Антон Чехов «Три сестры» СТИ, режиссёр Сергей Женовач, 2018
Действие, за исключением финальной сцены, происходит среди берёз, на узкой площадке, во всю ширину и высоту сценического портала, у дома Прозоровых, развёрнута берёзовая чаща - стоит несколько рядов настоящих белых берёзовых стволов с чёрными полосками. Берёзовая роща Прозоровых - какой выразительный, какой содержательный, какой ёмкий, какой чеховский образ найден Женовачём и Боровским для воплощения этой, пожалуй, центральной, пьесы Чехова. Быт, дом, хозяйство - где-то там, за рощицей, невидимые, в глубине сцены, или даже за её пределами, а они, эти светлые люди, эти мечтатели-романтики, среди белых стволов, в этом светлом пространстве предаются романтическим мечтам, увы, несбыточным для них - о переезде в Москву, о профессорской кафедре в московском университете, о невообразимо прекрасной жизни на земле через двести-триста лет, о надвигающейся на всех них очистительной буре, которая сдует с общества лень, равнодушие, предубеждение к труду и гнилую скуку. Несбыточен даже небольшой план на это лето по переводу одной книжки с английского.
Думаю, что исходным посылом рождения образа «берёзовая роща Прозоровых» для создателей спектакля стали слова главного мечтателя и романтика этой компании, Вершинина - «Милые, скромные березы, я люблю их больше всех деревьев», а также мхатовские берёзки из «Трёх сестёр» Ефремова и Немировича-Данченко. Сверхромантический Вершинин - поразительная находка режиссёра-постановщика и исполнителя, молодого актёра Дмитрия Липинского! Вершинин своей воодушевлённой интонацией словно приподнят над реальностью, невероятно вдохновенно он говорит обо всём, и о светлом будущем, и о трёх сёстрах, как о провозвестницах-прообразах прекрасных людей чудесного будущего, и о припадках своей больной и несчастной жены, и о своих бедных дочках, ужас-парадокс в том, что и о том, и о другом, и о светлом, и об ужасном, он говорит одинаково воодушевлённо. Тут все мечтатели-идеалисты, и романтик Тузенбах, и румяный увалень Андрей, и прекраснодушная Ольга, и холодная мечтательница Ирина, и невероятно увлечённый гимназией и своей женой Кулыгин, и даже Солёный тоже романтик, только мрачный, косящий под Лермонтова, а Чебутыкин - это финальная точка распада романтика-идеалиста, «ничего нет на свете, нас нет, мы не существуем, а только кажется, что существуем…». Меланхоличная Маша первого акта - полинялый, наполовину выгоревший романтик, мечтательница, расставшаяся со своими грёзами в результате двух лет безлюбого брака, отсюда - её чёрное платье, унылые интонации и свист. Вершинин зажигает и увлекает её, и заметно поднимает романтический тонус всей прозоровской компании, но к финалу будет ясно, что, увы, это всё, что он может сделать и сделает.
Ход времени обозначен паузами между актами, время идёт, а с романтическими мечтами ничего не происходит, они всё в той же роще, стоят как вкопанные берёзовые столбы. Иллюзии исчезают, романтизм выгорает. В финале рощица отъезжает в глубину сцены и влево, и в пустом чёрном, словно обугленном пространстве, на чемоданах и узлах как погорельцы, застывают четверо романтиков, расставшихся со своими мечтами - Ольга, Ирина, Маша и Фёдор, сидят понурив головы. Единственный реалист, Наташа, проходя мимо, и, словно сжалившись над ними, открывает два окна из этой черноты, в божий мир, в жизнь, и оттуда бьёт свет на них и для них. Их жизнь ведь ещё не кончена. Они будут начинать свою жизнь снова. Надо жить... Надо жить... Как? Если бы знать, если бы знать...