Тошнота
Александр Вампилов «Утиная охота» театр Ермоловой, режиссёр Евгений Марчелли, 2017
Пустое гулкое пространство сцены, обрезанное сверху приопущенным вторым белым занавесом-гильотиной, освещённое контровым диагональным светом - смотрится как символическое экзистенциальное пространство главного героя. Сюда мальчик приносит ему погребальный венок, здесь он принимает телефонный звонок с сообщением, что он, Зилов, умер. А все сцены бытово-производственного характера (в офисе, в кафе, в новой квартире) вынесены ближе к зрителям, на просцениум. В глубине сцены - барабанно-ударная установка, за ней - ударник, в открытом пространстве сцены он громко лабает что-то драйвовое, интуиция подсказывает, что это - та энергия жизни, наполненности которой жаждет главный герой.
Зилов - внешне узнаваемый тип современного молодого человека, в вечной майке, спортивных штанах и кроссовках, не лишён обаяния, пробивной, у него отличная реакция, но при этом он несколько поблёкший, он мучается, с работой он замучился, с женой замучился, с любовницей замучился, и даже с молоденькой «невестой» замучился. Живёт как все его друзья и коллеги, всех это устраивает, его - нет, он ищет ощущения наполненности жизни, то, что он получает на утиной охоте, с женой пытается моделировать первую их встречу, там и тогда это было, здесь и сейчас - не повторяется. Ничто его не радует, точнее радует короткое время, самое начало - новая свежая юная девушка, застолья, которые собирает, а вскоре всё и все ему опостылевают, его тошнит от той жизни, что он живёт.
Финал открытый и многозначный, начало его флешбеком проходило в прологе: остановившись у зеркала он густо мажет красной жидкостью нижнюю часть лица, и если в прологе она выглядела как кровавые следы вчерашней драки-избиения, то в эпилоге - как след прорвавшейся тошноты, он очистился, и будет жить дальше? Как и чем? Посреди пустой сцены - стол, три женщины в красном, его три женщины, растрёпанные и взлохмаченные, с густо и небрежно намазанными помадой губами, словно в мужском эротическом сне эффектно проходят и садятся за этот стол, он подходит к ним, коротко переговаривается, и все вместе уходят, они будут с ним, а он с ними, всё будет по-прежнему? До следующего приступа тошноты, от жизни.
Пустое гулкое пространство сцены, обрезанное сверху приопущенным вторым белым занавесом-гильотиной, освещённое контровым диагональным светом - смотрится как символическое экзистенциальное пространство главного героя. Сюда мальчик приносит ему погребальный венок, здесь он принимает телефонный звонок с сообщением, что он, Зилов, умер. А все сцены бытово-производственного характера (в офисе, в кафе, в новой квартире) вынесены ближе к зрителям, на просцениум. В глубине сцены - барабанно-ударная установка, за ней - ударник, в открытом пространстве сцены он громко лабает что-то драйвовое, интуиция подсказывает, что это - та энергия жизни, наполненности которой жаждет главный герой.
Зилов - внешне узнаваемый тип современного молодого человека, в вечной майке, спортивных штанах и кроссовках, не лишён обаяния, пробивной, у него отличная реакция, но при этом он несколько поблёкший, он мучается, с работой он замучился, с женой замучился, с любовницей замучился, и даже с молоденькой «невестой» замучился. Живёт как все его друзья и коллеги, всех это устраивает, его - нет, он ищет ощущения наполненности жизни, то, что он получает на утиной охоте, с женой пытается моделировать первую их встречу, там и тогда это было, здесь и сейчас - не повторяется. Ничто его не радует, точнее радует короткое время, самое начало - новая свежая юная девушка, застолья, которые собирает, а вскоре всё и все ему опостылевают, его тошнит от той жизни, что он живёт.
Финал открытый и многозначный, начало его флешбеком проходило в прологе: остановившись у зеркала он густо мажет красной жидкостью нижнюю часть лица, и если в прологе она выглядела как кровавые следы вчерашней драки-избиения, то в эпилоге - как след прорвавшейся тошноты, он очистился, и будет жить дальше? Как и чем? Посреди пустой сцены - стол, три женщины в красном, его три женщины, растрёпанные и взлохмаченные, с густо и небрежно намазанными помадой губами, словно в мужском эротическом сне эффектно проходят и садятся за этот стол, он подходит к ним, коротко переговаривается, и все вместе уходят, они будут с ним, а он с ними, всё будет по-прежнему? До следующего приступа тошноты, от жизни.