[Shelby Foote] 1-1-3
Шелби Фут. Гражданская война. Повествование.
Том 1. От Самтера до Перривилля.
Глава 1. Противники.
Отрывок 3.
Однако, почтенный доктор ошибался, хотя от последствий перенесенной лихорадки Дэвис до конца своих дней сохранял несколько изможденный вид. Джефферсон вернулся на плантацию, но оказавшись не в силах переживать нашептываемые этим местом воспоминания, уехал на Кубу, рассчитывая на то, что её чудесная природа и климат смогут исцелить его разбитое сердце. Так и вышло - ежедневные купания в теплом море поправили его пошатнувшее здоровье и даже несколько подлечили глубокую сердечную рану. Настало время возвращаться домой, к жизни плантатора и, возможно - снова студента.
Дома его уже ждал наставник. Старший брат, Джозеф Дэвис получил юридическую степень в Кентукки и открыл практику здесь, в Начезе. Успешный и процветающий юрист, он скупил обширные земли в округе - в какой-нибудь другой стране это дало бы ему право на пожалование дворянской грамоты. Итак, в середине 1850-х годов Джозеф оказался самым богатым плантатором штата. И одновременно - «ведущим философом», обладателем великолепнейшей библиотеки, любезно воспользоваться которой он предложил любимому младшему брату.
Вскоре Конституция завладела сердцем Джефферсона Дэвиса и привела его к «Дебатам Эллиота» - теориям государственного управления, когда-то обсуждавшимися творцами Конституции США. Он зачитывался трудами Джона Локка и Адама Смита, «Федералистом» и работами Томаса Джефферсона. Шекспир и Свифт учили его ораторскому искусству, а по соседству на полках ждали своей очереди Байрон и Скотт, подшивки лучших английских журналов и ведущих американских газет. Джефферсон не ограничивался чтением, все прочитанное он обсуждал со старшим братом.
Но время надо было уделить и собственной плантации Брирфилд. И здесь Дэвис работал и учился, привнеся некоторые обновления в организацию труда. Надсмотрщиком на плантации был негр Джеймс Пембертон. Ни один раб на плантации не был наказан просто так, но только после официального суда, в котором участвовали все рабы; Дэвис же оставлял за собой лишь право смягчить решение правосудия. Джеймс для него всегда оставался Джеймсом, и никогда не был Джимом - по словам Дэвиса, «давать людям клички - это чудовищное проявление неуважения к ним», и надсмотрщик, в свою очередь был предан хозяину и эффективно выполнял свою работу. Однажды, когда на плантации что-то пошло не так, и хозяин поинтересовался у Джеймса, почему это произошло, он получил ответ «Я предпочитаю думать, са-а-а-р, что это всё из-за моего небрежения».
Дэвис узнал все это за десятилетие, проведенное в уединении на плантации, но было еще кое-что. До этого четыре года в Вест-Пойнте были самым долгим периодом в его жизни, который он провел в одном и том же месте. В школьные годы он повидал много разных наставников, от деревенского учителя в бревенчатом доме в Кентукки до католических священников и профессоров в Новой Англии.
Когда вирджинец или каролинец произносили «страна», они имели в виду свой собственный штат - Вирджинию или Каролину. Дэвис, однако, был совсем не таким - Теннеси и Кентукки были так же близки ему, как Миссисипи, весь Юг был его прошлым, настоящим и будущим. И только к тридцати годам он понял, как по-настоящему звучит слово «дом». Теперь он у него был, но с тонким привкусом горечи потери.
Как и его брат Джозеф, и его отец, Джефферсон был демократом. И хоть большинство мужчин в его штате были так же демократами, но в обществе плантаторов преобладали федералисты или виги. Внезапно эта проблема разрешилась. До сих пор крупные плантаторы-производители хлопка считали, что их интересы вполне совпадают с интересами прочих капиталистов. Но теперь, растущая агитация за отмену рабства и ведения заградительных пошлин заставила плантаторов переменить свою точку зрения. В 1844 году, как раз когда Дэвис оставил свое затворничество, этот сдвиг и произошел. Демократы взяли верх над вигами, создав то, о чем говорил Кэлхун - крепкий, сильный Юг. Джефферсон оказался у истоков этих перемен.
Однако, в предыдущем декабре из рога изобилия его старшего брата выпал еще один «предмет». «Предмет» оказался другом Джозефа Дэвиса У. Б. Хауэллом, по совместительству - адвокатом в Начезе и сыном восьмого губернатора Нью-Джерси. Хауэлл женился на девушке из Вирджинии по имени Кемпе и переехал на юг, в страну хлопка. Джозеф Дэвис был желанным гостем в доме Хауэллов, их первый сын был назван в его честь, а семнадцатилетняя дочь Хауэллов Варина звала Джозефа «дядя Джо».
Джозеф отправил письмо Хауэллам, приглашая их дочь к себе на плантацию «Ураган». Варина прибыла на пароходе во время рождественских праздников, сразу после того, как у нее окончились занятия. Она не поехала сразу к Дэвисам, а остановилась на плантации сестры в четырнадцати милях от «Урагана». Вскоре прибыл всадник, доставивший письмо. Он спешился и передал письмо, пробыл в гостях совсем недолго, извинился и ускакал на заседание в Виксберг. Этим вечером Варина написала матери письмо, делясь в нём своими первыми впечатлениями о посетившем её всаднике.
«Сегодня дядя Джо прислал к нам своего младшего брата (ты вообще знала, что он у него есть?) со срочным приглашением в «Ураган». Сложно сказать, молод или стар этот мистер Джефферсон Дэвис. Он выглядит одновременно и так, и так; но я все же думаю, что он старше, чем кажется, я слышала, что он младше тебя на два года, мама. Он произвел на меня впечатление выдающегося мужчины, хотя иногда неожиданно вспыльчивого. А еще он всегда старается убедить собеседника в своей правоте, что несколько оскорбляет меня; однако, он обладает чудесным голосом и удивительной манерой самоутверждения. Я бы сказала, что этот мужчина готов защитить кого-то от бешеного пса, но после этого стоически бороться с перенесенным страхом. Не думаю, что он сможет мне понравиться так же, как дядя Джо. Ты не поверишь, мама, он утончен и культурен, но при этом - демократ!»
Том 1. От Самтера до Перривилля.
Глава 1. Противники.
Отрывок 3.
Однако, почтенный доктор ошибался, хотя от последствий перенесенной лихорадки Дэвис до конца своих дней сохранял несколько изможденный вид. Джефферсон вернулся на плантацию, но оказавшись не в силах переживать нашептываемые этим местом воспоминания, уехал на Кубу, рассчитывая на то, что её чудесная природа и климат смогут исцелить его разбитое сердце. Так и вышло - ежедневные купания в теплом море поправили его пошатнувшее здоровье и даже несколько подлечили глубокую сердечную рану. Настало время возвращаться домой, к жизни плантатора и, возможно - снова студента.
Дома его уже ждал наставник. Старший брат, Джозеф Дэвис получил юридическую степень в Кентукки и открыл практику здесь, в Начезе. Успешный и процветающий юрист, он скупил обширные земли в округе - в какой-нибудь другой стране это дало бы ему право на пожалование дворянской грамоты. Итак, в середине 1850-х годов Джозеф оказался самым богатым плантатором штата. И одновременно - «ведущим философом», обладателем великолепнейшей библиотеки, любезно воспользоваться которой он предложил любимому младшему брату.
Вскоре Конституция завладела сердцем Джефферсона Дэвиса и привела его к «Дебатам Эллиота» - теориям государственного управления, когда-то обсуждавшимися творцами Конституции США. Он зачитывался трудами Джона Локка и Адама Смита, «Федералистом» и работами Томаса Джефферсона. Шекспир и Свифт учили его ораторскому искусству, а по соседству на полках ждали своей очереди Байрон и Скотт, подшивки лучших английских журналов и ведущих американских газет. Джефферсон не ограничивался чтением, все прочитанное он обсуждал со старшим братом.
Но время надо было уделить и собственной плантации Брирфилд. И здесь Дэвис работал и учился, привнеся некоторые обновления в организацию труда. Надсмотрщиком на плантации был негр Джеймс Пембертон. Ни один раб на плантации не был наказан просто так, но только после официального суда, в котором участвовали все рабы; Дэвис же оставлял за собой лишь право смягчить решение правосудия. Джеймс для него всегда оставался Джеймсом, и никогда не был Джимом - по словам Дэвиса, «давать людям клички - это чудовищное проявление неуважения к ним», и надсмотрщик, в свою очередь был предан хозяину и эффективно выполнял свою работу. Однажды, когда на плантации что-то пошло не так, и хозяин поинтересовался у Джеймса, почему это произошло, он получил ответ «Я предпочитаю думать, са-а-а-р, что это всё из-за моего небрежения».
Дэвис узнал все это за десятилетие, проведенное в уединении на плантации, но было еще кое-что. До этого четыре года в Вест-Пойнте были самым долгим периодом в его жизни, который он провел в одном и том же месте. В школьные годы он повидал много разных наставников, от деревенского учителя в бревенчатом доме в Кентукки до католических священников и профессоров в Новой Англии.
Когда вирджинец или каролинец произносили «страна», они имели в виду свой собственный штат - Вирджинию или Каролину. Дэвис, однако, был совсем не таким - Теннеси и Кентукки были так же близки ему, как Миссисипи, весь Юг был его прошлым, настоящим и будущим. И только к тридцати годам он понял, как по-настоящему звучит слово «дом». Теперь он у него был, но с тонким привкусом горечи потери.
Как и его брат Джозеф, и его отец, Джефферсон был демократом. И хоть большинство мужчин в его штате были так же демократами, но в обществе плантаторов преобладали федералисты или виги. Внезапно эта проблема разрешилась. До сих пор крупные плантаторы-производители хлопка считали, что их интересы вполне совпадают с интересами прочих капиталистов. Но теперь, растущая агитация за отмену рабства и ведения заградительных пошлин заставила плантаторов переменить свою точку зрения. В 1844 году, как раз когда Дэвис оставил свое затворничество, этот сдвиг и произошел. Демократы взяли верх над вигами, создав то, о чем говорил Кэлхун - крепкий, сильный Юг. Джефферсон оказался у истоков этих перемен.
Однако, в предыдущем декабре из рога изобилия его старшего брата выпал еще один «предмет». «Предмет» оказался другом Джозефа Дэвиса У. Б. Хауэллом, по совместительству - адвокатом в Начезе и сыном восьмого губернатора Нью-Джерси. Хауэлл женился на девушке из Вирджинии по имени Кемпе и переехал на юг, в страну хлопка. Джозеф Дэвис был желанным гостем в доме Хауэллов, их первый сын был назван в его честь, а семнадцатилетняя дочь Хауэллов Варина звала Джозефа «дядя Джо».
Джозеф отправил письмо Хауэллам, приглашая их дочь к себе на плантацию «Ураган». Варина прибыла на пароходе во время рождественских праздников, сразу после того, как у нее окончились занятия. Она не поехала сразу к Дэвисам, а остановилась на плантации сестры в четырнадцати милях от «Урагана». Вскоре прибыл всадник, доставивший письмо. Он спешился и передал письмо, пробыл в гостях совсем недолго, извинился и ускакал на заседание в Виксберг. Этим вечером Варина написала матери письмо, делясь в нём своими первыми впечатлениями о посетившем её всаднике.
«Сегодня дядя Джо прислал к нам своего младшего брата (ты вообще знала, что он у него есть?) со срочным приглашением в «Ураган». Сложно сказать, молод или стар этот мистер Джефферсон Дэвис. Он выглядит одновременно и так, и так; но я все же думаю, что он старше, чем кажется, я слышала, что он младше тебя на два года, мама. Он произвел на меня впечатление выдающегося мужчины, хотя иногда неожиданно вспыльчивого. А еще он всегда старается убедить собеседника в своей правоте, что несколько оскорбляет меня; однако, он обладает чудесным голосом и удивительной манерой самоутверждения. Я бы сказала, что этот мужчина готов защитить кого-то от бешеного пса, но после этого стоически бороться с перенесенным страхом. Не думаю, что он сможет мне понравиться так же, как дядя Джо. Ты не поверишь, мама, он утончен и культурен, но при этом - демократ!»