Системная функция и внесистемный сбой
А мне приснился сон,
Что Пушкин был спасён
Андрей Дементьев
М.Булгаков, А.Пушкин, Б.Акунин «Последние дни» РАМТ, режиссёр Алексей Бородин, 2018
Стихи из «Медного всадника», которые читают три персонажа, обозначенные как Первый, Второй и Третий, из трёх времён, из XVII, XIX и XXI веков, прослаивая весь спектакль, эти стихи соединяют пьесы Булгакова и Акунина, о последних днях Пушкина и о замышлявшемся покушении на молодого, тогда ещё царевича Петра. По Бородину и Булгакову сон поэта Дементьева никогда не мог бы сбыться, потому как театр рифмует судьбу Пушкина и обстоятельства последних дней его жизни с героем «Медного всадника» Евгением, которого неумолимо преследует всадник-император. Интрига вокруг Пушкина контролируется и никак не пресекается, а по сути сопровождается на всех уровнях государственной власти - высшем (Император), среднем (руководство III Отделения и Корпуса жандармов) и низшем (линейная агентура), и то, что внешне выглядит как случайность, стечение обстоятельств - оскорбление-дуэль-гибель, по сути предопределено, это - результат отработки системной функции державы, которая сама себя охраняет, устраняя крамольного поднадзорного поэта, автора популярных и опасных текстов, в век литературы вдвойне опасных стихотворных текстов. Державно-жестоко-бесчеловечно. Булгаковско-пушкинская часть играется с минимумом реквизита, с невидимыми предметами, с движущимися условными декорациями, в метафорическом ключе, ранее режиссёром и сценографом удачно найденном в «Нюрнберге» и «Демократии», отчасти её можно рассматривать как третью часть трилогии, первая была про идеологию, вторая - про демократию, третья - про державу.
Вторая, акунинская часть спектакля - фантазийно-историческая. Современные радикальные либертианские идеи спроецированы на реалии троглодитского XVII века. Что было бы если бы удался стрелецкий бунт, и Пётр I к власти бы не пришёл, окно в Европу он не прорубал бы, Русь на дыбы не поднял бы, наступила бы вместо держаного тоталитаризма глобальная демократия? В театре интересно фантазировать, такие фантазии и ужасают, и вдохновляют, в любом случае - продуцируют размышления. Слова и мысли главного носителя либеральных акунинских идей в пьесе, князя Василия Голицина, которого вдохновенно играет Илья Исаев, звучат остро, даже остросовременно, зал реактивно реагирует на них - и про главенство свободы, как высшей ценности, и про Крым, который незачем завоёвывать, поскольку он не наш, и много людей при штурме Перекопа-Крыма погибнет и пр. и пр.
Пьеса Акунина совсем прямолинейна в сравнении с многослойной булгаковской, театр хотя и играет её в той же декорации, но проще, без метафорики, сосредотачиваясь на сюжете и на актуально звучащих либеральных тезисах и идеях, а два акунинских финала, сыгранные подряд - с удавшимся убийством змеёныша и с несостоявшимся покушением на будущего Петра I, обозначают внесистемный сбой либерализма, не сумевшего построить свою систему в России, до сих пор.
Что Пушкин был спасён
Андрей Дементьев
М.Булгаков, А.Пушкин, Б.Акунин «Последние дни» РАМТ, режиссёр Алексей Бородин, 2018
Стихи из «Медного всадника», которые читают три персонажа, обозначенные как Первый, Второй и Третий, из трёх времён, из XVII, XIX и XXI веков, прослаивая весь спектакль, эти стихи соединяют пьесы Булгакова и Акунина, о последних днях Пушкина и о замышлявшемся покушении на молодого, тогда ещё царевича Петра. По Бородину и Булгакову сон поэта Дементьева никогда не мог бы сбыться, потому как театр рифмует судьбу Пушкина и обстоятельства последних дней его жизни с героем «Медного всадника» Евгением, которого неумолимо преследует всадник-император. Интрига вокруг Пушкина контролируется и никак не пресекается, а по сути сопровождается на всех уровнях государственной власти - высшем (Император), среднем (руководство III Отделения и Корпуса жандармов) и низшем (линейная агентура), и то, что внешне выглядит как случайность, стечение обстоятельств - оскорбление-дуэль-гибель, по сути предопределено, это - результат отработки системной функции державы, которая сама себя охраняет, устраняя крамольного поднадзорного поэта, автора популярных и опасных текстов, в век литературы вдвойне опасных стихотворных текстов. Державно-жестоко-бесчеловечно. Булгаковско-пушкинская часть играется с минимумом реквизита, с невидимыми предметами, с движущимися условными декорациями, в метафорическом ключе, ранее режиссёром и сценографом удачно найденном в «Нюрнберге» и «Демократии», отчасти её можно рассматривать как третью часть трилогии, первая была про идеологию, вторая - про демократию, третья - про державу.
Вторая, акунинская часть спектакля - фантазийно-историческая. Современные радикальные либертианские идеи спроецированы на реалии троглодитского XVII века. Что было бы если бы удался стрелецкий бунт, и Пётр I к власти бы не пришёл, окно в Европу он не прорубал бы, Русь на дыбы не поднял бы, наступила бы вместо держаного тоталитаризма глобальная демократия? В театре интересно фантазировать, такие фантазии и ужасают, и вдохновляют, в любом случае - продуцируют размышления. Слова и мысли главного носителя либеральных акунинских идей в пьесе, князя Василия Голицина, которого вдохновенно играет Илья Исаев, звучат остро, даже остросовременно, зал реактивно реагирует на них - и про главенство свободы, как высшей ценности, и про Крым, который незачем завоёвывать, поскольку он не наш, и много людей при штурме Перекопа-Крыма погибнет и пр. и пр.
Пьеса Акунина совсем прямолинейна в сравнении с многослойной булгаковской, театр хотя и играет её в той же декорации, но проще, без метафорики, сосредотачиваясь на сюжете и на актуально звучащих либеральных тезисах и идеях, а два акунинских финала, сыгранные подряд - с удавшимся убийством змеёныша и с несостоявшимся покушением на будущего Петра I, обозначают внесистемный сбой либерализма, не сумевшего построить свою систему в России, до сих пор.