Сказки правильной жизни
Эдён фон Хорват «Сказки венского леса» Театр Маяковского, режиссёр Никита Кобелев, 2018
Спектакль идёт под штраусовский вальс, который звучит в зависимости от сценической ситуации, то иронически или насмешливо, то по «венски» пафосно празднично, то драматически или даже почти трагически, собственно, это музыкальное сопровождение указано в ремарках пьесы, театр тут точно выполняет волю автора. На просцениуме стоит «театральный» радиоприёмник, и время от времени, кто-нибудь из героев в нужный для музыки момент подходит к этому устройству и включает в нём вальс Штрауса.
Ключ к спектаклю в описании главных персонажей, приведённом в программке - «владелец…, владелица…, владелец …», и в сценографии: за оригинальным занавесом из жёлтых нитей, в глубине сцены - ярко освещённые ячейки магазинчиков, с красочными витринами, мясного, игрушек и табачного, точно такие же, как в любом московском торговом центре, одна ячейка пустая, пыльные стёкла заклеены пожелтевшими газетами. Эти магазинчики, эти бизнес-ячейки - по сути, ячейки общества, венского 1930-31 года (время действия пьесы), да уже и российского 2018-го, и правила жизни определяются этими бизнес-ячейками. Главная героиня, дочь владельца магазинчика игрушек Марианна, обручённая с владельцем мясной лавки, обречённо смотрит на своё тусклое безлюбое будущее, и делает попытку вырваться из этих зафиксированных правильных правил правильной жизни, хочет жить в любви, с человеком, который «заполняет её целиком». Дальнейшие события - для неё не сказка, быль, «правильная» действительность против «неправильной» жизни. Она терпит катастрофу по всем жизненным направлениям - любовь-семья-ребёнок-работа. Финал остродраматический, почти трагический: она раздавлена, обессилена, ноги не держат её, звучит всё тот же вальс Штрауса, хозяин-мясник, человек по-своему трепетный, но строго «правильный», подхватывает её и танцует с её «неживым» телом вальс, музыка звучит так трагически, так пронзительно, он её поднимает, кладёт к себе на плечо, как свиную тушку, и уносит в свою мясную лавку, в свою ячейку правильной жизни.
Спектакль идёт под штраусовский вальс, который звучит в зависимости от сценической ситуации, то иронически или насмешливо, то по «венски» пафосно празднично, то драматически или даже почти трагически, собственно, это музыкальное сопровождение указано в ремарках пьесы, театр тут точно выполняет волю автора. На просцениуме стоит «театральный» радиоприёмник, и время от времени, кто-нибудь из героев в нужный для музыки момент подходит к этому устройству и включает в нём вальс Штрауса.
Ключ к спектаклю в описании главных персонажей, приведённом в программке - «владелец…, владелица…, владелец …», и в сценографии: за оригинальным занавесом из жёлтых нитей, в глубине сцены - ярко освещённые ячейки магазинчиков, с красочными витринами, мясного, игрушек и табачного, точно такие же, как в любом московском торговом центре, одна ячейка пустая, пыльные стёкла заклеены пожелтевшими газетами. Эти магазинчики, эти бизнес-ячейки - по сути, ячейки общества, венского 1930-31 года (время действия пьесы), да уже и российского 2018-го, и правила жизни определяются этими бизнес-ячейками. Главная героиня, дочь владельца магазинчика игрушек Марианна, обручённая с владельцем мясной лавки, обречённо смотрит на своё тусклое безлюбое будущее, и делает попытку вырваться из этих зафиксированных правильных правил правильной жизни, хочет жить в любви, с человеком, который «заполняет её целиком». Дальнейшие события - для неё не сказка, быль, «правильная» действительность против «неправильной» жизни. Она терпит катастрофу по всем жизненным направлениям - любовь-семья-ребёнок-работа. Финал остродраматический, почти трагический: она раздавлена, обессилена, ноги не держат её, звучит всё тот же вальс Штрауса, хозяин-мясник, человек по-своему трепетный, но строго «правильный», подхватывает её и танцует с её «неживым» телом вальс, музыка звучит так трагически, так пронзительно, он её поднимает, кладёт к себе на плечо, как свиную тушку, и уносит в свою мясную лавку, в свою ячейку правильной жизни.