«Красная шапочка», Театр на Таганке, режиссер Виктория Печерникова
Звучит странно, практически не укладывается в голове: «Красная шапочка» (!) - да в Театре на Таганке. Но это - с одной стороны. С другой - после рок-оперы «Вий» и последовавшим за ней иммерсивным мюзиклом Алексея Франдетти про маньяка-брадобрея Суини Тодда, ожидать от возглавляемого Ириной Апексимовой театра можно все, что угодно, хоть клоунаду по «Крейцеровой сонате», хоть пантомиму по «Колобку». Причем эффект неожиданности в данном случае - это совсем не плохо, а даже наоборот: Таганка уверенно нарабатывает репертуар, становясь чем дальше, тем больше вновь одним из наиболее интересных столичных театров.
Однако же Виктория Печерникова, окончившая в свое время Московский институт открытого образования по специальности «руководитель детского театрального коллектива», человек, за плечами которого есть и школа оперного пения Галины Павловной Вишневской, и ГИТИС (курс Олега Кудряшова), и множество спектаклей, взявшись за «Шапочку», рисковала достаточно сильно. Почему? Аудитория Таганки привыкла все же к постановкам более масштабным и более, что ли, «конкретным», лобовым, ясным по заложенным в них смыслам - будь то «Кориолан», «Эльза» или все тот же «Суини Тодд, маньяк-цирюльник с Флит-стрит». К слову сказать, все эти постановки выросли из лабораторного проекта «Репетиции», когда-то вызывавшего весьма скептическое к себе отношение со стороны многих театралов, ратующих за сохранение невнятного духа позднелюбимовской и постлюбимовской Таганки.
История нынешней «Красная шапочка» весьма страшна. Поставленная по пьесе Жоэля Помра, она - не пересказ известной сказки, а весьма своеобразная трактовка знаменитого сюжета. Что тут? А вот что: черная сцена с одиноко стоящим стулом, да черные стены вокруг. И они - Красная шапочка и ее мама, невероятно похожие друг на друга: в одинаковых обтягивающих черных платьицах, в одинаковых черных париках со стрижкой каре, в одинаковых туфлях на ногах, да, что там, с одинаковыми жестами. Зачем эта похожесть? Ответ на этот вопрос станет очевидным в конце спектакля, а пока, не произнося ни слова мама и дочка - актрисы Анастасия Колпикова и Юлия Стожарова - просто двигаются, просто жестикулируют, просто «играют лицами», пока текст пьесы Помра, произносимый двумя женскими голосами, звучит откуда-то сверху. Голос матери твердит: у меня нет времени играть с тобой. И тогда дочка пытается подарить ей время, которое мама попросту не замечает, а после перестает практически замечать и свою дочь - лишь изредка играет с ней, изображая некое страшное животное. Так они и живут до тех пор, пока отчаявшаяся в своем одиночестве дочка не решает отправиться к бабушке - по тропке, через лес, играя с собственной тенью и встречая самое настоящее зло, но, вот штука, не в виде банального волка, а в виде себя самой, отражающейся в большом зеркале.
Спектакль-танец, спектакль-пантомима, спектакль-хореография неожиданно оборачиваются сказкой, в которой оживают тени, оживают комплексы, оживают страхи. Зачем? Чтобы позволить героям встретиться с ними лицом к лицу.
Это завораживает, хоть выразительных средств тут с гулькин нос. Но дело-то даже не в них, а в игре, в удивлении, скажем, от того, что монументальная в «Кориолане» и давящая в «Эльзе» Анастасия Колпикова вдруг танцует, вдруг становится едва ли не девочкой, да и, в принципе, полностью меняет сложившееся за последние пару лет амплуа. Или от Юлии Стожаровой, для которой эта постановка и вовсе едва ли не бенефис…
Зло тут недаром отражается в зеркале, потому как оно - внутри каждого из нас. Вот он - главный посыл постановки. Встретишься с ним, посмотришь ему в глаза и узнаешь непременно, а потому глупо надеться на хэппи-энд.
Зло сожрет девочку, вот и вся недолга.
Ах, да - о схожести мамы и дочки. Последняя все же сумеет избавиться от всех своих страхов и чувства одиночества. Но именно в этот момент Красная шапочка и превратиться из девочки во взрослую женщину - такую же, как ее мать. Ее она поселит в домике на другой стороне леса. И будет к ней иногда ходить. Но - редко-редко, потому что у нее на это не будет времени. Такая жизнь…
Однако же Виктория Печерникова, окончившая в свое время Московский институт открытого образования по специальности «руководитель детского театрального коллектива», человек, за плечами которого есть и школа оперного пения Галины Павловной Вишневской, и ГИТИС (курс Олега Кудряшова), и множество спектаклей, взявшись за «Шапочку», рисковала достаточно сильно. Почему? Аудитория Таганки привыкла все же к постановкам более масштабным и более, что ли, «конкретным», лобовым, ясным по заложенным в них смыслам - будь то «Кориолан», «Эльза» или все тот же «Суини Тодд, маньяк-цирюльник с Флит-стрит». К слову сказать, все эти постановки выросли из лабораторного проекта «Репетиции», когда-то вызывавшего весьма скептическое к себе отношение со стороны многих театралов, ратующих за сохранение невнятного духа позднелюбимовской и постлюбимовской Таганки.
История нынешней «Красная шапочка» весьма страшна. Поставленная по пьесе Жоэля Помра, она - не пересказ известной сказки, а весьма своеобразная трактовка знаменитого сюжета. Что тут? А вот что: черная сцена с одиноко стоящим стулом, да черные стены вокруг. И они - Красная шапочка и ее мама, невероятно похожие друг на друга: в одинаковых обтягивающих черных платьицах, в одинаковых черных париках со стрижкой каре, в одинаковых туфлях на ногах, да, что там, с одинаковыми жестами. Зачем эта похожесть? Ответ на этот вопрос станет очевидным в конце спектакля, а пока, не произнося ни слова мама и дочка - актрисы Анастасия Колпикова и Юлия Стожарова - просто двигаются, просто жестикулируют, просто «играют лицами», пока текст пьесы Помра, произносимый двумя женскими голосами, звучит откуда-то сверху. Голос матери твердит: у меня нет времени играть с тобой. И тогда дочка пытается подарить ей время, которое мама попросту не замечает, а после перестает практически замечать и свою дочь - лишь изредка играет с ней, изображая некое страшное животное. Так они и живут до тех пор, пока отчаявшаяся в своем одиночестве дочка не решает отправиться к бабушке - по тропке, через лес, играя с собственной тенью и встречая самое настоящее зло, но, вот штука, не в виде банального волка, а в виде себя самой, отражающейся в большом зеркале.
Спектакль-танец, спектакль-пантомима, спектакль-хореография неожиданно оборачиваются сказкой, в которой оживают тени, оживают комплексы, оживают страхи. Зачем? Чтобы позволить героям встретиться с ними лицом к лицу.
Это завораживает, хоть выразительных средств тут с гулькин нос. Но дело-то даже не в них, а в игре, в удивлении, скажем, от того, что монументальная в «Кориолане» и давящая в «Эльзе» Анастасия Колпикова вдруг танцует, вдруг становится едва ли не девочкой, да и, в принципе, полностью меняет сложившееся за последние пару лет амплуа. Или от Юлии Стожаровой, для которой эта постановка и вовсе едва ли не бенефис…
Зло тут недаром отражается в зеркале, потому как оно - внутри каждого из нас. Вот он - главный посыл постановки. Встретишься с ним, посмотришь ему в глаза и узнаешь непременно, а потому глупо надеться на хэппи-энд.
Зло сожрет девочку, вот и вся недолга.
Ах, да - о схожести мамы и дочки. Последняя все же сумеет избавиться от всех своих страхов и чувства одиночества. Но именно в этот момент Красная шапочка и превратиться из девочки во взрослую женщину - такую же, как ее мать. Ее она поселит в домике на другой стороне леса. И будет к ней иногда ходить. Но - редко-редко, потому что у нее на это не будет времени. Такая жизнь…