Театральная поэма
Николай Гоголь «Мёртвые души» Театр Поиск г.Лесосибирск, режиссёр Олег Липовецкий, 2017
Комната. По диагонали - три стола, на них лежат разные предметы, разнокалиберные стулья и табуретки, на стенах и на вешалке развешана одежда - платья, штаны, пиджаки, кофты, рубашки. Из зала выходят трое крепких парней, на ходу здороваются со зрителями, рассматривают вещи, и начинают аукцион: «сумка, замок рабочий - 200 рублей, подсвечник - 900 рублей, …» Найденную книжку в мягкой обложке «Мёртвые души» (издательства «Азбука») прежде чем выставить на продажу, листают, зачитывают фрагменты текста, и сначала по чуть-чуть начинают подыгрывать, а потом играть. Эта троица играет всех и ВСЁ, всех гоголевских персонажей - Чичикова, Селифана и Петрушку, Манилова и его жену, Собакевичей Михаила и Феодулию, Плюшкина и его Марфу, Ноздрёва и зятя Мижуева, Коробочку и её служанку, губернатора, его жену и дочь, председателя, полицмейстера, прокурора, слуг, чиновников, мужиков, девок, девчонок, … Они играют всё - коней (Чубарого, Гнедого и Заседателя), дорогу, ели и берёзы вдоль неё, быструю езду, и русских, любящих её быструю, … Для игры используют то, что в комнате под рукой - стулья и табуретки становятся шашками, в которые режутся Чичиков с Ноздрёвым, две куклы становятся Фемистоклюсом и Алкидом и более отвязных маниловских деток я не видел, а сумки-авоськи превращаются в ёмкости для хранения купленных мёртвых душ, книжка - иконой, которой прикрываются от чёрта. Актёры перевоплощаются мгновенно, на лету, нетрезвый Мижуев, словно прибывший с дня десантника, накидывает платок и надевает красную кофту и … это уже дубиноголовая Коробочка. Лёгкость актёрской игры, её парадоксальная точность и непрерывность, многообразие представляемых живых людей определяют жанр спектакля точно по Гоголю - поэма, театральная поэма.
В этой острой озорной эксцентрической игре возникают живые, полнокровные, такие реальные и такие фантастические гоголевские герои. Смешно, очень смешно, но и не только, в этом смехе, в этом множестве смешных персонажей возникает гоголевская «таблица» (аналог менделевской) человеческих характеров. Постепенно в смех вплетаются лирические отступления, начинаются они, неожиданно, с Плюшкина, он печальными глазами смотрит в зал и говорит - «У меня ТАКОЙ сад был…» и идёт грустная история измельчания этого когда-то крепкого человека.
Финал тоже истинно гоголевский: это множество людей, рождённых на наших глазах театральной фантазией - и есть Россия-Русь, с её приобретателями-предпринимателями, мужиками, губернаторами, полицейскими, чиновниками, и куда несётся Русь? - поэма не даёт ответа, она лишь ставит этот вопрос.
Комната. По диагонали - три стола, на них лежат разные предметы, разнокалиберные стулья и табуретки, на стенах и на вешалке развешана одежда - платья, штаны, пиджаки, кофты, рубашки. Из зала выходят трое крепких парней, на ходу здороваются со зрителями, рассматривают вещи, и начинают аукцион: «сумка, замок рабочий - 200 рублей, подсвечник - 900 рублей, …» Найденную книжку в мягкой обложке «Мёртвые души» (издательства «Азбука») прежде чем выставить на продажу, листают, зачитывают фрагменты текста, и сначала по чуть-чуть начинают подыгрывать, а потом играть. Эта троица играет всех и ВСЁ, всех гоголевских персонажей - Чичикова, Селифана и Петрушку, Манилова и его жену, Собакевичей Михаила и Феодулию, Плюшкина и его Марфу, Ноздрёва и зятя Мижуева, Коробочку и её служанку, губернатора, его жену и дочь, председателя, полицмейстера, прокурора, слуг, чиновников, мужиков, девок, девчонок, … Они играют всё - коней (Чубарого, Гнедого и Заседателя), дорогу, ели и берёзы вдоль неё, быструю езду, и русских, любящих её быструю, … Для игры используют то, что в комнате под рукой - стулья и табуретки становятся шашками, в которые режутся Чичиков с Ноздрёвым, две куклы становятся Фемистоклюсом и Алкидом и более отвязных маниловских деток я не видел, а сумки-авоськи превращаются в ёмкости для хранения купленных мёртвых душ, книжка - иконой, которой прикрываются от чёрта. Актёры перевоплощаются мгновенно, на лету, нетрезвый Мижуев, словно прибывший с дня десантника, накидывает платок и надевает красную кофту и … это уже дубиноголовая Коробочка. Лёгкость актёрской игры, её парадоксальная точность и непрерывность, многообразие представляемых живых людей определяют жанр спектакля точно по Гоголю - поэма, театральная поэма.
В этой острой озорной эксцентрической игре возникают живые, полнокровные, такие реальные и такие фантастические гоголевские герои. Смешно, очень смешно, но и не только, в этом смехе, в этом множестве смешных персонажей возникает гоголевская «таблица» (аналог менделевской) человеческих характеров. Постепенно в смех вплетаются лирические отступления, начинаются они, неожиданно, с Плюшкина, он печальными глазами смотрит в зал и говорит - «У меня ТАКОЙ сад был…» и идёт грустная история измельчания этого когда-то крепкого человека.
Финал тоже истинно гоголевский: это множество людей, рождённых на наших глазах театральной фантазией - и есть Россия-Русь, с её приобретателями-предпринимателями, мужиками, губернаторами, полицейскими, чиновниками, и куда несётся Русь? - поэма не даёт ответа, она лишь ставит этот вопрос.