Модель сферической лошади в вакууме
Давайте продолжим. Я ещё раз сформулирую гипотезу, которую анонсировал в прошлом посте: замена товара его символом на позиции денег и есть причина порчи социально-экономической системы. Осталось понять, как же это происходит, а тогда станет и понятно, что можно было бы этому противопоставить.
Читателям, сообщающим мне, что «деньги - это долг» и другие вещи из учебника я хочу сказать, что знания из учебника мне известны, но это - учебники экономики, или и того хуже - одной лишь отрасли экономики под названием «финансы и кредит», в то время, как хочется понять именно «фундаментальные основы», которые никакой одной отраслью знания не описываются, либо описываются неадекватно.
Можно проиллюстрировать тезис. Скажем, исследование «экономики» без того, чтобы держать параллельно открытым ещё и «право» даст нам только что-то наподобие «политэкономии» - учения, наполовину состоящего из экономики, наполовину состоящего из пропаганды и, в результате, уводящего понимание в сторону от сути вещей в прикладную сторону классовой борьбы.
Рассмотрим марксистский термин «эксплуатация» на котором и основана дальнейшая раскрутка «весь мир насилья мы разрушим, до основанья, а затем...». Никто из встреченных мною людей, называвших себя «марксистами» не мог дать ему определения, сам же Маркс выводил его из того обстоятельства, что рабочий не получает всей стоимости той продукции, что произведена с его участием.
Но если рассматривать это же через призму права, то обнаружатся интересные детали, бухгалтерией не видимые - капиталист и рабочий не связаны соглашением о разделе продукции. Как капиталист покупает у рабочего «труд» и далее распоряжается им по своему усмотрению, так ведь и рабочий не покупает у капиталиста «риск», чтобы солидарно нести ответственность за результаты хозяйствования. Может быть это и неправильное общественное устройство, но в чём «эксплуатация»?
Тем не менее, это замечание лишь иллюстрация к тезису о необходимости всестороннего рассматривания, тема же этого текста совсем другая.
Вспомним Ивана и Петра из прошлого поста, взаимно менявших шило на мыло. Если они станут обмениваться через деньги, то деньги здесь есть только технологический посредник, который ничего не добавляет к сути. А так ли это?
Присмотримся повнимательнее к тому, как происходит обмен. Иван производит вещь, т.е. нечто содержащее в себе прошлый труд. И Пётр поступает так же. Для нашего рассуждения можно считать, что обмениваемые вещи просто являются носителями некоей субстанции «затраченный труд». Мы пойдём по пути Сади Карно, ошибочно полагавшего, что «теплота» это некая субстанция, но получившего всё равно правильную теорию и поступим так же.
Пока обмен является натуральным ничего не обнаруживается - Ивану нужна потребительная стоимость мыла, а Петру - шила. Но вот Иван меняет своё шило на денежку… которую потом понесёт Петру и тот меняет её на мыло. И первый же вопрос - а откуда эта денежка взялась? А, оказывается, в процесс включился ещё и некий Семён, который добыл своим трудом мешочек золотого песка. И предлагает совершить обмен своего прошлого труда заключённого в этом песке на шило.
Потребительная стоимость шила понятна, но потребительная стоимость есть и у золотого песка - она состоит в том, что любой другой владелец вещи будет готов обменять её на этот песок. Песок храним, делим и т.д. - все помнят свойства денег, поэтому в качестве универсального аккумулятора, носителя стоимости через время, он годится.
Однако, откуда в песке взялась стоимость? Она соответствует стоимости продаваемого шила численно, но взялась-то она как овеществление труда Семёна. Песок не содержит стоимости шила, а когда его сменяют на мыло - не будет содержать и стоимости мыла, он вообще сам по себе со своей потребительной стоимостью «эквивалента стоимости для обмена» добытой чьим-то трудом. Мы опускаем вопрос как количество шила выражается через количество мыла и через количество золота, мы просто отмечаем качественный факт - во всех трёх вещах стоимость образовалась путём овеществления труда, она ранее не существовала. И сам их взаимный обмен не привёл к изменению суммарного количества стоимостей. А золото здесь - такой же товар, как и шило и мыло. Если в силу каких-то естественных (не зависящих от произвола конкретного субъекта) причин обмен типа «шило - золото - мыло» станет невозможен, а станет возможен только обмен типа «шило - золото - серебро - мыло», то в эту цепочку поместится ещё и Фёдор, добывающий своим трудом серебро.
Сейчас здесь появится критик, который напомнит о рыночном равновесии и о девальвации стоимости, если превысить некоторый объём предложения - реальный-то рынок не состоит из трёх монополистов по каждому виду товара. Однако, и Иван, и Пётр и Семён не являются бездонным источником производимых ими благ и не являются бесконечным их потребителем. Иван не может потребить блага больше некоторого предела, а, стало быть, и затрачивать свой труд для создания избыточного продукта ему смысла нет. Ведь что происходит в рассматриваемом нами процессе по сути - Иван мог бы варить мыло для своего потребления, но ему дешевле выменивать это мыло у Петра, которому нужно шило которое он тоже мог бы делать себе сам, но в сложившихся условиях ему дешевле обменивать его у Ивана. Иван и Пётр экономят свои усилия, когда учиняют взаимный обмен, а если обстоятельства сложатся так, что они станут экономить усилия когда обмен будет совершаться через посредника - носителя стоимости, то в этой схеме найдётся такое же место и Семёну. Скажем, Иван живёт в одной стране, Пётр в другой, а между ними курсирует купец. В случае «нормального потребления», т. е. в отсутствие фетишизации потребляемого всегда есть естественный ограничитель количества, которое имеет смысл производить и потреблять.
Здесь надо обратить внимание на ещё одно обстоятельство - потребительная стоимость производимая на одной стороне уничтожается её потреблением на другой. Шило ломается, а мыло смыливается. Что и заставляет Ивана всё время производить шило, а Петра - мыло. А как быть в этой схеме с золотом? Ведь оно не потребляется так же, как мыло, оно просто оборачивается в каждом акте обмена. В данном случае имеет место точно такое же явление, как использование оборотной тары - бутылку из-под напитка можно сдать и её снова нальют напитком. Есть естественная убыль этой тары (бутылки бьются), поэтому есть и естественный процесс восполнения этой убыли. Но, точно так же, как объём потребления Ивана ограничивается его физическими возможностями, точно так же и объём потребного в обороте золота ограничивается объёмом рынка. Работать трудно, поэтому Пётр не станет варить лишнего мыла, есть-пить-мыться невозможно количественно бесконечно, поэтому и Иван не станет этого мыла бесконечно закупать, а если объём предъявляемого на рынок золота превысит некоторый порог, то на единицу золота можно будет сменять меньше товаров, чем раньше (инфляция), что ограничивает и производство самого Семёна.
Перед собой мы видим саморегулирующуюся систему с обратными связями, причём по своим свойствам это полный аналог натурального хозяйства, только в коллективном его исполнении. Будем считать, что изложенное выше является, своего рода, моделью «сферической лошади в вакууме» - она ничего не объясняет из того, что видится за окном, но она задаёт какие-то направления взгляда «как смотреть правильно».
Пока отложим вопрос, как эту систему можно вывести из равновесия и зачем это делать, просто отметим, что стихийно образующийся рынок обмена продуктами труда имеет свойство приходить в равновесие при любых экономических воздействиях на него. И, да - из нашего рассмотрения следует, что золото это точно такой же товар, как и мыло.
Сделаем также и несколько методологических замечаний. Во-первых, из нашего рассуждения прямо следует, что некая непонятная нам субстанция «стоимость» прямо пропорционально соответствует понятию «потраченное время жизни создателя товара». Стоимость тем больше, чем больше своей жизни потратил создатель на её производство. Измерение рабочих усилий в часах - правильно.
Во-вторых, нам для правильных выводов вовсе не надо рассматривать всё производство и всю товарную массу. Вполне достаточно удельных величин - единиц товара в единицу времени, или, что опять то же самое - часов жизни их создателей на единицу результата. Здесь просматривается любопытная связь - часы собственной жизни чего-то стоят (и в прямом и в переносном смыслах), если жизнь конечна. А вот если бы жизнь производителя вещей была бесконечной - стоили бы вещи хоть что-то сверх того, что нужно, просто чтобы эту жизнь продолжать (т.е. цена вещей неудержимо стремилась бы к их себестоимости)?
В третьих, использование в производстве машин и вообще «усовершенствование технологии» в нашей модели сводится только к повышению производительности при добывании блага - если раньше для добывания и приготовления еды тратились часы и десятки часов, то усовершенствование позволяет тратить меньше времени собственной жизни на «это». Само же «это», т.е. потребность и нужда в её удовлетворении возникает снаружи экономической системы. И стремление к неограниченному расширению рынка тоже имеет причину снаружи, а не внутри рынка. Следует заметить так же, что и удлинение технологических цепочек, т.е. появление в системе сначала Семёна, а потом и Фёдора имеет ту же самую причину - «на круг» удельная производительность всей системы становится выше.
Это обстоятельство позволяет оценить некую «социальную полезность» (о которой, видимо, следует писать отдельно) того или иного изменения, вносимого в хозяйственный уклад - новый участник будет полезен, если при нём производительность всей цепочки увеличится. Однако немалый практический интерес представляет собой исследование прямо противоположного случая - увеличения производительности цепочки при сокращении числа её звеньев - что обществу делать тогда?
И вот, имея уже модель сферической лошади посмотрим, из чего состоит и чем определяется природа денег...
Читателям, сообщающим мне, что «деньги - это долг» и другие вещи из учебника я хочу сказать, что знания из учебника мне известны, но это - учебники экономики, или и того хуже - одной лишь отрасли экономики под названием «финансы и кредит», в то время, как хочется понять именно «фундаментальные основы», которые никакой одной отраслью знания не описываются, либо описываются неадекватно.
Можно проиллюстрировать тезис. Скажем, исследование «экономики» без того, чтобы держать параллельно открытым ещё и «право» даст нам только что-то наподобие «политэкономии» - учения, наполовину состоящего из экономики, наполовину состоящего из пропаганды и, в результате, уводящего понимание в сторону от сути вещей в прикладную сторону классовой борьбы.
Рассмотрим марксистский термин «эксплуатация» на котором и основана дальнейшая раскрутка «весь мир насилья мы разрушим, до основанья, а затем...». Никто из встреченных мною людей, называвших себя «марксистами» не мог дать ему определения, сам же Маркс выводил его из того обстоятельства, что рабочий не получает всей стоимости той продукции, что произведена с его участием.
Но если рассматривать это же через призму права, то обнаружатся интересные детали, бухгалтерией не видимые - капиталист и рабочий не связаны соглашением о разделе продукции. Как капиталист покупает у рабочего «труд» и далее распоряжается им по своему усмотрению, так ведь и рабочий не покупает у капиталиста «риск», чтобы солидарно нести ответственность за результаты хозяйствования. Может быть это и неправильное общественное устройство, но в чём «эксплуатация»?
Тем не менее, это замечание лишь иллюстрация к тезису о необходимости всестороннего рассматривания, тема же этого текста совсем другая.
Вспомним Ивана и Петра из прошлого поста, взаимно менявших шило на мыло. Если они станут обмениваться через деньги, то деньги здесь есть только технологический посредник, который ничего не добавляет к сути. А так ли это?
Присмотримся повнимательнее к тому, как происходит обмен. Иван производит вещь, т.е. нечто содержащее в себе прошлый труд. И Пётр поступает так же. Для нашего рассуждения можно считать, что обмениваемые вещи просто являются носителями некоей субстанции «затраченный труд». Мы пойдём по пути Сади Карно, ошибочно полагавшего, что «теплота» это некая субстанция, но получившего всё равно правильную теорию и поступим так же.
Пока обмен является натуральным ничего не обнаруживается - Ивану нужна потребительная стоимость мыла, а Петру - шила. Но вот Иван меняет своё шило на денежку… которую потом понесёт Петру и тот меняет её на мыло. И первый же вопрос - а откуда эта денежка взялась? А, оказывается, в процесс включился ещё и некий Семён, который добыл своим трудом мешочек золотого песка. И предлагает совершить обмен своего прошлого труда заключённого в этом песке на шило.
Потребительная стоимость шила понятна, но потребительная стоимость есть и у золотого песка - она состоит в том, что любой другой владелец вещи будет готов обменять её на этот песок. Песок храним, делим и т.д. - все помнят свойства денег, поэтому в качестве универсального аккумулятора, носителя стоимости через время, он годится.
Однако, откуда в песке взялась стоимость? Она соответствует стоимости продаваемого шила численно, но взялась-то она как овеществление труда Семёна. Песок не содержит стоимости шила, а когда его сменяют на мыло - не будет содержать и стоимости мыла, он вообще сам по себе со своей потребительной стоимостью «эквивалента стоимости для обмена» добытой чьим-то трудом. Мы опускаем вопрос как количество шила выражается через количество мыла и через количество золота, мы просто отмечаем качественный факт - во всех трёх вещах стоимость образовалась путём овеществления труда, она ранее не существовала. И сам их взаимный обмен не привёл к изменению суммарного количества стоимостей. А золото здесь - такой же товар, как и шило и мыло. Если в силу каких-то естественных (не зависящих от произвола конкретного субъекта) причин обмен типа «шило - золото - мыло» станет невозможен, а станет возможен только обмен типа «шило - золото - серебро - мыло», то в эту цепочку поместится ещё и Фёдор, добывающий своим трудом серебро.
Сейчас здесь появится критик, который напомнит о рыночном равновесии и о девальвации стоимости, если превысить некоторый объём предложения - реальный-то рынок не состоит из трёх монополистов по каждому виду товара. Однако, и Иван, и Пётр и Семён не являются бездонным источником производимых ими благ и не являются бесконечным их потребителем. Иван не может потребить блага больше некоторого предела, а, стало быть, и затрачивать свой труд для создания избыточного продукта ему смысла нет. Ведь что происходит в рассматриваемом нами процессе по сути - Иван мог бы варить мыло для своего потребления, но ему дешевле выменивать это мыло у Петра, которому нужно шило которое он тоже мог бы делать себе сам, но в сложившихся условиях ему дешевле обменивать его у Ивана. Иван и Пётр экономят свои усилия, когда учиняют взаимный обмен, а если обстоятельства сложатся так, что они станут экономить усилия когда обмен будет совершаться через посредника - носителя стоимости, то в этой схеме найдётся такое же место и Семёну. Скажем, Иван живёт в одной стране, Пётр в другой, а между ними курсирует купец. В случае «нормального потребления», т. е. в отсутствие фетишизации потребляемого всегда есть естественный ограничитель количества, которое имеет смысл производить и потреблять.
Здесь надо обратить внимание на ещё одно обстоятельство - потребительная стоимость производимая на одной стороне уничтожается её потреблением на другой. Шило ломается, а мыло смыливается. Что и заставляет Ивана всё время производить шило, а Петра - мыло. А как быть в этой схеме с золотом? Ведь оно не потребляется так же, как мыло, оно просто оборачивается в каждом акте обмена. В данном случае имеет место точно такое же явление, как использование оборотной тары - бутылку из-под напитка можно сдать и её снова нальют напитком. Есть естественная убыль этой тары (бутылки бьются), поэтому есть и естественный процесс восполнения этой убыли. Но, точно так же, как объём потребления Ивана ограничивается его физическими возможностями, точно так же и объём потребного в обороте золота ограничивается объёмом рынка. Работать трудно, поэтому Пётр не станет варить лишнего мыла, есть-пить-мыться невозможно количественно бесконечно, поэтому и Иван не станет этого мыла бесконечно закупать, а если объём предъявляемого на рынок золота превысит некоторый порог, то на единицу золота можно будет сменять меньше товаров, чем раньше (инфляция), что ограничивает и производство самого Семёна.
Перед собой мы видим саморегулирующуюся систему с обратными связями, причём по своим свойствам это полный аналог натурального хозяйства, только в коллективном его исполнении. Будем считать, что изложенное выше является, своего рода, моделью «сферической лошади в вакууме» - она ничего не объясняет из того, что видится за окном, но она задаёт какие-то направления взгляда «как смотреть правильно».
Пока отложим вопрос, как эту систему можно вывести из равновесия и зачем это делать, просто отметим, что стихийно образующийся рынок обмена продуктами труда имеет свойство приходить в равновесие при любых экономических воздействиях на него. И, да - из нашего рассмотрения следует, что золото это точно такой же товар, как и мыло.
Сделаем также и несколько методологических замечаний. Во-первых, из нашего рассуждения прямо следует, что некая непонятная нам субстанция «стоимость» прямо пропорционально соответствует понятию «потраченное время жизни создателя товара». Стоимость тем больше, чем больше своей жизни потратил создатель на её производство. Измерение рабочих усилий в часах - правильно.
Во-вторых, нам для правильных выводов вовсе не надо рассматривать всё производство и всю товарную массу. Вполне достаточно удельных величин - единиц товара в единицу времени, или, что опять то же самое - часов жизни их создателей на единицу результата. Здесь просматривается любопытная связь - часы собственной жизни чего-то стоят (и в прямом и в переносном смыслах), если жизнь конечна. А вот если бы жизнь производителя вещей была бесконечной - стоили бы вещи хоть что-то сверх того, что нужно, просто чтобы эту жизнь продолжать (т.е. цена вещей неудержимо стремилась бы к их себестоимости)?
В третьих, использование в производстве машин и вообще «усовершенствование технологии» в нашей модели сводится только к повышению производительности при добывании блага - если раньше для добывания и приготовления еды тратились часы и десятки часов, то усовершенствование позволяет тратить меньше времени собственной жизни на «это». Само же «это», т.е. потребность и нужда в её удовлетворении возникает снаружи экономической системы. И стремление к неограниченному расширению рынка тоже имеет причину снаружи, а не внутри рынка. Следует заметить так же, что и удлинение технологических цепочек, т.е. появление в системе сначала Семёна, а потом и Фёдора имеет ту же самую причину - «на круг» удельная производительность всей системы становится выше.
Это обстоятельство позволяет оценить некую «социальную полезность» (о которой, видимо, следует писать отдельно) того или иного изменения, вносимого в хозяйственный уклад - новый участник будет полезен, если при нём производительность всей цепочки увеличится. Однако немалый практический интерес представляет собой исследование прямо противоположного случая - увеличения производительности цепочки при сокращении числа её звеньев - что обществу делать тогда?
И вот, имея уже модель сферической лошади посмотрим, из чего состоит и чем определяется природа денег...