Утешение сверхтекстом
Евгений Водолазкин. Брисбен. М., АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2018
Национальный конкурс «Книга года-2019» - победитель
Национальная литературная премия «Большая книга-2019» - финалист
- Пусть смерть приходит, когда ей угодно, - в восторге вскричала Полина, - я жила!
Оноре де Бальзак. Шагреневая кожа (1831)
Последний роман Водолазкина, хедлайнера современной русской прозы, в отличии от его же «Лавра», стилизованного под современное житие, написан совсем по-другому, это - полифонический роман, и эта его особенность концептуальна, помимо прямых рассуждений о музыкальной полифонии и ссылок на работу Мих.Мих.Бахтина о полифонии в романах Достоевского, в тексте два повествовательных потока - голос из прошлого (1971-2000) и голос настоящего (2012-2014), из переплетения которых складывается история жизни музыканта Глеба Яновского. Главному герою автор дал некоторые автобиографические черты - киевское детство и юность, музыкальная школа по классу домры и гитары, филфак и общежитие ЛГУ. Отсюда проистекает и лингвистическая полифония романа, отдельные фразы киевских персонажей даны на украинском, в самом начале автор замечает, что он исходит из того, что украинский язык русскому читателю в целом понятен (и он понятен), но перевод отдельных трудных слов в примечаниях приведён, это и украшает роман, отдельные фразы звучат по-украински и красивей, и выразительней, даже афористичней, и придаёт тексту дополнительный объём достоверности.
Помимо структурно-языковой полифонии, роман насыщен многоголосьем сущностно-содержательным, ведь это - история жизни, а любая жизнь многомерна, в жизненном пути пересекается многое - повороты и изгибы жизни, поиски себя, творчество, любовь, драмы, неудачи, беды и утраты, ведь «радость в жизни вообще редкая гостья», но «даже в несчастье нужно иметь счастье».
Но среди множества этих смысловых линий-голосов, есть одна главная - тема неизбежности смерти, она зарождается в детстве Глеба, в то мгновение, когда он видит смерть девочки на берегу Днепра, и эта «смерть не просто прекращала прекрасную жизнь: она делала бессмысленным уже прожитое и достигнутое». «Зачем же нужны дела, если все умрут?» И этот голос смерти, эта линия смерти, тема её неизбежности, будет пульсировать на протяжении всего романа, и в прошлом - в 1971-2000 г.г., и в романном настоящем - 2012-2014 г.г., и не только в главном герое. Не сразу, не сразу ужас смерти перестаёт парализовывать его. «Он почувствовал, что смерть хотя и неизбежна, но не окончательна. […] Смерть - это дверь в вечность. Двери ли бояться?» Страх смерти герой изживает верой и творчеством. «Беря в руки инструмент, Глеб перемещался туда, где времени нет. Тогда-то в его игре и возникло то, что позднее кто-то из музыковедов определил как сверхмелодию Яновского. Критики сравнивали её со сверхтекстом Джойса или Пруста, имея в виду дополнительный смысл, который образовывался при чтении их текстов. Он не сводился к сумме слов или описаний. Сверхтекст говорил о чем-то таком, что основному тексту было не по плечу». Собственно, роман Водолазкина как раз тоже является таким же сверхтекстом. Зачем люди ходят в театр, в кино и читают книги? Пожалуй для того, чтоб погрузившись в сверхискусство - сверхкино, сверхтеатр, сверхтекст, забыть о смерти, привыкнуть к ней и принять её неизбежность.
- Разве можно привыкнуть к смерти?
- На это дается достаточно времени. Целая жизнь.
Национальный конкурс «Книга года-2019» - победитель
Национальная литературная премия «Большая книга-2019» - финалист
- Пусть смерть приходит, когда ей угодно, - в восторге вскричала Полина, - я жила!
Оноре де Бальзак. Шагреневая кожа (1831)
Последний роман Водолазкина, хедлайнера современной русской прозы, в отличии от его же «Лавра», стилизованного под современное житие, написан совсем по-другому, это - полифонический роман, и эта его особенность концептуальна, помимо прямых рассуждений о музыкальной полифонии и ссылок на работу Мих.Мих.Бахтина о полифонии в романах Достоевского, в тексте два повествовательных потока - голос из прошлого (1971-2000) и голос настоящего (2012-2014), из переплетения которых складывается история жизни музыканта Глеба Яновского. Главному герою автор дал некоторые автобиографические черты - киевское детство и юность, музыкальная школа по классу домры и гитары, филфак и общежитие ЛГУ. Отсюда проистекает и лингвистическая полифония романа, отдельные фразы киевских персонажей даны на украинском, в самом начале автор замечает, что он исходит из того, что украинский язык русскому читателю в целом понятен (и он понятен), но перевод отдельных трудных слов в примечаниях приведён, это и украшает роман, отдельные фразы звучат по-украински и красивей, и выразительней, даже афористичней, и придаёт тексту дополнительный объём достоверности.
Помимо структурно-языковой полифонии, роман насыщен многоголосьем сущностно-содержательным, ведь это - история жизни, а любая жизнь многомерна, в жизненном пути пересекается многое - повороты и изгибы жизни, поиски себя, творчество, любовь, драмы, неудачи, беды и утраты, ведь «радость в жизни вообще редкая гостья», но «даже в несчастье нужно иметь счастье».
Но среди множества этих смысловых линий-голосов, есть одна главная - тема неизбежности смерти, она зарождается в детстве Глеба, в то мгновение, когда он видит смерть девочки на берегу Днепра, и эта «смерть не просто прекращала прекрасную жизнь: она делала бессмысленным уже прожитое и достигнутое». «Зачем же нужны дела, если все умрут?» И этот голос смерти, эта линия смерти, тема её неизбежности, будет пульсировать на протяжении всего романа, и в прошлом - в 1971-2000 г.г., и в романном настоящем - 2012-2014 г.г., и не только в главном герое. Не сразу, не сразу ужас смерти перестаёт парализовывать его. «Он почувствовал, что смерть хотя и неизбежна, но не окончательна. […] Смерть - это дверь в вечность. Двери ли бояться?» Страх смерти герой изживает верой и творчеством. «Беря в руки инструмент, Глеб перемещался туда, где времени нет. Тогда-то в его игре и возникло то, что позднее кто-то из музыковедов определил как сверхмелодию Яновского. Критики сравнивали её со сверхтекстом Джойса или Пруста, имея в виду дополнительный смысл, который образовывался при чтении их текстов. Он не сводился к сумме слов или описаний. Сверхтекст говорил о чем-то таком, что основному тексту было не по плечу». Собственно, роман Водолазкина как раз тоже является таким же сверхтекстом. Зачем люди ходят в театр, в кино и читают книги? Пожалуй для того, чтоб погрузившись в сверхискусство - сверхкино, сверхтеатр, сверхтекст, забыть о смерти, привыкнуть к ней и принять её неизбежность.
- Разве можно привыкнуть к смерти?
- На это дается достаточно времени. Целая жизнь.