёрного бальзама. Директор, узнав о цели визита к нему, от бальзама пытается интеллигентно отказаться, поскольку не видит возможности оказать нам помощь. Он сожалеет о потраченном мной на командировку времени и говорит, что за тягачами, списанными с международных перевозок, стоит целая очередь подведомственных предприятий, что речи не может идти не то, чтобы о СуперМАЗе с рефрижератором, но даже о послеаварийном КАМАЗе с полуприцепом под тентом. Ещё я запомнил его фразу, что, сиди вместо меня перед ним его родной брат с такой же просьбой, он, генеральный директор Совтрансавто, всё равно был бы вынужден ему отказать, поскольку распределение таких автопоездов утверждается вышестоящей организацией - Минавтотрансом РСФСР, а министерство такую операцию не согласует ни при каких условиях.
Видя мой удручённый вид, секретарша пытается меня как-то приободрить, мол, хоть по Москве погуляете, походите по музеям - театрам. А что,- думаю,- срок командировки позволяет расслабиться - предварительно заказывая обратный билет на самолёт до Лиепаи, я, честно говоря, не рассчитывал на столь оперативное решение своего вопроса. Только второй день пребывания в Москве, а результат уже в кармане - это быстро я управился. Мой сопровождающий, понимая, что карьера дальнобойщика как-то не задалась, вижу, тоже приуныл.
..На момент описываемых событий работал в Верховном Совете среди нескольких депутатов от Латвийской ССР один, о котором пойдёт речь. Это был выдвинутый Лиепаей участник боевых действий Великой Отечественной войны, главнокомандующий Военно-Морским Флотом, заместитель министра обороны СССР, Адмирал Флота Советского Союза Горшков Сергей Георгиевич. Выдвижение его кандидатуры нашим городом выглядело вполне закономерным, поскольку в Лиепае располагалась крупная военно-морская база надводных кораблей, а также базировалась эскадра подводных лодок. Горшков неоднократно посещал Лиепаю, совмещая служебные обязанности с общественными. Я пару раз видел его в президиуме городских торжественных собраний. И вот сейчас, в Москве, вспомнил о нём.
Управление «Совтрансавто» стало для нас на период командировки чем-то вроде штаб-квартиры. Так что, из гостиницы мы поехали прямиком туда. Здесь нас угостили нашим же кофе, здесь я узнал телефонный номер приёмной Горшкова, отсюда по этому номеру, дивясь своей наглости (других дел у командующего ВМФ нет, как улаживать проблемы Лиепайской овощной базы) и позвонил. Ответил мне дежурный офицер приёмной, представившись по-военному, с указанием должности и звания. Когда он понял, что его шеф интересует звонившего в качестве депутата, то переключил меня на другой телефон. Как оказалось, у Горшкова было два адъютанта: первый занимался делами флотоводца Горшкова, а второй - делами Горшкова-депутата. Вот с этим, вторым, я все последующие дни и общался.
Уяснив суть моих притязаний и не дослушав до конца сбивчивого от волнения изложения ситуации, он произносит фразу, поразившую меня. Поразившую - это мягко сказано. Я готов был к любой реакции на свою просьбу кроме этой. Дословно он говорит: - Вас ко мне сам Бог послал.
Не поверив своим ушам, вернее - уху, переспрашиваю: - Простите? В ответ слышу:- Вы где? - В Москве,- отвечаю.
Не скрывая загадочной радости по поводу моего пребывания в столице (я теряюсь в догадках), адъютант диктует адрес Главного Штаба ВМФ в Большом Козловском переулке, объясняет, как туда добраться, спрашивает мои фамилию, имя и отчество и говорит, что завтра в 11.00. в бюро пропусков будет оформлен пропуск на моё имя. Возьмите,- добавляет,- документ, удостоверяющий личность.
Вечером, находясь в гостях у родственников, ограничиваюсь за ужином двумя рюмками, объясняя воздержание вызовом к заместителю министра обороны. Все хохочут. Среди родни я числюсь завзятым шутником. Кто-то говорит: «Он не ждал от срочного вызова в ставку ничего хорошего».
Наконец-то выясняется и причина его радости в связи с моим появлением. Дело в том, что приближается дата, когда депутат Верховного Совета должен отчитаться перед избирателями о проделанной работе. И мой звонок как раз оторвал адъютанта от составления этого отчёта, заключавшегося, грубо говоря, в высасывании из пальца каких-то малозначительных даже в масштабе нашего города мероприятий. Внезапно (как всегда) оказывается, что отчитываться практически не о чем. Другое дело - рефрижератор! Тут есть о чём поговорить! Это же прямая забота о жителях Лиепаи, дополнительная возможность обеспечить горожан продуктами питания! Адъютант смотрит на меня с нескрываемой симпатией.
Я, в свою очередь, опасаясь спугнуть нежданную удачу, всё же вынужден предупредить его, что дело это сомнительное, если не сказать - безнадёжное, что списанных с международных линий автопоездов ждут многочисленные специализированные автопредприятия, что… Мой собеседник снисходительно улыбается:
- Вы, очевидно, не совсем понимаете, на какой уровень вышло решение вашего вопроса.
Пропади я пропадом, если сейчас способен вообще что-нибудь понимать! Но, беру себя в руки, и мы тут же садимся сочинять письмо о выделении… О внеочередном выделении,- дополняет адъютант, которого поджимают сроки отчёта,- седельного тягача МАЗ-5432…Двух!- я окончательно теряю связь с реальностью,- двух седельных тягачей МАЗ-5432, списанных по пробегу с международных линий, в комплекте с полуприцепами-рефрижераторами «Клеже-Франс» Рознично-Оптовому Предприятию «Лиепаяплодовощ».
Пока письмо печатается и регистрируется, мне предлагается пообедать в здешней столовой и посетить расположенный на втором этаже этого же здания магазин, о котором не могу не рассказать особо. В этот магазин, можно было попасть со двора через отдельный вход по пристроенной к зданию деревянной лестнице.
Не знаю, как сейчас, а в советское время существовали магазины «Сельпо», название которых расшифровывалось просто: Сельское Потребительское Общество. Мне приходилось бывать в таких магазинах. Они были характерны странным на первый взгляд подбором товара: рядом с резиновыми сапогами и цинковыми вёдрами на прилавке источал запах семечек початый куб халвы, висели на стене конские хомуты, лежали свежеструганные топорища, на полках стояли тройной одеколон, пиво в бутылках, лежало хозяйственное мыло.
И хотя никаких хомутов и вёдер в том магазине не было, но ассоциация возникла сразу, как только я переступил порог тесноватого помещения. Заканчивался 1983 год. Ситуация в стране с товарами широкого потребления (ширпотребом) характеризовалась словом «дефицит». Вот, исходя из этого, и был сформирован предлагаемый ассортимент данной торговой точки.
Я работал в торговле, но и у меня глаза разбежались. Здесь были венгерские яблоки, марокканские апельсины, финский сервелат, югославская буженина в банках, висели модные женские «дутые» пальто и несбыточный предел мечтаний граждан великой страны - дублёнки, на прилавке лежали рулоны джинсовой и вельветовой ткани, в углу на полу стояла башня из жигулёвских покрышек. И это в то время, когда в обычных магазинах было - шаром кати, а имеющийся товар своей невзрачностью наводил на покупателей смертную тоску. В общем, моё тогдашнее состояние сегодня способны понять только те, кто может сравнивать нынешние магазины с теми, советскими, то есть, кому за пятьдесят. И всё это сказочное изобилие можно было купить не за специальные чеки, как в магазинах сети «Альбатрос» для моряков загранплавания, не за валюту, как в магазинах сети «Берёзка», а за обычные советские рубли, коих в моих карманах было до обидного мало. Помню, купил я там жене кожаную сумочку, сыну две масштабные модели автомобилей, себе флакон сирийского одеколона.
Когда я с заветным письмом, адресованным Минавтотрансу, покидал здание Главного штаба ВМФ, у меня от обилия впечатлений слегка туманился рассудок. До министерства, что по московским меркам было рядом, я добрался пешком меньше чем за полчаса. Туда уже позвонили, и у меня без лишних разговоров приняли документ. Приказ о выделении машин,- сказали,- будет готов завтра.
На следующий день я положил этот приказ на стол гендиректора «Совтрансавто», и тот вдруг совершенно неожиданно проявил трогательное участие в моей судьбе. Он рассказал, насколько приобретение этих автопоездов усложнит работу возглавляемого мной предприятия, красочно обрисовав проблемы, связанные с их эксплуатацией и техническим обслуживанием. Он сказал, что вывод машин с международных маршрутов и их передача стороннему владельцу потребует времени, что порой на такую операцию уходит от нескольких месяцев - до года, что возможны скрытые дефекты, поскольку техника всё-таки не новая. Взамен он предложил мне принять два КАМАЗа с фурами под тентом в отличном состоянии практически уже сегодня.
Не забуду того дня, был понедельник, когда, приехав утром на работу, увидел стоящие напротив конторы два белоснежных тягача с рефрижераторами. Здесь, во дворе базы, они выглядели гораздо внушительней своих собратьев, встречающихся на дорогах. Водители, несмотря на усталость, сияли как именинники. Вокруг толпились наши работники. Меня просто распирала гордость, которую я изо всех сил пытался скрывать. Таких машин не было ни на одном предприятия города, даже на тех, которые именовались автотранспортными, да и на всю Латвию их были единицы.
Надо сказать, что в работе они нам очень пригодились. Вся тропическая экзотика - бананы, апельсины, грейпфруты и прочее - приходили в Латвию через порты Риги и Вентспилса. Лиепайский порт торговых судов не принимал. А поскольку простой судов под разгрузкой обходился очень дорого, помощь наших 20-тонных фур всякий раз была просто неоценима. Ну и конечно, пользуясь этим, мы получали дефицитные продукты сверх выделенных министерством фондов. Кроме этого, значительно оживились наши связи с южными республиками. Вот так знаменитый депутат помог своим избирателям в деле обеспечения их продовольствием.
...о последнем месте работы на тогда ещё государственном предприятии - на заводе «Sarkanais metalurgs», что в переводе с латышского означает «Красный металлург». Почему - красный? Видели бы вы лицо этого металлурга, не спрашивали бы. Пять лет, ровно пять лет - день в день, от звонка до звонка работы в три смены по скользящему графику с лопатой у гудящей факелом 3-ей сталеплавильной печи мартена.
Мой первый рабочий день, а вернее, вечер, так как дело происходит во вторую смену, начинается со слов сталевара, моего непосредственного начальника, обращённых ко мне: «Твоя задача на сегодня - просто остаться живым». После выпуска плавки из печи, а металл выходит через выпускное отверстие, расположенное в задней стенке печи, это отверстие надлежит плотно заделать, поскольку с фасада вот-вот начнётся загрузка металлолома для следующей плавки.
Отверстие заделывают так. Представьте себе слегка наклонённую раскалённую трубу в кладке печи диаметром 20 сантиметров и длиной три метра. Наружный, нижний конец «трубы» находится где-то на уровне пояса, внутренний - в самой низкой части сталеплавильной ванны. Закрывают отверстие двое подручных. Один из них держит совок - специальную лопату с подвёрнутыми вверх боковыми краями диаметром чуть меньше отверстия, другой - трамбовку - длинный стальной стержень с приваренной на конце круглой плашкой. Первый зачёрпывает совком мокрый магнезит, это такой огнеупорный песок, и бросает его в отверстие. Бросок должен быть сильным и точным, магнезит должен пролететь всю длину трубы вплоть до ванны. Пока этот первый зачёрпывает новую порцию магнезита, второй утрамбовывает заброшенную. Делать всё надо быстро. Жар неимоверный - подручных подогревает снизу ёмкость с жидким шлаком. Ковш с металлом только что уехал на разливку.
Подручный с совком - это я. Подручный с трамбовкой - опытный рабочий в годах, большой флегматичный латыш со своеобразным чувством юмора. Памятуя о том, что надо попасть аккурат в отверстие, бросаю магнезит точно, но не слишком далеко. Толкать его трамбовкой в конец «трубы» бессмысленно, он моментально высохнет и не будет утрамбован. Поэтому Петер, так зовут моего учителя, магнезит из жерла выгребает, невозмутимо освобождая «трубу» для нового броска. Второй бросок получается ну просто на загляденье. По силе, но, увы, не по точности. Магнезит плотной лепёшкой прилипает слева от отверстия. После третьего броска, произведённого уже с поправкой, на стенке печи появляется еще одна лепёшка, но уже справа. От жара дымятся войлочные куртки, чувствую, потрескивают брови. А вот интересно,- думаю я, готовясь к следующему броску,- выдержит моя пластмассовая каска удар тяжёлой трамбовки или нет? Убьёт меня Петер или только покалечит? А тот переводит задумчивый взгляд голубых глаз с последней лепёшки на меня и произносит: «Ну, теперь по центру». Через месяц эту несложную операцию я буду производить безошибочно.
Смена заканчивается в 11 вечера. Где-то в половине первого тихонько подкатываюсь под тёплый бочок спящей супруги и слышу: «Что это от тебя палёной шерстью пахнет?»
Зачем я сменил комфортный кабинет на тяжёлое, опасное и официально признанное вредным для здоровья место работы?- на этот вопрос может дать ответ следующая история.
Жидкая сталь выпускается из печи тяжёлой белой струёй в стальной ковш для последующей разливки. Чтобы ковш не расплавился, он обкладывается изнутри огнеупорным кирпичом - процедура называется футеровкой. Такая футеровка выдерживает несколько плавок. Но бывает, что жидкий металл находит в кирпичной кладке изъян, совсем маленькую трещинку, как вода в плотине, и добирается до стального тела ковша. Это беда. Это бывает редко, но бывает. За пять лет работы в цеху я был непосредственным свидетелем такой беды всего один раз. Снаружи это выглядит так, как будто в одном месте на стенке ковша загорается безобидный бенгальский огонёк. Искры этого огонька - самый страшный сон бригадира футеровщиков. Через пару минут место краснеет, и вскоре металл начинает вытекать из ковша в совсем непредназначенном для этого месте. И с этим уже ничего нельзя поделать. Остаётся только наблюдать. Вся плавка, все 90 тонн идут в брак. Происшествие считается чрезвычайным, о нём нужно докладывать в Москву в министерство.
ЧП, свидетелем которого я был, случилось при выпуске ночной плавки. Дело было воскресным утром. В семь часов заканчивается третья смена, и я вместе с коллегами могу отправляться в душ. Ликвидировать последствия будет бригада, заступившая на первую смену. Но, любопытство берёт верх, и я задерживаюсь минут на двадцать - посмотреть, как металл уходит на засыпанный окалиной пол. Потом уже, на выходе, встречаю начальника цеха, с угрюмым видом спешащего на аварию. А за проходной вижу служебную «Волгу» главного инженера завода. Повторюсь - всё происходит рано утром в воскресенье.
Вот и ответ на вопрос. Подручный сталевара является подручным 8 часов в сутки, а начальник цеха - все 24 часа начальник. И главный инженер тоже. И с министерством будет разговаривать не каменщик, а директор завода.
..первое, что я сделал, оставив руководящую работу - это убрал телефон с прикроватной тумбочки. Надо сказать, что крутой разворот в судьбе дался мне вопреки многочисленным предупреждениям (ты хорошо подумал?) неожиданно легко. У меня много недостатков, но одного недостатка - стремление к власти ради власти, вот этого упоения властью я к счастью лишён абсолютно. Меня никогда не радовали и не возносили в самомнении все эти внешние атрибуты власти: количество телефонов в кабинете, приёмная с секретаршей и телетайпом, персональная машина. К физическим нагрузкам помогло быстро адаптироваться то, что тело я всегда держал в порядке. Позабавило резкое изменение отношения ко мне некоторых знакомых.
..отработав пять лет на вредной работе, я заслужил досрочную пенсию. ..а мама бы сказала, что я из пролетариев подался в нэпманы. Стал антикваром..."
Источник: http://dvapalca.lv/?p=3160#cut-1
Для особо пытливых, желающих еще песен: Белановский Сергей Александрович
Интервью с директором магазина "Фрукты-овощи" (1986 год)
http://sbelan.ru/index.php/ru/intervyu/134-intervyu-s-direktorom-magazina-frukty-ovoshchi-1986-god/index.html
ПРОИЗВОДСТВЕННЫЕ ИНТЕРВЬЮ СОВЕТСКОЙ ЭПОХИ
http://www.sbelan.ru/proizvodstvennie-interview.html
В этом мирке были престижными работа таксистов, официантов, барменов. А уж должность швейцара центрального городского ресторана считалась и вовсе заоблачной синекурой. А кто же ему совал в карман заветную десятку? Ну уж, во всяком случае, не женщина, работающая на заводе инженером, чей оклад составлял 120 рублей. Для неё существенным расходом было раз в полгода попасть к определённой парикмахерше, предварительно купив той коробку конфет и дав установленную сумму «сверху». И не её муж, работающий на том же заводе технологом. Он и так потратился на костюм для выпускного вечер сыну, предварительно купив закройщику ателье коньяк и отблагодарив его по исполнении заказа той же суммой «сверху». Так кто же тогда? Объясняю.
Город у нас портовый. И в то время значительную часть населения составляли рыбаки - члены экипажей океанских рыболовецких траулеров. За неделю перед тем, как такой траулер после полугода работы в море швартовался в городском канале, у таксистов была полная информация о том, когда, во сколько и у какого причала он ошвартуется. Команда судна получала расчёт. Душа молодых моряков, в массе своей неженатых, требовала праздника, что находило понимание у определённой специфической категории лиепайчан. Понимание и готовность такой праздник обеспечить, а также принять в нём посильное участие. В эти дни работы хватало всем, вплоть до ночных бабочек с пониженной социальной ответственностью, на помощь которым порой приходил трудовой десант их коллег из Риги и Вентспилса. А, стало быть, часть доходов от рыбодобычи перепадала и медикам. Во власти работников диспансера было обойти правило об обязательной регистрации посещения их заведения прихворнувшим моряком.
Кроме заработка за шесть месяцев, отягощающего карманы тружеников моря, у них была масса обворожительных вещей, приобретённых на валюту в заграничных лавках во время заходов судна в иностранные порты для пополнения запасов топлива и продовольствия. Они привозили синтетические ковры, бумажные куртки с надписью во всю спину «Boston Bruins», японские зонтики, двухкассетные магнитофоны «Sharp», постеры с изображением полуодетых блондинок, полиэтиленовые пакеты с суровым ковбоем и чарующей надписью «Marlboro» и, конечно, жевательную резинку. Здесь весь этот товар был недоступен даже для работников торговли. Да, в Советском Союзе жевательной резинки не было, отвечаю.
И начинался праздник. В то время, когда работники заводов и фабрик жили от получки - до получки, самым несчастным человеком в городе был кассир, выдававший зарплату официантам. Ему надо было сдать в бухгалтерию ведомость, а те забывали или просто не хотели стоять в очереди в кассу за деньгами, поскольку за вечер имели больше, чем значилось в ведомости за месяц. Кассир отлавливал их по одному. Хрен с вами,- кричал кассир,- не берите деньги, но хотя бы зайдите, распишитесь напротив фамилии!
Ровно в 23.00. пианист ресторанного оркестра произносил в микрофон: «Наши музыканты прощаются с вами и желают всем доброй ночи». После этих слов оркестранты имитировали озабоченное передвижение по эстраде, но инструменты в футляры не прятали. До закрытия ресторана оставался час. Этот час и был временем основного заработка музыкантов. Разгорячённые покорители океанов стояли в очереди к эстраде, сжимая в натруженных руках заработанные тяжким трудом банкноты. «Я пью до дна за тех, кто в море!..»
К лиепайскому порту были приписаны около 30 судов БМРТ (большой морозильный рыболовецкий траулер) и БАТМ (большой автономный траулер морозильный), команда каждого из которых составляла под сотню человек. Учитывая это, а также то, что в Лиепае функционировал всесоюзный курорт с грязевыми ваннами, да и просто желающих отдохнуть у моря было достаточно, праздник не прекращался ни на день.
У меня было много знакомых, состоявших в близких отношениях с наличностью, но не могу сказать, что общение с ними доставляло мне большое удовольствие. Любой разговор начинался с темы денег, этим же и заканчивался. Я вырос в семье производственников. В этой среде деньги не являлись главным мерилом благополучия. Выучить ребёнка на инженера считалось здесь более престижным, чем выучить его на зубного техника, несмотря на то, что реальный заработок последнего был несравненно выше. Друзья моих родителей меж собой называли работников торговли «торгашами», а те, в свою очередь, их - «работягами» и «инженеришками».
Неисповедимы пути Господни. Вот и меня судьба вынесла в торгаши. Рознично - Оптовое Предприятие «Лиепаяплодоовощ». Горком послал меня в РОПу, куда я и прибыл на должность директора в июле 1983 года.
..Мой перевод был в стадии оформления. На новом месте работы я ещё не появлялся. И как-то вечером звучит звонок входной двери. На пороге стоит мужчина лет тридцати, представляется шофёром овощной базы, говорит, что узнал о моём назначении, и что у него в связи с этим есть серьёзный разговор.
Я не привык решать производственные вопросы в домашней обстановке, тем более - с незнакомыми людьми, но незваного гостя почему-то не выставил. И тот поведал мне о главной, по его мнению, проблеме на базе, а именно о нехватке транспорта и сказал, что знает, как её можно решить. К тому времени я уже неплохо разбирался в людях, и сразу понял, что проблема с транспортом заботит его меньше всего, а пришёл он решать личный вопрос. Так впоследствии и оказалось.
В Советском Союзе лидером среди грузовых автоперевозчиков было управление «Совтрансавто». Впрочем, оно работает и поныне.
Так вот, по словам моего гостя, машины «Совтрансавто», работающие на международных перевозках, после определённого пробега списываются на внутрисоюзные линии, где успешно эксплуатируются ещё долгие годы. Вот такой тягач с фурой и нужно было у «Совтрансавто» купить, а за руль посадить моего позднего визитёра. Ещё я узнал, что он уже побывал в Москве, где ему дали понять, что обсуждение данного вопроса - не его уровень. А поскольку прежний директор, мой предшественник, вопросом не заинтересовался, то эта многообещающая операция закончилась, можно сказать, не успев начаться.
Приступив к исполнению обязанностей на новом месте, я уяснил, что вопрос с транспортом находится в третьем ряду проблем, требующих безотлагательного решения.
Стояло лето - период, когда склады должны зачищаться и готовиться к приёму нового урожая, а в картофелехранилище стоял стойкий запах гнили, крыша над ним текла, насосная станция, откачивающая грунтовые воды, вышла из строя, цех по очистке картофеля для предприятий городского общепита пребывал в аварийном состоянии, на складе пылились металлоконструкции для строительства магазина в одном из городских микрорайонов. При этом должность главного инженера, в чьём ведении должно было находиться устранение этих бед, оставалась в течение года вакантной. Но самая главная проблема была в людях. Это был не коллектив единомышленников, а общество, поражённое склоками и взаимными обидами.
Совсем недавно, буквально перед моим здесь появлением, закончили работу многочисленные комиссии, расследовавшие причины и выявлявшие виновников загубленных зимой запасов. Ответственные работники, выгораживая себя, всю вину валили на коллег. Дирекция обвиняла в неисполнении должностных обязанностей подчинённых(!), товароведы винили кладовщиков за несоблюдение температурного режима, те - администрацию, не укомплектовавшую штат грузчиков, а также инженерную службу, не обеспечившую склад достаточным количеством термометров. И, как оказалось, все предупреждали всех, что дело идёт к катастрофе. И никто не внял этим предупреждениям.
На второй день работы секретарь, среди прочих входящих документов, положила на мой стол докладную записку от товароведа 3-го склада. В ней излагалось, что всё очень плохо, о чём товаровед и предупреждает директора и, предупредив его, снимает, таким образом, ответственность с себя. Записка была написана с изрядной долей драматизма, написана в двух экземплярах. Второй экземпляр с отметкой секретаря о приёме документа был аккуратно подшит товароведом в свою папочку в расчёте при необходимости прикрыть этой папочкой уязвимое место.
Я об этом случае вспомнил совсем недавно, когда по телевидению увидел последствия урагана, внезапно обрушившегося на Москву. Такое иногда случается. Администрация столицы одним из виновников несчастий, вызванных ураганом, назвала сотрудников Гидрометцентра, не предупредивших заранее о стихии. После этого едва ли не каждый прогноз погоды Гидрометцентром заканчивался фразой о возможности урагана.
Пришлось товароведу напомнить о её должностных обязанностях, в которых ни слова не было сказано о литературном творчестве, а, наоборот, было сказано об организации закладки картофеля на хранение и контроле соблюдения параметров хранения. Причём исполнять эти обязанности надо вне зависимости, есть директор или нет, прежний он или вновь назначенный. На следующий день, сменив босоножки на резиновые сапоги, товаровед проверяла качество помывки и дезинфекции отсеков хранилища.
Я знал, что весь груз проблем необходимо сдвинуть с места в первый год работы, пока я числился новым руководителем. Ибо через год отношение руководства ко мне и, соответственно, к предприятию изменится. Начальство, как городское, так и министерское, чувствуя и свою долю ответственности за случившееся, всемерно оказывало мне помощь. Это касалось выделения внеплановых средств, поставок вне очереди дефицитной техники, работы с подрядчиками, решения кадрового вопроса и прочего.
Очень повезло с кандидатом на должность главного инженера. Как ни странно, это была женщина. После получасовой беседы с ней я без колебаний подписал приказ о её назначении и не пожалел об этом впоследствии ни разу. На базе за ней прочно закрепилась кличка «железная леди». И завертелось. На крыше хранилища загудели факелы - бригада временно принятых специалистов со стороны укладывала рубероид, в самые короткие сроки был согласован выбор места для строительства нового магазина и вывезены на объект конструкции, на базе обосновались работники городской метрической лаборатории, которые занялись проверкой и ремонтом контрольной аппаратуры.
А у меня появилась возможность заняться работой с поставщиками - как местными колхозами и совхозами, так и представителями других республик, в основном - южных. Азербайджан поставлял нам раннюю капусту, Молдавия - первые помидоры, сладкий перец и кабачки, Абхазия - мандарины, Узбекистан - дыни.
Что называется, дошли руки и до транспорта. Свой автопарк состоял из нескольких машин. Это был бортовой ГАЗ, пара пикапов да «директорский» Москвич. Для развоза продукции по магазинам и обеспечения работ в случае получения груза по железной дороге привлекались машины специализированного городского автотранспортного предприятия, которых постоянно не хватало. При том, что простой под разгрузкой железнодорожных вагонов обходился очень дорого. Удалось получить от министерства грузовой бусик, но это не решало вопроса кардинально.
Первое время за мной буквально по пятам ходил водитель ГАЗа, тот вечерний гость, умоляя купить тягач с прицепом в «Совтрансавто», пока мне это не надоело и я не запретил ему вообще разговаривать на эту тему. Но, как оказалось, не он один бредил этой идеей.
Водителем моего служебного Москвича был молодой парень, с которым у меня сложились почти дружеские отношения. Во время командировок в министерство или частых разъездов по сельским хозяйствам района, хочешь - не хочешь, а приходится общаться. А он, будучи по природе общительным и, что я очень ценю в людях, остроумным человеком с прекрасным чувством юмора, мог поболтать на любые темы: от обсуждения нового диска «Deep Purple» - до матчей чемпионата мира по футболу, рассказать свежий анекдот или очень кстати процитировать героев Ильфа и Петрова или Гайдая. Был он почти безотказен, но без тени подобострастия. Например, если я был занят, допустим, сидел на затянувшемся совещании, мог зимним вечером забрать сынишку из музыкальной школы, но и получить среди недели свободный день безо всяких официальных заявлений на отгул. Тогда я сам садился за руль, и меня это ничуть не тяготило.
Так вот, по его же словам, он с детства был одержим романтикой дальних дорог, профессию шофёра считал самой лучшей, а с должностью водителя директорской машины мирился как с временной. Это от него я впервые услышал о седельном тягаче супер-МАЗе с полуприцепом-холодильником «Клеже-Франс». Когда я спросил, чем этот МАЗ лучше КАМАЗа, он возвёл очи к небу и мечтательно, словно речь шла о кинодиве, произнёс: «Он с турбонаддувом». И хотя затею с приобретением автопоезда считал неосуществимой, как-то мне сказал, что если «дело выгорит», то отдал бы всё на свете, лишь бы управлять таким монстром. Соответствующей категорией в своих водительских правах он, как мне показалось, гордился.
В повседневных заботах незаметно подкатила осень и началась самая горячая пора в работе любой плодоовощной базы - заготовка и закладка на хранение картошки, капусты, лука, моркови, засолка огурцов в бочках и закваска капусты в огромных чанах. Территория базы тонула в облаках выхлопа от десятков машин. Кладовщики, товароведы, весовщицы, лаборанты, грузчики и водители электрокар работали сверхурочно с полной нагрузкой, порой до изнеможения.
Вспомнился один забавный случай, произошедший на товарной станции, куда в адрес базы прибыла секция с репчатым луком. Вагоны поставили под разгрузку ближе к вечеру. У бригады грузчиков был позади рабочий день, так что сказать, что они приступили к выгрузке свеженькими было бы неправдой. Но, первые два вагона они разгрузили довольно быстро. На разгрузку третьего вагона было потрачено времени больше, чем на первые два. На секцию с луком опустилась ночь. Разгрузка последнего вагона тянулась мучительно - люди выбились из сил. На перекуры уходило времени больше чем на работу. Прозвучало предложение отложить разгрузку до завтра. Пойти на это было бы неразумно - с утра железнодорожники включили бы штрафные санкции. Но и рабочих было откровенно жалко.
И тут провидение, другого объяснения у меня нет, спустило на Землю своего посланника. Посланник был в образе абсолютно голой женщины, пересекавшей под лампами станционного освещения в двадцати метрах от места разгрузки рельсовые пути. Она была ослепительно бела кожей, хорошо сложена и шла совершенно раскованно, не обращая никакого внимание на происходящее вокруг. Хотя, надо отметить, что вокруг ничего и не происходило, не считая этой злосчастной разгрузки. Вполне возможно, что если бы секцию с луком поставили на другое место, свидетелей ночной прогулки незнакомой нудистки не оказалось бы вовсе.
Под свист и реплики грузчиков женщина невозмутимо пересекла пути и скрылась в переулках частного сектора. Откуда она шла в таком виде? Куда? Помню, я тогда в полной мере осознал роль допинга в повышении возможностей человеческого организма. Выплеск тестостерона сделал своё дело - без единого перекура работа была закончена меньше чем за час.
Вот в таком выматывающем режиме и проходила заготовительная кампания. Но как бы ни был труден любой из периодов жизни, он рано или поздно заканчивается. Закончился и этот. План заготовок по всем показателям был выполнен, коллектив был отмечен премией, и на повестке дня встал вопрос сохранения продукции.
Наступившую передышку я и решил посвятить попытке получения базой рефрижератора, не представляя, насколько безнадёжно это дело. Слух об этом быстро распространился как в министерстве, так и среди руководителей подведомственных предприятий. Директор автотранспортного предприятия Минпплодовощхоза, расположенного в Риге, при свидетелях заявил, что поставит мне ящик коньяку, если я пригоню в Лиепаю даже не рефрижератор, а тягач с обычным прицепом под тентом. Он знал, о чём говорил.
Короче говоря, в начале зимы я отбыл в Москву с тем же портфелем, в котором лежало несколько бутылок Рижского бальзама, лиепайский растворимый кофе и два письма на имя руководителя «Совтрансавто». Одно было подписано министром, второе председателем Лиепайского горисполкома (мэром). Сопровождал меня автор идеи - шофер бортового ГАЗа, который уже протоптал дорожку в «Совтрансавто» и мог быть на первых порах полезен.
Организация, с которой я связал свои надежды на обретение овощной базой тягача, оказалась значительно серьёзнее, чем я предполагал. Это я понял сразу по прибытии в Москву. Дело в том, что Главное управление Совтрансавто помещалось в историческом здании постройки 1900 года, известном как «доходный дом Хомякова» в самом центре столицы. В самом центре! - там, где берёт начало известная улица Петровка, пересекаясь с улицей Кузнецкий Мост, в двух шагах от Большого театра и ЦУМа. Какая попало контора такого места в Москве получить не сможет,- соображаю я, подавленный величием венского модерна. Доисторический лязгающий лифт возносит нас на четвёртый этаж знаменитого строения.
Первый день пребывания здесь уходит на знакомство с окружением генерального директора. Сразу скажу, что к гостям из Прибалтики отнеслись очень гостеприимно, разместив нас в двухместном номере ведомственной гостиницы для водителей дальнобойщиков где-то в промышленном районе города. Собственно, непосредственное «окружение» состояло из нескольких человек, включая секретаршу, водителя служебной машины директора - нет, не чёрной «Волги», а представительской иномарки (уникальный по тем временам случай) и шофёра управленческого микроавтобуса «Латвия», который исполнял курьерские обязанности и мелкие поручения начальства.
На второй день пребывания в столице секретарша пропускает меня к генеральному директору, и я сразу презентую ему традиционный сувенир из Латвии - керамическую бутылку Рижского Чёрного бальзама. Директор, узнав о цели визита к нему, от бальзама пытается интеллигентно отказаться, поскольку не видит возможности оказать нам помощь. Он сожалеет о потраченном мной на командировку времени и говорит, что за тягачами, списанными с международных перевозок, стоит целая очередь подведомственных предприятий, что речи не может идти не то, чтобы о СуперМАЗе с рефрижератором, но даже о послеаварийном КАМАЗе с полуприцепом под тентом. Ещё я запомнил его фразу, что, сиди вместо меня перед ним его родной брат с такой же просьбой, он, генеральный директор Совтрансавто, всё равно был бы вынужден ему отказать, поскольку распределение таких автопоездов утверждается вышестоящей организацией - Минавтотрансом РСФСР, а министерство такую операцию не согласует ни при каких условиях.
Видя мой удручённый вид, секретарша пытается меня как-то приободрить, мол, хоть по Москве погуляете, походите по музеям - театрам. А что,- думаю,- срок командировки позволяет расслабиться - предварительно заказывая обратный билет на самолёт до Лиепаи, я, честно говоря, не рассчитывал на столь оперативное решение своего вопроса. Только второй день пребывания в Москве, а результат уже в кармане - это быстро я управился. Мой сопровождающий, понимая, что карьера дальнобойщика как-то не задалась, вижу, тоже приуныл.
..На момент описываемых событий работал в Верховном Совете среди нескольких депутатов от Латвийской ССР один, о котором пойдёт речь. Это был выдвинутый Лиепаей участник боевых действий Великой Отечественной войны, главнокомандующий Военно-Морским Флотом, заместитель министра обороны СССР, Адмирал Флота Советского Союза Горшков Сергей Георгиевич. Выдвижение его кандидатуры нашим городом выглядело вполне закономерным, поскольку в Лиепае располагалась крупная военно-морская база надводных кораблей, а также базировалась эскадра подводных лодок. Горшков неоднократно посещал Лиепаю, совмещая служебные обязанности с общественными. Я пару раз видел его в президиуме городских торжественных собраний. И вот сейчас, в Москве, вспомнил о нём.
Управление «Совтрансавто» стало для нас на период командировки чем-то вроде штаб-квартиры. Так что, из гостиницы мы поехали прямиком туда. Здесь нас угостили нашим же кофе, здесь я узнал телефонный номер приёмной Горшкова, отсюда по этому номеру, дивясь своей наглости (других дел у командующего ВМФ нет, как улаживать проблемы Лиепайской овощной базы) и позвонил. Ответил мне дежурный офицер приёмной, представившись по-военному, с указанием должности и звания. Когда он понял, что его шеф интересует звонившего в качестве депутата, то переключил меня на другой телефон. Как оказалось, у Горшкова было два адъютанта: первый занимался делами флотоводца Горшкова, а второй - делами Горшкова-депутата. Вот с этим, вторым, я все последующие дни и общался.
Уяснив суть моих притязаний и не дослушав до конца сбивчивого от волнения изложения ситуации, он произносит фразу, поразившую меня. Поразившую - это мягко сказано. Я готов был к любой реакции на свою просьбу кроме этой. Дословно он говорит: - Вас ко мне сам Бог послал.
Не поверив своим ушам, вернее - уху, переспрашиваю: - Простите? В ответ слышу:- Вы где? - В Москве,- отвечаю.
Не скрывая загадочной радости по поводу моего пребывания в столице (я теряюсь в догадках), адъютант диктует адрес Главного Штаба ВМФ в Большом Козловском переулке, объясняет, как туда добраться, спрашивает мои фамилию, имя и отчество и говорит, что завтра в 11.00. в бюро пропусков будет оформлен пропуск на моё имя. Возьмите,- добавляет,- документ, удостоверяющий личность.
Вечером, находясь в гостях у родственников, ограничиваюсь за ужином двумя рюмками, объясняя воздержание вызовом к заместителю министра обороны. Все хохочут. Среди родни я числюсь завзятым шутником. Кто-то говорит: «Он не ждал от срочного вызова в ставку ничего хорошего».
Наконец-то выясняется и причина его радости в связи с моим появлением. Дело в том, что приближается дата, когда депутат Верховного Совета должен отчитаться перед избирателями о проделанной работе. И мой звонок как раз оторвал адъютанта от составления этого отчёта, заключавшегося, грубо говоря, в высасывании из пальца каких-то малозначительных даже в масштабе нашего города мероприятий. Внезапно (как всегда) оказывается, что отчитываться практически не о чем. Другое дело - рефрижератор! Тут есть о чём поговорить! Это же прямая забота о жителях Лиепаи, дополнительная возможность обеспечить горожан продуктами питания! Адъютант смотрит на меня с нескрываемой симпатией.
Я, в свою очередь, опасаясь спугнуть нежданную удачу, всё же вынужден предупредить его, что дело это сомнительное, если не сказать - безнадёжное, что списанных с международных линий автопоездов ждут многочисленные специализированные автопредприятия, что… Мой собеседник снисходительно улыбается:
- Вы, очевидно, не совсем понимаете, на какой уровень вышло решение вашего вопроса.
Пропади я пропадом, если сейчас способен вообще что-нибудь понимать! Но, беру себя в руки, и мы тут же садимся сочинять письмо о выделении… О внеочередном выделении,- дополняет адъютант, которого поджимают сроки отчёта,- седельного тягача МАЗ-5432…Двух!- я окончательно теряю связь с реальностью,- двух седельных тягачей МАЗ-5432, списанных по пробегу с международных линий, в комплекте с полуприцепами-рефрижераторами «Клеже-Франс» Рознично-Оптовому Предприятию «Лиепаяплодовощ».
Пока письмо печатается и регистрируется, мне предлагается пообедать в здешней столовой и посетить расположенный на втором этаже этого же здания магазин, о котором не могу не рассказать особо. В этот магазин, можно было попасть со двора через отдельный вход по пристроенной к зданию деревянной лестнице.
Не знаю, как сейчас, а в советское время существовали магазины «Сельпо», название которых расшифровывалось просто: Сельское Потребительское Общество. Мне приходилось бывать в таких магазинах. Они были характерны странным на первый взгляд подбором товара: рядом с резиновыми сапогами и цинковыми вёдрами на прилавке источал запах семечек початый куб халвы, висели на стене конские хомуты, лежали свежеструганные топорища, на полках стояли тройной одеколон, пиво в бутылках, лежало хозяйственное мыло.
И хотя никаких хомутов и вёдер в том магазине не было, но ассоциация возникла сразу, как только я переступил порог тесноватого помещения. Заканчивался 1983 год. Ситуация в стране с товарами широкого потребления (ширпотребом) характеризовалась словом «дефицит». Вот, исходя из этого, и был сформирован предлагаемый ассортимент данной торговой точки.
Я работал в торговле, но и у меня глаза разбежались. Здесь были венгерские яблоки, марокканские апельсины, финский сервелат, югославская буженина в банках, висели модные женские «дутые» пальто и несбыточный предел мечтаний граждан великой страны - дублёнки, на прилавке лежали рулоны джинсовой и вельветовой ткани, в углу на полу стояла башня из жигулёвских покрышек. И это в то время, когда в обычных магазинах было - шаром кати, а имеющийся товар своей невзрачностью наводил на покупателей смертную тоску. В общем, моё тогдашнее состояние сегодня способны понять только те, кто может сравнивать нынешние магазины с теми, советскими, то есть, кому за пятьдесят. И всё это сказочное изобилие можно было купить не за специальные чеки, как в магазинах сети «Альбатрос» для моряков загранплавания, не за валюту, как в магазинах сети «Берёзка», а за обычные советские рубли, коих в моих карманах было до обидного мало. Помню, купил я там жене кожаную сумочку, сыну две масштабные модели автомобилей, себе флакон сирийского одеколона.
Когда я с заветным письмом, адресованным Минавтотрансу, покидал здание Главного штаба ВМФ, у меня от обилия впечатлений слегка туманился рассудок. До министерства, что по московским меркам было рядом, я добрался пешком меньше чем за полчаса. Туда уже позвонили, и у меня без лишних разговоров приняли документ. Приказ о выделении машин,- сказали,- будет готов завтра.
На следующий день я положил этот приказ на стол гендиректора «Совтрансавто», и тот вдруг совершенно неожиданно проявил трогательное участие в моей судьбе. Он рассказал, насколько приобретение этих автопоездов усложнит работу возглавляемого мной предприятия, красочно обрисовав проблемы, связанные с их эксплуатацией и техническим обслуживанием. Он сказал, что вывод машин с международных маршрутов и их передача стороннему владельцу потребует времени, что порой на такую операцию уходит от нескольких месяцев - до года, что возможны скрытые дефекты, поскольку техника всё-таки не новая. Взамен он предложил мне принять два КАМАЗа с фурами под тентом в отличном состоянии практически уже сегодня.
Не забуду того дня, был понедельник, когда, приехав утром на работу, увидел стоящие напротив конторы два белоснежных тягача с рефрижераторами. Здесь, во дворе базы, они выглядели гораздо внушительней своих собратьев, встречающихся на дорогах. Водители, несмотря на усталость, сияли как именинники. Вокруг толпились наши работники. Меня просто распирала гордость, которую я изо всех сил пытался скрывать. Таких машин не было ни на одном предприятия города, даже на тех, которые именовались автотранспортными, да и на всю Латвию их были единицы.
Надо сказать, что в работе они нам очень пригодились. Вся тропическая экзотика - бананы, апельсины, грейпфруты и прочее - приходили в Латвию через порты Риги и Вентспилса. Лиепайский порт торговых судов не принимал. А поскольку простой судов под разгрузкой обходился очень дорого, помощь наших 20-тонных фур всякий раз была просто неоценима. Ну и конечно, пользуясь этим, мы получали дефицитные продукты сверх выделенных министерством фондов. Кроме этого, значительно оживились наши связи с южными республиками. Вот так знаменитый депутат помог своим избирателям в деле обеспечения их продовольствием.
...о последнем месте работы на тогда ещё государственном предприятии - на заводе «Sarkanais metalurgs», что в переводе с латышского означает «Красный металлург». Почему - красный? Видели бы вы лицо этого металлурга, не спрашивали бы. Пять лет, ровно пять лет - день в день, от звонка до звонка работы в три смены по скользящему графику с лопатой у гудящей факелом 3-ей сталеплавильной печи мартена.
Мой первый рабочий день, а вернее, вечер, так как дело происходит во вторую смену, начинается со слов сталевара, моего непосредственного начальника, обращённых ко мне: «Твоя задача на сегодня - просто остаться живым». После выпуска плавки из печи, а металл выходит через выпускное отверстие, расположенное в задней стенке печи, это отверстие надлежит плотно заделать, поскольку с фасада вот-вот начнётся загрузка металлолома для следующей плавки.
Отверстие заделывают так. Представьте себе слегка наклонённую раскалённую трубу в кладке печи диаметром 20 сантиметров и длиной три метра. Наружный, нижний конец «трубы» находится где-то на уровне пояса, внутренний - в самой низкой части сталеплавильной ванны. Закрывают отверстие двое подручных. Один из них держит совок - специальную лопату с подвёрнутыми вверх боковыми краями диаметром чуть меньше отверстия, другой - трамбовку - длинный стальной стержень с приваренной на конце круглой плашкой. Первый зачёрпывает совком мокрый магнезит, это такой огнеупорный песок, и бросает его в отверстие. Бросок должен быть сильным и точным, магнезит должен пролететь всю длину трубы вплоть до ванны. Пока этот первый зачёрпывает новую порцию магнезита, второй утрамбовывает заброшенную. Делать всё надо быстро. Жар неимоверный - подручных подогревает снизу ёмкость с жидким шлаком. Ковш с металлом только что уехал на разливку.
Подручный с совком - это я. Подручный с трамбовкой - опытный рабочий в годах, большой флегматичный латыш со своеобразным чувством юмора. Памятуя о том, что надо попасть аккурат в отверстие, бросаю магнезит точно, но не слишком далеко. Толкать его трамбовкой в конец «трубы» бессмысленно, он моментально высохнет и не будет утрамбован. Поэтому Петер, так зовут моего учителя, магнезит из жерла выгребает, невозмутимо освобождая «трубу» для нового броска. Второй бросок получается ну просто на загляденье. По силе, но, увы, не по точности. Магнезит плотной лепёшкой прилипает слева от отверстия. После третьего броска, произведённого уже с поправкой, на стенке печи появляется еще одна лепёшка, но уже справа. От жара дымятся войлочные куртки, чувствую, потрескивают брови. А вот интересно,- думаю я, готовясь к следующему броску,- выдержит моя пластмассовая каска удар тяжёлой трамбовки или нет? Убьёт меня Петер или только покалечит? А тот переводит задумчивый взгляд голубых глаз с последней лепёшки на меня и произносит: «Ну, теперь по центру». Через месяц эту несложную операцию я буду производить безошибочно.
Смена заканчивается в 11 вечера. Где-то в половине первого тихонько подкатываюсь под тёплый бочок спящей супруги и слышу: «Что это от тебя палёной шерстью пахнет?»
Зачем я сменил комфортный кабинет на тяжёлое, опасное и официально признанное вредным для здоровья место работы?- на этот вопрос может дать ответ следующая история.
Жидкая сталь выпускается из печи тяжёлой белой струёй в стальной ковш для последующей разливки. Чтобы ковш не расплавился, он обкладывается изнутри огнеупорным кирпичом - процедура называется футеровкой. Такая футеровка выдерживает несколько плавок. Но бывает, что жидкий металл находит в кирпичной кладке изъян, совсем маленькую трещинку, как вода в плотине, и добирается до стального тела ковша. Это беда. Это бывает редко, но бывает. За пять лет работы в цеху я был непосредственным свидетелем такой беды всего один раз. Снаружи это выглядит так, как будто в одном месте на стенке ковша загорается безобидный бенгальский огонёк. Искры этого огонька - самый страшный сон бригадира футеровщиков. Через пару минут место краснеет, и вскоре металл начинает вытекать из ковша в совсем непредназначенном для этого месте. И с этим уже ничего нельзя поделать. Остаётся только наблюдать. Вся плавка, все 90 тонн идут в брак. Происшествие считается чрезвычайным, о нём нужно докладывать в Москву в министерство.
ЧП, свидетелем которого я был, случилось при выпуске ночной плавки. Дело было воскресным утром. В семь часов заканчивается третья смена, и я вместе с коллегами могу отправляться в душ. Ликвидировать последствия будет бригада, заступившая на первую смену. Но, любопытство берёт верх, и я задерживаюсь минут на двадцать - посмотреть, как металл уходит на засыпанный окалиной пол. Потом уже, на выходе, встречаю начальника цеха, с угрюмым видом спешащего на аварию. А за проходной вижу служебную «Волгу» главного инженера завода. Повторюсь - всё происходит рано утром в воскресенье.
Вот и ответ на вопрос. Подручный сталевара является подручным 8 часов в сутки, а начальник цеха - все 24 часа начальник. И главный инженер тоже. И с министерством будет разговаривать не каменщик, а директор завода.
..первое, что я сделал, оставив руководящую работу - это убрал телефон с прикроватной тумбочки. Надо сказать, что крутой разворот в судьбе дался мне вопреки многочисленным предупреждениям (ты хорошо подумал?) неожиданно легко. У меня много недостатков, но одного недостатка - стремление к власти ради власти, вот этого упоения властью я к счастью лишён абсолютно. Меня никогда не радовали и не возносили в самомнении все эти внешние атрибуты власти: количество телефонов в кабинете, приёмная с секретаршей и телетайпом, персональная машина. К физическим нагрузкам помогло быстро адаптироваться то, что тело я всегда держал в порядке. Позабавило резкое изменение отношения ко мне некоторых знакомых.
..отработав пять лет на вредной работе, я заслужил досрочную пенсию. ..а мама бы сказала, что я из пролетариев подался в нэпманы. Стал антикваром..."
Источник: http://dvapalca.lv/?p=3160#cut-1
Для особо пытливых, желающих еще песен: Белановский Сергей Александрович
Интервью с директором магазина "Фрукты-овощи" (1986 год)
http://sbelan.ru/index.php/ru/intervyu/134-intervyu-s-direktorom-magazina-frukty-ovoshchi-1986-god/index.html
ПРОИЗВОДСТВЕННЫЕ ИНТЕРВЬЮ СОВЕТСКОЙ ЭПОХИ
http://www.sbelan.ru/proizvodstvennie-interview.html