Якобсон Эдуард Станиславович. Главный конструктор Ленинградского машиностроительного объединения
1982 .Нужно отметить, что в последнее время всякие общественные мероприятия, в том числе особенно так называемая шефская помощь, начали принимать весьма устойчивый характер. В основном это имело отношение к сельскохозяйственной продукции. При этом шефская помощь в пригородных совхозах и хранилищах перестала быть сезонной, а стала круглогодичной: весной и летом это прополка и сенокос, осенью и зимой - уборка корнеплодов и капусты и переборка гниющих картофеля и овощей на плодоовощных базах города.
Как правило, эта нагрузка в основном падала на ИТР, без которых чуть ли не традиционно считалось что можно обойтись и что производство от их отсутствия на заводе никак не пострадает.
К сожалению, в инженерной среде были и такие, которые поддерживали такую точку зрения и с нескрываемым удовольствием и энтузиазмом стремились вместо своей основной работы занять место руководителя заводской бригады для работы на полях. У нас в ОГК этим отличался молодой конструктор из бюро Суровегина Владимир Николаевич Иванов. Активность его на этом поприще была замечена, и секретарь парткома поднял вопрос о переходе его на партийную работу. Суровегин не возражал, тем более что как конструктор он себя не очень-.то и проявлял. Я дал согласие. Без особого сожаления мы с ни расстались. Но через некоторое время наши пути вновь пересеклись при обстоятельствах, которые никто раньше не мог бы даже и предполагать.
Дефицит продуктов питания в советский период был, как мне представляется, постоянным. В разных регионах он проявлялся в большей или меньшей степени, но практически с одинаковой цикличностью. О том, что в период гражданской войны получить селедку можно было только по карточкам, мне известно из рассказов родителей. Период коллективизации и тридцатые годы я застал сам и кое-что запомнил. О блокаде в Ленинграде я не говорю, но продуктовые карточки сохранялись почти до 1948 года. Официально их не было до 1983 года, но дефицит существовал. За многими продуктами нужно было выстаивать огромные очереди. Кроме того существовало ограничение продажи в одни руки.
Появлялись так называемые «столы заказов», где в нагрузку к повседневно необходимым продуктам в наборе находилось такое, что не всегда даже было съедобным. Правда, помню, были и просветы. Так, какой-то период прилавки гастрономических отделов буквально ломились от штабелей консервов с натуральным крабом, которые активно рекламировались, но не очень покупались. Вполне доступна была сахарная кукуруза, банка которой стоила 14 копеек первый сорт, а высший сорт - 16 копеек. Может быть, было и ещё что-то, но не очень нами покупаемое из-за ограниченных возможностей. Но это были эпизоды. Ещё сейчас памятны многим «колбасные поезда», которыми жители периферии увозили из столицы продукты питания.
Ситуация с продовольственным обеспечением настолько назрела, что не зря майский Пленум (1982 года) ЦК КПСС принял комплексную целевую «Продовольственную программу», необходимость которой авторы и придворные идеологи «продовольственной безопасности» эпохи «развитого социализма» объясняли тем, что рост благосостояния и платежные возможности населения значительно превышают реальный рост производства сельхозпродукции. Это именно и преподносилось причиной тотального дефицита продовольствия.
Продовольственная программа преследовала две цели: во-первых, объединить сельское хозяйство и обслуживающие его отрасли промышленности, транспорта и торговли в единый народнохозяйственный агропромышленный комплекс, обеспечивающий бесперебойное и устойчивое снабжение населения всеми видами продовольствия
Естественно, что ленинградская партийная организация, руководимая первым секретарем обкома КПСС, членом Политбюро ЦК КПСС Г.В.Романовым с большим подъемом откликнулась на принятую майским Пленумом «Продовольственную программу». На поднятой волне политического энтузиазма, при неизвестных мне обстоятельствах, наш Генеральный директор Г.И.Курганов принял обязательство изготовить механизированный комплекс товарной обработки картофеля на подшефной плодоовощной базе Выборгского района. Дав поручение начальнику отдела механизации службы главного механика Объединения заниматься этим, Курганов благополучно отбыл в Москву на очередное повышение.
Всё для меня началось с просьбы Белянина, заступившего в очередной раз на пост генерального, разобраться, как выполняется поручение Курганова. Он направил мне пару писем Ленгорисполкома, из которых ничего понять было невозможно. Предложил съездить с ним на совещание к заместителю председателя Ленгорисполкома Ивану Яковлевичу Попову а потом и в Смольный, в промышленный отдел горкома, где он совершенно неожиданно объявил, что имеет намерение перепоручить мне работу по комплексу как ответственное партийное поручение, имеющее важнейшее народнохозяйственное значение. При этом заверил, что мне будет оказана поддержка во всём, что потребуется.
Тогда я ещё не предполагал, с кем мне придется иметь дело, и что вообще всё это такое и на какой стадии находится. Только значительно позже, по мере расширения знакомства с состоянием дел, до меня начало доходить, что всё это самая настоящая авантюра, а инициатор и «научный руководитель» программы создания комплекса, профессор института советской торговли (ЛИСТа), д.т.н. Владимир Васильевич Шашкин - редкий пройдоха, позорнейшее пятно в советской науке. Но первоначально я воспринял проблему как серьезную народно-хозяйственную задачу.
Это подтверждалось уровнем, на котором рассматривались вопросы создания комплекса, которому был придан индекс ТОК-15 (товарная обработка картофеля, производительностью 15 тонн в час, что само по себе заставляло задуматься). Кроме того было гарантировано, что Объединение не будет больше привлекаться на Выборгскую плодоовощную базу, как было уже давно, на переборку картофеля. Больше того, Белянин заявил, что подключит к участию в необходимых разработках специалистов СКТБ МХВ и СКБ ТМ, а Игоря Иосифовича Балаллу, который был ответственным от Объединения, обяжет передать мне все документы (протоколы и отчет) по исследованиям на макете комплекса, которые считались завершенными. Самым же важным для меня было ещё и данное мне обещание в ближайшее время улучшить мои жилищные условия.
Действительно, в приказе от 20 января 1983 года мне представлялись большие полномочия, но, как показало дело, они оказались в основном только на бумаге. Самым благоприятным для меня и для дела послужило то, что мне удалось убедить и привлечь к себе в соратники (мы действительно стали единомышленниками) таких специалистов, как Валентина Трофимовна Зенкина (СКБ ТМ) и Феликса Григорьевича Марголина (СКТБ МХВ). Без этих людей, моих друзей и активных помощников, об меня (а может быть и не только) явно бы «вытерли ноги», как однажды образно выразился Г.И.Курганов, в то время уже заместитель министра, вызвав меня для доклада спустя несколько месяцев после начала нашей деятельности на картофельном поприще.
Тогда, судя по всему, он уже начал понимать, что «выпустил джина из бутылки», вызвавшись помочь плодоовощной базе с механизацией процессов, будучи совершенно неосведомленным, в чём это должно выражаться и во что это может превратиться с «помощью» профессора В.В.Шашкина.
Привлечение к работам на плодоовощных базах города работников промышленных предприятий и служащих учреждений уже давно приняло массовый характер. Многие тысячи человек, практически с осени до лета, срывались с постоянного места работы и занимались тем, что извлекали из липкой и вонючей смеси гниющих клубней выглядевший похожим на здоровый картофель, которым сами же потом питались, покупая в овощных магазинах.
Естественно, мы начали свою работу в новой для нас области с изучения вопроса, которым нам предстоит заниматься, с того, чтобы понять причину таких колоссальных потерь одного из основных продукта питания. Мы открыли для себя потрясающую по простоте и дикости картину. Оказывается, в стране есть оборудование для товарной, предпродажной обработки картофеля (линия ЛФКС-600). Основной изготовитель такого оборудования - свердловский завод «Торгмаш» нашего министерства. Это линия соответствует примерно той, которая показана на современной классической схеме. Производительность её - 1,8 т/час. Несколько таких линий вполне обеспечили бы потребность даже такого крупного хранилища, как Выборгская плодоовощная база. Беда только в том, что мощности свердловского завода невелики, и обеспечить широкий круг потребителей он не может.
Можно было бы организовать параллельное изготовление, но ленинградских партийных руководителей это не могло удовлетворить, так как там сохранялся ручной труд (под словом «Инспекция» подразумевается переборочный стол). Эта позиция, одобренная партией и утвержденная Ленгорисполкомом, была инициирована ещё Л.Н.Зайковым в период его руководства Ленинградским обкомом КПСС и в 1985 году стала частью программы «Интенсификация-90» в разделе «Продовольственная программа».
На этой основе «научный руководитель» (идеолог), не желавший видеть картофель «дальше своей тарелки», развернул и высоко поднял знамя полной автоматизации процесса и понес это знамя, начав не с научного обоснования, а с широкой рекламной кампании «оригинальной» технологии, как он говорил, «не имеющей аналогов в мире». Характерно, что даже крупнейший в стране специалист в области картофелеводства, академик ВАСХНИЛ Константин Захарович Будин не являлся авторитетом для «отцов города» и вынужден был отстраниться от участия «в никчемной затее», как он называл бурную деятельность профессора В.В.Шашкина. С принятыми партией позициями не соглашаться (и, тем более, отступать от них) никто из простых смертных не мог осмелиться.
До нашего подключения к картофельной проблеме уже была разработана документация практически на всё оборудование комплекса за исключением двух, но самых принципиальных позиций, призванных обеспечивать автоматическую разбраковку клубней. В состав комплекса входили две линии товарной обработки, «участок приемки» (разгрузка и накопление контейнеров с картофелем после хранения) и «экспедиция» (загрузка торговых контейнеров пакетами с фасованным картофелем, накопление их и погрузка на автотранспорт для отправки в торговую сеть).
Кроме того в комплекс входило оборудование вспомогательного характера: система пневмотранспорта удаления отходов (разработчик СКБ «Транспрогресс»), система приготовления и обновления солевого раствора, фильтрация отработанной воды, вентиляция и т.п. Задумано грандиозно. Авторы разработки технологического процесса, специалисты НПО «Ленпромтранспроект» под руководством Василия Елисеевича Шведова, стремились создать по-настоящему целое производство. Впечатляли и проектные решения участков приемки и экспедиции, предусматривавшие чуть ли не полностью автоматизированный процесс погрузо-разгрузочных работ, включая накопительную систему на каждом из этих участков. Эти участки проектировали специалисты ЛНПО «Вымпел» под руководством главного инженера КТБ Александра Ивановича Пухова.
Мы решили сосредоточить свое внимание на технологической цепочке оборудования и, естественно, начали с изучения её функционального назначения. И здесь нас повергли в шок совершенно парадоксальные вещи.
Даже неспециалисту известно, что любая плодоовощная продукция бывает ранняя и позднеспелая, что она различается по сортам и срокам хранения, по-разному реагирует на внешние воздействия и т.п. Каково же было наше удивление, когда мы обнаружили в хранилище на ярлыках, прикрепленных к контейнерам с картофелем, запись «сортосмесь» (а не ботанический сорт); вместо указания конкретного производителя (как требовал стандарт) - только географические названия региона: «Псковская область» или «Беларусь».
Самым же невероятным было то, что практически в каждом контейнере, согласно записям в ярлыках, уже при закладке на длительное хранение содержалось чуть ли не до 5% гнили, что вообще не допускалось (по нормативам естественная убыль картофеля при хранении до июля даже в складах без искусственного охлаждения не должна превышать 2% !). Картофель в таких условиях обречен. Определенно академик ВАСХНИЛ К.З.Будин всё это знал, и ему не о чем было говорить с деятелями, которых заботит не существо вопроса, а только партийная дисциплина. Он мог позволить себе отстраниться.
Без всяких сомнений у нас возникла необходимость поднять вопрос о необходимости изменения подхода к обеспечению населения картофелем и об абсолютной ошибочности того направления, которое выбрано в Ленинграде. Но делать это нужно было так, чтобы не свернуть себе шею. Вероятно, этим руководствовались и многие из участников работ, но супротив решений партии открыто идти никто не решался, да и мы сообразили, что не следует лезть на рожон. Тем более, что на поддержку нашего (заводского) руководства рассчитывать мы не могли. В таких условиях нами была принята своя стратегия.
(Мы - это Валентина Трофимовна Зенкина, Феликс Григорьевич Марголин и я. В дальнейшем нашу тройку и следует воспринимать, как одно целое. Решения мы принимали совместно. Как правило, на всех встречах с участием «высоких начальников» в контакт вступал я, но все мои выступления строились на материале, который готовили мои сподвижники. Таким образом, в каждом случае, когда я пишу от своего имени, следует иметь ввиду, что я один ничего не мог бы сделать и, тем более, аргументировано представить. Иначе говоря, «я» - это «мы». Пользуюсь случаем, чтобы выразить мою глубочайшую признательность Валентине Трофимовне Зенкиной и Феликсу Григорьевичу Марголину за высококвалифицированную помощь и моральную поддержку и ещё раз приношу им свои извинения за то, что втянул их в это несуразное мероприятие, которое растянулось на годы).
Мы не отказались от активных действий по созданию комплекса, но сделали упор на соблюдении требований государственных стандартов и на то, что комплекс экспериментальный (чтобы прекратить болтовню и рекламу его тиражирования). Мы настоятельно потребовали от В.В.Шашкина предоставления материалов исследований, послуживших основанием для начала работ с целью проведения их экспертизы. Ничего не добившись, мы разработали задним числом (по факту) техническое задание (ТЗ) на экспериментальный комплекс, согласовали его с заинтересованными участниками работ и утвердили у председателя Ленагропрома Ю.А.Максимова, возглавившего после И.Я.Попова Координационный совет.
На основании этого ТЗ мы разработали и утвердили в установленном порядке технические условия (ТУ) на экспериментальную линию товарной обработки картофеля, где четко оговорили стандарты на картофель при хранении и поступающего на подготовку к отправке в торговую сеть после длительного хранения, а также и другие необходимые параметры, оспорить которые было бы невозможно. Иначе говоря оформили документы, определяющие конкретную цель создания экспериментального комплекса так, как должно было бы быть, а не так, как замышляли идеологи.
Кроме того, мы постоянно работали над оптимизацией конструктивных решений с таким расчетом, чтобы сделать линию работоспособной и экономически оправданной в случае если необходимость применения одной или обоих видов установок автоматической отбраковки некондиционных клубней отпадет. Наша убежденность в том, что она отпадет, основывалась прежде всего на том, что наступит, наконец, время, когда картофель перестанут гноить. Кроме того, что рано или поздно все поймут, что с таким научным подходом как сейчас, решение даже более простых задач просто невозможно.
Практически на каждом совещании Координационного совета, в Смольном и в райкоме КПСС я стремился довести до присутствующих наши альтернативные разработки, подкрепленные необходимыми расчетами, стараясь привлечь внимание к серьезному их рассмотрению, но тщетно. «Народ безмолвствовал», Шашкин протестовал, а «высокие» руководители игнорировали или просто затыкали мне рот, как, помню, Иван Яковлевич Попов: «Не загоняй рака за камень». Нет, ошибаюсь, один человек меня поддержал. Это был Виктор Павлович Егоров - главный инженер завода авиационных газотурбинных двигателей имени Климова. Он на одном из больших совещаний высказался за поддержку наших предложений. Но ничего это не изменило.
Принципиальным фактором создания комплекса являлась механизация процесса разбраковки (дефектации) картофеля, и выстроен был этот процесс на основе «исследований», проводившихся с непосредственным участием и под научным руководством профессора В.В.Шашкина. По разработанной им схеме всё это должно выполняться двумя методами по принципам «мокрой» и «сухой» дефектации.
Попробую вкратце это разъяснить.
Профессор Шашкин, как научный руководитель, предложил использовать применительно к картофелю широко известный в горнодобывающей промышленности метод флотации. Клубни, имеющие пустоты или пораженные сухой гнилью, обладают пониженной плотностью. На эксперименте, проводимом в корыте (обычном корыте!), профессор подтвердил это, с выразительной экспрессией демонстрируя «отцам города» и партийным руководителям один из методов процесса дефектации. Действительно, такие клубни, будучи погруженными в солевой раствор определенной концентрации, всплывают, а здоровые остаются на дне.
Это он назвал «мокрой дефектацией» На этой основе он добился задания институту «Механобр» на создание аппарата. Под его научным руководством специалисты института разработали и изготовили макет для продолжения экспериментов, а вслед за этим спроектировали также систему приготовления и подачи солевого раствора в агрегате с промышленным образцом гидродинамического аппарата. В дальнейшем этот агрегат был изготовлен «Балтийским заводом» для включения в комплекс. При этом применение «мокрой дефектации» повлекло за собой необходимость введения в состав линии дополнительных устройств для смывания соли и для удаления избытка влаги.
Кто был инициатором «сухой дефектации», история умалчивает. Не исключено, что к этому приложил руку наш Г.И.Курганов задолго до того, как стал заместителем министра. Помню только то, что к тому времени, когда мы только начали приобщаться к картофельным делам, уже широко было известно, что в Ленинградском Оптико-Механическом Объединении (ЛОМО) создано оптико-электронное устройство, способное распознавать внешние дефекты клубней картофеля (и не только картофеля). Для создания механической части машины, которая с использованием этого устройства исключит необходимость в ручной переборки, уже был привлечен коллектив конструкторов СКБ Трикотажных Машин (СКБ ТМ) нашего объединения.
Естественно, что мы в первую очередь заинтересовались именно процессами дефектации, как основой всей затеи создания комплекса ТОК-15. Мы всю информацию воспринимали с большим недоверием к полноте и, естественно, достоверности результатов проведенных исследований под руководством Шашкина. По «мокрой дефектации» нам демонстрировали только корыто, а отчета об исследований на макете аппарата мы увидеть не могли. Шашкин нас уверял, что отчет в оформлении, и как только будет готов, мы его получим. Продемонстрировать макет в работе помощники профессора не могли по разным причинам. То нет раствора, то нет оператора, то вообще в помещение, где был макет, не попасть. Позже он оказался разукомплектован. А отчета всё нет, и неизвестно, когда он будет.
Что касается оптико-электронного устройства, то проблем с отчетом не возникло. В нём специалисты ЛОМО очень подробно описали его устройство, принцип работы, методы исследований и испытаний на различных видах клубней. Отчет внушал доверие по всем параметрам. Смущало только то, что каждый клубень подводился под объектив устройства вручную и медленно под ним поворачивался, а в динамике проверка не проводилась. Когда в зоне видимости объектива появлялось затемненное пятно (пораженная поверхность, грязь, зелень и т.п.), возникал электрический сигнал. Все исследования проходили на клубнях белого сорта и без большого разброса по размеру. При переходе на клубни другого цвета или имеющие шагреневую поверхность и значительно отличавшиеся по размеру, требовалась перенастройка, так как характер отраженного светового потока изменялся. Как поведет себя устройство в динамике, в программу предварительных исследований не входило.
Всё сводилось к тому, что ещё очень далеко до возможности достаточно уверенно принимать решение о применении этих методов дефектации. Поэтому мы настаивали на проведении дополнительных и более тщательных исследований «мокрой дефектации» на макете, а до получения убедительных результатов из создаваемого комплекса это сложное и энергоемкое оборудование исключить (уж очень велики были сомнения в его необходимости, да и работоспособности). А вместе с экспериментальной установкой «сухой дефектации» предусмотреть в линии дополнительную установку инспекционного стола. Одновременно с этим мы вели переговоры о заключении договоров с институтом биомедицинской кибернетики (ОКБ БИМК), с Государственным Оптическим Институтом имени С.И.Вавилова (ГОИ) и с НИИ Телевидения на альтернативные исследования, и даже уже некоторые работы с ГОИ и ОКБ БИМК мы начали проводить. При этом ко всем разработкам в этой области мы подключили Всесоюзный Институт Метрологии имени Д.И.Менделеева.
А пока суть да дело, по разнарядке обкома партии оборудование уже начали изготавливать более десятка крупнейших предприятий Ленинграда, в числе которых только по Выборгскому району были задействованы, кроме нашей фирмы, такие предприятия, как заводы «Двигатель», «Компрессор», имени Климова, «Красная Заря», ЛОМО, а также такие индустриальные гиганты, как Ленподъемтрансмаш, «Балтийский завод», «Ижорский завод», заводы имени Калинина и «Эскалатор» и другие.
Маховик раскрутился, и остановить его было уже невозможно. Но всё происходило в какой-то странной обстановке. Комплекс создавался на Выборгской плодоовощной базе Главленплодоовощпрома (ГЛПОП) силами большой группы научных организаций и промышленных предприятий, а заказчика как такового не существовало. У руководителей базы и ГЛПОП (как, казалось бы, заказчика) не было никакой позиции. Вроде бы принимали участие, но ничего не предпринимали, соглашались с нами, но и Шашкину не возражали, изготовлением и поставками оборудования не интересовались и к эксплуатации комплекса не готовились, решения городских и партийных руководителей принимали к исполнению и тут же старались их на кого-нибудь переложить или находили способ запутать и спустить на тормозах. В частности, начальник ГЛПОП Лазарян и его главный инженер Ракша, меняя исходные данные по площадке под строительство здания комплекса, ссылались на Шашкина и на проектную организацию - ЛФ ГИПРОТОРГа, который несколько раз переделывал проект.
Ни у кого из участников все эти работы не предусматривались плановыми заданиями. Руководил процессом создания комплекса Координационный совет, устанавливая исполнителям волевыми методами сроки или, чаще всего, просто подгоняя отстающих. Никакого порядка не существовало в поступлении на базу и в хранении отдельных частей оборудования. Наши попытки упорядочить поставки и учет при хранении были тщетны. Их считали излишним бюрократизмом. Многое оборудование приходило разобранным на части, без соответствующей документации. Складировалось всё это где попало, что часто не позволяло даже определить, где чья продукция. Потери были неизбежны. В процессе монтажа практически всем изготовителям пришлось дополнительно укомплектовывать свои изделия и многое дорабатывать на месте.
Дополнительный сумбур вносили районные и городские руководители всех уровней и рангов своими рекомендациями и указаниями. А тут ещё Шашкин будоражил разработчиков и изготовителей своими замечаниями и советами, направленными, как он заявлял, на усовершенствование. Казалось, что всё специально усложняется, и что конца этому не будет.
Наши призывы довести до испытаний то, что уже сделано, а потом определять направление доработок, никто не слышал. Больше того, руководители ГЛПОП потребовал откомандировать «к месту постоянной работы» весь персонал ЛМО имени Карла Маркса. Мы почувствовали что-то неладное.
И действительно... Однажды, в начале января 1988 года, меня и Белянина вызвали в Смольный, в промышленный отдел ГК КПСС. Нас принял инструктор отдела Владимир Георгиевич Бебякин, с которым у меня давно был налажен контакт. Бебякин был единственным в горкоме, с кем можно было нормально общаться. Он всегда внимательно выслушивал собеседника и даже высказывал свое мнение, но, конечно, ничего не решал. В этот раз он счел нужным нас (в основном меня) проинформировать, что на имя секретаря ГК КПСС С.Г.Петрова поступила от В.В.Шашкина записка. Он вынул её из сейфа и дал прочитать Белянину и мне.
Дословно я не запомнил, но суть её заключалась в том, что главный конструктор ЛМО Э.С.Якобсон - вредитель, что он-де умышленно тормозит работы по важнейшему народнохозяйственному объекту, что благодаря именно таким, как он, Якобсон, выдающиеся изобретения уплывают из СССР за рубеж и там патентуются. В этой записке подробно описывается, как Якобсон «саботирует» Продовольственную программу, игнорируя систему механизированной дефектации картофеля, «не имеющую аналогов в мире»...
Я от Шашкина ожидал всего, чего угодно, но только не такой подлой клеветы. Бебякин рекомендовал мне подать в суд, но выдать мне этот донос отказался и просил, давая мне его читать, на него не ссылаться (возможно, он рассчитывал, что Белянин возьмет это на себя и выступит как свидетель, но тот промолчал). Я Бебякина поблагодарил и воспринял его действия с пониманием, убедившись окончательно, с кем мне, волею судеб, пришлось иметь дело. Теперь мне уже окончательно стало понятно, что Шашкин не только не ученый, но ещё и подлец, а позиция Белянина не та, которую он до сих пор озвучивал. В партии мне стало очень неуютно, но одновременно с этим я убедился, что даже в Смольном есть достаточно порядочные люди.
Всему рано или поздно приходит конец. Хотя не всё ещё было готово, но к опробованию систем уже можно было приступать. Началось с того, что мы и предполагали, и на что с самого начала обращали внимание: «Что является продуктом товарной обработки?». Нам отвечали: «Весь картофель, который хранится на базе». Привезли из хранилища первую партию контейнеров, но картофель из них не хотел высыпаться. Он пророс до такой степени, что приходилось от стенок контейнера его отгребать вручную лопатой. Вывалившиеся, опутанные ростками, доходившими до четверти метра длиной, вперемежку с гнилью, комья не могли быть подвергнуты «сухой» очистке, а только загрязняли решетчатую поверхность.
В моечной машине комья размывались, гниль частично отходила, но обломки ростков забивали слив, и машину периодически требовалось останавливать и чистить. Дошло дело до агрегата «мокрой дефектации»... Вот здесь и началось самое интересное. Мелкие и крупные клубни в турбулентном потоке солевого раствора не хотели себя вести так, как в корыте. Вместе с пораженными сухой гнилью клубнями, которых было не так-то и много, в отходы выносились и здоровые клубни, но там, где должны были быть только здоровые клубни, оказывались и гнилые. Аналогичная ситуация была и на установке «сухой дефектации» … Это были вопросы принципиального характера, кроме них было много и других, которые могли бы быть решены, если действительно всё это было бы по-настоящему нужно. Но, видимо, уже подул ветер перемен.
С одной стороны начал прорезаться интерес к нашим предложениям. Так, с подачи Бебякина, у заведующего промышленным отделом ГК КПСС Ивлюшкина в конце марта 1988 года состоялось рассмотрение коренного изменения состава комплекса, в первую очередь касающееся исключения оборудования участков приемки и экспедиции с переходом на работу с электропогрузчиками, а также по изменению характера отношений к вопросу дефектации. Реакция Ивлюшкина была положительной. Но при обсуждении всего этого на ступень выше, у секретаря ГК КПСС Архипова, позиция горкома не определилась. Поговорили и разошлись, возможно, вспомнив о том, что раззвонили-то уже на всю страну (это публикации в газетах «Ленинградская Правда» и «Известиях», в журнале «Наука и жизнь», а также снятый студией «Леннаучфильм» ролик и др.).
С другой стороны, судя по всему, уже все начали задумываться о понесенных затратах. Изготовители подняли вопрос оплаты исправления поврежденного или расхищенного оборудования в период хранения, монтажа и испытаний.
Но, независимо ни от чего, возня с испытаниями и различными переделками оборудования по указанию Шашкина продолжалась. В один прекрасный день он заявил, что созывает госкомиссию для приемки комплекса в эксплуатацию, но для этого все разработчики должны привести всю техническую документацию в соответствие с результатами испытаний, на что я заявил, что этого делать нельзя до тех пор, пока научный руководитель не представит подробного отчета по полученным результатам, соответствующим (или не соответствующим) техническому заданию. Меня в очередной раз обвинили в бюрократизме, и мои непосредственные руководители, Белянин и Курганов, вернувшийся в очередной раз в кресло генерального директора, сделали вид, что это не замечают.
Мне давно уже надоело видеть, как мои руководители допускают хамство и оскорбления в мой адрес, не понимая, что этим унижают и их самих. С 15 июля 1988 года я отказался от должности главного конструктора объединения и перешел на рядовую работу в свой же отдел. Я устал бороться. Да и чувствовалось, что вся возня вокруг комплекса идет к концу. Я был убежден, что мы сделали по технике и соблюдению законности всё, что было в наших силах. Борьба же с системой - не наше амплуа. Пускай инициаторы затеи видят то, что они хотели видеть.
До конца 1988 года на комплексе ТОК-15 ещё продолжались какие то непонятные действия: что-то мыли, что-то сушили и расфасовывали. Интерес партийных органов явно угас. В Ленагропроме ещё проводились какие-то совещания, но больные вопросы не затрагивались. Многие из бывших активных участников работ куда-то исчезли. Шашкин затаился.
Последний всплеск видимости деятельности Координационного совета наблюдался в январе 1989 года. Обсуждались вопросы изыскания финансирования опытно-конструкторских работ по новым исходным требованиям, которые должен был представить ГЛПОП, а так же завершение строительства компрессорной и организация бригадного подряда, и на этом всё, что было связано с комплексом ТОК-15, прекратилось. Дальше разговоров дело не пошло.
Огромный корпус, начиненный достаточно дорогим оборудованием, оказался брошенным на произвол судьбы и подвергся разграблению.
Закончив свою «картофельную» деятельность, я отобрал наиболее характерные документы из этой области, собранные за шесть лет, составил опись и упаковал их в несколько пакетов в расчете на то, что если ими не заинтересуется прокуратура, то, может быть, найдутся люди, которым будут любопытны материалы фрагментов хроники тех времен. Эти пакеты я сдал в заводской архив, и дальнейшая их судьба, к сожалению, мне неизвестна. Не исключено, что они уже давно оказались на свалке, как не представляющие ценности для истории.
Давно уже изменилась политическая ситуация в стране, и события восьмидесятых годов отошли далеко на задний план, но меня не покидает мысль, что ТОК-15 - это только очень маленький эпизод из жизни страны, но похожих эпизодов явно ведь было огромное количество. Как же всё это могло происходить? Я этого не понимал тогда, и у меня это не укладывается в голове и сейчас.
Я в прошлом - узкий специалист и, естественно, могу только говорить об известном мне с тех времён процессе создания техники для производства химических волокон. Прошло с 1960 года всего каких-то 15-20 лет, и за этот период на заводе имени Карла Маркса от слепого копирования в значительной степени перешли к оригинальным разработкам. Накопился опыт. Заработала наука. Появились отечественные исследовательские центры. Во всяком случае уже можно было сказать, что отрасль состоялась и стала достаточно развитой и мощной. Пусть не всё ещё гладко, не всё так, как хотелось бы. Но мы всё же уже находились, можно сказать, в стадии самостоятельного развития.
А тут же, в сельском хозяйстве, в производстве одного из важнейших продуктов питания, уже 300 лет не сходящего со столов россиян, и такая первобытная дикость... И где? В Ленинграде, в крупнейшем советском центре культуры, науки и промышленности! Так на каком же социальном этапе мы находились в эпоху «застоя»?
Источник: http://www.partner-inform.de/memoirs/detail/peresechenija-chast-8-razvitoj-socializm-ili-zastoj/4/24/89
Как правило, эта нагрузка в основном падала на ИТР, без которых чуть ли не традиционно считалось что можно обойтись и что производство от их отсутствия на заводе никак не пострадает.
К сожалению, в инженерной среде были и такие, которые поддерживали такую точку зрения и с нескрываемым удовольствием и энтузиазмом стремились вместо своей основной работы занять место руководителя заводской бригады для работы на полях. У нас в ОГК этим отличался молодой конструктор из бюро Суровегина Владимир Николаевич Иванов. Активность его на этом поприще была замечена, и секретарь парткома поднял вопрос о переходе его на партийную работу. Суровегин не возражал, тем более что как конструктор он себя не очень-.то и проявлял. Я дал согласие. Без особого сожаления мы с ни расстались. Но через некоторое время наши пути вновь пересеклись при обстоятельствах, которые никто раньше не мог бы даже и предполагать.
Дефицит продуктов питания в советский период был, как мне представляется, постоянным. В разных регионах он проявлялся в большей или меньшей степени, но практически с одинаковой цикличностью. О том, что в период гражданской войны получить селедку можно было только по карточкам, мне известно из рассказов родителей. Период коллективизации и тридцатые годы я застал сам и кое-что запомнил. О блокаде в Ленинграде я не говорю, но продуктовые карточки сохранялись почти до 1948 года. Официально их не было до 1983 года, но дефицит существовал. За многими продуктами нужно было выстаивать огромные очереди. Кроме того существовало ограничение продажи в одни руки.
Появлялись так называемые «столы заказов», где в нагрузку к повседневно необходимым продуктам в наборе находилось такое, что не всегда даже было съедобным. Правда, помню, были и просветы. Так, какой-то период прилавки гастрономических отделов буквально ломились от штабелей консервов с натуральным крабом, которые активно рекламировались, но не очень покупались. Вполне доступна была сахарная кукуруза, банка которой стоила 14 копеек первый сорт, а высший сорт - 16 копеек. Может быть, было и ещё что-то, но не очень нами покупаемое из-за ограниченных возможностей. Но это были эпизоды. Ещё сейчас памятны многим «колбасные поезда», которыми жители периферии увозили из столицы продукты питания.
Ситуация с продовольственным обеспечением настолько назрела, что не зря майский Пленум (1982 года) ЦК КПСС принял комплексную целевую «Продовольственную программу», необходимость которой авторы и придворные идеологи «продовольственной безопасности» эпохи «развитого социализма» объясняли тем, что рост благосостояния и платежные возможности населения значительно превышают реальный рост производства сельхозпродукции. Это именно и преподносилось причиной тотального дефицита продовольствия.
Продовольственная программа преследовала две цели: во-первых, объединить сельское хозяйство и обслуживающие его отрасли промышленности, транспорта и торговли в единый народнохозяйственный агропромышленный комплекс, обеспечивающий бесперебойное и устойчивое снабжение населения всеми видами продовольствия
Естественно, что ленинградская партийная организация, руководимая первым секретарем обкома КПСС, членом Политбюро ЦК КПСС Г.В.Романовым с большим подъемом откликнулась на принятую майским Пленумом «Продовольственную программу». На поднятой волне политического энтузиазма, при неизвестных мне обстоятельствах, наш Генеральный директор Г.И.Курганов принял обязательство изготовить механизированный комплекс товарной обработки картофеля на подшефной плодоовощной базе Выборгского района. Дав поручение начальнику отдела механизации службы главного механика Объединения заниматься этим, Курганов благополучно отбыл в Москву на очередное повышение.
Всё для меня началось с просьбы Белянина, заступившего в очередной раз на пост генерального, разобраться, как выполняется поручение Курганова. Он направил мне пару писем Ленгорисполкома, из которых ничего понять было невозможно. Предложил съездить с ним на совещание к заместителю председателя Ленгорисполкома Ивану Яковлевичу Попову а потом и в Смольный, в промышленный отдел горкома, где он совершенно неожиданно объявил, что имеет намерение перепоручить мне работу по комплексу как ответственное партийное поручение, имеющее важнейшее народнохозяйственное значение. При этом заверил, что мне будет оказана поддержка во всём, что потребуется.
Тогда я ещё не предполагал, с кем мне придется иметь дело, и что вообще всё это такое и на какой стадии находится. Только значительно позже, по мере расширения знакомства с состоянием дел, до меня начало доходить, что всё это самая настоящая авантюра, а инициатор и «научный руководитель» программы создания комплекса, профессор института советской торговли (ЛИСТа), д.т.н. Владимир Васильевич Шашкин - редкий пройдоха, позорнейшее пятно в советской науке. Но первоначально я воспринял проблему как серьезную народно-хозяйственную задачу.
Это подтверждалось уровнем, на котором рассматривались вопросы создания комплекса, которому был придан индекс ТОК-15 (товарная обработка картофеля, производительностью 15 тонн в час, что само по себе заставляло задуматься). Кроме того было гарантировано, что Объединение не будет больше привлекаться на Выборгскую плодоовощную базу, как было уже давно, на переборку картофеля. Больше того, Белянин заявил, что подключит к участию в необходимых разработках специалистов СКТБ МХВ и СКБ ТМ, а Игоря Иосифовича Балаллу, который был ответственным от Объединения, обяжет передать мне все документы (протоколы и отчет) по исследованиям на макете комплекса, которые считались завершенными. Самым же важным для меня было ещё и данное мне обещание в ближайшее время улучшить мои жилищные условия.
Действительно, в приказе от 20 января 1983 года мне представлялись большие полномочия, но, как показало дело, они оказались в основном только на бумаге. Самым благоприятным для меня и для дела послужило то, что мне удалось убедить и привлечь к себе в соратники (мы действительно стали единомышленниками) таких специалистов, как Валентина Трофимовна Зенкина (СКБ ТМ) и Феликса Григорьевича Марголина (СКТБ МХВ). Без этих людей, моих друзей и активных помощников, об меня (а может быть и не только) явно бы «вытерли ноги», как однажды образно выразился Г.И.Курганов, в то время уже заместитель министра, вызвав меня для доклада спустя несколько месяцев после начала нашей деятельности на картофельном поприще.
Тогда, судя по всему, он уже начал понимать, что «выпустил джина из бутылки», вызвавшись помочь плодоовощной базе с механизацией процессов, будучи совершенно неосведомленным, в чём это должно выражаться и во что это может превратиться с «помощью» профессора В.В.Шашкина.
Привлечение к работам на плодоовощных базах города работников промышленных предприятий и служащих учреждений уже давно приняло массовый характер. Многие тысячи человек, практически с осени до лета, срывались с постоянного места работы и занимались тем, что извлекали из липкой и вонючей смеси гниющих клубней выглядевший похожим на здоровый картофель, которым сами же потом питались, покупая в овощных магазинах.
Естественно, мы начали свою работу в новой для нас области с изучения вопроса, которым нам предстоит заниматься, с того, чтобы понять причину таких колоссальных потерь одного из основных продукта питания. Мы открыли для себя потрясающую по простоте и дикости картину. Оказывается, в стране есть оборудование для товарной, предпродажной обработки картофеля (линия ЛФКС-600). Основной изготовитель такого оборудования - свердловский завод «Торгмаш» нашего министерства. Это линия соответствует примерно той, которая показана на современной классической схеме. Производительность её - 1,8 т/час. Несколько таких линий вполне обеспечили бы потребность даже такого крупного хранилища, как Выборгская плодоовощная база. Беда только в том, что мощности свердловского завода невелики, и обеспечить широкий круг потребителей он не может.
Можно было бы организовать параллельное изготовление, но ленинградских партийных руководителей это не могло удовлетворить, так как там сохранялся ручной труд (под словом «Инспекция» подразумевается переборочный стол). Эта позиция, одобренная партией и утвержденная Ленгорисполкомом, была инициирована ещё Л.Н.Зайковым в период его руководства Ленинградским обкомом КПСС и в 1985 году стала частью программы «Интенсификация-90» в разделе «Продовольственная программа».
На этой основе «научный руководитель» (идеолог), не желавший видеть картофель «дальше своей тарелки», развернул и высоко поднял знамя полной автоматизации процесса и понес это знамя, начав не с научного обоснования, а с широкой рекламной кампании «оригинальной» технологии, как он говорил, «не имеющей аналогов в мире». Характерно, что даже крупнейший в стране специалист в области картофелеводства, академик ВАСХНИЛ Константин Захарович Будин не являлся авторитетом для «отцов города» и вынужден был отстраниться от участия «в никчемной затее», как он называл бурную деятельность профессора В.В.Шашкина. С принятыми партией позициями не соглашаться (и, тем более, отступать от них) никто из простых смертных не мог осмелиться.
До нашего подключения к картофельной проблеме уже была разработана документация практически на всё оборудование комплекса за исключением двух, но самых принципиальных позиций, призванных обеспечивать автоматическую разбраковку клубней. В состав комплекса входили две линии товарной обработки, «участок приемки» (разгрузка и накопление контейнеров с картофелем после хранения) и «экспедиция» (загрузка торговых контейнеров пакетами с фасованным картофелем, накопление их и погрузка на автотранспорт для отправки в торговую сеть).
Кроме того в комплекс входило оборудование вспомогательного характера: система пневмотранспорта удаления отходов (разработчик СКБ «Транспрогресс»), система приготовления и обновления солевого раствора, фильтрация отработанной воды, вентиляция и т.п. Задумано грандиозно. Авторы разработки технологического процесса, специалисты НПО «Ленпромтранспроект» под руководством Василия Елисеевича Шведова, стремились создать по-настоящему целое производство. Впечатляли и проектные решения участков приемки и экспедиции, предусматривавшие чуть ли не полностью автоматизированный процесс погрузо-разгрузочных работ, включая накопительную систему на каждом из этих участков. Эти участки проектировали специалисты ЛНПО «Вымпел» под руководством главного инженера КТБ Александра Ивановича Пухова.
Мы решили сосредоточить свое внимание на технологической цепочке оборудования и, естественно, начали с изучения её функционального назначения. И здесь нас повергли в шок совершенно парадоксальные вещи.
Даже неспециалисту известно, что любая плодоовощная продукция бывает ранняя и позднеспелая, что она различается по сортам и срокам хранения, по-разному реагирует на внешние воздействия и т.п. Каково же было наше удивление, когда мы обнаружили в хранилище на ярлыках, прикрепленных к контейнерам с картофелем, запись «сортосмесь» (а не ботанический сорт); вместо указания конкретного производителя (как требовал стандарт) - только географические названия региона: «Псковская область» или «Беларусь».
Самым же невероятным было то, что практически в каждом контейнере, согласно записям в ярлыках, уже при закладке на длительное хранение содержалось чуть ли не до 5% гнили, что вообще не допускалось (по нормативам естественная убыль картофеля при хранении до июля даже в складах без искусственного охлаждения не должна превышать 2% !). Картофель в таких условиях обречен. Определенно академик ВАСХНИЛ К.З.Будин всё это знал, и ему не о чем было говорить с деятелями, которых заботит не существо вопроса, а только партийная дисциплина. Он мог позволить себе отстраниться.
Без всяких сомнений у нас возникла необходимость поднять вопрос о необходимости изменения подхода к обеспечению населения картофелем и об абсолютной ошибочности того направления, которое выбрано в Ленинграде. Но делать это нужно было так, чтобы не свернуть себе шею. Вероятно, этим руководствовались и многие из участников работ, но супротив решений партии открыто идти никто не решался, да и мы сообразили, что не следует лезть на рожон. Тем более, что на поддержку нашего (заводского) руководства рассчитывать мы не могли. В таких условиях нами была принята своя стратегия.
(Мы - это Валентина Трофимовна Зенкина, Феликс Григорьевич Марголин и я. В дальнейшем нашу тройку и следует воспринимать, как одно целое. Решения мы принимали совместно. Как правило, на всех встречах с участием «высоких начальников» в контакт вступал я, но все мои выступления строились на материале, который готовили мои сподвижники. Таким образом, в каждом случае, когда я пишу от своего имени, следует иметь ввиду, что я один ничего не мог бы сделать и, тем более, аргументировано представить. Иначе говоря, «я» - это «мы». Пользуюсь случаем, чтобы выразить мою глубочайшую признательность Валентине Трофимовне Зенкиной и Феликсу Григорьевичу Марголину за высококвалифицированную помощь и моральную поддержку и ещё раз приношу им свои извинения за то, что втянул их в это несуразное мероприятие, которое растянулось на годы).
Мы не отказались от активных действий по созданию комплекса, но сделали упор на соблюдении требований государственных стандартов и на то, что комплекс экспериментальный (чтобы прекратить болтовню и рекламу его тиражирования). Мы настоятельно потребовали от В.В.Шашкина предоставления материалов исследований, послуживших основанием для начала работ с целью проведения их экспертизы. Ничего не добившись, мы разработали задним числом (по факту) техническое задание (ТЗ) на экспериментальный комплекс, согласовали его с заинтересованными участниками работ и утвердили у председателя Ленагропрома Ю.А.Максимова, возглавившего после И.Я.Попова Координационный совет.
На основании этого ТЗ мы разработали и утвердили в установленном порядке технические условия (ТУ) на экспериментальную линию товарной обработки картофеля, где четко оговорили стандарты на картофель при хранении и поступающего на подготовку к отправке в торговую сеть после длительного хранения, а также и другие необходимые параметры, оспорить которые было бы невозможно. Иначе говоря оформили документы, определяющие конкретную цель создания экспериментального комплекса так, как должно было бы быть, а не так, как замышляли идеологи.
Кроме того, мы постоянно работали над оптимизацией конструктивных решений с таким расчетом, чтобы сделать линию работоспособной и экономически оправданной в случае если необходимость применения одной или обоих видов установок автоматической отбраковки некондиционных клубней отпадет. Наша убежденность в том, что она отпадет, основывалась прежде всего на том, что наступит, наконец, время, когда картофель перестанут гноить. Кроме того, что рано или поздно все поймут, что с таким научным подходом как сейчас, решение даже более простых задач просто невозможно.
Практически на каждом совещании Координационного совета, в Смольном и в райкоме КПСС я стремился довести до присутствующих наши альтернативные разработки, подкрепленные необходимыми расчетами, стараясь привлечь внимание к серьезному их рассмотрению, но тщетно. «Народ безмолвствовал», Шашкин протестовал, а «высокие» руководители игнорировали или просто затыкали мне рот, как, помню, Иван Яковлевич Попов: «Не загоняй рака за камень». Нет, ошибаюсь, один человек меня поддержал. Это был Виктор Павлович Егоров - главный инженер завода авиационных газотурбинных двигателей имени Климова. Он на одном из больших совещаний высказался за поддержку наших предложений. Но ничего это не изменило.
Принципиальным фактором создания комплекса являлась механизация процесса разбраковки (дефектации) картофеля, и выстроен был этот процесс на основе «исследований», проводившихся с непосредственным участием и под научным руководством профессора В.В.Шашкина. По разработанной им схеме всё это должно выполняться двумя методами по принципам «мокрой» и «сухой» дефектации.
Попробую вкратце это разъяснить.
Профессор Шашкин, как научный руководитель, предложил использовать применительно к картофелю широко известный в горнодобывающей промышленности метод флотации. Клубни, имеющие пустоты или пораженные сухой гнилью, обладают пониженной плотностью. На эксперименте, проводимом в корыте (обычном корыте!), профессор подтвердил это, с выразительной экспрессией демонстрируя «отцам города» и партийным руководителям один из методов процесса дефектации. Действительно, такие клубни, будучи погруженными в солевой раствор определенной концентрации, всплывают, а здоровые остаются на дне.
Это он назвал «мокрой дефектацией» На этой основе он добился задания институту «Механобр» на создание аппарата. Под его научным руководством специалисты института разработали и изготовили макет для продолжения экспериментов, а вслед за этим спроектировали также систему приготовления и подачи солевого раствора в агрегате с промышленным образцом гидродинамического аппарата. В дальнейшем этот агрегат был изготовлен «Балтийским заводом» для включения в комплекс. При этом применение «мокрой дефектации» повлекло за собой необходимость введения в состав линии дополнительных устройств для смывания соли и для удаления избытка влаги.
Кто был инициатором «сухой дефектации», история умалчивает. Не исключено, что к этому приложил руку наш Г.И.Курганов задолго до того, как стал заместителем министра. Помню только то, что к тому времени, когда мы только начали приобщаться к картофельным делам, уже широко было известно, что в Ленинградском Оптико-Механическом Объединении (ЛОМО) создано оптико-электронное устройство, способное распознавать внешние дефекты клубней картофеля (и не только картофеля). Для создания механической части машины, которая с использованием этого устройства исключит необходимость в ручной переборки, уже был привлечен коллектив конструкторов СКБ Трикотажных Машин (СКБ ТМ) нашего объединения.
Естественно, что мы в первую очередь заинтересовались именно процессами дефектации, как основой всей затеи создания комплекса ТОК-15. Мы всю информацию воспринимали с большим недоверием к полноте и, естественно, достоверности результатов проведенных исследований под руководством Шашкина. По «мокрой дефектации» нам демонстрировали только корыто, а отчета об исследований на макете аппарата мы увидеть не могли. Шашкин нас уверял, что отчет в оформлении, и как только будет готов, мы его получим. Продемонстрировать макет в работе помощники профессора не могли по разным причинам. То нет раствора, то нет оператора, то вообще в помещение, где был макет, не попасть. Позже он оказался разукомплектован. А отчета всё нет, и неизвестно, когда он будет.
Что касается оптико-электронного устройства, то проблем с отчетом не возникло. В нём специалисты ЛОМО очень подробно описали его устройство, принцип работы, методы исследований и испытаний на различных видах клубней. Отчет внушал доверие по всем параметрам. Смущало только то, что каждый клубень подводился под объектив устройства вручную и медленно под ним поворачивался, а в динамике проверка не проводилась. Когда в зоне видимости объектива появлялось затемненное пятно (пораженная поверхность, грязь, зелень и т.п.), возникал электрический сигнал. Все исследования проходили на клубнях белого сорта и без большого разброса по размеру. При переходе на клубни другого цвета или имеющие шагреневую поверхность и значительно отличавшиеся по размеру, требовалась перенастройка, так как характер отраженного светового потока изменялся. Как поведет себя устройство в динамике, в программу предварительных исследований не входило.
Всё сводилось к тому, что ещё очень далеко до возможности достаточно уверенно принимать решение о применении этих методов дефектации. Поэтому мы настаивали на проведении дополнительных и более тщательных исследований «мокрой дефектации» на макете, а до получения убедительных результатов из создаваемого комплекса это сложное и энергоемкое оборудование исключить (уж очень велики были сомнения в его необходимости, да и работоспособности). А вместе с экспериментальной установкой «сухой дефектации» предусмотреть в линии дополнительную установку инспекционного стола. Одновременно с этим мы вели переговоры о заключении договоров с институтом биомедицинской кибернетики (ОКБ БИМК), с Государственным Оптическим Институтом имени С.И.Вавилова (ГОИ) и с НИИ Телевидения на альтернативные исследования, и даже уже некоторые работы с ГОИ и ОКБ БИМК мы начали проводить. При этом ко всем разработкам в этой области мы подключили Всесоюзный Институт Метрологии имени Д.И.Менделеева.
А пока суть да дело, по разнарядке обкома партии оборудование уже начали изготавливать более десятка крупнейших предприятий Ленинграда, в числе которых только по Выборгскому району были задействованы, кроме нашей фирмы, такие предприятия, как заводы «Двигатель», «Компрессор», имени Климова, «Красная Заря», ЛОМО, а также такие индустриальные гиганты, как Ленподъемтрансмаш, «Балтийский завод», «Ижорский завод», заводы имени Калинина и «Эскалатор» и другие.
Маховик раскрутился, и остановить его было уже невозможно. Но всё происходило в какой-то странной обстановке. Комплекс создавался на Выборгской плодоовощной базе Главленплодоовощпрома (ГЛПОП) силами большой группы научных организаций и промышленных предприятий, а заказчика как такового не существовало. У руководителей базы и ГЛПОП (как, казалось бы, заказчика) не было никакой позиции. Вроде бы принимали участие, но ничего не предпринимали, соглашались с нами, но и Шашкину не возражали, изготовлением и поставками оборудования не интересовались и к эксплуатации комплекса не готовились, решения городских и партийных руководителей принимали к исполнению и тут же старались их на кого-нибудь переложить или находили способ запутать и спустить на тормозах. В частности, начальник ГЛПОП Лазарян и его главный инженер Ракша, меняя исходные данные по площадке под строительство здания комплекса, ссылались на Шашкина и на проектную организацию - ЛФ ГИПРОТОРГа, который несколько раз переделывал проект.
Ни у кого из участников все эти работы не предусматривались плановыми заданиями. Руководил процессом создания комплекса Координационный совет, устанавливая исполнителям волевыми методами сроки или, чаще всего, просто подгоняя отстающих. Никакого порядка не существовало в поступлении на базу и в хранении отдельных частей оборудования. Наши попытки упорядочить поставки и учет при хранении были тщетны. Их считали излишним бюрократизмом. Многое оборудование приходило разобранным на части, без соответствующей документации. Складировалось всё это где попало, что часто не позволяло даже определить, где чья продукция. Потери были неизбежны. В процессе монтажа практически всем изготовителям пришлось дополнительно укомплектовывать свои изделия и многое дорабатывать на месте.
Дополнительный сумбур вносили районные и городские руководители всех уровней и рангов своими рекомендациями и указаниями. А тут ещё Шашкин будоражил разработчиков и изготовителей своими замечаниями и советами, направленными, как он заявлял, на усовершенствование. Казалось, что всё специально усложняется, и что конца этому не будет.
Наши призывы довести до испытаний то, что уже сделано, а потом определять направление доработок, никто не слышал. Больше того, руководители ГЛПОП потребовал откомандировать «к месту постоянной работы» весь персонал ЛМО имени Карла Маркса. Мы почувствовали что-то неладное.
И действительно... Однажды, в начале января 1988 года, меня и Белянина вызвали в Смольный, в промышленный отдел ГК КПСС. Нас принял инструктор отдела Владимир Георгиевич Бебякин, с которым у меня давно был налажен контакт. Бебякин был единственным в горкоме, с кем можно было нормально общаться. Он всегда внимательно выслушивал собеседника и даже высказывал свое мнение, но, конечно, ничего не решал. В этот раз он счел нужным нас (в основном меня) проинформировать, что на имя секретаря ГК КПСС С.Г.Петрова поступила от В.В.Шашкина записка. Он вынул её из сейфа и дал прочитать Белянину и мне.
Дословно я не запомнил, но суть её заключалась в том, что главный конструктор ЛМО Э.С.Якобсон - вредитель, что он-де умышленно тормозит работы по важнейшему народнохозяйственному объекту, что благодаря именно таким, как он, Якобсон, выдающиеся изобретения уплывают из СССР за рубеж и там патентуются. В этой записке подробно описывается, как Якобсон «саботирует» Продовольственную программу, игнорируя систему механизированной дефектации картофеля, «не имеющую аналогов в мире»...
Я от Шашкина ожидал всего, чего угодно, но только не такой подлой клеветы. Бебякин рекомендовал мне подать в суд, но выдать мне этот донос отказался и просил, давая мне его читать, на него не ссылаться (возможно, он рассчитывал, что Белянин возьмет это на себя и выступит как свидетель, но тот промолчал). Я Бебякина поблагодарил и воспринял его действия с пониманием, убедившись окончательно, с кем мне, волею судеб, пришлось иметь дело. Теперь мне уже окончательно стало понятно, что Шашкин не только не ученый, но ещё и подлец, а позиция Белянина не та, которую он до сих пор озвучивал. В партии мне стало очень неуютно, но одновременно с этим я убедился, что даже в Смольном есть достаточно порядочные люди.
Всему рано или поздно приходит конец. Хотя не всё ещё было готово, но к опробованию систем уже можно было приступать. Началось с того, что мы и предполагали, и на что с самого начала обращали внимание: «Что является продуктом товарной обработки?». Нам отвечали: «Весь картофель, который хранится на базе». Привезли из хранилища первую партию контейнеров, но картофель из них не хотел высыпаться. Он пророс до такой степени, что приходилось от стенок контейнера его отгребать вручную лопатой. Вывалившиеся, опутанные ростками, доходившими до четверти метра длиной, вперемежку с гнилью, комья не могли быть подвергнуты «сухой» очистке, а только загрязняли решетчатую поверхность.
В моечной машине комья размывались, гниль частично отходила, но обломки ростков забивали слив, и машину периодически требовалось останавливать и чистить. Дошло дело до агрегата «мокрой дефектации»... Вот здесь и началось самое интересное. Мелкие и крупные клубни в турбулентном потоке солевого раствора не хотели себя вести так, как в корыте. Вместе с пораженными сухой гнилью клубнями, которых было не так-то и много, в отходы выносились и здоровые клубни, но там, где должны были быть только здоровые клубни, оказывались и гнилые. Аналогичная ситуация была и на установке «сухой дефектации» … Это были вопросы принципиального характера, кроме них было много и других, которые могли бы быть решены, если действительно всё это было бы по-настоящему нужно. Но, видимо, уже подул ветер перемен.
С одной стороны начал прорезаться интерес к нашим предложениям. Так, с подачи Бебякина, у заведующего промышленным отделом ГК КПСС Ивлюшкина в конце марта 1988 года состоялось рассмотрение коренного изменения состава комплекса, в первую очередь касающееся исключения оборудования участков приемки и экспедиции с переходом на работу с электропогрузчиками, а также по изменению характера отношений к вопросу дефектации. Реакция Ивлюшкина была положительной. Но при обсуждении всего этого на ступень выше, у секретаря ГК КПСС Архипова, позиция горкома не определилась. Поговорили и разошлись, возможно, вспомнив о том, что раззвонили-то уже на всю страну (это публикации в газетах «Ленинградская Правда» и «Известиях», в журнале «Наука и жизнь», а также снятый студией «Леннаучфильм» ролик и др.).
С другой стороны, судя по всему, уже все начали задумываться о понесенных затратах. Изготовители подняли вопрос оплаты исправления поврежденного или расхищенного оборудования в период хранения, монтажа и испытаний.
Но, независимо ни от чего, возня с испытаниями и различными переделками оборудования по указанию Шашкина продолжалась. В один прекрасный день он заявил, что созывает госкомиссию для приемки комплекса в эксплуатацию, но для этого все разработчики должны привести всю техническую документацию в соответствие с результатами испытаний, на что я заявил, что этого делать нельзя до тех пор, пока научный руководитель не представит подробного отчета по полученным результатам, соответствующим (или не соответствующим) техническому заданию. Меня в очередной раз обвинили в бюрократизме, и мои непосредственные руководители, Белянин и Курганов, вернувшийся в очередной раз в кресло генерального директора, сделали вид, что это не замечают.
Мне давно уже надоело видеть, как мои руководители допускают хамство и оскорбления в мой адрес, не понимая, что этим унижают и их самих. С 15 июля 1988 года я отказался от должности главного конструктора объединения и перешел на рядовую работу в свой же отдел. Я устал бороться. Да и чувствовалось, что вся возня вокруг комплекса идет к концу. Я был убежден, что мы сделали по технике и соблюдению законности всё, что было в наших силах. Борьба же с системой - не наше амплуа. Пускай инициаторы затеи видят то, что они хотели видеть.
До конца 1988 года на комплексе ТОК-15 ещё продолжались какие то непонятные действия: что-то мыли, что-то сушили и расфасовывали. Интерес партийных органов явно угас. В Ленагропроме ещё проводились какие-то совещания, но больные вопросы не затрагивались. Многие из бывших активных участников работ куда-то исчезли. Шашкин затаился.
Последний всплеск видимости деятельности Координационного совета наблюдался в январе 1989 года. Обсуждались вопросы изыскания финансирования опытно-конструкторских работ по новым исходным требованиям, которые должен был представить ГЛПОП, а так же завершение строительства компрессорной и организация бригадного подряда, и на этом всё, что было связано с комплексом ТОК-15, прекратилось. Дальше разговоров дело не пошло.
Огромный корпус, начиненный достаточно дорогим оборудованием, оказался брошенным на произвол судьбы и подвергся разграблению.
Закончив свою «картофельную» деятельность, я отобрал наиболее характерные документы из этой области, собранные за шесть лет, составил опись и упаковал их в несколько пакетов в расчете на то, что если ими не заинтересуется прокуратура, то, может быть, найдутся люди, которым будут любопытны материалы фрагментов хроники тех времен. Эти пакеты я сдал в заводской архив, и дальнейшая их судьба, к сожалению, мне неизвестна. Не исключено, что они уже давно оказались на свалке, как не представляющие ценности для истории.
Давно уже изменилась политическая ситуация в стране, и события восьмидесятых годов отошли далеко на задний план, но меня не покидает мысль, что ТОК-15 - это только очень маленький эпизод из жизни страны, но похожих эпизодов явно ведь было огромное количество. Как же всё это могло происходить? Я этого не понимал тогда, и у меня это не укладывается в голове и сейчас.
Я в прошлом - узкий специалист и, естественно, могу только говорить об известном мне с тех времён процессе создания техники для производства химических волокон. Прошло с 1960 года всего каких-то 15-20 лет, и за этот период на заводе имени Карла Маркса от слепого копирования в значительной степени перешли к оригинальным разработкам. Накопился опыт. Заработала наука. Появились отечественные исследовательские центры. Во всяком случае уже можно было сказать, что отрасль состоялась и стала достаточно развитой и мощной. Пусть не всё ещё гладко, не всё так, как хотелось бы. Но мы всё же уже находились, можно сказать, в стадии самостоятельного развития.
А тут же, в сельском хозяйстве, в производстве одного из важнейших продуктов питания, уже 300 лет не сходящего со столов россиян, и такая первобытная дикость... И где? В Ленинграде, в крупнейшем советском центре культуры, науки и промышленности! Так на каком же социальном этапе мы находились в эпоху «застоя»?
Источник: http://www.partner-inform.de/memoirs/detail/peresechenija-chast-8-razvitoj-socializm-ili-zastoj/4/24/89