Джуй
Джуя не переговорить. За те три минуты, что прошли с момента нашего знакомства, он успевает сообщить о том, что с утра был на базаре, что море - дрянь, сосед - сволочь и психопат, зуб болит, а сам он, Джуй, страшно рад, что наконец-то… меня увидел.
Джуй жмет мне руку, отпускает ее, снова жмет и снова отпускает, двигается вокруг, пружиня меня на полусогнутых, словно боксер, в любую минуту готовый нанести удар, гримасничает, то и дело демонстрируя почерневшие от вечного курева зубы, и болтает, болтает без умолку.
- Ну, как там в Москве? Цены как? Ты, уора, сам где работаешь? Давай работать вместе, я уже придумал, как! Давай откроем кафе на пляже! Давай, уора, ты там будешь кофе варить, а я помогать буду. Большие бабки за сезон сделаем!
Не дожидаясь ответа, Джуй снова совершает пробежку вокруг меня, вынимает из кармана своих потертых брезентовых штанов с большой заплатой на колене сигареты, прикуривает, подмигивает, чему-то сипло смеется и снова начинает, глядя в упор, жать мне руку.
- Хороший ты парень, хороший!
У Джуя красивые карие глаза и длинные ресницы. Джуй, мне кажется, имел бы все шансы стать женским любимчиком, если бы не маленький рост и хромая нога. Нога болит, поэтому Джуй пьет. Джуй пьет, поэтому часто падает не пойми куда. От этого нога болит еще больше, и Джуй снова выпивает. Замкнутый круг.
Но пока Джуй еще трезв. Он в чистой рубашке. На ней не хватает пуговиц, зато отглажен воротник.
- Слушай, уора, ты извини, что я без подарка! Знакомимся же. Надо! Я сейчас быстро сбегаю. Подожди только, не уходи!
И вот уже Джуй с удивительной для его хромоты скоростью растворяется в зарослях лавра, скрипит калиткой и бежит куда-то вдоль железнодорожной насыпи, пролегшей границей между нашим домом и остальным миром…
Я уже забываю о нем, когда Джуй появляется вновь.
Я не знаю, где он был последние несколько часов, но вижу, что провел он их довольно бурно. От Джуя пахнет, как из винной бочки, волосы торчат во все стороны, а воротник расстался с рубашкой достаточно драматичным образом.
- Уора, я принес, - немного запинаясь, говорит он. - Это тебе. От меня. За знакомство.
Джуй достает из кармана пачку сигарет «Визит» и протягивает их мне.
- Держи!
Я беру эту пачку. Я вижу, что она уже открыта. Я пытаюсь придумать, что бы такое сказать. Я говорю «спасибо». Я думаю: «Господи, на кой черт мне это! Я же такое никогда не курил и курить не буду». Я знаю, что нужно быть вежливым. Я жму Джую руку.
- Попыхаем?
- Эээээ…
Делать все равно нечего. Гостя не обидишь - факт.
Я медленно открываю пачку.
- Осторожнее, рассыпаться может! - предупреждает Джуй.
Я заглядываю внутрь. И снов теряю дар речи: пачка набита сушеной коноплей…
Я уверен: сухумские вчера созданы специально для нее. Они теплы и нежны. Они темны и многозначительны. Они мягки и убаюкивающи.
Мы пьем вино, едим сыр, мажем аджику, разламываем хлеб, смакуем кофе, разговариваем не пойми о чем. Мы пускаем в звездное небо струйки дыма. Мы слушаем шепот волн. Мы делимся мыслями о том, как стать миллионерами, ну, или хотя бы заработать на старые «Жигули». Мы лениво отгоняем страдающих бессонницей ос, пока одна из них за каким-то чертом не жалит Джуя в спину.
- Ой, сука бля! - дурным голосом орет он, немедленно скидывая рубашку. - Режь, бля, режь меня скорее! Что сидишь, у меня аллергия сейчас начнется и все - пиздец, сдохну. Есть нож? Бери и режь меня! А? Что сидишь?! Пиздец Джую! Бери нож!
Я хватаю тот, что есть - десертный. Я забегаю Джую за спину. Я кажусь себе героем кинофильма. Я должен пустить ему кровь. Я никогда не резал живых людей. И мертвых, кстати, тоже. Я должен резать его десертным ножом!
Я кричу: «Давай к свету!»
Я вижу на свету, что через всю его спину - очередью - следы от пуль. Я вижу такое в первый раз. Круглые, как монетки. Кажется, штук пять. От левого бедра до правого плеча.
- Режь, сука! Пиздец Джую, пиздец!
Я вижу, что один из шрамов опухает прямо на глазах. Я оттягиваю кожу одной рукой. Я беру нож и тихонько давлю. Я знаю, что мне нужно пустить кровь. Я боюсь, что сейчас эта кровь пойдет. Вверх-вниз, вверх-вниз. Десертный нож невероятно тупой. Я пытаюсь резать, я пытаюсь пилить, я слышу, как хрустит кожа. Мне кажется, что меня сейчас стошнит.
- Джуй, - шепчу я в отчаянии, - не получается! Ты как?
- Охуительно! Хорошо сидим, правда?
- Джуй?
- Я пошутил про аллергию.
Твою ж мать!
- Какого хрена, Джуй?!
- Слушай, уора, весело же! Я ж видел, что тут только этот нож. Все равно б не порезал. Говно, а не нож. Зато меня помнить будешь. Соседей надо помнить…. Покурим?
И я курю, пытаясь справиться со своими трясущимися руками. И улыбаюсь. И смеюсь. И смеется Джуй. И смеется небо. И смеется море. И звезды подмигивают нам с высоты. И я точно знаю, что не забуду этого до конца своей жизни. Вот только скажу сейчас Джую все, что о нем думаю.